Российско-сейшельские отношения

Российско-сейшельские отношения

Сейшельские Острова	Россия

Российско-сейшельские отношения — международные отношения между Россией и Сейшельскими островами. Дипломатические отношения между СССР и Сейшельскими островами были установлены 30 июня 1976 года, на следующий день после обретения островным государством независимости от Великобритании.

Российское посольство находится в Виктории. Сейшельские острова имеют представительство в России через своё посольство в Париже (Франция) и через два почётных консульства (в Санкт-Петербурге Почётный консул Хмарин, Виктор Николаевич и Екатеринбурге) Почётный консул Вожагов, Игорь Олегович

В феврале 2009 года Александр Владимиров, посол России на Сейшельских островах, в ходе встречи с президентом Джеймсом Мишелем и вице-президентом Джозефом Белмонтом (англ.), охарактеризовал отношения между двумя государствами как «наилучшие за весь период дипломатических отношений».

Советско-сейшельские отношения

15 февраля 1980 года было подписано Соглашение между правительством Союза Советских Социалистических Республик и правительством республики Сейшельские острова о торговом судоходстве. Правительство президента Франса-Альбера Рене поддержало ввод войск в Афганистан.

В 1987 году The Sunday Times, ссылаясь на неназванные источники в американской разведке, сообщала о том, что СССР высадил на Сейшельские острова около пятидесяти морских пехотинцев с корабля «Иван Рогов» в октябре 1986 года, через месяц после неудачной попытки покушения на президента Рене.

Экономические отношения

Торговля между Россией и Сейшельскими островами в 2008 году достигла оборота в 6,23 миллиона долларов США. Из них объём экспорта России — 4,54 миллиона долларов (нефтепродукты, машины и оборудование), объём экспорта Сейшельских островов в Россию — 1,69 миллиона долларов (рыба и морепродукты, пряности). Быстро растущее число российских туристов, желающих посетить Сейшельские острова, привело к тому, что главный авиаперевозчик (англ.) Республики Сейшельские Острова Air Seychelles начал осуществлять еженедельные перелёты в Москву (аэропорт Внуково) в марте 2009 года. Как ожидается, будет добавлен ещё один еженедельный рейс после стабилизации ситуации на российском рынке.

См. также

• Внешняя политика России
• Внешняя политика Сейшельских островов (англ.)

Отрывок, характеризующий Российско-сейшельские отношения

– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.


Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.