Ростовцев, Николай Яковлевич

Николай Яковлевич Ростовцев
Имя при рождении:	Николай
Род деятельности:	военный
Отец:	Ростовцев Яков Иванович
Награды и премии:

Граф (23.04.1861) Николай Яковлевич Ростовцев (Ростовцов; 28.1.1831, Санкт-Петербург — 23.7.1897, Самарканд) — генерал-лейтенант (30.08.1892), военный губернатор и командующий резервными и местными войсками Самаркандской области.

Биография

Из дворянского рода Ростовцевых. Родился в Петербурге в семье будущего реформатора Якова Ивановича Ростовцева и его жены Веры, дочери писателя Н. Ф. Эмина. Младший его брат Михаил дослужился до чина полковника.

Николай Ростовцев образование получил в Пажеском корпусе (1848) и выпустился 13.06.1848 корнетом в лейб-гвардии Кирасирский полк. Сразу принял участие в Венгерской кампании 1848—1849 годов. С 06.12.1849 — поручик. В 1852 году поручик Ростовцев поступает в академию Генерального штаба. Крымская война 1853—56 годов закалила характер молодого офицера. На бастионах Севастополя поручик Ростовцев свёл знакомство с поручиком графом Л. Н. Толстым, который позднее отзывался о нём как об одном из самых блестящих русских офицеров.

В это время Николай Яковлевич награждается первыми боевыми наградами: золотой полусаблей и орденом Святой Анны третьей степени с мечами и бантом «за храбрость и мужество при обороне Севастополя». С 11.04.1854 — штаб-ротмистр. В 1854 году заканчивает обучение в академии Генерального штаба (по 1-му разряду) ротмистром Гвардии (31.05.1854), затем получает чин подполковник Генштаба (27.03.1855), снова переводится в Крым, где возглавляет военную разведку и контрразведку, а 26.08.1856 производится в полковники и назначается флигель-адъютантом императора Александра II. В память о заслугах покойного отца, готовившего манифест об освобождении крестьян, по случаю обнародования манифеста его сыновья были возведены 23 апреля 1861 года в потомственное графское Российской империи достоинство.

5 июня 1862 года по указу императора отстранен от двора и отправлен в отставку за то, что Николай Яковлевич с братом Михаилом поехали в Англию и там встречались с А. Герценом. Эта встреча произошла, как объяснили братья, по просьбе покойного отца с целью довести революционно настроенной эмигрировавшей интеллигенции, что вся жизнь Якова Ивановича Ростовцева стала подтверждением того, что серьёзные преобразования в государственном масштабе можно гораздо успешнее проводить путём обдуманных реформ, а не в кровавом революционном порыве, результат которого весьма сомнителен.

Император Александр, получив уведомление о связи братьев Ростовцевых с революционной эмиграцией, отправил в отставку обоих своих флигель-адъютантов «…с повелением считать уволенным по прошению и с мундиром», отдавая дань уважения заслугам людей, носящих фамилию Ростовцев.

Далее началось время забвения. Основным местом жительства в это время была Псковская губерния. На псковщине он был председателем Порховской земской управы, а после этого почетным мировым судьей Порховского и Псковского округов. Кроме этого, решал вопросы развития местного производства в своем имении Студенец. Так продолжалось несколько лет.

По ходатайству великого князя Константина Николаевича граф Н. Я. Ростовцев возвращен в свет. В 1867 году Ростовцев сопровождает великого князя Николая Константиновича в поездках по казахским степям. Основной целью экспедиции являлся выбор маршрута для строительства железной дороги от Оренбурга до Ташкента и изучение окраин Российской Империи. Опыт, знания и огромная работоспособность графа очень пригодились в этих путешествиях. В апреле 1874 года Великий князь Николай Константинович был заподозрен в краже фамильных бриллиантов. Хотя он и отрицал свою причастность к этому позору, но вердикт августейшего семейства был однозначен: признать его безумным и принудить постоянно находиться под наблюдением и подальше от столицы. Для выполнения этой деликатной миссии был избран Николай Яковлевич Ростовцев, который с 08.03.1877 по 1880 был назначен главным распорядителем при Великом Князе Николае Константиновиче. Доминирующими критериями в пользу этого назначения были определены личные качества графа, поскольку он был человек в высшей степени порядочный, умный, образованный, требовательный, который отлично знал великого князя Николая Константиновича по совместным экспедициям и не очень верил ни в его безумство, ни в то, что он вор.

