Российский национальный комитет по теоретической и прикладной механике

(РНКТПМ)
Год основания	1956
Директор	(председатель) Горячева Ирина Георгиевна
Сайт	[www.ipmnet.ru/RNCTAM/index.html официальный сайт]

Российский национальный комитет по теоретической и прикладной механике — организация при Российской академии наук. Комитет объединяет научных работников в области механики, как сотрудников научно-исследовательских и учебных учреждений и предприятий, так и отдельных ученых — граждан России и граждан бывшего СССР. В составе Комитета крупнейшие ученые-механики страны.

Задачи Комитета

Основной целью Комитета является содействие всестороннему развитию механики. Комитет готовит и проводит Всероссийские съезды по теоретической и прикладной механике, конференции по различным её вопросам. В задачи Комитета входит также укрепление связей ученых-механиков России с зарубежными специалистами в области механики, с национальными организациями механиков различных стран; представительство механиков России в Международном союзе теоретической и прикладной механики (UITAM).

Структура

Высшим руководящим органом Национального комитета является Общее собрание его членов. В перерывах между сессиями Общего собрания деятельностью Национального комитета руководит его Президиум, избираемый Общим собранием.

Президиум

(избран 29 августа 2011 г. с дополнением от 24 октября 2011 г.)

• И. Г. Горячева — председатель
• Г. К. Михайлов — зам. председателя
• Н. Ф. Морозов — зам. председателя
• В. М. Фомин — зам. председателя
• Ф. Л. Черноусько — зам. председателя
• В. И. Карев — учёный секретарь
• В. А. Бабешко
• Д. М. Климов
• В. В. Козлов
• В. А. Левин
• Г. А. Любимов
• В. П. Матвеенко
• Р. И. Нигматулин
• Ю. С. Осипов
• С. Я. Степанов
• В. Е. Фортов

История

Российский Национальный комитет по теоретической и прикладной механике (до 1991 года Национальный комитет СССР по теоретической и прикладной механике) был учрежден Постановлением Президиума Академии наук СССР 31 августа 1956 года в целях расширения международных научных контактов. Положение о Национальном комитете (утверждено АН СССР в 1957 году) предусматривало вхождение в Международный союз теоретической и прикладной механики — IUTAM (что и состоялось в 1956 году), подготовку и проведение различных научно-организационных мероприятий в стране, включая Всесоюзные съезды по механике. Делегация учёных СССР участвовала в Международных конгрессах по механике, начиная с IX (Брюссельского) в 1956 году.

Первым председателем Комитета был избран академик Н. И. Мусхелишвили, возглавлявший его в течение 20 лет (1957—1976). Позже Комитет возглавляли:

• М. А. Лаврентьев (1976—1980),
• И. Ф. Образцов (1981—1995),
• Г. Г. Чёрный (1995—2011).

Заместителями председателя Комитета были А. Ю. Ишлинский (1966—1982), Д. М. Климов (с 1995), Л. Г. Лойцянский (1968—1982), А. И. Лурье (1961—1966), Г. А. Любимов (с 1995), Н. Ф. Морозов (с 1995), А. А. Никольский (1961—1966), Ю. Н. Работнов (1957—1966), Х. А. Рахматулин (1976—1982), Л. И. Седов (первый заместитель: 1957—1982), В. В. Соколовский (1968—1972), В. В. Струминский (1961—1966), К. В. Фролов (1982—1991), Ф. Л. Черноусько (с 2006), Г. Г. Чёрный (1972—1995).

Ученым секретарем Комитета со времени его основания и до 2011 года являлся Г. К. Михайлов, с 2011 года обязанности ученого секретаря исполняет В. И. Карев.

