Ростовский 2-й гренадерский полк
Поделись знанием:
Такова судьба не великих людей, не grand homme, которых не признает русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов.
Для русских историков – странно и страшно сказать – Наполеон – это ничтожнейшее орудие истории – никогда и нигде, даже в изгнании, не выказавший человеческого достоинства, – Наполеон есть предмет восхищения и восторга; он grand. Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним действием, ни словом не изменяя себе, являет необычайный s истории пример самоотвержения и сознания в настоящем будущего значения события, – Кутузов представляется им чем то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12 м годе, им всегда как будто немножко стыдно.
А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 1812 году.
Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Он писал письма своим дочерям и m me Stael, читал романы, любил общество красивых женщин, шутил с генералами, офицерами и солдатами и никогда не противоречил тем людям, которые хотели ему что нибудь доказывать. Когда граф Растопчин на Яузском мосту подскакал к Кутузову с личными упреками о том, кто виноват в погибели Москвы, и сказал: «Как же вы обещали не оставлять Москвы, не дав сраженья?» – Кутузов отвечал: «Я и не оставлю Москвы без сражения», несмотря на то, что Москва была уже оставлена. Когда приехавший к нему от государя Аракчеев сказал, что надо бы Ермолова назначить начальником артиллерии, Кутузов отвечал: «Да, я и сам только что говорил это», – хотя он за минуту говорил совсем другое. Какое дело было ему, одному понимавшему тогда весь громадный смысл события, среди бестолковой толпы, окружавшей его, какое ему дело было до того, к себе или к нему отнесет граф Растопчин бедствие столицы? Еще менее могло занимать его то, кого назначат начальником артиллерии.
Не только в этих случаях, но беспрестанно этот старый человек дошедший опытом жизни до убеждения в том, что мысли и слова, служащие им выражением, не суть двигатели людей, говорил слова совершенно бессмысленные – первые, которые ему приходили в голову.
Но этот самый человек, так пренебрегавший своими словами, ни разу во всю свою деятельность не сказал ни одного слова, которое было бы не согласно с той единственной целью, к достижению которой он шел во время всей войны. Очевидно, невольно, с тяжелой уверенностью, что не поймут его, он неоднократно в самых разнообразных обстоятельствах высказывал свою мысль. Начиная от Бородинского сражения, с которого начался его разлад с окружающими, он один говорил, что Бородинское сражение есть победа, и повторял это и изустно, и в рапортах, и донесениях до самой своей смерти. Он один сказал, что потеря Москвы не есть потеря России. Он в ответ Лористону на предложение о мире отвечал, что мира не может быть, потому что такова воля народа; он один во время отступления французов говорил, что все наши маневры не нужны, что все сделается само собой лучше, чем мы того желаем, что неприятелю надо дать золотой мост, что ни Тарутинское, ни Вяземское, ни Красненское сражения не нужны, что с чем нибудь надо прийти на границу, что за десять французов он не отдаст одного русского.
И он один, этот придворный человек, как нам изображают его, человек, который лжет Аракчееву с целью угодить государю, – он один, этот придворный человек, в Вильне, тем заслуживая немилость государя, говорит, что дальнейшая война за границей вредна и бесполезна.
Но одни слова не доказали бы, что он тогда понимал значение события. Действия его – все без малейшего отступления, все были направлены к одной и той же цели, выражающейся в трех действиях: 1) напрячь все свои силы для столкновения с французами, 2) победить их и 3) изгнать из России, облегчая, насколько возможно, бедствия народа и войска.
Он, тот медлитель Кутузов, которого девиз есть терпение и время, враг решительных действий, он дает Бородинское сражение, облекая приготовления к нему в беспримерную торжественность. Он, тот Кутузов, который в Аустерлицком сражении, прежде начала его, говорит, что оно будет проиграно, в Бородине, несмотря на уверения генералов о том, что сражение проиграно, несмотря на неслыханный в истории пример того, что после выигранного сражения войско должно отступать, он один, в противность всем, до самой смерти утверждает, что Бородинское сражение – победа. Он один во все время отступления настаивает на том, чтобы не давать сражений, которые теперь бесполезны, не начинать новой войны и не переходить границ России.
Теперь понять значение события, если только не прилагать к деятельности масс целей, которые были в голове десятка людей, легко, так как все событие с его последствиями лежит перед нами.
Но каким образом тогда этот старый человек, один, в противность мнения всех, мог угадать, так верно угадал тогда значение народного смысла события, что ни разу во всю свою деятельность не изменил ему?
Источник этой необычайной силы прозрения в смысл совершающихся явлений лежал в том народном чувстве, которое он носил в себе во всей чистоте и силе его.
Только признание в нем этого чувства заставило народ такими странными путями из в немилости находящегося старика выбрать его против воли царя в представители народной войны. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он, главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их.
Простая, скромная и потому истинно величественная фигура эта не могла улечься в ту лживую форму европейского героя, мнимо управляющего людьми, которую придумала история.
Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии.
5 ноября был первый день так называемого Красненского сражения. Перед вечером, когда уже после многих споров и ошибок генералов, зашедших не туда, куда надо; после рассылок адъютантов с противуприказаниями, когда уже стало ясно, что неприятель везде бежит и сражения не может быть и не будет, Кутузов выехал из Красного и поехал в Доброе, куда была переведена в нынешний день главная квартира.
