Ростовское восстание 1071 года

Ростовское восстание 1071 года (Восстание в Ростовской земле) — восстание смердов в Ростовской земле, возглавляемое волхвами из Ярославля. Несмотря на то что основные события восстания происходили в Белоозере (в том числе столкновение Яна Вышатича с волхвами), в научной и энциклопедической литературе это восстание называется Ростовским.

Летописная статья под 1071 годом

Единственными источниками информации о событиях 1071 года являются древнерусские летописи, в частности «Повесть временных лет» в Ипатьевском и Лаврентьевском изводах. Летописная статья о восстании 1071 года в Белоозере написана по рассказам Яна Вышатича, очевидца тех событий. Однако сами события, по мнению Б. А. Рыбакова, происходили не в 1071 году, а ранее, в 1060-е годы.

Причины восстания

События 1071 года были спровоцированы неурожаем, который повлек за собой голод. А это, в свою очередь, привело к волнениям смердов во главе с волхвами против местной знати. Волхвы действовали под религиозными лозунгами и пытались извлечь свою выгоду из недовольства бедного населения от верхов («старшая чадь»), разоблачая их в сокрытии продовольствия. По мнению И. Я. Фроянова, целью деятельности волхвов были магические действия для предотвращения неурожая, всяких несчастий.

Восстание

Согласно «Повести временных лет», во время неурожая в 1071 году в Ростовской земле появились два волхва из Ярославля. Они науськивали людей на знатных жён, которые якобы держали у себя пищу и вещи (жито, мёд, рыбу, меха), и тех убивали, а себе они забирали имущество убитых.

Волхвы вместе с людьми числом триста человек прибыли в город Белоозеро, однако в этот город за данью для князя Святослава Ярославовича пришёл Ян Вышатич. Он попытался их схватить, но волхвы со смердами убежали в лес, и пришлось ему пригрозить белозерцам, что он не уйдёт от них целое лето, если не выдадут волхвов. Лишь после этого белозерцы дали схватить этих волхвов, выдав их. По велению Яна Вышатича, волхвы были убиты (повешены на дубу) теми, чьи родственники погибли из-за действий волхвов.

Летопись приводит диалог между Яном Вышатичем и волхвами, в котором волхвы излагают свои религиозные мировоззрения:

Бог мылся в бане и вспотел, отёрся ветошкой и бросил её с небес на землю. И заспорил сатана с Богом, кому из неё сотворить человека. И сотворил дьявол человека, а Бог душу в него вложил. Вот почему, если умрёт человек, — в землю идёт тело, а душа к Богу.

Д. Ангелов писал по этому поводу, что этот летописный фрагмент, повествующий предание о верованиях волхвов «свидетельствует о господствовавшем в их среде дуалистическом мировоззрении». Эту же точку зрения разделял Александр Мень, считавший, что волхвы усвоили манихейское учение, взятое из Болгарии, которое называлось богомильством.

По мнению И. А. Бессонова, легенда о дуалистическом творении человека имеет наиболее близкие параллели в павликианском мифе о сотворении человека, а рассказ о мытье Бога в бане и чудесной Божьей ветошке происходит из фольклоризированныx представлений о Спасе Нерукотворном.

