Российские мюзиклы

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Российские мюзиклы — постановки в жанре бродвейского мюзикла, рок-оперы и т. п., идущие на российских сценах с 1991 года.

Осуществляются как оригинальные постановки на русском материале, так и постановки иностранных мюзиклов (как с изменениями, так и «по лицензии» — с точным соблюдением хореографии и сценографии материала).





Предыстория

Основная статья: Оперетты в СССР
Основная статья: Рок-оперы в СССР

Летом 1975 года в оперной студии при Консерватории состоялась премьера зонг-оперы ВИА «Поющие гитары» «Орфей и Эвридика» композитора А. Журбина. В то время слово «рок» было запрещено. Завуалировать роковый стиль пришлось обратившись к драматургии Б. Брехта, где в ткань повествования вписываются песни-зонги, которые, подводя итог происшедшего, являются поучением, наставлением. Позже на основе этого коллектива в Ленинграде был создан театр Рок-опера и в 1979 году им была поставлена авангард-опера «Фламандская легенда» (о Тиле Уленшпигеле), но сложность музыкального восприятия предопределила «некассовый» характер спектакля, поэтому в 1981 году он сошёл со сцены. В 1982 году выпустили оперу «Гонки», которая просуществовала всего 3 месяца, поскольку в Советском Союзе, как утверждала культурно-комсомольская пресса, отсутствовало то, что стало темой этого произведения — проституция, наркомания, валютные махинации и прочие мафиозные дела.

В 1981 году на сцене Ленкома прошла премьера «современной оперы» «Юнона и Авось» Алексея Рыбникова. Через несколько дней, по воспоминаниям Рыбникова, на Западе были опубликованы скандальные статьи о спектакле, оценивающие его как антисоветский, что осложнило жизнь его авторам:

Западная пресса среагировала так, будто мы делали премьеру на Бродвее, а не в советской Москве. После этого меня очень надолго подвинули в тень. Спектакль играли, но не выпускали за рубеж, очень долго не выходила пластинка (на спектакль ведь ходит 800 человек 2-3 раза в месяц, а пластинка — это массовая известность). Меня даже не признавали автором, не подписывали со мной договор, и я судился с Министерством культуры СССР, на суд приходили иностранные корреспонденты… Выиграв суд, я попал в категорию людей, с которыми лучше вообще не связываться.[1]

В 1985 году на сцене ДК им. Капранова в Санкт-Петербурге состоялась премьера «Юноны и Авось» в исполнении ВИА «Поющие гитары» (театр Рок-опера) в видоизмененном варианте.

Один из создателей российских мюзиклов по бродвейским рецептам так характеризует эти произведения: «„Метро“ было первым мюзиклом, сделанным по всем мировым законам жанра. Все что делалось в России до этого, включая легендарную „Юнону и Авось“, было музыкальными спектаклями. Дело в том, что главное средство воздействия музыкального спектакля на зрителя — актерская игра и драматическое действие, которое усиливается музыкальной составляющей. Никто не требует от Николая Караченцова, чтобы он хорошо пел. Достаточно того, что он, как большинство актеров драматического театра, поет душой. Мюзикл же строится на музыкальной драматургии, усиленной драматическим действием, и пользуется совсем другими выразительными средствами. Часто он вообще лишен прозаического текста — так было в „Notre Dame“. Главным инструментом воздействия артистов на зрителя является вокал. Для мюзикла необходимы в первую очередь блестящие вокалисты и прекрасная музыка. Мурашки должны появляться не от слов, а от нюансов голоса. Кроме того, драматический спектакль должен быть зрелищным. На сцене могут быть четыре стула, талантливый артист, и этого достаточно. А мюзикл — жанр развлекательный, обязанный быть высокотехнологичным шоу. Впрочем, любой театр независимо от жанра бывает только двух видов — хороший и плохой»[2].

Композитор Геннадий Гладков рассказывает: «Мы же, родоначальники русского мюзикла — Рыбников, Дашкевич и я — начинали на пустом месте. И нас все время гоняли. Само слово „мюзикл“ раздражало. Мы стыдливо его избегали. Жанр „Бременских музыкантов“ на премьере был обозначен как „музыкальная сказка“. Но как бы то ни было, с американским мюзиклом, где все зажигательно танцуют и поют, мы состязаться не можем. Мы всегда тяготели к исследованию человеческих отношений»[3].

В 1985 году на сцене Ленинградского государственного театра имени Ленинского комсомола состоялась премьера рок-мюзикла «Овод», поставленного Геннадием Егоровым [4]. Спектакль был создан по мотивам одноимённого романа Этель Лилиан Войнич на либретто Алексея Яковлева и музыку композитора Александра Колкера[5].

Важной вехой стала постановка на русском языке в 1990 году на сцене театра Моссовета легендарной рок-оперы Эндрю Ллойда Уэббера «Иисус Христос — суперзвезда», знакомой ранее советскому слушателю по англоязычным записям.

Поскольку от передовых технологий мы были долго отлучены, в родных широтах на месте мюзикла жила шкодливая приживалка. В музыкальном театре её называли опереттой, в драматическом — музыкальной комедией (…) Билеты на весёлый кавардак никогда не были проблемой, однако оперетта, как мул, вывозила на себе кассу едва ли не всех провинциальных театров музкомедии. Пик бродвейской славы мюзикла отозвался у нас в кино: идейно правильными и бесконечно народными «Весёлыми ребятами» и «Волга-Волгой», и не менее идейно правильным, но все же «прозападным» «Цирком». Все остальное время оперетта-музкомедия тихо топталась на месте, чахла и хирела. (…) Сегодня даже удивляет, что новая российская реальность так долго раскачивалась и повально «заболела» мюзикломанией только сейчас. Сначала Москва шепотом произнесла «Иисус Христос — Суперзвезда», увидела его в Театре им. «Мюзсовета» и откомментировала действо какой-то невнятицей про рок-оперу. Потом лениво посмотрела «Волосы» у Стаса Намина и грустно констатировала, что это, конечно, не Бродвей. А уж потом город запестрел пестрыми логотипами «Метро».

— критик Лейла Гучмазова (2002 год)[6]

оригинальные
иностранные

Первые шаги

«Метро»

В 1999 году театр «Московская оперетта» перенес на русскую сцену вариант польского мюзикла «Метро», который и стал первым воплощением бродвейского жанра мюзикл в России.

«…А уж потом город запестрел пестрыми логотипами „Метро“. Сразу стало понятно, что мюзикл под толстым-толстым слоем пиара у нас отныне не то, чтобы Большой театр, но где-то между ним и теннисом с карате. То есть приветствуется. К резвому тинейджерскому „Метро“ не хотелось придираться. Наконец-то продюсеры не стали изобретать паровой машины вместо всем известного велосипеда и собрали мюзикл по нормальной классической технологии. Шоу купили целиком, как и принято во всем мире: либретто, партитуру, режиссуру и авторский присмотр над тем, что получится. Мохнатые слова „кастинг“, „аудишн“ и „промоушн“ обрели вес, значение и признание, а агрессивная реклама и юные улыбающиеся физиономии артистов расположили публику. „Метро“ хорошо „промыл глаза“ зрителям, привыкшим к статичному хору-подпевке и смазанному балету-подтанцовке. Восклицательным знаком в финале стала присужденная национальная премия „Золотая Маска“.[6]».

