Российско-белорусские энергетические конфликты

Российско-белорусские энергетические конфликты — ряд конфликтов между российскими и белорусскими государственными энергетическими компаниями вокруг поставок нефти и природного газа, происходивших на фоне общей тенденции постепенного отхода от льготных условий поставок.

Конфликт 2006/2007 годов

Первый конфликт начался в декабре 2006 года, когда «Газпром» объявил окончательный вариант цены на природный газ для Республики Беларусь в размере $105 за 1000 м³. Причём, 75 долларов подлежат оплате деньгами, а остальные 30 Белоруссия имела бы право оплатить акциями «Белтрансгаза», который был оценён в 5 миллиардов долларов.

27 декабря председатель совета директоров «Газпрома» Алексей Миллер пригрозил в случае отсутствия контракта до конца 31 декабря 1 января в 10:00 по московскому времени отключить Белоруссию от российского газа. В ответ Белоруссия отказывалась подписать контракт на транзит газа в Европу по своей территории. Европейские потребители опасались, что произойдёт повторение российско-украинского газового конфликта, однако, после 3 дней переговоров 31 декабря, когда до наступления нового года оставалось 2 минуты, контракт на поставку и транзит газа на 2007 год был подписан.

На следующий день правительство России ввело пошлину на экспорт нефти в Белоруссию, так как Белоруссия на протяжении 9 лет не платила России договорённую часть выручки от перепродажи дешёвой российской нефти. 3 января Белоруссия ввела собственную пошлину на транзит нефти в размере 45 долларов за тонну. Россия назвала это действие «нарушением двусторонних договорённостей», в том числе и потому, что подобная пошлина является уникальной в мировой практике, в которой транзитные грузы, не произведённые и не потребляемые в стране, пошлинами не облагаются. Вечером 6 января Россия потребовала от белорусских властей отменить «незаконно введённые» пошлины, обещав в случае отказа принять «адекватные» меры. 7 января поступил официальный отказ из Минска.

Утром 8 января Польша заявила о том, что по нефтепроводу «Дружба» перестала поступать российская нефть. Днём руководство компании «Транснефть» заявило, что подача была прекращена по их инициативе, так как по их словам имел место незаконный отбор нефти на территории Белоруссии. По словам генерального директора компании Семёна Вайнштока с 1 января Белоруссия несанкционированным образом изъяла из экспортного трубопровода 79 тысяч тонн нефти.

10 января состоялся телефонный разговор Александра Лукашенко с Владимиром Путиным, после чего в ночь на 11 число Белоруссия отказалась от экспортных пошлин. Той же ночью по нефтепроводу «Дружба» был возобновлён транзит нефти в Европу. 11 января председатель правительства Белоруссии Сергей Сидорский прибыл в Москву, где провёл переговоры с российским коллегой.

Конфликт 2010 года

Россия не платила за транзит природного газа по территории Белоруссии и задолжала более 220 млн долларов.

Из-за того, что Белоруссия продолжила платить за потребляемый газ по прошлогодней цене, хотя в договоре было предусмотрено повышение цены со 150$ до 169$, накопилась задолженность перед Газпромом в размере около $200 млн, которую президент РФ Медведев в июне 2010 года потребовал погасить. В противном случае, после истечения пятидневного срока РФ пригрозила снизить поставки природного газа в Белоруссию.

По истечению срока, после того как поставки действительно начали снижаться (22 июня) и несмотря на отрицание задолженности и даже встречные финансовые требования, белорусская сторона пообещала погасить все долги в течение двух недель. По словам Александра Лукашенко, деньги в размере 187 миллионов долларов на оплату ему одолжили его друзья, в частности — президент Азербайджана Ильхам Алиев. Однако впоследствии Россия признала и свою задолженность и заплатила Белоруссии $220 млн.

Причины этого конфликта не понятны, так как в мировой практике вопросы о подобных взаимных долгах решаются тихо, без афиширования.

См. также

• «Газпром»
• «Транснефть»
• «Белтрансгаз»
• Газовые конфликты между Россией и Украиной

Отрывок, характеризующий Российско-белорусские энергетические конфликты

– Да вы – вы, – сказала она, с восторгом произнося это слово вы, – другое дело. Добрее, великодушнее, лучше вас я не знаю человека, и не может быть. Ежели бы вас не было тогда, да и теперь, я не знаю, что бы было со мною, потому что… – Слезы вдруг полились ей в глаза; она повернулась, подняла ноты к глазам, запела и пошла опять ходить по зале.
В это же время из гостиной выбежал Петя.
Петя был теперь красивый, румяный пятнадцатилетний мальчик с толстыми, красными губами, похожий на Наташу. Он готовился в университет, но в последнее время, с товарищем своим Оболенским, тайно решил, что пойдет в гусары.
Петя выскочил к своему тезке, чтобы переговорить о деле.
Он просил его узнать, примут ли его в гусары.
Пьер шел по гостиной, не слушая Петю.
Петя дернул его за руку, чтоб обратить на себя его вниманье.
– Ну что мое дело, Петр Кирилыч. Ради бога! Одна надежда на вас, – говорил Петя.
– Ах да, твое дело. В гусары то? Скажу, скажу. Нынче скажу все.
– Ну что, mon cher, ну что, достали манифест? – спросил старый граф. – А графинюшка была у обедни у Разумовских, молитву новую слышала. Очень хорошая, говорит.
– Достал, – отвечал Пьер. – Завтра государь будет… Необычайное дворянское собрание и, говорят, по десяти с тысячи набор. Да, поздравляю вас.
– Да, да, слава богу. Ну, а из армии что?
– Наши опять отступили. Под Смоленском уже, говорят, – отвечал Пьер.
– Боже мой, боже мой! – сказал граф. – Где же манифест?
– Воззвание! Ах, да! – Пьер стал в карманах искать бумаг и не мог найти их. Продолжая охлопывать карманы, он поцеловал руку у вошедшей графини и беспокойно оглядывался, очевидно, ожидая Наташу, которая не пела больше, но и не приходила в гостиную.
– Ей богу, не знаю, куда я его дел, – сказал он.
– Ну уж, вечно растеряет все, – сказала графиня. Наташа вошла с размягченным, взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера. Как только она вошла в комнату, лицо Пьера, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее.
– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»