Российский государственный симфонический оркестр кинематографии

Российский государственный симфонический оркестр кинематографии
Жанр	классическая музыка, киномузыка
Годы	c 1924
Страна	Россия Россия
Город	Москва
Руководитель	Сергей Скрипка
rgsok.ru/

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Российский государственный симфонический оркестр кинематографии под управлением Сергея Скрипки — симфонический оркестр Минкультуры РФ, исполняющий музыкальные партии для кино. Основан в ноябре 1924 года, до 1991 года был известен как Государственный симфонический оркестр кинематографии при Совете Министров СССР.

История

В 1924 году в известном московском кинотеатре «Арс» на Арбате впервые вместо привычного для того времени пианиста-тапёра выступил оркестр. Такое изменение в музыкальном сопровождении фильмов обрело популярность среди зрителей. С тех пор, под руководством дирижёра Давида Блока, оркестр стал играть в других кинотеатрах.

В 1930—1940-х оркестр исполнял музыку для фильмов таких режиссёров как Сергей Эйзенштейн, Всеволод Пудовкин, Григорий Александров и Иван Пырьев. В числе последующих фильмов, музыкальные партии для которых исполнял оркестр — фильмы, награждённые премией «Оскар» («Война и мир», «Дерсу Узала», «Утомлённые солнцем», «Москва слезам не верит»), а также современные российские фильмы («Доктор Живаго», «Чудо», «Палата № 6», «Петя по дороге в Царствие Небесное», «Царь», «12», «Адмиралъ»).

В разное время за дирижёрским пультом стояли Александр Гаук, Евгений Светланов, Юрий Николаевский, Марк Эрмлер, Константин Кримец, Георгий Гаранян.

В 1953-1963 годах художественным руководителем и директором оркестра был Левон Атовмян. С 1993 года по настоящее время главным дирижёром и художественным руководителем оркестра является Сергей Скрипка, народный артист России, лауреат премии Правительства России в области культуры, профессор.

Деятельность

Исполнение музыки для кино требует особого профессионализма. В отличие от концертного исполнения, репетиции перед исполнением музыки для фильмов для кинооркестра сильно ограничены и требуются умения мгновенного вхождения в атмосферу каждого фильма. Оркестр способен играть в разных составах и может преобразовываться в джазовый и эстрадный коллектив.

Также оркестр исполняет в концертах русскую и зарубежную классическую и современную музыку. Постоянно выступает в абонементных концертах Московской государственной академической филармонии с программами, обращёнными как к взрослым, так и к детям. В сезоне 2006—2007 годов коллектив впервые представил персональный абонемент «Живая музыка экрана». Оркестр принимал участие в таких музыкальных фестивалях как: «Декабрьские вечера», «Музыка друзей», фестивали музыки для детей, а также «Московская осень» и других: «Славянский базар» в Витебске, Фестиваль российской культуры в Индии.

С 1991 года оркестр кинематографии начал гастрольную деятельность, исполнив в Берлине «Военный реквием» Э. Б. Бриттена и Седьмую симфонию Д. Шостаковича.

Дирижёры

• Давид Блок (1924—1932)
• Григорий Гамбург (1931—1962)
• Давид Штильман (1932—1981)
• Арнольд (Арон) Ройтман (1944—1971)
• Клавдий Тихонравов (1950-ые г.)
• Юрий Серебряков (приглашённый)
• Вероника Дударова (приглашённый)
• Марк Эрмлер (приглашённый)
• Эри Клас (приглашённый)
• Ниязи (приглашённый)
• Владимир Васильев (1960-е — 80-е)
• Эмин Хачатурян (1961—1979)
• Газиз Дугашев (1963—1966)
• Иван Шпиллер (1965—1978)
• Александр Петухов (1969—1983)
• Мартин Нерсесян (1971—1983)
• Юрий Николаевский (1971—1984)
• Георгий Гаранян (1972—1979)
• Константин Кримец (1977—1989)
• Владимир Понькин (1980-е − 1990)
• Сергей Скрипка (с 1977 г.)

См. также

• Госкино

Официальный сайт

• [rgsok.ru/ РГСОК]

Ссылки

• [www.classicalmusic.ru/?id=691 РГСОК на сайте «Филармония» при Минкульте РФ]

Отрывок, характеризующий Российский государственный симфонический оркестр кинематографии

– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»
– Вот это так! – вскрикнул граф, открывая мокрые глаза и несколько раз прерываясь от сопенья, как будто к носу ему подносили склянку с крепкой уксусной солью. – Только скажи государь, мы всем пожертвуем и ничего не пожалеем.
Шиншин еще не успел сказать приготовленную им шутку на патриотизм графа, как Наташа вскочила с своего места и подбежала к отцу.
– Что за прелесть, этот папа! – проговорила она, целуя его, и она опять взглянула на Пьера с тем бессознательным кокетством, которое вернулось к ней вместе с ее оживлением.
– Вот так патриотка! – сказал Шиншин.
– Совсем не патриотка, а просто… – обиженно отвечала Наташа. – Вам все смешно, а это совсем не шутка…
– Какие шутки! – повторил граф. – Только скажи он слово, мы все пойдем… Мы не немцы какие нибудь…
– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.