Мюзиклы появлялись в России и раньше, но жили не дольше бабочек. «Метро» сделало революцию. (Краткая история мюзикла в России. Журнал "Афиша")[8]

Продюсер Катерина Гечмен-Вальдек начала активно работать над русскими проектами. По её словам, она с командой начинали делать «Метро» «сразу после кризиса, в сентябре 1998 года. Приехав в Москву, я занялась подготовкой многомиллионного проекта с полным отсутствием составляющих успеха, как всем тогда казалось (…) Мы понимали, что начинаем осваивать огромный новый рынок, гигантскую нишу, которая не может сразу стать прибыльной — это была инвестиция в будущее. То, что проект „Метро“ окупился, было для нас сюрпризом. При этом мы поняли парадокс российского рынка: если вы пытаетесь создавать чисто коммерческий продукт, то часто упускаете творческую составляющую, а именно она приносит успех, в том числе и коммерческий. Поняв это, легче работать. Поэтому мы вкладываем максимум сил, эмоций и денег в качество наших проектов. Само слово „мюзикл“ было в России совершенно дискредитировано и ассоциировалось скорее с мюзик-холлом. Поэтому мы сразу ушли от этого определения и придумали совершенно непонятное даже нам самим сочетание: „тотальный музыкальный проект“. Кроме того, мы твердо решили, что не станем приглашать в спектакль известных артистов. В этом был определенный риск, — в бродвейских мюзиклах все построено на одной-двух звездах. Для „Метро“ же впервые был объявлен открытый кастинг»[2]

«Норд-Ост»

В 2001 году состоялась премьера первого полностью русского мюзикла — «Норд-Ост», написанный российскими композиторами и либреттистами на основе романа Каверина «Два капитана». Он пользовался колоссальным успехом, и жанр мюзикла начал становиться крайне популярным.

«До появления „Норд-Оста“ считалось, что бродвейская модель в России работать не может, поскольку туристическая инфраструктура у нас практически не развита, а москвичи не будут покупать довольно дорогие билеты и каждый день заполнять зал на тысячу мест. Но известные по дуэту „Иваси“ барды Алексей Иващенко и Георгий Васильев решились доказать обратное. (…) Уже через несколько месяцев ежедневных показов „Норд-Ост“ опроверг прогнозы, что бродвейская система не приживётся в российских условиях. Поток зрителей и не думал иссякать. По словам продюсеров, такого результата удалось добиться не столько за счет активной рекламной кампании, сколько благодаря цепной реакции положительных отзывов на спектакль. (…) Таким образом, в случае с „Норд-Остом“ сработала социально-экономическая модель, ставшая классикой западного театрального менеджмента»[9].

Французские мюзиклы

На волне этого успеха в 2002 году были «импортированы» популярные иностранные мюзиклы, в частности — «Нотр-Дам де Пари». Адаптация французского мюзикла «Нотр-Дам де Пари» в 2002 году пользовалась крайним успехом, а его удачно переведенный хит «Belle» в исполнении В. Петкуна находился в постоянной ротации радиостанций. Тогда же выяснилось, что «французские» мюзиклы пользуются не меньшим успехом в России, чем американские. «Катерина Гечмен-Вальдек и Владимир Тартаковский следом сделают „Ромео и Джульетту“ и „Монте-Кристо“, придерживаясь проверенной стратегии: играть мюзикл не каждый день, как на Бродвее, но короткими блоками, как в опере»[8].

Спектакль имел успех благодаря прилипчивым, печальным песням Риккардо Коччанте и Вячеславу Петкуну в роли Квазимодо. Ария «Belle» летом 2002-го неслась из всех киосков и несколько месяцев держалась на вершинах чартов (Краткая история мюзикла в России. Журнал "Афиша")[8].

Бродвейские мюзиклы: «Чикаго» и «42-я улица»

Филипп Киркоров, которому также понравился жанр (он несколько раз выступил в «Метро»), принял участие в «Чикаго», поставленный по американской лицензии под присмотром американцев без изменений хореографии, костюмов и декораций, вместе с Анастасией Стоцкой, Лолитой Милявской и Ликой Руллой. «Амбициозный семейный проект Аллы Пугачевой и Филиппа Киркорова, купивших франшизу на легендарный мюзикл Боба Фосса, вложивших в постановку около 2 млн долларов и рассчитывавших играть спектакль два года. Спектакль шел в Театре эстрады и, несмотря на то что Филипп Киркоров играл в нем главную роль, да и уровень постановки был более чем достойным, закрылся через год, став самым громким финансовым провалом в российском мюзикле. Чтобы рассчитаться с долгами, приме пришлось сдать в аренду личный особняк на Таганке, да и брак после провала дал трещину»[8]. Киркоров не откажется от мюзиклов и сыграет Принца в мюзикле «Красавица и Чудовище».

Провал «Чикаго», помимо общего коллапса жанра после трагедии «Норд-Оста», связывали с выходом фильма по тому же мюзиклу в тот же год, а также с тем, что «к нему были не готовы ни зрители, ни, в большинстве своем, постановщики и исполнители, за исключением некоторых»[10]. «Московская публика была явно не готова к восприятию такого пикантного материала: отсутствие декораций, вызывающая сексуальная эстетика кабаре, чулки в сеточку, криминальный сюжет и главное — отсутствие духовных ценностей. Всё это ставило в тупик зрителей, привыкших искать в театре разумного, доброго, вечного»[11].

В том же году с Бродвея привезли мюзикл «42-я улица», ради которого привезли американскую труппу (он должен был стать началом крупного проекта «Бродвей в Москве»).

Характеристика успеха

По мнению продюсера Бориса Краснова, успех жанра в тот момент был связан с «колоссальным упадком эстрады. Нет хороших мелодистов, не востребованы поэты, которые работают со смыслом. Можно сказать твердо: мюзикл как раз спровоцирует подъём эстрады. Людям нужна хорошая, добрая история с живой музыкой и профессиональным пением и танцами»[12].

Похоже, мюзикл у нас становится главным сценическим жанром. Не проходит и недели, чтобы мы не услышали о новой премьере (2 октября 2002 года)[13]

В статье 2002 года журнал «Ваш Досуг» пишет: «Мюзикл выгоден не только продюсерам, но и, как выясняется, московским властям. Столичные чиновники выполняют планы по „культурному обслуживанию“ (народ валом валит), что позволяет найти деньги на реконструкцию находящихся в бедственном положении театральных зданий. Именно поэтому постановка мюзикла всегда сочетается с реконструкцией. Приведен в порядок Центр на Дубровке (ДК завода „Подшипник“), где играют „Норд-Ост“, готовятся воссоздать заново „Московскую оперетту“, приводят в порядок Театр эстрады и Театр киноактера»[14].