30.08.1882 Ростовцев получает чин генерал-майора и новое назначение в Одесский военный округ: с 04.01.1883 начальник штаба 8-го армейского корпуса, затем 19.03.1890 его переводят начальником 4 стрелковой бригады. В 1889—90 граф возглавляет Крымско-Кавказский горный клуб.

С 29 января 1891 года Ростовцев назначен военным губернатором Самаркандской области. В выборе кандидатуры на эту должность, скорее всего, сыграл тот факт, что для опального великого князя Самарканд был выбран как место постоянного проживания и графу Ростовцеву, будучи губернатором, не составит особого труда возобновить опеку над своим августейшим подопечным.

На должности губернатора проявились огромные организаторские способности и талант руководителя Николая Яковлевича. К наиболее существенным заслугам графа в этот период можно отнести произведенную впервые перепись населения, введение нумерации домов. В Самарканде начала издаваться первая и единственная в крае газета «Окраина», появился первый книжный магазин, заработала новая типография, открылась библиотека. В 1892 году Николай Яковлевич получает свой последний чин: становится генерал-лейтенантом. Год 1893 принес в Самарканд электрическое освещение, и впервые в Средней Азии стали строиться дороги с твердым покрытием. В этом же году была открыта первая на Востоке санитарно-гигиеническая станция, признанная одной из лучших в России. Николай Яковлевич первый решил организовать в крае такую отрасль, как пчеловодство, которое успешно выдает продукцию до настоящего времени, поддерживал садоводство и виноградарство. Большая работа была проделана по изучению и сохранению культурно-исторического наследия Средний Азии. На эти цели губернатору Ростовцеву удалось добиться необходимого центрального финансирования археологических раскопок, привлечение большой группы ученых востоковедов, в том числе и из Академии наук. Огромный вклад внес Ростовцев в дело строительства железной дороги от Самарканда до Ташкента. За эту заслугу одна из станций была названа его именем (в советский период переименованную в Красногвардейская, затем Булунгур). По оценке многих исследователей граф Ростовцев Николай Яковлевич считается одним из самых успешных губернаторов всех времен.

С 25.01.1897 должность Ростовцева переименована — военный губернатор и командующий резервными и местными войсками Самаркандской области.

Летом: 23 июля 1897 года Николая Яковлевича не стало. Он умер от гангрены правой ноги в созданной им санитарно-гигиенической станции. 25 июля 1897 года его похоронили на старом русском кладбище Самарканда в соответствии с его завещанием. Могила существовала до второй половины ХХ века, затем была уничтожена. Одна из улиц Самарканда получила его имя (затем переименована в улицу Нариманова).

Семья

Ростовцев был женат на художнице Марии Васильевне Бриджман, которая в 1865 году родила близнецов Якова и Александру (в замужестве Новикову), а в 1869 году Михаила. По свидетельству очевидцев, это была дружная семья.

Литература

• Р. Назарьян «Губернатор Самарканда»
• Сведения о льняной промышленности и торговле в Псковской губернии. Спб. тип. Михайлова, 1870. 27.
• Н. Е. Врангель «Воспоминания: от крепостного права до большевизма».
• П. Борисов, Э. Костин. «Шаги Империи».
• ГАРФ часть 6ф.1155.
• Справочник научных обществ России. 182 Крымско-Кавказский горный клуб.
• Кох О. Б. «Граф Николай Яковлевич Ростовцев гласный Порховского уездного земства».
• Салоникес М. И. «Самарская ученая экспедиция 1897 года».
• Письмо Императрицы Александры Федоровны Императору Николаю II от 13 марта 1916 года.

Ссылки

• [regiment.ru/bio/R/118.htm граф Ростовцев Николай Яковлевич]
• Рубен НАЗАРЬЯН. [www.russkiymir.ru/russkiymir/ru/magazines/archive/2009/01/article13.html Губернатор Самарканда]. // Журнал Русский мир.ru №1, январь 2009 (21 апреля 2009). Проверено 12 августа 2011. [www.webcitation.org/67bWGZA62 Архивировано из первоисточника 12 мая 2012].