Первоначальный состав

(утвержден Президиумом Академии наук СССР 31 августа 1956 году в количестве 48 человек)

И. И. Артоболевский, Н. Х. Арутюнян, А. А. Благонравов, И. Н. Векуа, В. З. Власов, Л. А. Галин, Н. И. Глаголев, А. Л. Гольденвейзер, Н. Н. Давиденков, А. А. Дородницын, А. А. Ильюшин, А. Ю. Ишлинский, М. В. Келдыш, А. А. Космодемьянский, П. Я. Кочина, Е. А. Красильщикова, М. А. Лаврентьев, С. Г. Лехницкий, Л. Г. Лойцянский, А. И. Лурье, А. И. Макаревский, М. Д. Миллионщиков, Г. К. Михайлов, Н. И. Мусхелишвили, Х. М. Муштари, А. И. Некрасов, А. А. Никольский, В. В. Новожилов, В. М. Панфёров, Г. И. Петров, Н. И. Пригоровский, И. М. Рабинович, Ю. Н. Работнов, Х. А. Рахматулин, Г. Н. Савин, Л. И. Седов, С. В. Серенсен, Н. А. Слёзкин, В. В. Соколовский, Л. Н. Сретенский, В. В. Струминский, Г. В. Ужик, Ф. И. Франкль, С. А. Христианович, Н. А. Цытович, Н. Г. Четаев, К. Н. Шевченко, Б. Н. Юрьев
В последующем пополнение Комитета происходило путём (тайных) выборов на сессиях Общего собрания Комитета, в 1961 году (были избраны С. А. Амбарцумян, Г. И. Баренблатт, Д. А. Мельников, Ю. А. Митропольский, Г. Г. Чёрный), 1965, 1972, 1976, 1983, 1985, 1987, 1995, 2001, 2006, 2011 гг.) и по переписке в 2004 году.

Всесоюзные (Всероссийские) съезды по теоретической и прикладной механике

С 1960 года Комитет регулярно проводит Всесоюзные съезды по теоретической и прикладной механике.

До 1976 года съезды проводились один раз в четыре года, а затем один раз в пять лет. Было проведено 7 Всесоюзных съездов: в Москве (1960, 1964, 1968, 1991), Киеве (1976), Алма-Ате (1981) и Ташкенте (1986). В 1960 году съезд привлёк около 3000 участников, второй съезд (1964) — около 5000, третий (1968) — свыше 7000 человек. Уже на первый съезд прибыли с докладами крупнейшие иностранные учёные в области механики Го Юн-хуай, В. Койтер, В. Новацкий, В. Ольшак, В. Прагер, М. Руа, Н. Хофф. На съездах выступали с докладами также Б. Будянский, Я. Ден-Гартог, Д. Друкер, Х. Липман, сэр Джеймс Лайтхилл, Р. Миндлин, Э. Рейсснер, Р. Ривлин, Я. Снеддон и др.

Сложные экономико-политические обстоятельства в стране не позволили провести съезд в 1996 году.

С 2001 года проводятся Всероссийские съезды: Пермь (2001), Нижний Новгород (2006, 2011). В 2006 году в съезде участвовало свыше 1000 учёных, инженеров и преподавателей высшей школы, в том числе 30 представителей из стран СНГ и 12 — из дальнего зарубежья. Всего на Съезде было представлено 852 доклада (из них 293 постерных).

Международные конгрессы

В 1972 году, вместо очередного Всесоюзного съезда, в Москве был проведен XIII Международный конгресс по теоретической и прикладной механике.

В рамках деятельности [en.wikipedia.org/wiki/International_Union_of_Theoretical_and_Applied_Mechanics IUTAM] Комитет провел также ряд международных научных симпозиумов по актуальным проблемам специализированных разделов механики: теория нелинейных колебаний (Киев 1961); приложения теории функций в механике сплошной среды (Тбилиси 1963); космическая газовая динамика (Крым 1969); неустановившиеся высокоскоростные течения воды (Ленинград 1971); теоретико-групповые методы в механике (Новосибирск 1978); теория оболочек (Тбилиси 1978); нелинейные волны деформации (Таллин 1982); ламинарно-турбулентный переход (Новосибирск 1984); нелинейная акустика (Новосибирск 1987); магнитогидродинамика жидких металлов (Рига 1988); динамические задачи жестко-упругих систем и конструкций (Москва 1990); отрывные течения и струи (Новосибирск 1990); вибрационный анализ структур с недостоверными параметрами (C.-Петербург 2009).

