Ростовская стачка 1902 года

Стачка в Ростове-на-Дону 1902 года — стачка между рабочими Ростова-на-Дону и правительственными силами, произошедшая в ноябре 1902 года.

Начало стачки

В октябре 1902 года Донской комитет РСДРП обратился к рабочим с листовкой «Ко всем рабочим Главных мастерских Владикавказской дороги»:

«Долгие годы, изо дня в день, как каторжники, цепями прикованные к тачке, мы стоим у своих станков. Солнце иной раз заглянет сквозь тусклые стекла в мрачные мастерские, и чистый свет его слабеет от дыма и копоти... Но среди этой серой, беспросветной жизни, товарищи, среди вечного каторжного труда как звездочка, мерцает перед нами надежда, что истина и правда восторжествуют, что настанет день, когда мы вздохнем свободной грудью и громко воскликнем: «Да здравствует свобода!..» Но эта свобода не придет к нам сама, не спустится с небес. В жестоком бою должны мы завоевать ее... Товарищи! Помните, что нам предстоит великая борьба за наше освобождение! Помните, что для этой борьбы нужны мужественные люди, умеющие смело и стойко защищать свои права, свою честь, свое достоинство... Вперед, товарищи, на борьбу! Да здравствует стачка!.. Да здравствует свобода!..».

— Из листовки "Ко всем рабочим Главных мастерских Владикавказской дороги"

Ситуацию также усугубляли не в меру строгие требования к рабочим, среди которых также были женщины и дети:

«Работа на фабрике начинается с 1 августа по 1 мая ежедневно с 8 часов утра и продолжается до 8 часов вечера включительно, с перерывом для обеда от 12 до 1 часу дня и для полудня с 3 часов до 3.30 пополудни; с 1 мая по 1 августа - с 7 часов утра до 8 часов вечера, с перерывом для обеда от 12 до 2 часов дня и для полудня с 4 часов до 4.30 пополудни...»

— Из правил на табачной фабрике Асмолова

Последней каплей стало то, что мастер Вицкевич обсчитал рабочих котельного цеха. Когда рабочие потребовали жалование, Вицкевич грубо прогнал их. 2 ноября работы в цехе остановились...

Ход стачки

3 ноября состоялись митинги с требованиями сократить рабочий день до 9 часов, повысить заработную плату на 20 %, устроить школу для детей рабочих, удалить из мастерских Вицкевича и других мастеров, грубо относившихся к рабочим.

4 ноября по заданию Донкома рабочие Гущин, Краснобризжий и Краузе продолжительным гудком подали сигнал к началу всеобщей стачки.

6-7 ноября стачка стала общегородской и приняла политический характер.

11 ноября полиция и казаки применили против забастовщиков, собравшихся на митинг, оружие. 6 чел. было убито и 17 ранено. Митинги в Ростове-на-Дону продолжались ещё 2 недели.

Итог

О ростовских событиях ноября 1902 года В.И. Ленин писал:

«пролетариат впервые противопоставляет себя, как класс, всем остальным классам и царскому правительству»

— Полн. собр. соч., 5 изд., т. 9, с. 251

Память

В честь стачки назван проспект в Ростове-на-Дону. В 1975 году была открыта скульптурная композиция "Преемственность поколений" в Железнодорожном районе Ростова-на-Дону. 2 ноября 2014 года, к 112 летию стачки, коммунисты и комсомольцы Ростова-на-Дону провели массовый митинг в память героических борцов за права трудящихся на Дону.

См. также

• Ростов-на-Дону
• Проспект Стачки
• Памятник стачке 1902 года

Отрывок, характеризующий Ростовская стачка 1902 года

Через час вся охота была у крыльца. Николай с строгим и серьезным видом, показывавшим, что некогда теперь заниматься пустяками, прошел мимо Наташи и Пети, которые что то рассказывали ему. Он осмотрел все части охоты, послал вперед стаю и охотников в заезд, сел на своего рыжего донца и, подсвистывая собак своей своры, тронулся через гумно в поле, ведущее к отрадненскому заказу. Лошадь старого графа, игреневого меренка, называемого Вифлянкой, вел графский стремянной; сам же он должен был прямо выехать в дрожечках на оставленный ему лаз.
Всех гончих выведено было 54 собаки, под которыми, доезжачими и выжлятниками, выехало 6 человек. Борзятников кроме господ было 8 человек, за которыми рыскало более 40 борзых, так что с господскими сворами выехало в поле около 130 ти собак и 20 ти конных охотников.
Каждая собака знала хозяина и кличку. Каждый охотник знал свое дело, место и назначение. Как только вышли за ограду, все без шуму и разговоров равномерно и спокойно растянулись по дороге и полю, ведшими к отрадненскому лесу.
Как по пушному ковру шли по полю лошади, изредка шлепая по лужам, когда переходили через дороги. Туманное небо продолжало незаметно и равномерно спускаться на землю; в воздухе было тихо, тепло, беззвучно. Изредка слышались то подсвистыванье охотника, то храп лошади, то удар арапником или взвизг собаки, не шедшей на своем месте.
Отъехав с версту, навстречу Ростовской охоте из тумана показалось еще пять всадников с собаками. Впереди ехал свежий, красивый старик с большими седыми усами.
– Здравствуйте, дядюшка, – сказал Николай, когда старик подъехал к нему.
– Чистое дело марш!… Так и знал, – заговорил дядюшка (это был дальний родственник, небогатый сосед Ростовых), – так и знал, что не вытерпишь, и хорошо, что едешь. Чистое дело марш! (Это была любимая поговорка дядюшки.) – Бери заказ сейчас, а то мой Гирчик донес, что Илагины с охотой в Корниках стоят; они у тебя – чистое дело марш! – под носом выводок возьмут.
– Туда и иду. Что же, свалить стаи? – спросил Николай, – свалить…
Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему то смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем вороном Арабчике и верной рукой, без усилия, осадила его.
Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.
– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.