День был ясный, морозный. Кутузов с огромной свитой недовольных им, шушукающихся за ним генералов, верхом на своей жирной белой лошадке ехал к Доброму. По всей дороге толпились, отогреваясь у костров, партии взятых нынешний день французских пленных (их взято было в этот день семь тысяч). Недалеко от Доброго огромная толпа оборванных, обвязанных и укутанных чем попало пленных гудела говором, стоя на дороге подле длинного ряда отпряженных французских орудий. При приближении главнокомандующего говор замолк, и все глаза уставились на Кутузова, который в своей белой с красным околышем шапке и ватной шинели, горбом сидевшей на его сутуловатых плечах, медленно подвигался по дороге. Один из генералов докладывал Кутузову, где взяты орудия и пленные.
Кутузов, казалось, чем то озабочен и не слышал слов генерала. Он недовольно щурился и внимательно и пристально вглядывался в те фигуры пленных, которые представляли особенно жалкий вид. Большая часть лиц французских солдат были изуродованы отмороженными носами и щеками, и почти у всех были красные, распухшие и гноившиеся глаза.
Одна кучка французов стояла близко у дороги, и два солдата – лицо одного из них было покрыто болячками – разрывали руками кусок сырого мяса. Что то было страшное и животное в том беглом взгляде, который они бросили на проезжавших, и в том злобном выражении, с которым солдат с болячками, взглянув на Кутузова, тотчас же отвернулся и продолжал свое дело.
Кутузов долго внимательно поглядел на этих двух солдат; еще более сморщившись, он прищурил глаза и раздумчиво покачал головой. В другом месте он заметил русского солдата, который, смеясь и трепля по плечу француза, что то ласково говорил ему. Кутузов опять с тем же выражением покачал головой.
– Что ты говоришь? Что? – спросил он у генерала, продолжавшего докладывать и обращавшего внимание главнокомандующего на французские взятые знамена, стоявшие перед фронтом Преображенского полка.
– А, знамена! – сказал Кутузов, видимо с трудом отрываясь от предмета, занимавшего его мысли. Он рассеянно оглянулся. Тысячи глаз со всех сторон, ожидая его сло ва, смотрели на него.
Перед Преображенским полком он остановился, тяжело вздохнул и закрыл глаза. Кто то из свиты махнул, чтобы державшие знамена солдаты подошли и поставили их древками знамен вокруг главнокомандующего. Кутузов помолчал несколько секунд и, видимо неохотно, подчиняясь необходимости своего положения, поднял голову и начал говорить. Толпы офицеров окружили его. Он внимательным взглядом обвел кружок офицеров, узнав некоторых из них.
– Благодарю всех! – сказал он, обращаясь к солдатам и опять к офицерам. В тишине, воцарившейся вокруг него, отчетливо слышны были его медленно выговариваемые слова. – Благодарю всех за трудную и верную службу. Победа совершенная, и Россия не забудет вас. Вам слава вовеки! – Он помолчал, оглядываясь.
– Нагни, нагни ему голову то, – сказал он солдату, державшему французского орла и нечаянно опустившему его перед знаменем преображенцев. – Пониже, пониже, так то вот. Ура! ребята, – быстрым движением подбородка обратись к солдатам, проговорил он.
– Ура ра ра! – заревели тысячи голосов. Пока кричали солдаты, Кутузов, согнувшись на седле, склонил голову, и глаз его засветился кротким, как будто насмешливым, блеском.
– Вот что, братцы, – сказал он, когда замолкли голоса…
И вдруг голос и выражение лица его изменились: перестал говорить главнокомандующий, а заговорил простой, старый человек, очевидно что то самое нужное желавший сообщить теперь своим товарищам.
В толпе офицеров и в рядах солдат произошло движение, чтобы яснее слышать то, что он скажет теперь.
– А вот что, братцы. Я знаю, трудно вам, да что же делать! Потерпите; недолго осталось. Выпроводим гостей, отдохнем тогда. За службу вашу вас царь не забудет. Вам трудно, да все же вы дома; а они – видите, до чего они дошли, – сказал он, указывая на пленных. – Хуже нищих последних. Пока они были сильны, мы себя не жалели, а теперь их и пожалеть можно. Тоже и они люди. Так, ребята?
Он смотрел вокруг себя, и в упорных, почтительно недоумевающих, устремленных на него взглядах он читал сочувствие своим словам: лицо его становилось все светлее и светлее от старческой кроткой улыбки, звездами морщившейся в углах губ и глаз. Он помолчал и как бы в недоумении опустил голову.
– А и то сказать, кто же их к нам звал? Поделом им, м… и… в г…. – вдруг сказал он, подняв голову. И, взмахнув нагайкой, он галопом, в первый раз во всю кампанию, поехал прочь от радостно хохотавших и ревевших ура, расстроивавших ряды солдат.
