Анцанс, Ромуалдс
Поделись знанием:
– Да ведь этот, кажется… – обратился он к фельдшеру.
– Уж как просили, ваше благородие, – сказал старый солдат с дрожанием нижней челюсти. – Еще утром кончился. Ведь тоже люди, а не собаки…
– Сейчас пришлю, уберут, уберут, – поспешно сказал фельдшер. – Пожалуйте, ваше благородие.
– Пойдем, пойдем, – поспешно сказал Ростов, и опустив глаза, и сжавшись, стараясь пройти незамеченным сквозь строй этих укоризненных и завистливых глаз, устремленных на него, он вышел из комнаты.
Пройдя коридор, фельдшер ввел Ростова в офицерские палаты, состоявшие из трех, с растворенными дверями, комнат. В комнатах этих были кровати; раненые и больные офицеры лежали и сидели на них. Некоторые в больничных халатах ходили по комнатам. Первое лицо, встретившееся Ростову в офицерских палатах, был маленький, худой человечек без руки, в колпаке и больничном халате с закушенной трубочкой, ходивший в первой комнате. Ростов, вглядываясь в него, старался вспомнить, где он его видел.
– Вот где Бог привел свидеться, – сказал маленький человек. – Тушин, Тушин, помните довез вас под Шенграбеном? А мне кусочек отрезали, вот… – сказал он, улыбаясь, показывая на пустой рукав халата. – Василья Дмитриевича Денисова ищете? – сожитель! – сказал он, узнав, кого нужно было Ростову. – Здесь, здесь и Тушин повел его в другую комнату, из которой слышался хохот нескольких голосов.
«И как они могут не только хохотать, но жить тут»? думал Ростов, всё слыша еще этот запах мертвого тела, которого он набрался еще в солдатском госпитале, и всё еще видя вокруг себя эти завистливые взгляды, провожавшие его с обеих сторон, и лицо этого молодого солдата с закаченными глазами.
Денисов, закрывшись с головой одеялом, спал не постели, несмотря на то, что был 12 й час дня.
– А, Г'остов? 3до'ово, здо'ово, – закричал он всё тем же голосом, как бывало и в полку; но Ростов с грустью заметил, как за этой привычной развязностью и оживленностью какое то новое дурное, затаенное чувство проглядывало в выражении лица, в интонациях и словах Денисова.
Рана его, несмотря на свою ничтожность, все еще не заживала, хотя уже прошло шесть недель, как он был ранен. В лице его была та же бледная опухлость, которая была на всех гошпитальных лицах. Но не это поразило Ростова; его поразило то, что Денисов как будто не рад был ему и неестественно ему улыбался. Денисов не расспрашивал ни про полк, ни про общий ход дела. Когда Ростов говорил про это, Денисов не слушал.
Ростов заметил даже, что Денисову неприятно было, когда ему напоминали о полке и вообще о той, другой, вольной жизни, которая шла вне госпиталя. Он, казалось, старался забыть ту прежнюю жизнь и интересовался только своим делом с провиантскими чиновниками. На вопрос Ростова, в каком положении было дело, он тотчас достал из под подушки бумагу, полученную из комиссии, и свой черновой ответ на нее. Он оживился, начав читать свою бумагу и особенно давал заметить Ростову колкости, которые он в этой бумаге говорил своим врагам. Госпитальные товарищи Денисова, окружившие было Ростова – вновь прибывшее из вольного света лицо, – стали понемногу расходиться, как только Денисов стал читать свою бумагу. По их лицам Ростов понял, что все эти господа уже не раз слышали всю эту успевшую им надоесть историю. Только сосед на кровати, толстый улан, сидел на своей койке, мрачно нахмурившись и куря трубку, и маленький Тушин без руки продолжал слушать, неодобрительно покачивая головой. В середине чтения улан перебил Денисова.