Одновременно шло развитие мюзиклов фэндома на основе фэнтези и фантастической литературы силами Рок-орден «Тампль» и других («Последнее испытание», «Финрод-зонг»), однако оно следовало не бродвейским традициям, а более в русле рок-опер.

Трагедия

Однако в октябре 2002 года, спустя год после премьеры «Норд-Оста», состоялся Террористический акт на Дубровке, который надолго полностью подкосил отрасль[15]. Особенно когда стало известно, что террористы выбирали между тремя точками, где шли «42-я улица», «Чикаго» и «Норд-Ост»: Московский дворец молодёжи, Театральный центр на Дубровке и Московский государственный театр эстрады. Погибло и много представителей отрасли мюзикла — команда «Норд-Оста» потеряла 17 человек, в том числе двух юных актеров труппы, игравших главных героев Саню Григорьева и Катю Татаринову в детстве[9], например, погиб автор русского перевода «Чикаго» Александр Карпов.

«Дело даже не в посещаемости — дело в том, что перестали покупать билеты», — сообщил продюсер мюзикла «42-я улица» Борис Краснов[15].

Список

оригинальные
иностранные
1999 год
  • Метро — польский мюзикл о шоу-бизнесе. Поставлен Янушем Юзефовичем в Москве. Русский текст — Юрий Ряшенцев (Театр «Московская оперетта»).
  • Волосы (мюзикл) (Театр Стаса Намина)
2002 год

Спад и подъем

В 2003 году была предпринята новая попытка прививки жанра России — на сцене МДМ в режиме ежедневного показа был поставлен «12 стульев», который продержался 8 месяцев и был снят из-за убыточности. Тогда же Алексей Кортнев принимает участие в постановке «Иствикских ведьм» (выход которых планировался еще до трагедии «Норд-Оста»[14]), позже продолжив работу в других мюзиклах.

Середина 2000-х годов характеризуется приходом на российский рынок международной компании Stage Entertainment («Стейдж Энтертейнмент»), которая специализируется на «дословном» воспроизводстве в России крупных успешных международных проектов. В 2005 году они поставили в Москве «Кошек» Эндрю Ллойда Уэббера, начав с него работу русского филиала. Компания переоборудует здание МДМ, с тех пор каждый мюзикл играется в нем ежедневно. Бюджеты спектаклей колеблются от 3-4 миллионов долларов[8].

Важной вехой стала постановка в 2006 году этой компанией Mamma Mia! на сцене Московского дворца молодежи (МДМ). Шёл в режиме 8 раз в неделю два сезона. За 20 месяцев было сыграно более 700 спектаклей, которые посетили более 600 000 зрителей[16]. Датой закрытия было намечено 30 апреля 2008 года, но по просьбам зрителей Mamma Mia показ был продлён до 25 мая 2008 года. Мюзикл стал на тот момент самым успешным за всю историю российского шоу-бизнеса, поставив рекорд по сборам и по популярности[17].

иностранные
2003 год
2004 год
2005 год
2006 год
  • Mamma Mia!. Постановка Стейдж Энтертейнмент (МДМ)
оригинальные
2003 год
2004 год
2005 год
  • Ночь открытых дверей — мюзикл Евгения Кармазина и Константина Рубинского по мотивам «Рождественской сказки» Чарльза Диккенса. Поставлен в Екатеринбурге в 2005 году, получил «Золотую маску» в двух номинациях (в том числе «Лучший спектакль»).
  • Маугли — российский фэнтези-мюзикл, поставлен на сцене Московского театра Оперетты. Музыка и либретто — Влад Сташинский, режиссёр-постановщик — Алина Чевик, муз. руководитель — Влад Сташинский, балетмейстер — Борис Барановский, художник — Виктор Арефьев, художник по костюмам — Валентина Комолова, художник по гриму — Андрей Дрыкин, художник по свету — А. Кузнецов, хормейстер — П. Сучков.
2006 год

Современная ситуация

Постановки продюсерского центра «Триумф», Musical Trade и, в особенности российского отделения интернациональной компании «Стейдж Энтертейнмент», поставили во 2-й половине 2000-х — начале 2010-х годов производство мюзиклов практически на промышленный поток. В 2006 году была учреждена специальная премия для русских мюзиклов «Музыкальное сердце театра».

Крупным игроком на рынке является театр Московская оперетта, использующий тактику долгого проката одного мюзикла местного производства.

Кипит жизнь в крупных региональных центрах, в особенности, в Екатеринбурге. В 2012 году Михаил Швыдкой открыл в Москве собственный Театр мюзикла, тогда же Stage Entertainment получила новую площадку, помимо МДМ, переоборудовав кинотеатр «Пушкинский». «У любителей мюзиклов уже появилась примета: если в Московском дворце молодежи (МДМ) реконструируют старый мюзикл, то в недрах бывшего кинотеатра „Пушкинский“ должна готовиться премьера»[10]

Также в столице ставит Московский театр музыки и драмы Стаса Намина. Стас Намин считает, что антрепризные мюзиклы быстро сходят со сцены в России, потому что « их продюсеры пытаются подражать бродвейским шоу, а в России это себя не оправдывает. Мы в нашем театре культивируем стиль драматических мюзиклов: упор делается не на дорогие декорации и другие формальные внешние эффекты, а на игру актеров, вокал, режиссерский замысел. Мы ставим мюзиклы не водевильно-развлекательного типа, а стараемся вложить содержание, которое трогает зрителя»[19].

В 2009 году был учрежден «профессиональный праздник» «День мюзикла в России» — мероприятие силами Театра Оперетты. В 2008 году на экраны вышел фильм «Стиляги» - пожалуй, первый российский фильм-мюзикл по американскому образцу.

Также продолжают работать композиторы, начинавшие в советскую эпоху, многие из которых к этому времени имеют «собственные» театры. Известные советские музыкальные фильмы и мультфильмы переделываются в сценические версии. Возникает огромное количество «семейных» мюзиклов — музыкальных спектаклей, рассчитанных на детскую аудиторию.

каждый репертуарный театр считал своим долгом поставить, как минимум, два музыкальных спектакля. И назвать их мюзиклом.[20].

Поводом оценить изменения в восприятии мюзикла за 10 стало возобновление «Чикаго» в 2013 после его провала в 2002: «изменился зритель — да и постановщики мюзиклов поднаторели»[10]. «За прошедшие годы мы повзрослели и стали циничнее, много чего насмотрелись, научились обходиться в театре без морали и обрели способность воспринимать горькую и злую иронию, заложенную в мюзикле Боба Фосси»[11]. «Рынок мюзиклов за прошедшие десять лет основательно вырос, и у этого жанра появилась своя публика, успевшая уже слегка пресытиться мейнстримными постановками»[11].