Слова, сказанные Кутузовым, едва ли были поняты войсками. Никто не сумел бы передать содержания сначала торжественной и под конец простодушно стариковской речи фельдмаршала; но сердечный смысл этой речи не только был понят, но то самое, то самое чувство величественного торжества в соединении с жалостью к врагам и сознанием своей правоты, выраженное этим, именно этим стариковским, добродушным ругательством, – это самое (чувство лежало в душе каждого солдата и выразилось радостным, долго не умолкавшим криком. Когда после этого один из генералов с вопросом о том, не прикажет ли главнокомандующий приехать коляске, обратился к нему, Кутузов, отвечая, неожиданно всхлипнул, видимо находясь в сильном волнении.
8 го ноября последний день Красненских сражений; уже смерклось, когда войска пришли на место ночлега. Весь день был тихий, морозный, с падающим легким, редким снегом; к вечеру стало выясняться. Сквозь снежинки виднелось черно лиловое звездное небо, и мороз стал усиливаться.
Мушкатерский полк, вышедший из Тарутина в числе трех тысяч, теперь, в числе девятисот человек, пришел одним из первых на назначенное место ночлега, в деревне на большой дороге. Квартиргеры, встретившие полк, объявили, что все избы заняты больными и мертвыми французами, кавалеристами и штабами. Была только одна изба для полкового командира.
Полковой командир подъехал к своей избе. Полк прошел деревню и у крайних изб на дороге поставил ружья в козлы.
Как огромное, многочленное животное, полк принялся за работу устройства своего логовища и пищи. Одна часть солдат разбрелась, по колено в снегу, в березовый лес, бывший вправо от деревни, и тотчас же послышались в лесу стук топоров, тесаков, треск ломающихся сучьев и веселые голоса; другая часть возилась около центра полковых повозок и лошадей, поставленных в кучку, доставая котлы, сухари и задавая корм лошадям; третья часть рассыпалась в деревне, устраивая помещения штабным, выбирая мертвые тела французов, лежавшие по избам, и растаскивая доски, сухие дрова и солому с крыш для костров и плетни для защиты.
| 2-й гренадерский Ростовский Его Императорского Высочества великого князя Михаила Александровича полк | |
 Знак полка | |
| Годы существования | |
|---|---|
| Страна | |
| Входит в |
1-я грен. див-я (Грен. К, Московский ВО) |
| Дислокация | |
| Знаки отличия |
см.текст |
2-й гренадерский Ростовский Его Императорского Высочества великого князя Михаила Александровича полк — один из старейших полков России.
- Старшинство — 25 июня 1700 г.
- Полковой праздник — День Св. Троицы.
- Дислокация: г. Москва, Садовая-Спасская ул., Спасские казармы.
Содержание
История
- 25 июня 1700 — Сформирован как солдатский пехотный полк Кашпара Гулица (в составе 9 фузилерных и 1 гренадерской рот) в ходе набора князем А. И. Репниным солдат для своей дивизии.
- 1700—1721 — Участвовал в Северной войне:
- Август-октябрь 1702 — Участвовал в осаде и штурме крепости Нотебург. 100 фузелеров и 100 гренадер под командованием капитана Мякинина были включены в отряд полковника Якова Гордона. После выхода из строя полковника и майора Мякинин возглавил штурмовую колонну, однако первый приступ не удался. Солдаты полка участвовали и в дальнейших попытках штурма, за что 150 человек рядовых были представлены к награде.
- 25 апреля — 1 мая 1703 — Участвовал в осаде и взятии крепости Ниеншанц, потеряв 12 нижних чинов. Солдаты полка участвовали в абордажном бою со шведскими судами «Гедан» и «Астрель».
- 12 октября 1704 — Пехотный Чамберса полк (2 батальона по 4 фузилерных и 1 гренадерской роте в каждом).
- 10 марта 1708 — Ростовский пехотный полк.
- 1708 — Гренадерская рота отделена на формирование гренадерского Буша полка.
- 3 июля 1708 — Отличился во время Головчинской конфузии. Прапорщики Измайлов, Аршанников, Жоголев, Лебедев, Чемесов, Запалимский и Пушкин спасли знамена полка.
- 29-30 августа 1708 — Участвовал в сражении у села Доброго, в котором отряд М. М. Голицына разбил шведский отряд под командованием генерала Рооса.
- 27 июня 1709 — Участвовал в Полтавской битве. Большую часть сражения провел в резерве, однако в ключевой момент полк под командованием полковника И. М. Головина и присоединённый к нему батальон гренадер поддержал атаку русских войск на шведскую колонну генерала Рооса. В сражении полк потерял 102 человека.
- Октябрь 1709 — весна 1710 — В составе дивизии С. Ренцеля участвовал в осаде Риги. Весной 1710 поручик Аршанников совершил подвиг, взяв на абордаж с лодок неприятельский 34-пушечный корабль, за что был произведен в капитаны с переводом в Новгородский полк.
- 14 августа 1710 — Сыграл решающую роль в принуждении к сдаче гарнизона Пернау.
- 17 июля 1711 — Переведен в дивизию Репнина вместо Шлиссельбурского полка
- 1712 — В составе дивизии выступил на помощь полякам и датчанам.
- Начало 1713 — Участвовал в сражении у Фридрихштадта в первой линии центра.
- Лето 1713 — Участвовал в осаде Штеттина.
- 1714 — Участвовал в морской кампании в составе галерного флота под командованием адмирала Апраксина. В походе участвовало 417 человек из 1-го батальона Ростовского полка, 6-я рота участвовала 27 июля в Гангутском сражении. Майор Ярославцев командовал одной из галер.