Премии

[www.ipmnet.ru/RNCTAM/award.html При участии Комитета учреждены и вручаются научные премии:]

• имени Л. И. Седова,
• имени Г. И. Петрова,
• имени А. Ю. Ишлинского,
• имени Г. Г. Чёрного

Литература

[edu.znate.ru/tw_files2/urls_37/2/d-1008/7z-docs/10.pdf Г. К. Михайлов. Из воспоминаний]

Ссылки

[www.ipmnet.ru/RNCTAM/index.html Официальный сайт Российского национального комитета по теоретической и прикладной механике]

Отрывок, характеризующий Российский национальный комитет по теоретической и прикладной механике

Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.
«Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Все маневры, все наступления! – думал он. – К чему? Все отличиться. Точно что то веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых не добьешься толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да не в том теперь дело.
И какие искусные маневры предлагают мне все эти! Им кажется, что, когда они выдумали две три случайности (он вспомнил об общем плане из Петербурга), они выдумали их все. А им всем нет числа!»
Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.
В ночь 11 го октября он лежал, облокотившись на руку, и думал об этом.
В соседней комнате зашевелилось, и послышались шаги Толя, Коновницына и Болховитинова.
– Эй, кто там? Войдите, войди! Что новенького? – окликнул их фельдмаршал.
Пока лакей зажигал свечу, Толь рассказывал содержание известий.
– Кто привез? – спросил Кутузов с лицом, поразившим Толя, когда загорелась свеча, своей холодной строгостью.
– Не может быть сомнения, ваша светлость.
– Позови, позови его сюда!
Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и навалившись большим животом на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобы лучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, что занимало его.
– Скажи, скажи, дружок, – сказал он Болховитинову своим тихим, старческим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку. – Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел? Воистину так? А?
Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему было приказано.
– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.
Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.
– Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! – И он заплакал.


Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону.
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.
Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].
На другой день после совета Наполеон, рано утром, притворяясь, что хочет осматривать войска и поле прошедшего и будущего сражения, с свитой маршалов и конвоя ехал по середине линии расположения войск. Казаки, шнырявшие около добычи, наткнулись на самого императора и чуть чуть не поймали его. Ежели казаки не поймали в этот раз Наполеона, то спасло его то же, что губило французов: добыча, на которую и в Тарутине и здесь, оставляя людей, бросались казаки. Они, не обращая внимания на Наполеона, бросились на добычу, и Наполеон успел уйти.
Когда вот вот les enfants du Don [сыны Дона] могли поймать самого императора в середине его армии, ясно было, что нечего больше делать, как только бежать как можно скорее по ближайшей знакомой дороге. Наполеон, с своим сорокалетним брюшком, не чувствуя в себе уже прежней поворотливости и смелости, понял этот намек. И под влиянием страха, которого он набрался от казаков, тотчас же согласился с Мутоном и отдал, как говорят историки, приказание об отступлении назад на Смоленскую дорогу.
То, что Наполеон согласился с Мутоном и что войска пошли назад, не доказывает того, что он приказал это, но что силы, действовавшие на всю армию, в смысле направления ее по Можайской дороге, одновременно действовали и на Наполеона.


Когда человек находится в движении, он всегда придумывает себе цель этого движения. Для того чтобы идти тысячу верст, человеку необходимо думать, что что то хорошее есть за этими тысячью верст. Нужно представление об обетованной земле для того, чтобы иметь силы двигаться.
Обетованная земля при наступлении французов была Москва, при отступлении была родина. Но родина была слишком далеко, и для человека, идущего тысячу верст, непременно нужно сказать себе, забыв о конечной цели: «Нынче я приду за сорок верст на место отдыха и ночлега», и в первый переход это место отдыха заслоняет конечную цель и сосредоточивает на себе все желанья и надежды. Те стремления, которые выражаются в отдельном человеке, всегда увеличиваются в толпе.
Для французов, пошедших назад по старой Смоленской дороге, конечная цель родины была слишком отдалена, и ближайшая цель, та, к которой, в огромной пропорции усиливаясь в толпе, стремились все желанья и надежды, – была Смоленск. Не потому, чтобы люди знала, что в Смоленске было много провианту и свежих войск, не потому, чтобы им говорили это (напротив, высшие чины армии и сам Наполеон знали, что там мало провианта), но потому, что это одно могло им дать силу двигаться и переносить настоящие лишения. Они, и те, которые знали, и те, которые не знали, одинаково обманывая себя, как к обетованной земле, стремились к Смоленску.