– А по мне, – сказал он, обращаясь к Ростову, – надо просто просить государя о помиловании. Теперь, говорят, награды будут большие, и верно простят…
– Мне просить государя! – сказал Денисов голосом, которому он хотел придать прежнюю энергию и горячность, но который звучал бесполезной раздражительностью. – О чем? Ежели бы я был разбойник, я бы просил милости, а то я сужусь за то, что вывожу на чистую воду разбойников. Пускай судят, я никого не боюсь: я честно служил царю, отечеству и не крал! И меня разжаловать, и… Слушай, я так прямо и пишу им, вот я пишу: «ежели бы я был казнокрад…
– Ловко написано, что и говорить, – сказал Тушин. Да не в том дело, Василий Дмитрич, – он тоже обратился к Ростову, – покориться надо, а вот Василий Дмитрич не хочет. Ведь аудитор говорил вам, что дело ваше плохо.
– Ну пускай будет плохо, – сказал Денисов. – Вам написал аудитор просьбу, – продолжал Тушин, – и надо подписать, да вот с ними и отправить. У них верно (он указал на Ростова) и рука в штабе есть. Уже лучше случая не найдете.
– Да ведь я сказал, что подличать не стану, – перебил Денисов и опять продолжал чтение своей бумаги.
Ростов не смел уговаривать Денисова, хотя он инстинктом чувствовал, что путь, предлагаемый Тушиным и другими офицерами, был самый верный, и хотя он считал бы себя счастливым, ежели бы мог оказать помощь Денисову: он знал непреклонность воли Денисова и его правдивую горячность.
Когда кончилось чтение ядовитых бумаг Денисова, продолжавшееся более часа, Ростов ничего не сказал, и в самом грустном расположении духа, в обществе опять собравшихся около него госпитальных товарищей Денисова, провел остальную часть дня, рассказывая про то, что он знал, и слушая рассказы других. Денисов мрачно молчал в продолжение всего вечера.
Поздно вечером Ростов собрался уезжать и спросил Денисова, не будет ли каких поручений?
– Да, постой, – сказал Денисов, оглянулся на офицеров и, достав из под подушки свои бумаги, пошел к окну, на котором у него стояла чернильница, и сел писать.
– Видно плетью обуха не пег'ешибешь, – сказал он, отходя от окна и подавая Ростову большой конверт. – Это была просьба на имя государя, составленная аудитором, в которой Денисов, ничего не упоминая о винах провиантского ведомства, просил только о помиловании.
(перенаправлено с «Ромуалдс Анцанс»)
| Ромуалдс Анцанс | |
| Romualds Ancāns | |
 В к/ф «Дорога а ад» (1988) | |
| Имя при рождении: |
Ромуалдс Анцанс |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: |
Ливанская волость, дистрикт Дюнабург, рейхскомиссариат Остланд |
| Дата смерти: |
15 сентября 2011 (67 лет) |
| Место смерти: | |
| Профессия: | |
| Гражданство: | |
| Театр: | |
| IMDb: | |
Ро́муалдс А́нцанс (латыш. Romualds Ancāns; 1 апреля 1944 — 15 сентября 2011[1]) — советский и латвийский актёр театра и кино.
Содержание
Биография
Ромуалдс Анцанс родился 1 апреля 1944 года на хуторе Стари Ливанской волости дистрикта Дюнабург (ныне Ливанский край Латвии) в крестьянской семье.
Окончил Ванагскую начальную школу, Рижскую вечернюю среднюю школу № 14 (1969), театральный факультет Латвийской государственной консерватории (1974). До 1971 года учился на вокальном отделении. С 1973 года был актёром Художественного театра им. Я. Райниса (Театра Дайлес).
В 90-е годы принимал незначительное участие в постановках, не имел больших ролей и вскоре оставил театр. Был приглашённым актёром независимого рижского театра «Скатуве»[2].
В кино дебютировал в 1975 году в фильме режиссёра Сергея Тарасова «Стрелы Робин Гуда», где сыграл роль Вилли Статли. Снимался на многих студиях, хотя пик активности актёра, по объективным причинам, пришёлся на восьмидесятые годы.
Скончался 15 сентября 2011 года от гепатита. Последней работой Анцанса в кино стал фильм латвийского режиссёра Яниса Стрейча «Наследство Рудольфа» (2010).