- 25 марта 1715 — Участвовал в морской кампании.
- 21 июля 1716 — Часть полка посажены на суда отряда капитан-командора Сиверса
- 1717 — Полк без 5-й и 8-й рот размещался на судах, крейсировавших в районе острова Готланд.
- 1718 — Выделил 416 человек в морскую пехоту. 1-я, 2-я, 3-я и 7-я роты участвовали в сооружении Ревельской гавани.
- 1719 — 3-я рота ходила на кораблях до острова Эланд, а 2-я рота под командованием поручика флота Головина на фрегате направилась в море в связи с известием о появлении на Балтийском море английской эскадры адмирала Нориса.
- 1720 — 5-я рота поручика Крюкова участвовала в морском крейсировании.
- 10 мая 1725 — Из гренадерского Алларта полка отделена гренадерская рота для передачи её в Ростовский полк, а взамен отдана фузилерная рота.
- 13 февраля 1727 — По случаю предполагаемого квартирования в Московской провинции назван 7-м Московским полком.
- 6 ноября 1727 — Ростовский пехотный полк.
- 27 января 1747 — Переформирован в 3 фузилерных батальона в составе 4 фузилерных и одной гренадерской рот каждый.
- 30 марта 1756 — 3-я гренадерская рота отделена на формирование 4-го гренадерского полка.
- 1 августа 1759 — Отличился в сражении при Кунерсдорфе.
- 13 марта 1762 — Переформирован в два батальона из 1 гренадерской и 5 мушкетерских рот каждый.
- 25 апреля 1762 — Пехотный генерал-майора Храповицкого полк.
- 13 октября 1765 — При полку сформирована егерская команда из 60 человек.
- 1768—1774 — Участвовал в русско-турецкой войне.
- 26 мая 1777 — Егерская команда отчислена на сформирование егерского батальона.
- 1787—1791 — Участвовал в русско-турецкой войне.
- 25 мая 1790 — Отделена рота на сформирование Фанагорийского гренадерского полка.
- 1795 — Мушкетерский генерал-лейтенанта Римского-Корсакова полк.
- 29 ноября 1796 — Ростовский мушкетерский полк.
- 31 октября 1798 — Мушкетерский генерал-лейтенанта Римского-Корсакова полк.
- 24 октября 1799 — Мушкетерский генерал-майора Повало-Швейковского 2-го полк.
- 26 октября 1799 — Мушкетерский генерал-майора Колокольцева полк.
- 15 января 1800 — Мушкетерский генерал-майора Стеллиха полк.
- 2 апреля 1800 — Мушкетерский генерал-майора Буллова полк.
- 10 августа 1800 — Мушкетерский генерал-майора Мицкого полк.
- 31 марта 1801 — Ростовский мушкетерский полк.
- 16 мая 1803 — Отделена рота на сформирование Волынского мушкетерского полка.
- 1806—1807 — Участвовал в русско-французской войне (при Чарнове, Пултуске, Прейсиш-Эйлау, Гутштадте, Гейльсберге, Фридланде).
- 30 августа 1808 — Мушкетерский графа Аракчеева полк.
- 27 января 1811 — Гренадерский графа Аракчеева полк.
- 22 февраля 1811 — Переформирован в 3 батальона по 1 гренадерской и 3 мушкетерских рот в каждом.
- 1812 — Участвовал в Отечественной войне
- Запасной батальон в составе отряда генерала А. Ю. Гамена участвовал в отражении штурма тет-де-пона Динабургской крепости, затем поступил в корпус генерала П.X. Витгенштейна, участвовал в делах при Боярщине и Годовщине, в сражениях при Полоцке, в боях при Чашниках и Борисове, затем в блокаде Магдебурга.
- Гренадерская рота 2-го батальона в составе 1-й сводно-гренадерской бригады 5-го пехотного корпуса 1-й Западной армии, участвовала в Бородинском сражении и была присоединена к полку в Тарутинском лагере.
- Полк сражался при Валутиной Горе (потерял 17 нижних чинов убитыми, 356 ранеными и 126 пропавшими без вести).
- 26 августа — При Бородине потери полка составили 9 человек убитыми, 211 ранеными и 46 пропавшими без вести.
- Полк сражался при Малоярославце и Красном.
- 1813—1814 — Заграничные походы:
- 1813 — Участвовал в сражении при Лютцене, где к нему присоединился запасной батальон, Кенигсварте и Баутцене.
- Август 1813 — В составе своей дивизии находился в 3-м гренадерском корпусе российско-прусского резерва Богемской армии и участвовал в сражениях при Дрездене, Лейпциге.
- 17 августа 1813 — Участвовал в сражении при Кульме.
- 1814 — Участвовал в сражениях при Бриенн-ле-Шато, Монмирайе, Арси-сюр-Об и Париже.
- 5 августа 1816 — Назначен на военное поселение в Высоцкую волость Новгородской губернии.
- 28 января 1833 — Присоединены 2-й действующий и половина резервного батальона Луцкого гренадерского полка, в результате чего полк состоял из четырех батальонов, при этом 3-й батальон был создан из 2-го батальона Луцкого гренадерского полка, 4-й батальон из 3-го батальона и резервного батальона Луцкого гренадерского полка.