Иностранные

2008 год
2009 год
2010 год
  • Zorro. Постановка Стейдж Энтертейнмент
2011 год
2012 год
  • Звуки музыки. Постановка Стейдж Энтертейнмент (МДМ). Впервые не франшиза, а российская версия бродвейского мюзикла[8], с адаптацией старинного спектакля для современного зрителя. Однако он «не пошёл», был снят после одного сезона.
  • Mamma Mia!. Постановка Стейдж Энтертейнмент (МДМ). Возобновление
  • Русалочка. Постановка Стейдж Энтертейнмент (Театр «Россия»)
  • Джипси (мюзикл) (на сцене учебного театра ГИТИС)
2013 год

Оригинальные

2007 год
2008 год
  • Екатерина Великая — музыкальные хроники времен Империи. Композитор Сергей Дрезнин. Поставлен Свердловским академическим театром музыкальной комедии в 2008 году (режиссёр Нина Чусова). В 2009 году удостоен двух премий «Золотая маска» (лучшая исполнительница женской роли — Мария Виненкова, лучшие костюмы — Павел Каплевич).
  • Монте-Кристо — российский мюзикл по мотивам романа А. Дюма «Граф Монте-Кристо». Поставлен в Москве в 2008 году.
  • Нарспи (мюзикл) (Чувашская филармония)
  • Пророк (Лужники)
2009 год
  • Бременские музыканты — мюзикл по мотивам мультфильма. Композитор — Геннадий Гладков. Стихи Юрия Энтина. Режиссёр-постановщик — Борис Борейко, хореографы — Марина Яцевич и Алексей Вальц. Мюзикл задуман и осуществлён продюсерским центром «Триумф».
  • Доктор Живаго — премьера в Петербурге Пермского драматического театра состоялась на сцене Выборгского Дворца культуры 15.04.2009 г. Автор музыки — Александр Журбин, постановка Бориса Мильграма.
  • Дорога без возврата — фэнтези рок-мюзикл. Создан группой ESSE по мотивам саги «Ведьмак» Анджея Сапковского
  • Звезда и смерть Хоакина Мурьеты (рок-опера). Композитор — Алексей Рыбников, либретто — Павел Грушко (Ленком). Вторично поставлена Александром Рыхловым (постановщик и главным режиссёр).
  • Малыш и Карлсон — детский мюзикл о «лучшем в мире привидении с мотором». Режиссёр Д. Славин. В ролях: Л. Кытманова, С. Даллакян, Е. Ветрова, Е. Воронин, О. Лабозин, Н. Кудрявцева, С. Терехова. Постановка продюсерского центра «Триумф».
  • Новые приключения Бременских, или Вперёд в прошлое (ранее: «Новый год шиворот-навыворот, или вперёд в прошлое») — российский мюзикл по песням Юрия Энтина. Режиссёр-постановщик: Заслуженный артист Российской Федерации Борис Борейко. В мюзикле участвуют молодые звёзды Илья Викторов и Евгений Аксенов.
  • Мастер и Маргарита (рок-опера). Композитор Александр Градский (аудиозапись)
  • Мёртвые души — автор определяет жанр спектакля как «light opera». Музыка Александра Пантыкина, либретто Константина Рубинского. Либретто включает мотивы «Мёртвых душ», «Ревизора», «Тараса Бульбы», «Вечеров на хуторе близ Диканьки». Премьера состоялась в Свердловском академическом театре музыкальной комедии в ноябре 2009 года. Режиссёр-постановщик — Кирилл Стрежнев. В роли Чичикова — Евгений Зайцев. В спектакле участвует «Эксцентрик-балет» Сергея Смирнова. Спектакль получил четыре премии «Золотая маска», в том числе как лучший спектакль в жанре мюзикла/оперетты.
  • Ночь перед Рождеством — мюзикл Андрея Зубрича и Бориса Лагоды. Поставлен в Театре Оперетты Урала в 2009 году.
  • Три мушкетёра. Композитор Максим Дунаевский (театр Стаса Намина)[23]
2010 год
  • Анна Каренина (Театр п/р Г. Чихачева)
  • Мата Хари: Любовь и шпионаж — в основу легла пьеса Елены Греминой «Глаза дня» о жизни нескольких загадочных женщин, чьи судьбы сплелись воедино в одном легендарном имени — Мата Хари. Премьера состоялась 14 мая 2010 г. С 2012 г. идет на сцене Театриума на Серпуховке п/р Терезы Дуровой. В главных ролях — народные артисты России Лариса Долина и Дмитрий Харатьян. Композитор — Максим Дунаевский. Режиссёр, хореограф — Егор Дружинин.
  • Мёртвые души — мюзикл Александра Журбина по гоголевским «Мёртвым душам», премьера которого состоялась в Омске 16.04.2010 г. Не изменяя своему стилю и «легкому жанру», Журбин вместе с соавторами — либреттистами Ольгой Ивановой и Александром Бутвиловским и поэтом Сергеем Плотовым сохранил и серьёзность, и глубину литературного первоисточника.
  • Обыкновенное чудо (мюзикл) (ТЦ на Дубровке)
  • Портрет Дориана Грея (Театр Стаса Намина)
  • Ромео и Джульетта (рок-опера)
  • Снежная королева (Московский Театр музыки и драмы Стаса Намина)
  • Фанфан-тюльпан (Театр оперетты)
  • Цезарь и Клеопатра — мюзикл Александра Журбина, впервые представленный зрителям Московского государственного академического театра оперетты 12, 13 июня 2010 года. Либретто по пьесе Бернарда Шоу — Жанна Жердер. Художник-постановщик — Александр Васильев. Балетмейстер — Альберт Альбертс. В заглавных ролях — Герард Васильев, Валерия Ланская/Василиса Николаева.
2011 год
  • Дороги, которые нас выбирают (Театр сатиры)
  • Леонардо - Нижний Новгород[24] Продюсер и автор музыки — Ким Брейтбург, автор либретто — Евгений Муравьев.
  • Лукоморье — по мотивам сказок Пушкина. Постановка продюсерского центра «Триумф», режиссёр — заслуженный деятель искусств Андрей Шарнин, композитор — Евгений Загот, хореографы Марина Яцкевич, Алексей Вальц, художник по костюмам Мария Дживелегова. (ККЗ «Пушкинский»)
2012 год
2013 год

Премии

Композиторы

Напишите отзыв о статье "Российские мюзиклы"

Ссылки

  • [www.musicals.ru/ Musicals.ru]
  • [musicalstar.ru/ Звезды мюзиклов]
  • [www.musicalday.ru/ День мюзиклов в России]