Творчество
Роли в театре
Художественный театр им. Я. Райниса (Театр Дайлес)
- 1973 — «Краткое наставление в любви» Рудольфа Блауманиса — Калейс
- 1974 — «Последний барьер» инсценировка рассказа Андрея Дрипе — Киршкалнс
- 1976 — «Протокол одного заседания» Александра Гельмана — Соломахин
- 1977 — «Близнецы Чёртова кряжа» по роману Эгона Ливса — Каспар
- 1979 — «Миндовг» Я. Марцинкевича — Дауспрунг
- 1980 — «Ясеневая аллея» Б. Саулиша — Карлис
- 1981 — «Хлеб Нискавуори» Хеллы Вуолийоки — Арне
- 1981 — «Сладкое бремя» Паула Путниньша — Леонардс
- 1981 — «Иосиф и его братья» Райниса — Иуда
- 1983 — «Блудный сын» Рудольфа Блауманиса — Роплайнис
- 1984 — «И дольше века длится день» Чингиза Айтматова — Сабитжан
- 1987 — «Индулис и Ария» Райниса — Минтаутс
- 1993 — «Любовь под вязами» Юджина О’Нила — Эфраим
- 1993 — «Сага о Йёсте Берлинге» Сельмы Лагерлёф — Беренкрейц
- 1997 — «Фредди» Робера Тома — Мэтр Буис
Фильмография
- 1975 — Стрелы Робин Гуда — Вилли
- 1976 — Под опрокинутым месяцем — штурман
- 1977 — Мальчуган — отец
- 1977 — И капли росы на рассвете — Донат
- 1978 — Театр — актёр театра
- 1978 — Твой сын — один из гостей
- 1979 — Незаконченный ужин — комиссар полиции Мартин Бек
- 1979 — Виновный
- 1979 — Ждите «Джона Графтона» — Литвинов
- 1980 — Не будь этой девчонки…
- 1980 — Братья Рико — Чезаре Рико, отец братьев
- 1981 — Рождённые бурей — Эдвард
- 1981 — Лимузин цвета белой ночи — Язеп Гилуч
- 1981 — На грани веков
- 1982 — Случай в квадрате 36-80 — Сафорд
- 1982 — Предисловие к битве — Рубанов
- 1982 — Баллада о доблестном рыцаре Айвенго — король Ричард Львиное Сердце
- 1983 — Мираж — полицейский
- 1984 — Дверь, открытая для тебя
- 1985 — Документ «P» — Кристофер
- 1985 — Битва за Москву — майор Пётр Гаврилов
- 1986 — Крик дельфина — Эппель
- 1986 — Карусель на базарной площади — врач
- 1987 — Перед большой дорогой на войну
- 1987 — Отряд специального назначения — Ульрих фон Ортель
- 1987 — Три лимона для любимой
- 1988 — Мель — Лапиньш
- 1988 — Дорога в ад — полковник Гончаров (озвучил актёр Павел Морозенко)
- 1989 — Идеальное преступление — богатый промышленник Ланс Гереро (озвучил актёр Вадим Спиридонов)
- 1989 — Песнь, наводящая ужас
- 1989 — Груз-300 — иностранный журналист-диверсант Купер
- 1990 — Семья Зитаров — Жанис
- 1991 — Дитя человеческое — Исидор
- 1991 — Оружие Зевса — сенатор Фрэнк Уилли
- 1992 — Уик-энд с убийцей
- 1992 — Паук
- 1992 — Дуплет
- 1992 — Выстрел в гробу (Украина) — генерал Ликёров
- 1993 — Трагедия века (телесериал) — майор Пётр Гаврилов
- 1997 — Жернова судьбы — Винсент
- 2000 — Мистерия старой управы
- 2004 — Красная капелла
- 2004 — Осенние розы — Улдис Витолс
- 2005 — Уоллис и Эдуард (Великобритания) — секретарь
- 2005 — Архангел (Великобритания) — Арсеньев
- 2007 — Стражи Риги — генерал Гольц
- 2009 — Храброе сердце Ирены Сендлер — немецкий генерал
- 2010 — Наследство Рудольфа — Рудольф Рудупс
Напишите отзыв о статье "Анцанс, Ромуалдс"
Примечания
- ↑ [www.diena.lv/kultura/skatuve/muziba-aizgajis-aktieris-romualds-ancans-13903526 Mūžībā aizgājis aktieris Romualds Ancāns :: Diena.lv]
- ↑ Teātris un kino biogrāfijās : enciklopēdija / sast. un galv. red. Māra Niedra; māksl. Aleksandrs Busse. — Rīga : Preses nams, 1999-. — (Latvija un latvieši). 1.sēj. A-J. — 1999. — 462 lpp. : il. ISBN 9984-00-331-0 (латыш.)