- 28 апреля 1834 — Ростовский гренадерский полк.
- 1835 — Гренадерский принца Фридриха Нидерландского полк.
- 20 января 1842 — 4-й батальон расформирован.
- 25 января 1842 — Сформированы 4-й резервный и 5-й запасной батальоны
- 22 марта 1853 — Сформирован 6-й запасной батальон.
- 23 ноября 1854 — Сформированы 7-й и 8-й запасные батальоны, 4-й батальон стал действующим, 5-й и 6-й батальоны резервными.
- 27 октября 1856 — полк переформирован в 3 батальона с 3 стрелковыми ротами в каждом, 4-8 батальоны расформированы.
- 19 марта 1857 — Ростовский гренадерский Принца Фридриха Нидерландского полк.
- 15 марта 1864 — 2-й гренадерский Ростовский принца Фридриха Нидерландского полк.
- 1877—1878 — Участвовал в русско-турецкой войне.
- 12 сентября 1881 — 2-й гренадерский Ростовский полк.
- 11 апреля 1903 — 2-й гренадерский Ростовский Его Императорского Высочества Государя Наследника Михаила Александровича полк.
- 30 июля 1904 — 2-й гренадерский Ростовский Его Императорского Высочества великого князя Михаила Александровича полк.
- 2-4 декабря 1905 — восстание солдат полка. которое мирно закончилось через два дня, но стало прелюдией декабрьского вооруженного восстания в Москве.
- 1914—1917 — Участвовал в Первой мировой войне.
- 22 марта 1917 — Снято шефство.
- 4 апреля 1917 — 2-й гренадерский Ростовский полк.
- 1918 — Упразднён.
Командиры полка
- 1764 — 17?? — полковник Ушаков Александр
- 1770 — Бальмен, Антон Богданович
- 08.08.1798 — 02.11.1798 — полковник Шеншин, Фёдор Матвеевич
- 30.12.1798 — 09.01.1800 — полковник барон Дрексель, Казимир-Густав Карлович
- 31.03.1800 — 17.09.1800 — полковник Тауберт, Фёдор Иванович
- 20.10.1800 — 09.08.1802 — полковник Цеге фон Мантейфель, Николай Григорьевич
- 09.08.1802 — 12.02.1804 — полковник Тауберт, Фёдор Иванович
- 30.01.1805 — 09.12.1807 — подполковник (с 23.04.1806 полковник) Попов, Иван Никитич
- 11.12.1807 — 30.08.1808 — полковник Ребиндер
- 12.12.1809 — 01.09.1814 — подполковник (с 07.11.1811 полковник, с 15.09.1813 генерал-майор) Княжнин, Борис Яковлевич
- 11.12.1818 — 19.03.1820 — полковник Петров, Иван Матвеевич
- 12.09.1820 — 25.03.1828 — полковник фон Фрикен, Фёдор Карлович
- 25.03.1828 — 14.02.1833 — полковник Тютрюмов 2-й
- 14.02.1833 — подполковник Мерказин
- 186? — 1875 — полковник Толмачев, Владимир Афанасьевич
- 06.09.1875 — 03.11.1877 — полковник Анчутин, Пётр Николаевич[2]
- 05.12.1877 — 20.03.1887 — полковник Черемисинов, Николай Владимирович[3]
- 18.04.1901 — 01.06.1904 — полковник Болотов, Владимир Васильевич
- 01.06.1904 — 30.09.1906 — полковник Симанский, Пантелеймон Николаевич
- 30.09.1906 — 14.01.1914 — полковник Хартулари, Михаил Викторович
- 23.01.1914 — 16.11.1914 — полковник Госсе, Пётр Людвигович[4]
- 16.11.1914 — 20.01.1916 — полковник Дядюша, Сергей Иванович[5]
- 27.01.1916 — 28.04.1917 — полковник Вержболович, Андрей Андреевич
Шефы полка
- 30.08.1803 — 28.04.1834 — генерал от артиллерии граф Аракчеев А. А. Для своей усадьбы Грузино он заказал Тома де Томону [www.nasledie-rus.ru/img/1110000/1111706.jpg памятник офицерам гренадерского полка], павшим в 1812-14 гг.
- 8.06.1835 — 12.09.1881 — принц Фридрих Нидерландский
- 11.04.1903 — 22.03.1917 — великий князь Михаил Александрович
Боевые отличия
- Георгиевское полковое знамя с надписями «За отличие при поражении и изгнании неприятеля из пределов России 1812 г. и за сражение 20 сентября 1877 г. при Хаджи-Вали» и «1700—1850» и александровской юбилейной лентой
- Знаки на шапки за подвиги в 1812—1813 гг.
- 2 георгиевские трубы с надписью: «За сражение на Аладжинских высотах 3 октября 1877 г.».
Полковой знак
Золотой венок, увенчанный Императорской короной, на низ которого наложена серебряная граната с золотой литерой «С». Фон знака выпуклый, покрыт прозрачной голубой эмалью, на ней соединенные золотые вензеля Императоров Петра I и Николая II.