Литература

• Арциховский А. В., Киселев С. В. К истории восстания смердов 1071 г. // Проблемы истории материальной культуры. — 1933. — № 7—8.
• Бессонов И. А. Религиозный и культурный контекст движения волхвов в 1060—1070-е гг. // Studica historia Europae orientalis. Исследования по истории Восточной Европы. — Минск, 2014. — Вып. 7. — С. 22—54.
• Брайчевский М. Ю. Движения волхвов в Северо-Восточной Руси в XI в. // Генезис и развитие феодализма в России. — Л., 1985.
• Воронин Н. Н. Восстание смердов в XI в. // Исторический журнал. — 1940. — № 2. — С. 54—61.
• Казачкова Д. А. Зарождение и развитие антицерковной идеологии в древней Руси XI в. // Вопросы истории религии и атеизма. — 1958. — Вып. 5.
• Казачкова Д. А. Към вопроса за богомильската ерес в древна Русія през XI в. // Исторически преглед. — 1957. — Т. 13. — № 4.
• Мавродин В. В. К вопросу о восстаниях смердов // Проблемы истории докапиталистических обществ. — 1934. — № 6.
• Мавродин В. В. Народные восстания в древней Руси XI—XII вв. — М., 1961.
• Мартынов М. Н. Восстание смердов на Волге и Шексне во второй половине XI в. // Ученые записки Вологодского педагогического института. — 1948. — Т. 4.
• Тихомиров М. Н. Крестьянские и городские восстания на Руси XI—XIII вв. — М., 1955.
• Фроянов І. А. Характер соціальних конфліктів на Русі в X — на початку XII ст. // Український історичний журнал. — 1971. — № 5. — С. 71—79.

См. также

• Волхвы
• Смерд
• Суздальское восстание 1024 года

Отрывок, характеризующий Ростовское восстание 1071 года

Пьер помолчал, отыскивая.
«Вино? Объедение? Праздность? Леность? Горячность? Злоба? Женщины?» Перебирал он свои пороки, мысленно взвешивая их и не зная которому отдать преимущество.
– Женщины, – сказал тихим, чуть слышным голосом Пьер. Масон не шевелился и не говорил долго после этого ответа. Наконец он подвинулся к Пьеру, взял лежавший на столе платок и опять завязал ему глаза.
– Последний раз говорю вам: обратите всё ваше внимание на самого себя, наложите цепи на свои чувства и ищите блаженства не в страстях, а в своем сердце. Источник блаженства не вне, а внутри нас…
Пьер уже чувствовал в себе этот освежающий источник блаженства, теперь радостью и умилением переполнявший его душу.