Примечания

  1. ↑ Интервью А. Рыбникова, «Новая газета» № 47, 09 июля 2001 г. (www.novayagazeta.ru/data/2001/47/06.html, www.alexeyrybnikov.ru/int/int_3.shtml)
  2. ↑ 1 2 [www.vashdosug.ru/msk/theatre/article/8481/ Катерина фон Гечмен-Вальдек: «Театр — лучшая игрушка, какая только может быть у женщины!» // Ваш Досуг]
  3. ↑ [www.rg.ru/2013/10/09/gladkov.html Геннадий Гладков // РГ]
  4. ↑ [yunc.org/%D0%9B%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%BD%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B3%D0%BE_%D0%BA%D0%BE%D0%BC%D1%81%D0%BE%D0%BC%D0%BE%D0%BB%D0%B0_%D1%82%D0%B5%D0%B0%D1%82%D1%80%D1%8B Театры Ленинского комсомола на Юнциклопедии]
  5. ↑ А. Колкер Пишу «Овода» для Михаила Боярского // Вечерний Ленинград : газета. — 12.04.1986. — С. 4.
  6. ↑ 1 2 [www.vashdosug.ru/msk/theatre/article/5513/ Погоня за русским мюзиклом // Ваш Досуг]
  7. ↑ [www.discogs.com/Александр-Колкер-Овод/release/4108542 Информация о пластинке рок-мюзикл «Овод» на сайте Discogs.com]
  8. ↑ 1 2 3 4 5 6 [www.afisha.ru/article/moscow-musical-theatre/ М. Швыдкой. Интервью // Афиша]
  9. ↑ 1 2 [www.kommersant.ru/doc/350109 Постановка по требованию // Коммерсант-Деньги, № 44 (399), 12.11.2002]
  10. ↑ 1 2 3 [www.rg.ru/2013/10/06/chicago-site.html В Москве поставили «Чикаго» // РГ]
  11. ↑ 1 2 3 [izvestia.ru/news/558279 Киркоров в «Чикаго» больше не живет // Известия]
  12. ↑ [www.vashdosug.ru/msk/theatre/article/5842/ Бродвей в Москве // Ваш Досуг]
  13. ↑ [www.vashdosug.ru/msk/theatre/article/5843/ Мюзикл с бородой // Ваш Досуг]
  14. ↑ 1 2 [www.vashdosug.ru/msk/theatre/article/5600/ Москва: эпоха мюзиклов // Ваш Досуг]
  15. ↑ 1 2 [www.kommersant.ru/doc/349442 Москва так и не стала Бродвеем // Журнал «Коммерсантъ Деньги», № 43 (398), 05.11.2002 ]
  16. ↑ [www.krsk.aif.ru/onlineconf/5903 Мюзикл MAMMA MIA! вернулся в столицу. Онлайн | Аргументы и Факты]. Проверено 31 января 2013. [www.webcitation.org/6E7zobMHS Архивировано из первоисточника 2 февраля 2013].
  17. ↑ [www.ticketland.ru/show/14538795/ Ticketland. Билеты на мюзикл Mamma-Mia!. Расписание, бронирование и покупка]. Проверено 11 апреля 2013.
  18. ↑ [teatr-chikhachev.ru/rep/rep17.htm «Униженные и оскорбленные»]
  19. ↑ [www.vashdosug.ru/msk/theatre/article/66797/ Стас Намин: «Я не хожу на мюзиклы в России» // Ваш Досуг]
  20. ↑ [www.vashdosug.ru/msk/theatre/article/41501/ Интервью: Наталия Быстрова // Ваш Досуг]
  21. ↑ [web.muzcomedy.ru/repertoire/big_stage/dance_of_vampires/ Бал вампиров]. — Афиша мюзикла на официальном сайте театра. Проверено 16 октября 2013.
  22. ↑ [www.balvampirov.ru/ Бал вампиров] (16 октября 2013). — Официальный сайт мюзикла.
  23. ↑ [starsarena.de/e/263 мюзикл «Три Мушкетера»]
  24. ↑ [leonardo-musical.ru/ мюзикл-комикс Леонардо | театр "Комедия" Нижний Новгород мюзикл "Леонардо" продюсер и композитор К. Брейтбург, автор либретто Е. Муравьев]. Проверено 15 марта 2013. [www.webcitation.org/6F8xwAhYU Архивировано из первоисточника 15 марта 2013].
  25. ↑ [casanova-musical.ru/ Мюзикл Казанова]. Проверено 15 марта 2013. [www.webcitation.org/6F8xxyo3q Архивировано из первоисточника 15 марта 2013].
  26. ↑ [www.rg.ru/2013/12/17/yama-site.html Новую версию "Ямы" Куприна показали в Екатеринбурге — Лариса Барыкина — Российская газета]

Отрывок, характеризующий Российские мюзиклы

Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг'ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.


Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.
На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне всё замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. На каждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка одна общая черта борьбы, раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядывая солдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждом пролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами. Но и в его лице та же черта чего то нового и строгого, против его воли, показывалась около рта.
– Кто там кланяется? Юнкег' Миг'онов! Hexoг'oшo, на меня смотг'ите! – закричал Денисов, которому не стоялось на месте и который вертелся на лошади перед эскадроном.
Курносое и черноволосатое лицо Васьки Денисова и вся его маленькая сбитая фигурка с его жилистою (с короткими пальцами, покрытыми волосами) кистью руки, в которой он держал ефес вынутой наголо сабли, было точно такое же, как и всегда, особенно к вечеру, после выпитых двух бутылок. Он был только более обыкновенного красен и, задрав свою мохнатую голову кверху, как птицы, когда они пьют, безжалостно вдавив своими маленькими ногами шпоры в бока доброго Бедуина, он, будто падая назад, поскакал к другому флангу эскадрона и хриплым голосом закричал, чтоб осмотрели пистолеты. Он подъехал к Кирстену. Штаб ротмистр, на широкой и степенной кобыле, шагом ехал навстречу Денисову. Штаб ротмистр, с своими длинными усами, был серьезен, как и всегда, только глаза его блестели больше обыкновенного.
– Да что? – сказал он Денисову, – не дойдет дело до драки. Вот увидишь, назад уйдем.
– Чог'т их знает, что делают – проворчал Денисов. – А! Г'остов! – крикнул он юнкеру, заметив его веселое лицо. – Ну, дождался.
И он улыбнулся одобрительно, видимо радуясь на юнкера.
Ростов почувствовал себя совершенно счастливым. В это время начальник показался на мосту. Денисов поскакал к нему.
– Ваше пг'евосходительство! позвольте атаковать! я их опг'окину.
– Какие тут атаки, – сказал начальник скучливым голосом, морщась, как от докучливой мухи. – И зачем вы тут стоите? Видите, фланкеры отступают. Ведите назад эскадрон.
Эскадрон перешел мост и вышел из под выстрелов, не потеряв ни одного человека. Вслед за ним перешел и второй эскадрон, бывший в цепи, и последние казаки очистили ту сторону.
Два эскадрона павлоградцев, перейдя мост, один за другим, пошли назад на гору. Полковой командир Карл Богданович Шуберт подъехал к эскадрону Денисова и ехал шагом недалеко от Ростова, не обращая на него никакого внимания, несмотря на то, что после бывшего столкновения за Телянина, они виделись теперь в первый раз. Ростов, чувствуя себя во фронте во власти человека, перед которым он теперь считал себя виноватым, не спускал глаз с атлетической спины, белокурого затылка и красной шеи полкового командира. Ростову то казалось, что Богданыч только притворяется невнимательным, и что вся цель его теперь состоит в том, чтоб испытать храбрость юнкера, и он выпрямлялся и весело оглядывался; то ему казалось, что Богданыч нарочно едет близко, чтобы показать Ростову свою храбрость. То ему думалось, что враг его теперь нарочно пошлет эскадрон в отчаянную атаку, чтобы наказать его, Ростова. То думалось, что после атаки он подойдет к нему и великодушно протянет ему, раненому, руку примирения.
Знакомая павлоградцам, с высокоподнятыми плечами, фигура Жеркова (он недавно выбыл из их полка) подъехала к полковому командиру. Жерков, после своего изгнания из главного штаба, не остался в полку, говоря, что он не дурак во фронте лямку тянуть, когда он при штабе, ничего не делая, получит наград больше, и умел пристроиться ординарцем к князю Багратиону. Он приехал к своему бывшему начальнику с приказанием от начальника ариергарда.
– Полковник, – сказал он с своею мрачною серьезностью, обращаясь ко врагу Ростова и оглядывая товарищей, – велено остановиться, мост зажечь.
– Кто велено? – угрюмо спросил полковник.
– Уж я и не знаю, полковник, кто велено , – серьезно отвечал корнет, – но только мне князь приказал: «Поезжай и скажи полковнику, чтобы гусары вернулись скорей и зажгли бы мост».
Вслед за Жерковым к гусарскому полковнику подъехал свитский офицер с тем же приказанием. Вслед за свитским офицером на казачьей лошади, которая насилу несла его галопом, подъехал толстый Несвицкий.
– Как же, полковник, – кричал он еще на езде, – я вам говорил мост зажечь, а теперь кто то переврал; там все с ума сходят, ничего не разберешь.
Полковник неторопливо остановил полк и обратился к Несвицкому:
– Вы мне говорили про горючие вещества, – сказал он, – а про то, чтобы зажигать, вы мне ничего не говорили.
– Да как же, батюшка, – заговорил, остановившись, Несвицкий, снимая фуражку и расправляя пухлой рукой мокрые от пота волосы, – как же не говорил, что мост зажечь, когда горючие вещества положили?
– Я вам не «батюшка», господин штаб офицер, а вы мне не говорили, чтоб мост зажигайт! Я служба знаю, и мне в привычка приказание строго исполняйт. Вы сказали, мост зажгут, а кто зажгут, я святым духом не могу знайт…
– Ну, вот всегда так, – махнув рукой, сказал Несвицкий. – Ты как здесь? – обратился он к Жеркову.
– Да за тем же. Однако ты отсырел, дай я тебя выжму.
– Вы сказали, господин штаб офицер, – продолжал полковник обиженным тоном…
– Полковник, – перебил свитский офицер, – надо торопиться, а то неприятель пододвинет орудия на картечный выстрел.
Полковник молча посмотрел на свитского офицера, на толстого штаб офицера, на Жеркова и нахмурился.
– Я буду мост зажигайт, – сказал он торжественным тоном, как будто бы выражал этим, что, несмотря на все делаемые ему неприятности, он всё таки сделает то, что должно.
Ударив своими длинными мускулистыми ногами лошадь, как будто она была во всем виновата, полковник выдвинулся вперед к 2 му эскадрону, тому самому, в котором служил Ростов под командою Денисова, скомандовал вернуться назад к мосту.
«Ну, так и есть, – подумал Ростов, – он хочет испытать меня! – Сердце его сжалось, и кровь бросилась к лицу. – Пускай посмотрит, трус ли я» – подумал он.
Опять на всех веселых лицах людей эскадрона появилась та серьезная черта, которая была на них в то время, как они стояли под ядрами. Ростов, не спуская глаз, смотрел на своего врага, полкового командира, желая найти на его лице подтверждение своих догадок; но полковник ни разу не взглянул на Ростова, а смотрел, как всегда во фронте, строго и торжественно. Послышалась команда.
– Живо! Живо! – проговорило около него несколько голосов.
Цепляясь саблями за поводья, гремя шпорами и торопясь, слезали гусары, сами не зная, что они будут делать. Гусары крестились. Ростов уже не смотрел на полкового командира, – ему некогда было. Он боялся, с замиранием сердца боялся, как бы ему не отстать от гусар. Рука его дрожала, когда он передавал лошадь коноводу, и он чувствовал, как со стуком приливает кровь к его сердцу. Денисов, заваливаясь назад и крича что то, проехал мимо него. Ростов ничего не видел, кроме бежавших вокруг него гусар, цеплявшихся шпорами и бренчавших саблями.
– Носилки! – крикнул чей то голос сзади.
Ростов не подумал о том, что значит требование носилок: он бежал, стараясь только быть впереди всех; но у самого моста он, не смотря под ноги, попал в вязкую, растоптанную грязь и, споткнувшись, упал на руки. Его обежали другие.
– По обоий сторона, ротмистр, – послышался ему голос полкового командира, который, заехав вперед, стал верхом недалеко от моста с торжествующим и веселым лицом.
Ростов, обтирая испачканные руки о рейтузы, оглянулся на своего врага и хотел бежать дальше, полагая, что чем он дальше уйдет вперед, тем будет лучше. Но Богданыч, хотя и не глядел и не узнал Ростова, крикнул на него:
– Кто по средине моста бежит? На права сторона! Юнкер, назад! – сердито закричал он и обратился к Денисову, который, щеголяя храбростью, въехал верхом на доски моста.
– Зачем рисковайт, ротмистр! Вы бы слезали, – сказал полковник.
– Э! виноватого найдет, – отвечал Васька Денисов, поворачиваясь на седле.

Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можно было признать за орудия.
«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете смотрели на мост и гусаров и на ту сторону, на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями.
– Ох! достанется гусарам! – говорил Несвицкий, – не дальше картечного выстрела теперь.
– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .


Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.
28 го октября Кутузов с армией перешел на левый берег Дуная и в первый раз остановился, положив Дунай между собой и главными силами французов. 30 го он атаковал находившуюся на левом берегу Дуная дивизию Мортье и разбил ее. В этом деле в первый раз взяты трофеи: знамя, орудия и два неприятельские генерала. В первый раз после двухнедельного отступления русские войска остановились и после борьбы не только удержали поле сражения, но прогнали французов. Несмотря на то, что войска были раздеты, изнурены, на одну треть ослаблены отсталыми, ранеными, убитыми и больными; несмотря на то, что на той стороне Дуная были оставлены больные и раненые с письмом Кутузова, поручавшим их человеколюбию неприятеля; несмотря на то, что большие госпитали и дома в Кремсе, обращенные в лазареты, не могли уже вмещать в себе всех больных и раненых, – несмотря на всё это, остановка при Кремсе и победа над Мортье значительно подняли дух войска. Во всей армии и в главной квартире ходили самые радостные, хотя и несправедливые слухи о мнимом приближении колонн из России, о какой то победе, одержанной австрийцами, и об отступлении испуганного Бонапарта.
Князь Андрей находился во время сражения при убитом в этом деле австрийском генерале Шмите. Под ним была ранена лошадь, и сам он был слегка оцарапан в руку пулей. В знак особой милости главнокомандующего он был послан с известием об этой победе к австрийскому двору, находившемуся уже не в Вене, которой угрожали французские войска, а в Брюнне. В ночь сражения, взволнованный, но не усталый(несмотря на свое несильное на вид сложение, князь Андрей мог переносить физическую усталость гораздо лучше самых сильных людей), верхом приехав с донесением от Дохтурова в Кремс к Кутузову, князь Андрей был в ту же ночь отправлен курьером в Брюнн. Отправление курьером, кроме наград, означало важный шаг к повышению.
Ночь была темная, звездная; дорога чернелась между белевшим снегом, выпавшим накануне, в день сражения. То перебирая впечатления прошедшего сражения, то радостно воображая впечатление, которое он произведет известием о победе, вспоминая проводы главнокомандующего и товарищей, князь Андрей скакал в почтовой бричке, испытывая чувство человека, долго ждавшего и, наконец, достигшего начала желаемого счастия. Как скоро он закрывал глаза, в ушах его раздавалась пальба ружей и орудий, которая сливалась со стуком колес и впечатлением победы. То ему начинало представляться, что русские бегут, что он сам убит; но он поспешно просыпался, со счастием как будто вновь узнавал, что ничего этого не было, и что, напротив, французы бежали. Он снова вспоминал все подробности победы, свое спокойное мужество во время сражения и, успокоившись, задремывал… После темной звездной ночи наступило яркое, веселое утро. Снег таял на солнце, лошади быстро скакали, и безразлично вправе и влеве проходили новые разнообразные леса, поля, деревни.
На одной из станций он обогнал обоз русских раненых. Русский офицер, ведший транспорт, развалясь на передней телеге, что то кричал, ругая грубыми словами солдата. В длинных немецких форшпанах тряслось по каменистой дороге по шести и более бледных, перевязанных и грязных раненых. Некоторые из них говорили (он слышал русский говор), другие ели хлеб, самые тяжелые молча, с кротким и болезненным детским участием, смотрели на скачущего мимо их курьера.
Князь Андрей велел остановиться и спросил у солдата, в каком деле ранены. «Позавчера на Дунаю», отвечал солдат. Князь Андрей достал кошелек и дал солдату три золотых.
– На всех, – прибавил он, обращаясь к подошедшему офицеру. – Поправляйтесь, ребята, – обратился он к солдатам, – еще дела много.
– Что, г. адъютант, какие новости? – спросил офицер, видимо желая разговориться.
– Хорошие! Вперед, – крикнул он ямщику и поскакал далее.
Уже было совсем темно, когда князь Андрей въехал в Брюнн и увидал себя окруженным высокими домами, огнями лавок, окон домов и фонарей, шумящими по мостовой красивыми экипажами и всею тою атмосферой большого оживленного города, которая всегда так привлекательна для военного человека после лагеря. Князь Андрей, несмотря на быструю езду и бессонную ночь, подъезжая ко дворцу, чувствовал себя еще более оживленным, чем накануне. Только глаза блестели лихорадочным блеском, и мысли изменялись с чрезвычайною быстротой и ясностью. Живо представились ему опять все подробности сражения уже не смутно, но определенно, в сжатом изложении, которое он в воображении делал императору Францу. Живо представились ему случайные вопросы, которые могли быть ему сделаны,и те ответы,которые он сделает на них.Он полагал,что его сейчас же представят императору. Но у большого подъезда дворца к нему выбежал чиновник и, узнав в нем курьера, проводил его на другой подъезд.
– Из коридора направо; там, Euer Hochgeboren, [Ваше высокородие,] найдете дежурного флигель адъютанта, – сказал ему чиновник. – Он проводит к военному министру.
Дежурный флигель адъютант, встретивший князя Андрея, попросил его подождать и пошел к военному министру. Через пять минут флигель адъютант вернулся и, особенно учтиво наклонясь и пропуская князя Андрея вперед себя, провел его через коридор в кабинет, где занимался военный министр. Флигель адъютант своею изысканною учтивостью, казалось, хотел оградить себя от попыток фамильярности русского адъютанта. Радостное чувство князя Андрея значительно ослабело, когда он подходил к двери кабинета военного министра. Он почувствовал себя оскорбленным, и чувство оскорбления перешло в то же мгновенье незаметно для него самого в чувство презрения, ни на чем не основанного. Находчивый же ум в то же мгновение подсказал ему ту точку зрения, с которой он имел право презирать и адъютанта и военного министра. «Им, должно быть, очень легко покажется одерживать победы, не нюхая пороха!» подумал он. Глаза его презрительно прищурились; он особенно медленно вошел в кабинет военного министра. Чувство это еще более усилилось, когда он увидал военного министра, сидевшего над большим столом и первые две минуты не обращавшего внимания на вошедшего. Военный министр опустил свою лысую, с седыми висками, голову между двух восковых свечей и читал, отмечая карандашом, бумаги. Он дочитывал, не поднимая головы, в то время как отворилась дверь и послышались шаги.
– Возьмите это и передайте, – сказал военный министр своему адъютанту, подавая бумаги и не обращая еще внимания на курьера.
Князь Андрей почувствовал, что либо из всех дел, занимавших военного министра, действия кутузовской армии менее всего могли его интересовать, либо нужно было это дать почувствовать русскому курьеру. «Но мне это совершенно всё равно», подумал он. Военный министр сдвинул остальные бумаги, сровнял их края с краями и поднял голову. У него была умная и характерная голова. Но в то же мгновение, как он обратился к князю Андрею, умное и твердое выражение лица военного министра, видимо, привычно и сознательно изменилось: на лице его остановилась глупая, притворная, не скрывающая своего притворства, улыбка человека, принимающего одного за другим много просителей.
– От генерала фельдмаршала Кутузова? – спросил он. – Надеюсь, хорошие вести? Было столкновение с Мортье? Победа? Пора!
Он взял депешу, которая была на его имя, и стал читать ее с грустным выражением.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Шмит! – сказал он по немецки. – Какое несчастие, какое несчастие!
Пробежав депешу, он положил ее на стол и взглянул на князя Андрея, видимо, что то соображая.
– Ах, какое несчастие! Дело, вы говорите, решительное? Мортье не взят, однако. (Он подумал.) Очень рад, что вы привезли хорошие вести, хотя смерть Шмита есть дорогая плата за победу. Его величество, верно, пожелает вас видеть, но не нынче. Благодарю вас, отдохните. Завтра будьте на выходе после парада. Впрочем, я вам дам знать.
Исчезнувшая во время разговора глупая улыбка опять явилась на лице военного министра.
– До свидания, очень благодарю вас. Государь император, вероятно, пожелает вас видеть, – повторил он и наклонил голову.
Когда князь Андрей вышел из дворца, он почувствовал, что весь интерес и счастие, доставленные ему победой, оставлены им теперь и переданы в равнодушные руки военного министра и учтивого адъютанта. Весь склад мыслей его мгновенно изменился: сражение представилось ему давнишним, далеким воспоминанием.


