Ростовский, Александр Владимирович

Князь Александр Владимирович Ростовский (ум. 1522—1523) — боярин и воевода на службе у Московских князей Ивана III и Василия III. Рюрикович в XIX колене, потомок Ростовских князей, суверенных прав уже не имел, его отец Владимир Андреевич продал свою долю в Ростовском княжестве Ивану III. Его старший брат Дмитрий Владимирович, и племянники Андрей, Пётр Бессчастный также находились на службе у московских князей.

Служба у Ивана III

Во время русско-литовской войны 1487—1494 в 1492 году был воеводой передового полка во время похода в Северскую землю. В 1495 участвовал в походе Ивана III в Новгород, откуда зимой 1495-96 гг. в качестве воеводы передового полка в ходил в южную Финляндию. В 1496—1501 был псковским князем-наместником и в этом качестве участвовал в войне с немцами и шведами. Во время русско-литовской войны 1500—1503 гг. в апреле 1501 с сыном Ивана III, будущим царем Василием III, был третьим воеводой в Твери. В сентябре 1501 года участвовал в походе большого полка из Стародуба на Великое княжество Литовское, при этом был взят Торопец, а в битве под Мстиславлем было разбито 7-тысячное войско Михаила Заславского, Януша Костевича и Астафия Дашкова. Проигравшие, потерявшие все знамёна, укрылись в самом Мстиславле, которого русские войска взять не смогли. В 1502 году во время неудачного похода русской армии под общим командованием царевича Дмитрия на Смоленск водил полк левой руки, а в декабре вновь ходил из Северской земли на Литву.

Служба у Василия III

В 1506 году командовал конной ратью большого полка в походе на Казань против царя Мухаммед-Амина. Участвовал в приеме литовских послов в 1506 году. В 1507 году водил передовой полк в Литву. Осенью 1508 года в качестве второго воеводы большого полка участвовал в походе из Москвы к Вязьме, а затем к Дорогобужу против Станислава Кишки, который выступил туда из Смоленска. Зимой 1509-10 гг. сопровождал Василия III в поездке в Новгород и Псков. В 1511 году был воеводой в Рязани. В 1512 против Ахмат-Гирея в Кашире первым воеводой. Во время русско-литовской войны 1512—1522 гг. в смоленском походе 1512 года Василия III назван вторым боярином при царе после Патрикеева-Щени. Во время Смоленских походов 1513-14 годов командовал под Тулой большим полком войск, стоящих на южных рубежах для защиты от возможного набега крымских татар. С 1515 по 1522 наместник в Новгороде. С 1515 по 1517 году командовал большим полком в Великих Луках, причем в 1515 г. вместе с царевичем Василием Меликдаировичем (сыном казанского царевича Мелик-Тагира), в 1516 вместе с его братом Фёдором, а в 1517 году — один. Умер в 1522-23 году.

Источники

• Виноградов. А. Ростовские и Белозерские удельные князья // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
• [books.google.ru/books?id=UziR6pLM-lEC&lpg=PP1&pg=PA277#v=onepage&q&f=false Ростовский Андрей Дмитриевич] // Славянская энциклопедия. Киевская Русь — Московия: в 2 т. / Автор-составитель В. В. Богуславский. — М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2001. — Т. [books.google.ru/books?id=UziR6pLM-lEC&printsec=frontcover 2]. — 816 с. — 5000 экз. — ISBN 5-224-02249-5.

Отрывок, характеризующий Ростовский, Александр Владимирович

– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.


Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.
Графиня писала прямо к Карагиной в Москву, предлагая ей брак ее дочери с своим сыном и получила от нее благоприятный ответ. Карагина отвечала, что она с своей стороны согласна, что всё будет зависеть от склонности ее дочери. Карагина приглашала Николая приехать в Москву.
Несколько раз, со слезами на глазах, графиня говорила сыну, что теперь, когда обе дочери ее пристроены – ее единственное желание состоит в том, чтобы видеть его женатым. Она говорила, что легла бы в гроб спокойной, ежели бы это было. Потом говорила, что у нее есть прекрасная девушка на примете и выпытывала его мнение о женитьбе.
В других разговорах она хвалила Жюли и советовала Николаю съездить в Москву на праздники повеселиться. Николай догадывался к чему клонились разговоры его матери, и в один из таких разговоров вызвал ее на полную откровенность. Она высказала ему, что вся надежда поправления дел основана теперь на его женитьбе на Карагиной.
– Что ж, если бы я любил девушку без состояния, неужели вы потребовали бы, maman, чтобы я пожертвовал чувством и честью для состояния? – спросил он у матери, не понимая жестокости своего вопроса и желая только выказать свое благородство.