Скоро после этого в темную храмину пришел за Пьером уже не прежний ритор, а поручитель Вилларский, которого он узнал по голосу. На новые вопросы о твердости его намерения, Пьер отвечал: «Да, да, согласен», – и с сияющею детскою улыбкой, с открытой, жирной грудью, неровно и робко шагая одной разутой и одной обутой ногой, пошел вперед с приставленной Вилларским к его обнаженной груди шпагой. Из комнаты его повели по коридорам, поворачивая взад и вперед, и наконец привели к дверям ложи. Вилларский кашлянул, ему ответили масонскими стуками молотков, дверь отворилась перед ними. Чей то басистый голос (глаза Пьера всё были завязаны) сделал ему вопросы о том, кто он, где, когда родился? и т. п. Потом его опять повели куда то, не развязывая ему глаз, и во время ходьбы его говорили ему аллегории о трудах его путешествия, о священной дружбе, о предвечном Строителе мира, о мужестве, с которым он должен переносить труды и опасности. Во время этого путешествия Пьер заметил, что его называли то ищущим, то страждущим, то требующим, и различно стучали при этом молотками и шпагами. В то время как его подводили к какому то предмету, он заметил, что произошло замешательство и смятение между его руководителями. Он слышал, как шопотом заспорили между собой окружающие люди и как один настаивал на том, чтобы он был проведен по какому то ковру. После этого взяли его правую руку, положили на что то, а левою велели ему приставить циркуль к левой груди, и заставили его, повторяя слова, которые читал другой, прочесть клятву верности законам ордена. Потом потушили свечи, зажгли спирт, как это слышал по запаху Пьер, и сказали, что он увидит малый свет. С него сняли повязку, и Пьер как во сне увидал, в слабом свете спиртового огня, несколько людей, которые в таких же фартуках, как и ритор, стояли против него и держали шпаги, направленные в его грудь. Между ними стоял человек в белой окровавленной рубашке. Увидав это, Пьер грудью надвинулся вперед на шпаги, желая, чтобы они вонзились в него. Но шпаги отстранились от него и ему тотчас же опять надели повязку. – Теперь ты видел малый свет, – сказал ему чей то голос. Потом опять зажгли свечи, сказали, что ему надо видеть полный свет, и опять сняли повязку и более десяти голосов вдруг сказали: sic transit gloria mundi. [так проходит мирская слава.]
Пьер понемногу стал приходить в себя и оглядывать комнату, где он был, и находившихся в ней людей. Вокруг длинного стола, покрытого черным, сидело человек двенадцать, всё в тех же одеяниях, как и те, которых он прежде видел. Некоторых Пьер знал по петербургскому обществу. На председательском месте сидел незнакомый молодой человек, в особом кресте на шее. По правую руку сидел итальянец аббат, которого Пьер видел два года тому назад у Анны Павловны. Еще был тут один весьма важный сановник и один швейцарец гувернер, живший прежде у Курагиных. Все торжественно молчали, слушая слова председателя, державшего в руке молоток. В стене была вделана горящая звезда; с одной стороны стола был небольшой ковер с различными изображениями, с другой было что то в роде алтаря с Евангелием и черепом. Кругом стола было 7 больших, в роде церковных, подсвечников. Двое из братьев подвели Пьера к алтарю, поставили ему ноги в прямоугольное положение и приказали ему лечь, говоря, что он повергается к вратам храма.
– Он прежде должен получить лопату, – сказал шопотом один из братьев.
– А! полноте пожалуйста, – сказал другой.
Пьер, растерянными, близорукими глазами, не повинуясь, оглянулся вокруг себя, и вдруг на него нашло сомнение. «Где я? Что я делаю? Не смеются ли надо мной? Не будет ли мне стыдно вспоминать это?» Но сомнение это продолжалось только одно мгновение. Пьер оглянулся на серьезные лица окружавших его людей, вспомнил всё, что он уже прошел, и понял, что нельзя остановиться на половине дороги. Он ужаснулся своему сомнению и, стараясь вызвать в себе прежнее чувство умиления, повергся к вратам храма. И действительно чувство умиления, еще сильнейшего, чем прежде, нашло на него. Когда он пролежал несколько времени, ему велели встать и надели на него такой же белый кожаный фартук, какие были на других, дали ему в руки лопату и три пары перчаток, и тогда великий мастер обратился к нему. Он сказал ему, чтобы он старался ничем не запятнать белизну этого фартука, представляющего крепость и непорочность; потом о невыясненной лопате сказал, чтобы он трудился ею очищать свое сердце от пороков и снисходительно заглаживать ею сердце ближнего. Потом про первые перчатки мужские сказал, что значения их он не может знать, но должен хранить их, про другие перчатки мужские сказал, что он должен надевать их в собраниях и наконец про третьи женские перчатки сказал: «Любезный брат, и сии женские перчатки вам определены суть. Отдайте их той женщине, которую вы будете почитать больше всех. Сим даром уверите в непорочности сердца вашего ту, которую изберете вы себе в достойную каменьщицу». И помолчав несколько времени, прибавил: – «Но соблюди, любезный брат, да не украшают перчатки сии рук нечистых». В то время как великий мастер произносил эти последние слова, Пьеру показалось, что председатель смутился. Пьер смутился еще больше, покраснел до слез, как краснеют дети, беспокойно стал оглядываться и произошло неловкое молчание.
Молчание это было прервано одним из братьев, который, подведя Пьера к ковру, начал из тетради читать ему объяснение всех изображенных на нем фигур: солнца, луны, молотка. отвеса, лопаты, дикого и кубического камня, столба, трех окон и т. д. Потом Пьеру назначили его место, показали ему знаки ложи, сказали входное слово и наконец позволили сесть. Великий мастер начал читать устав. Устав был очень длинен, и Пьер от радости, волнения и стыда не был в состоянии понимать того, что читали. Он вслушался только в последние слова устава, которые запомнились ему.