Известные люди, служившие в полку
- Алексеев, Михаил Васильевич — генерал от инфантерии, создатель и первый командующий Добровольческой армии
- Аралов, Семён Иванович — советский военный и государственный деятель, революционер, первый руководитель Регистрационного управления полевого штаба Рабоче-Крестьянской Красной Армии (РУПШКА), родоначальника ГРУ
- Гильденшольд, Христиан Петрович (?—1807) — действительный статский советник, Кавказский гражданский губернатор
- Глазов, Владимир Гаврилович — генерал от инфантерии, начальник Николаевской академии Генерального штаба, министр народного просвещения
- Юзефович, Павел Львович (1783—1818) — полковник, Санкт-Петербургский полицмейстер.
Источники
- [runivers.ru/lib/book6037/ Попов Н. Н. История 2-го гренадерского Ростовского полка. Для нижних чинов. М., 1889. 103 с] на сайте Руниверс
- Попов Н. Н. История 2-го гренадерского Ростовского полка. М., 1902.
- Княжнин, Б. Я. Биографии штаб и обер-офицеров, гренадерскаго графа Аракчеева полка, положивших жизнь свою защищая государя и Отечество в сражениях 1812, 1813 и 1814 годов.[Спб., 1816].
- Княжнин, Б. Я. Краткое начертание истории Гренадерского Графа Аракчеева полка с 1808 по 1815 гг.[Спб., 1816].
- Мешков. Памятка Ростовскому гренадеру об Отечественной войне 1812 г. к 100-летней годовщине, М., 1912.
Напишите отзыв о статье "Ростовский 2-й гренадерский полк"
Примечания
- ↑ Илл. 965. Штаб-офицер и Гренадер Ростовского Мушкетерского полка. 1797-1801. // Историческое описание одежды и вооружения российских войск, с рисунками, составленное по высочайшему повелению: в 30 т., в 60 кн. / Под ред. А. В. Висковатова. — Коллекция Винкёйзена
- ↑ Список генералам по старшинству. Составлен по 1 мая 1890 года. — СПб.: Военная типография, 1890. — С. 506.
- ↑ Список генералам по старшинству. Составлен по 1 мая 1890 года. — СПб.: Военная типография, 1890. — С. 737.
- ↑ [elib.shpl.ru/ru/nodes/19496-alfavit-vysochayshim-prikazam-1914-goda-s-1-go-po-30-e-noyabrya-1914#page/1/mode/grid/zoom/1 Высочайший приказ о чинах военных от 16 ноября 1916 года]. — С. 15.
- ↑ Высочайший приказ о чинах военных от 16 ноября 1916 года. — С. 8.
Литература
- Ростовский 2-й гренадерский полк // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Ссылки
- [armiyaiflot.ru/nomera/2002/20021-05.html «Ростовские гренадеры в северной войне 1700—1721 гг.» Армия и Флот #1, 2002, c. 5]
- [www.regiment.ru/regiment/2/A/2/1.htm Русская императорская армия]
- [www.simvolika.org/images/mars_007_05m.gif Полковое знамя обр. 1731 года]
- [armiyaiflot.ru/nomera/2002/gr1.jpg Униформа 1702—1712 гг.]
Отрывок, характеризующий Ростовский 2-й гренадерский полк
В 12 м и 13 м годах Кутузова прямо обвиняли за ошибки. Государь был недоволен им. И в истории, написанной недавно по высочайшему повелению, сказано, что Кутузов был хитрый придворный лжец, боявшийся имени Наполеона и своими ошибками под Красным и под Березиной лишивший русские войска славы – полной победы над французами. [История 1812 года Богдановича: характеристика Кутузова и рассуждение о неудовлетворительности результатов Красненских сражений. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ]Такова судьба не великих людей, не grand homme, которых не признает русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов.
Для русских историков – странно и страшно сказать – Наполеон – это ничтожнейшее орудие истории – никогда и нигде, даже в изгнании, не выказавший человеческого достоинства, – Наполеон есть предмет восхищения и восторга; он grand. Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним действием, ни словом не изменяя себе, являет необычайный s истории пример самоотвержения и сознания в настоящем будущего значения события, – Кутузов представляется им чем то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12 м годе, им всегда как будто немножко стыдно.
А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 1812 году.
Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Он писал письма своим дочерям и m me Stael, читал романы, любил общество красивых женщин, шутил с генералами, офицерами и солдатами и никогда не противоречил тем людям, которые хотели ему что нибудь доказывать. Когда граф Растопчин на Яузском мосту подскакал к Кутузову с личными упреками о том, кто виноват в погибели Москвы, и сказал: «Как же вы обещали не оставлять Москвы, не дав сраженья?» – Кутузов отвечал: «Я и не оставлю Москвы без сражения», несмотря на то, что Москва была уже оставлена. Когда приехавший к нему от государя Аракчеев сказал, что надо бы Ермолова назначить начальником артиллерии, Кутузов отвечал: «Да, я и сам только что говорил это», – хотя он за минуту говорил совсем другое. Какое дело было ему, одному понимавшему тогда весь громадный смысл события, среди бестолковой толпы, окружавшей его, какое ему дело было до того, к себе или к нему отнесет граф Растопчин бедствие столицы? Еще менее могло занимать его то, кого назначат начальником артиллерии.
