Рославец, Виктор Яковлевич

Виктор Яковлевич Рославец <tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center;">герб рода Рославцев</td></tr>
Херсонский губернатор
22 января 1845 — 4 июня 1848
Монарх:	Николай I
Предшественник:	Борис Иванович Пестель
Преемник:	Кирилл Акимович Оленич-Гнененко
Таврический губернатор
19 января 1843 — 22 января 1845
Монарх:	Николай I
Вице-губернатор:	Вильгельм Михайлович Бер
Предшественник:	Матвей Матвеевич Муромцов
Преемник:	Владимир Иванович Пестель
Херсонский губернатор
11 ноября 1837 — 13 августа 1839
Монарх:	Николай I
Вице-губернатор:	Пётр Петрович Брюхачёв; Дмитрий Павлович Шульженко
Предшественник:	Яков Фёдорович Ганскау
Преемник:	Борис Иванович Пестель
Смоленский губернатор
6 июля 1837 — 16 ноября 1837
Монарх:	Николай I
Вице-губернатор:	Игнатий Васильевич Бескоровайный
Предшественник:	Николай Иванович Хмельницкий
Преемник:	Пётр Иванович Трубецкой
Архангельский губернатор
13 мая 1837 — 6 июля 1837
Монарх:	Николай I
Вице-губернатор:	Иосиф Афанасьевич Тукалевский
Предшественник:	Илья Иванович Огарев
Преемник:	Николай Иванович Хмельницкий
Енисейский губернатор
26 апреля 1831 — 21 июня 1831
Монарх:	Николай I
Предшественник:	Александр Петрович Степанов
Преемник:	Иван Гаврилович Ковалёв
Саратовский губернатор
26 сентября 1830 — 26 апреля 1831
Монарх:	Николай I
Вице-губернатор:	Матвей Матвеевич Муромцов
Предшественник:	Александр Борисович Голицын
Преемник:	Фёдор Лукич Переверзев
Саратовский вице-губернатор
22 мая 1829 — 26 сентября 1830
Губернатор:	Александр Борисович Голицын
Предшественник:	Иван Алексеевич Сырнев
Преемник:	Матвей Матвеевич Муромцов
Рождение:	1796(1796)
Смерть:	16 марта 1848(1848-03-16) Одесса
Род:	Рославцы
Отец:	Яков Васильевич Рославец
Супруга:	E. H. Панкратьева
Образование:	Московский университетский благородный пансион

Ви́ктор Я́ковлевич Ро́славец (1796 — 16 марта 1848, Одесса) — действительный статский советник, Саратовский, затем Херсонский и Таврический губернатор.

Биография

Родился в семье коллежского протоколиста Якова Васильевича Рославца, помещика Глуховского уезда Черниговской губернии. Воспитывался в Московском университетском благородном пансионе. В 1810—1820-х гг. в чине титулярного советника служил при Комитете Министров.

С 22 мая 1829 г. — Саратовский вице-губернатор, одновременно был также председателем казённой палаты. 26 октября 1830 г. в чине статского советника назначен Саратовским губернатором. В его правление открылась Саратовская духовная семинария, появилась первая в Саратове книжная лавка купца Вакурова. В этот же период в Саратове случилась эпидемия холеры (заболел и сам В. Я. Рославец), справиться с которой удалось только после прибытия из Петербурга в губернию группы медиков из 80 человек с лекарствами и медикаментами.

26 апреля 1831 года был переведён в Красноярск на должность губернатора Енисейской губернии, однако, сославшись на состояние здоровья, от нового назначения отказался (вышел в отставку 21 июня, не вступив в должность) и до ноября 1831 года жил в Саратове.

С 13 мая 1837 г. — Архангельский губернатор. 6 июля 1837 переведён губернатором в Смоленск, с 11 ноября того же года — Херсонским губернатором. По состоянию здоровья 13 августа 1839 г. уволен от службы с производством в действительные статские советники и с причислением к Министерству внутренних дел. 19 января 1843 г. был назначен Таврическим губернатором, с 22 января 1845 г. — губернатором Херсонской губернии.

Семья

Жена — E. H. Панкратьева, дочь генерала H. П. Панкратьева (её сестра была замужем за Таганрогским градоначальником светлейшим князем А. К. Ливеном).

Ссылки

• [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_biography/107703/Рославец Рославец, Виктор Яковлевич]. Большая биографическая энциклопедия. Академик (2009). — Текст из «… словаря» А. А. Половцова. Проверено 8 января 2013. [www.webcitation.org/6DbzYLTdC Архивировано из первоисточника 12 января 2013].

При написании этой статьи использовался материал из Русского биографического словаря А. А. Половцова (1896—1918).

Отрывок, характеризующий Рославец, Виктор Яковлевич

– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.


Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.