Князь Андрей остановился в Брюнне у своего знакомого, русского дипломата .Билибина.
– А, милый князь, нет приятнее гостя, – сказал Билибин, выходя навстречу князю Андрею. – Франц, в мою спальню вещи князя! – обратился он к слуге, провожавшему Болконского. – Что, вестником победы? Прекрасно. А я сижу больной, как видите.
Князь Андрей, умывшись и одевшись, вышел в роскошный кабинет дипломата и сел за приготовленный обед. Билибин покойно уселся у камина.
Князь Андрей не только после своего путешествия, но и после всего похода, во время которого он был лишен всех удобств чистоты и изящества жизни, испытывал приятное чувство отдыха среди тех роскошных условий жизни, к которым он привык с детства. Кроме того ему было приятно после австрийского приема поговорить хоть не по русски (они говорили по французски), но с русским человеком, который, он предполагал, разделял общее русское отвращение (теперь особенно живо испытываемое) к австрийцам.
Билибин был человек лет тридцати пяти, холостой, одного общества с князем Андреем. Они были знакомы еще в Петербурге, но еще ближе познакомились в последний приезд князя Андрея в Вену вместе с Кутузовым. Как князь Андрей был молодой человек, обещающий пойти далеко на военном поприще, так, и еще более, обещал Билибин на дипломатическом. Он был еще молодой человек, но уже немолодой дипломат, так как он начал служить с шестнадцати лет, был в Париже, в Копенгагене и теперь в Вене занимал довольно значительное место. И канцлер и наш посланник в Вене знали его и дорожили им. Он был не из того большого количества дипломатов, которые обязаны иметь только отрицательные достоинства, не делать известных вещей и говорить по французски для того, чтобы быть очень хорошими дипломатами; он был один из тех дипломатов, которые любят и умеют работать, и, несмотря на свою лень, он иногда проводил ночи за письменным столом. Он работал одинаково хорошо, в чем бы ни состояла сущность работы. Его интересовал не вопрос «зачем?», а вопрос «как?». В чем состояло дипломатическое дело, ему было всё равно; но составить искусно, метко и изящно циркуляр, меморандум или донесение – в этом он находил большое удовольствие. Заслуги Билибина ценились, кроме письменных работ, еще и по его искусству обращаться и говорить в высших сферах.
Билибин любил разговор так же, как он любил работу, только тогда, когда разговор мог быть изящно остроумен. В обществе он постоянно выжидал случая сказать что нибудь замечательное и вступал в разговор не иначе, как при этих условиях. Разговор Билибина постоянно пересыпался оригинально остроумными, законченными фразами, имеющими общий интерес.
Эти фразы изготовлялись во внутренней лаборатории Билибина, как будто нарочно, портативного свойства, для того, чтобы ничтожные светские люди удобно могли запоминать их и переносить из гостиных в гостиные. И действительно, les mots de Bilibine se colportaient dans les salons de Vienne, [Отзывы Билибина расходились по венским гостиным] и часто имели влияние на так называемые важные дела.
Худое, истощенное, желтоватое лицо его было всё покрыто крупными морщинами, которые всегда казались так чистоплотно и старательно промыты, как кончики пальцев после бани. Движения этих морщин составляли главную игру его физиономии. То у него морщился лоб широкими складками, брови поднимались кверху, то брови спускались книзу, и у щек образовывались крупные морщины. Глубоко поставленные, небольшие глаза всегда смотрели прямо и весело.
– Ну, теперь расскажите нам ваши подвиги, – сказал он.
Болконский самым скромным образом, ни разу не упоминая о себе, рассказал дело и прием военного министра.
– Ils m'ont recu avec ma nouvelle, comme un chien dans un jeu de quilles, [Они приняли меня с этою вестью, как принимают собаку, когда она мешает игре в кегли,] – заключил он.
Билибин усмехнулся и распустил складки кожи.
– Cependant, mon cher, – сказал он, рассматривая издалека свой ноготь и подбирая кожу над левым глазом, – malgre la haute estime que je professe pour le православное российское воинство, j'avoue que votre victoire n'est pas des plus victorieuses. [Однако, мой милый, при всем моем уважении к православному российскому воинству, я полагаю, что победа ваша не из самых блестящих.]
Он продолжал всё так же на французском языке, произнося по русски только те слова, которые он презрительно хотел подчеркнуть.
– Как же? Вы со всею массой своею обрушились на несчастного Мортье при одной дивизии, и этот Мортье уходит у вас между рук? Где же победа?
– Однако, серьезно говоря, – отвечал князь Андрей, – всё таки мы можем сказать без хвастовства, что это немного получше Ульма…
– Отчего вы не взяли нам одного, хоть одного маршала?
– Оттого, что не всё делается, как предполагается, и не так регулярно, как на параде. Мы полагали, как я вам говорил, зайти в тыл к семи часам утра, а не пришли и к пяти вечера.
– Отчего же вы не пришли к семи часам утра? Вам надо было притти в семь часов утра, – улыбаясь сказал Билибин, – надо было притти в семь часов утра.
– Отчего вы не внушили Бонапарту дипломатическим путем, что ему лучше оставить Геную? – тем же тоном сказал князь Андрей.
– Я знаю, – перебил Билибин, – вы думаете, что очень легко брать маршалов, сидя на диване перед камином. Это правда, а всё таки, зачем вы его не взяли? И не удивляйтесь, что не только военный министр, но и августейший император и король Франц не будут очень осчастливлены вашей победой; да и я, несчастный секретарь русского посольства, не чувствую никакой потребности в знак радости дать моему Францу талер и отпустить его с своей Liebchen [милой] на Пратер… Правда, здесь нет Пратера.
Он посмотрел прямо на князя Андрея и вдруг спустил собранную кожу со лба.
– Теперь мой черед спросить вас «отчего», мой милый, – сказал Болконский. – Я вам признаюсь, что не понимаю, может быть, тут есть дипломатические тонкости выше моего слабого ума, но я не понимаю: Мак теряет целую армию, эрцгерцог Фердинанд и эрцгерцог Карл не дают никаких признаков жизни и делают ошибки за ошибками, наконец, один Кутузов одерживает действительную победу, уничтожает charme [очарование] французов, и военный министр не интересуется даже знать подробности.
– Именно от этого, мой милый. Voyez vous, mon cher: [Видите ли, мой милый:] ура! за царя, за Русь, за веру! Tout ca est bel et bon, [все это прекрасно и хорошо,] но что нам, я говорю – австрийскому двору, за дело до ваших побед? Привезите вы нам свое хорошенькое известие о победе эрцгерцога Карла или Фердинанда – un archiduc vaut l'autre, [один эрцгерцог стоит другого,] как вам известно – хоть над ротой пожарной команды Бонапарте, это другое дело, мы прогремим в пушки. А то это, как нарочно, может только дразнить нас. Эрцгерцог Карл ничего не делает, эрцгерцог Фердинанд покрывается позором. Вену вы бросаете, не защищаете больше, comme si vous nous disiez: [как если бы вы нам сказали:] с нами Бог, а Бог с вами, с вашей столицей. Один генерал, которого мы все любили, Шмит: вы его подводите под пулю и поздравляете нас с победой!… Согласитесь, что раздразнительнее того известия, которое вы привозите, нельзя придумать. C'est comme un fait expres, comme un fait expres. [Это как нарочно, как нарочно.] Кроме того, ну, одержи вы точно блестящую победу, одержи победу даже эрцгерцог Карл, что ж бы это переменило в общем ходе дел? Теперь уж поздно, когда Вена занята французскими войсками.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Российские_мюзиклы&oldid=81467394»