Ссылки
- [www.livanub.lv/modules.php?name=Content&pa=showpage&pid=46 Биография Ромуалда Анцанса на сайте Центральной библиотеки Ливанского края]
Отрывок, характеризующий Анцанс, Ромуалдс
– Нет, тут ничего не сделаешь, – подумал Ростов, опустив глаза, и хотел уже выходить, но с правой стороны он чувствовал устремленный на себя значительный взгляд и оглянулся на него. Почти в самом углу на шинели сидел с желтым, как скелет, худым, строгим лицом и небритой седой бородой, старый солдат и упорно смотрел на Ростова. С одной стороны, сосед старого солдата что то шептал ему, указывая на Ростова. Ростов понял, что старик намерен о чем то просить его. Он подошел ближе и увидал, что у старика была согнута только одна нога, а другой совсем не было выше колена. Другой сосед старика, неподвижно лежавший с закинутой головой, довольно далеко от него, был молодой солдат с восковой бледностью на курносом, покрытом еще веснушками, лице и с закаченными под веки глазами. Ростов поглядел на курносого солдата, и мороз пробежал по его спине.– Да ведь этот, кажется… – обратился он к фельдшеру.
– Уж как просили, ваше благородие, – сказал старый солдат с дрожанием нижней челюсти. – Еще утром кончился. Ведь тоже люди, а не собаки…
– Сейчас пришлю, уберут, уберут, – поспешно сказал фельдшер. – Пожалуйте, ваше благородие.
– Пойдем, пойдем, – поспешно сказал Ростов, и опустив глаза, и сжавшись, стараясь пройти незамеченным сквозь строй этих укоризненных и завистливых глаз, устремленных на него, он вышел из комнаты.
Пройдя коридор, фельдшер ввел Ростова в офицерские палаты, состоявшие из трех, с растворенными дверями, комнат. В комнатах этих были кровати; раненые и больные офицеры лежали и сидели на них. Некоторые в больничных халатах ходили по комнатам. Первое лицо, встретившееся Ростову в офицерских палатах, был маленький, худой человечек без руки, в колпаке и больничном халате с закушенной трубочкой, ходивший в первой комнате. Ростов, вглядываясь в него, старался вспомнить, где он его видел.
– Вот где Бог привел свидеться, – сказал маленький человек. – Тушин, Тушин, помните довез вас под Шенграбеном? А мне кусочек отрезали, вот… – сказал он, улыбаясь, показывая на пустой рукав халата. – Василья Дмитриевича Денисова ищете? – сожитель! – сказал он, узнав, кого нужно было Ростову. – Здесь, здесь и Тушин повел его в другую комнату, из которой слышался хохот нескольких голосов.
«И как они могут не только хохотать, но жить тут»? думал Ростов, всё слыша еще этот запах мертвого тела, которого он набрался еще в солдатском госпитале, и всё еще видя вокруг себя эти завистливые взгляды, провожавшие его с обеих сторон, и лицо этого молодого солдата с закаченными глазами.
Денисов, закрывшись с головой одеялом, спал не постели, несмотря на то, что был 12 й час дня.
– А, Г'остов? 3до'ово, здо'ово, – закричал он всё тем же голосом, как бывало и в полку; но Ростов с грустью заметил, как за этой привычной развязностью и оживленностью какое то новое дурное, затаенное чувство проглядывало в выражении лица, в интонациях и словах Денисова.