Не только в этих случаях, но беспрестанно этот старый человек дошедший опытом жизни до убеждения в том, что мысли и слова, служащие им выражением, не суть двигатели людей, говорил слова совершенно бессмысленные – первые, которые ему приходили в голову.
Но этот самый человек, так пренебрегавший своими словами, ни разу во всю свою деятельность не сказал ни одного слова, которое было бы не согласно с той единственной целью, к достижению которой он шел во время всей войны. Очевидно, невольно, с тяжелой уверенностью, что не поймут его, он неоднократно в самых разнообразных обстоятельствах высказывал свою мысль. Начиная от Бородинского сражения, с которого начался его разлад с окружающими, он один говорил, что Бородинское сражение есть победа, и повторял это и изустно, и в рапортах, и донесениях до самой своей смерти. Он один сказал, что потеря Москвы не есть потеря России. Он в ответ Лористону на предложение о мире отвечал, что мира не может быть, потому что такова воля народа; он один во время отступления французов говорил, что все наши маневры не нужны, что все сделается само собой лучше, чем мы того желаем, что неприятелю надо дать золотой мост, что ни Тарутинское, ни Вяземское, ни Красненское сражения не нужны, что с чем нибудь надо прийти на границу, что за десять французов он не отдаст одного русского.
И он один, этот придворный человек, как нам изображают его, человек, который лжет Аракчееву с целью угодить государю, – он один, этот придворный человек, в Вильне, тем заслуживая немилость государя, говорит, что дальнейшая война за границей вредна и бесполезна.
Но одни слова не доказали бы, что он тогда понимал значение события. Действия его – все без малейшего отступления, все были направлены к одной и той же цели, выражающейся в трех действиях: 1) напрячь все свои силы для столкновения с французами, 2) победить их и 3) изгнать из России, облегчая, насколько возможно, бедствия народа и войска.
Он, тот медлитель Кутузов, которого девиз есть терпение и время, враг решительных действий, он дает Бородинское сражение, облекая приготовления к нему в беспримерную торжественность. Он, тот Кутузов, который в Аустерлицком сражении, прежде начала его, говорит, что оно будет проиграно, в Бородине, несмотря на уверения генералов о том, что сражение проиграно, несмотря на неслыханный в истории пример того, что после выигранного сражения войско должно отступать, он один, в противность всем, до самой смерти утверждает, что Бородинское сражение – победа. Он один во все время отступления настаивает на том, чтобы не давать сражений, которые теперь бесполезны, не начинать новой войны и не переходить границ России.
Теперь понять значение события, если только не прилагать к деятельности масс целей, которые были в голове десятка людей, легко, так как все событие с его последствиями лежит перед нами.
Но каким образом тогда этот старый человек, один, в противность мнения всех, мог угадать, так верно угадал тогда значение народного смысла события, что ни разу во всю свою деятельность не изменил ему?
Источник этой необычайной силы прозрения в смысл совершающихся явлений лежал в том народном чувстве, которое он носил в себе во всей чистоте и силе его.
Только признание в нем этого чувства заставило народ такими странными путями из в немилости находящегося старика выбрать его против воли царя в представители народной войны. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он, главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их.
Простая, скромная и потому истинно величественная фигура эта не могла улечься в ту лживую форму европейского героя, мнимо управляющего людьми, которую придумала история.
Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии.
5 ноября был первый день так называемого Красненского сражения. Перед вечером, когда уже после многих споров и ошибок генералов, зашедших не туда, куда надо; после рассылок адъютантов с противуприказаниями, когда уже стало ясно, что неприятель везде бежит и сражения не может быть и не будет, Кутузов выехал из Красного и поехал в Доброе, куда была переведена в нынешний день главная квартира.
День был ясный, морозный. Кутузов с огромной свитой недовольных им, шушукающихся за ним генералов, верхом на своей жирной белой лошадке ехал к Доброму. По всей дороге толпились, отогреваясь у костров, партии взятых нынешний день французских пленных (их взято было в этот день семь тысяч). Недалеко от Доброго огромная толпа оборванных, обвязанных и укутанных чем попало пленных гудела говором, стоя на дороге подле длинного ряда отпряженных французских орудий. При приближении главнокомандующего говор замолк, и все глаза уставились на Кутузова, который в своей белой с красным околышем шапке и ватной шинели, горбом сидевшей на его сутуловатых плечах, медленно подвигался по дороге. Один из генералов докладывал Кутузову, где взяты орудия и пленные.
Кутузов, казалось, чем то озабочен и не слышал слов генерала. Он недовольно щурился и внимательно и пристально вглядывался в те фигуры пленных, которые представляли особенно жалкий вид. Большая часть лиц французских солдат были изуродованы отмороженными носами и щеками, и почти у всех были красные, распухшие и гноившиеся глаза.
Одна кучка французов стояла близко у дороги, и два солдата – лицо одного из них было покрыто болячками – разрывали руками кусок сырого мяса. Что то было страшное и животное в том беглом взгляде, который они бросили на проезжавших, и в том злобном выражении, с которым солдат с болячками, взглянув на Кутузова, тотчас же отвернулся и продолжал свое дело.
Кутузов долго внимательно поглядел на этих двух солдат; еще более сморщившись, он прищурил глаза и раздумчиво покачал головой. В другом месте он заметил русского солдата, который, смеясь и трепля по плечу француза, что то ласково говорил ему. Кутузов опять с тем же выражением покачал головой.
– Что ты говоришь? Что? – спросил он у генерала, продолжавшего докладывать и обращавшего внимание главнокомандующего на французские взятые знамена, стоявшие перед фронтом Преображенского полка.
– А, знамена! – сказал Кутузов, видимо с трудом отрываясь от предмета, занимавшего его мысли. Он рассеянно оглянулся. Тысячи глаз со всех сторон, ожидая его сло ва, смотрели на него.
Перед Преображенским полком он остановился, тяжело вздохнул и закрыл глаза. Кто то из свиты махнул, чтобы державшие знамена солдаты подошли и поставили их древками знамен вокруг главнокомандующего. Кутузов помолчал несколько секунд и, видимо неохотно, подчиняясь необходимости своего положения, поднял голову и начал говорить. Толпы офицеров окружили его. Он внимательным взглядом обвел кружок офицеров, узнав некоторых из них.
– Благодарю всех! – сказал он, обращаясь к солдатам и опять к офицерам. В тишине, воцарившейся вокруг него, отчетливо слышны были его медленно выговариваемые слова. – Благодарю всех за трудную и верную службу. Победа совершенная, и Россия не забудет вас. Вам слава вовеки! – Он помолчал, оглядываясь.
– Нагни, нагни ему голову то, – сказал он солдату, державшему французского орла и нечаянно опустившему его перед знаменем преображенцев. – Пониже, пониже, так то вот. Ура! ребята, – быстрым движением подбородка обратись к солдатам, проговорил он.
– Ура ра ра! – заревели тысячи голосов. Пока кричали солдаты, Кутузов, согнувшись на седле, склонил голову, и глаз его засветился кротким, как будто насмешливым, блеском.
– Вот что, братцы, – сказал он, когда замолкли голоса…
И вдруг голос и выражение лица его изменились: перестал говорить главнокомандующий, а заговорил простой, старый человек, очевидно что то самое нужное желавший сообщить теперь своим товарищам.
В толпе офицеров и в рядах солдат произошло движение, чтобы яснее слышать то, что он скажет теперь.
– А вот что, братцы. Я знаю, трудно вам, да что же делать! Потерпите; недолго осталось. Выпроводим гостей, отдохнем тогда. За службу вашу вас царь не забудет. Вам трудно, да все же вы дома; а они – видите, до чего они дошли, – сказал он, указывая на пленных. – Хуже нищих последних. Пока они были сильны, мы себя не жалели, а теперь их и пожалеть можно. Тоже и они люди. Так, ребята?
Он смотрел вокруг себя, и в упорных, почтительно недоумевающих, устремленных на него взглядах он читал сочувствие своим словам: лицо его становилось все светлее и светлее от старческой кроткой улыбки, звездами морщившейся в углах губ и глаз. Он помолчал и как бы в недоумении опустил голову.
– А и то сказать, кто же их к нам звал? Поделом им, м… и… в г…. – вдруг сказал он, подняв голову. И, взмахнув нагайкой, он галопом, в первый раз во всю кампанию, поехал прочь от радостно хохотавших и ревевших ура, расстроивавших ряды солдат.
Слова, сказанные Кутузовым, едва ли были поняты войсками. Никто не сумел бы передать содержания сначала торжественной и под конец простодушно стариковской речи фельдмаршала; но сердечный смысл этой речи не только был понят, но то самое, то самое чувство величественного торжества в соединении с жалостью к врагам и сознанием своей правоты, выраженное этим, именно этим стариковским, добродушным ругательством, – это самое (чувство лежало в душе каждого солдата и выразилось радостным, долго не умолкавшим криком. Когда после этого один из генералов с вопросом о том, не прикажет ли главнокомандующий приехать коляске, обратился к нему, Кутузов, отвечая, неожиданно всхлипнул, видимо находясь в сильном волнении.
8 го ноября последний день Красненских сражений; уже смерклось, когда войска пришли на место ночлега. Весь день был тихий, морозный, с падающим легким, редким снегом; к вечеру стало выясняться. Сквозь снежинки виднелось черно лиловое звездное небо, и мороз стал усиливаться.
Мушкатерский полк, вышедший из Тарутина в числе трех тысяч, теперь, в числе девятисот человек, пришел одним из первых на назначенное место ночлега, в деревне на большой дороге. Квартиргеры, встретившие полк, объявили, что все избы заняты больными и мертвыми французами, кавалеристами и штабами. Была только одна изба для полкового командира.
Полковой командир подъехал к своей избе. Полк прошел деревню и у крайних изб на дороге поставил ружья в козлы.
Как огромное, многочленное животное, полк принялся за работу устройства своего логовища и пищи. Одна часть солдат разбрелась, по колено в снегу, в березовый лес, бывший вправо от деревни, и тотчас же послышались в лесу стук топоров, тесаков, треск ломающихся сучьев и веселые голоса; другая часть возилась около центра полковых повозок и лошадей, поставленных в кучку, доставая котлы, сухари и задавая корм лошадям; третья часть рассыпалась в деревне, устраивая помещения штабным, выбирая мертвые тела французов, лежавшие по избам, и растаскивая доски, сухие дрова и солому с крыш для костров и плетни для защиты.