Рана его, несмотря на свою ничтожность, все еще не заживала, хотя уже прошло шесть недель, как он был ранен. В лице его была та же бледная опухлость, которая была на всех гошпитальных лицах. Но не это поразило Ростова; его поразило то, что Денисов как будто не рад был ему и неестественно ему улыбался. Денисов не расспрашивал ни про полк, ни про общий ход дела. Когда Ростов говорил про это, Денисов не слушал.
Ростов заметил даже, что Денисову неприятно было, когда ему напоминали о полке и вообще о той, другой, вольной жизни, которая шла вне госпиталя. Он, казалось, старался забыть ту прежнюю жизнь и интересовался только своим делом с провиантскими чиновниками. На вопрос Ростова, в каком положении было дело, он тотчас достал из под подушки бумагу, полученную из комиссии, и свой черновой ответ на нее. Он оживился, начав читать свою бумагу и особенно давал заметить Ростову колкости, которые он в этой бумаге говорил своим врагам. Госпитальные товарищи Денисова, окружившие было Ростова – вновь прибывшее из вольного света лицо, – стали понемногу расходиться, как только Денисов стал читать свою бумагу. По их лицам Ростов понял, что все эти господа уже не раз слышали всю эту успевшую им надоесть историю. Только сосед на кровати, толстый улан, сидел на своей койке, мрачно нахмурившись и куря трубку, и маленький Тушин без руки продолжал слушать, неодобрительно покачивая головой. В середине чтения улан перебил Денисова.
– А по мне, – сказал он, обращаясь к Ростову, – надо просто просить государя о помиловании. Теперь, говорят, награды будут большие, и верно простят…
– Мне просить государя! – сказал Денисов голосом, которому он хотел придать прежнюю энергию и горячность, но который звучал бесполезной раздражительностью. – О чем? Ежели бы я был разбойник, я бы просил милости, а то я сужусь за то, что вывожу на чистую воду разбойников. Пускай судят, я никого не боюсь: я честно служил царю, отечеству и не крал! И меня разжаловать, и… Слушай, я так прямо и пишу им, вот я пишу: «ежели бы я был казнокрад…
– Ловко написано, что и говорить, – сказал Тушин. Да не в том дело, Василий Дмитрич, – он тоже обратился к Ростову, – покориться надо, а вот Василий Дмитрич не хочет. Ведь аудитор говорил вам, что дело ваше плохо.
– Ну пускай будет плохо, – сказал Денисов. – Вам написал аудитор просьбу, – продолжал Тушин, – и надо подписать, да вот с ними и отправить. У них верно (он указал на Ростова) и рука в штабе есть. Уже лучше случая не найдете.
– Да ведь я сказал, что подличать не стану, – перебил Денисов и опять продолжал чтение своей бумаги.
Ростов не смел уговаривать Денисова, хотя он инстинктом чувствовал, что путь, предлагаемый Тушиным и другими офицерами, был самый верный, и хотя он считал бы себя счастливым, ежели бы мог оказать помощь Денисову: он знал непреклонность воли Денисова и его правдивую горячность.
Когда кончилось чтение ядовитых бумаг Денисова, продолжавшееся более часа, Ростов ничего не сказал, и в самом грустном расположении духа, в обществе опять собравшихся около него госпитальных товарищей Денисова, провел остальную часть дня, рассказывая про то, что он знал, и слушая рассказы других. Денисов мрачно молчал в продолжение всего вечера.
Поздно вечером Ростов собрался уезжать и спросил Денисова, не будет ли каких поручений?
– Да, постой, – сказал Денисов, оглянулся на офицеров и, достав из под подушки свои бумаги, пошел к окну, на котором у него стояла чернильница, и сел писать.
– Видно плетью обуха не пег'ешибешь, – сказал он, отходя от окна и подавая Ростову большой конверт. – Это была просьба на имя государя, составленная аудитором, в которой Денисов, ничего не упоминая о винах провиантского ведомства, просил только о помиловании.