Отрывок, характеризующий Ростовцев, Николай Яковлевич

Пьер в последнее время редко виделся с женою с глазу на глаз. И в Петербурге, и в Москве дом их постоянно бывал полон гостями. В следующую ночь после дуэли, он, как и часто делал, не пошел в спальню, а остался в своем огромном, отцовском кабинете, в том самом, в котором умер граф Безухий.
Он прилег на диван и хотел заснуть, для того чтобы забыть всё, что было с ним, но он не мог этого сделать. Такая буря чувств, мыслей, воспоминаний вдруг поднялась в его душе, что он не только не мог спать, но не мог сидеть на месте и должен был вскочить с дивана и быстрыми шагами ходить по комнате. То ему представлялась она в первое время после женитьбы, с открытыми плечами и усталым, страстным взглядом, и тотчас же рядом с нею представлялось красивое, наглое и твердо насмешливое лицо Долохова, каким оно было на обеде, и то же лицо Долохова, бледное, дрожащее и страдающее, каким оно было, когда он повернулся и упал на снег.
«Что ж было? – спрашивал он сам себя. – Я убил любовника , да, убил любовника своей жены. Да, это было. Отчего? Как я дошел до этого? – Оттого, что ты женился на ней, – отвечал внутренний голос.
«Но в чем же я виноват? – спрашивал он. – В том, что ты женился не любя ее, в том, что ты обманул и себя и ее, – и ему живо представилась та минута после ужина у князя Василья, когда он сказал эти невыходившие из него слова: „Je vous aime“. [Я вас люблю.] Всё от этого! Я и тогда чувствовал, думал он, я чувствовал тогда, что это было не то, что я не имел на это права. Так и вышло». Он вспомнил медовый месяц, и покраснел при этом воспоминании. Особенно живо, оскорбительно и постыдно было для него воспоминание о том, как однажды, вскоре после своей женитьбы, он в 12 м часу дня, в шелковом халате пришел из спальни в кабинет, и в кабинете застал главного управляющего, который почтительно поклонился, поглядел на лицо Пьера, на его халат и слегка улыбнулся, как бы выражая этой улыбкой почтительное сочувствие счастию своего принципала.
«А сколько раз я гордился ею, гордился ее величавой красотой, ее светским тактом, думал он; гордился тем своим домом, в котором она принимала весь Петербург, гордился ее неприступностью и красотой. Так вот чем я гордился?! Я тогда думал, что не понимаю ее. Как часто, вдумываясь в ее характер, я говорил себе, что я виноват, что не понимаю ее, не понимаю этого всегдашнего спокойствия, удовлетворенности и отсутствия всяких пристрастий и желаний, а вся разгадка была в том страшном слове, что она развратная женщина: сказал себе это страшное слово, и всё стало ясно!
«Анатоль ездил к ней занимать у нее денег и целовал ее в голые плечи. Она не давала ему денег, но позволяла целовать себя. Отец, шутя, возбуждал ее ревность; она с спокойной улыбкой говорила, что она не так глупа, чтобы быть ревнивой: пусть делает, что хочет, говорила она про меня. Я спросил у нее однажды, не чувствует ли она признаков беременности. Она засмеялась презрительно и сказала, что она не дура, чтобы желать иметь детей, и что от меня детей у нее не будет».
Потом он вспомнил грубость, ясность ее мыслей и вульгарность выражений, свойственных ей, несмотря на ее воспитание в высшем аристократическом кругу. «Я не какая нибудь дура… поди сам попробуй… allez vous promener», [убирайся,] говорила она. Часто, глядя на ее успех в глазах старых и молодых мужчин и женщин, Пьер не мог понять, отчего он не любил ее. Да я никогда не любил ее, говорил себе Пьер; я знал, что она развратная женщина, повторял он сам себе, но не смел признаться в этом.
И теперь Долохов, вот он сидит на снегу и насильно улыбается, и умирает, может быть, притворным каким то молодечеством отвечая на мое раскаянье!»
Пьер был один из тех людей, которые, несмотря на свою внешнюю, так называемую слабость характера, не ищут поверенного для своего горя. Он переработывал один в себе свое горе.
«Она во всем, во всем она одна виновата, – говорил он сам себе; – но что ж из этого? Зачем я себя связал с нею, зачем я ей сказал этот: „Je vous aime“, [Я вас люблю?] который был ложь и еще хуже чем ложь, говорил он сам себе. Я виноват и должен нести… Что? Позор имени, несчастие жизни? Э, всё вздор, – подумал он, – и позор имени, и честь, всё условно, всё независимо от меня.
«Людовика XVI казнили за то, что они говорили, что он был бесчестен и преступник (пришло Пьеру в голову), и они были правы с своей точки зрения, так же как правы и те, которые за него умирали мученической смертью и причисляли его к лику святых. Потом Робеспьера казнили за то, что он был деспот. Кто прав, кто виноват? Никто. А жив и живи: завтра умрешь, как мог я умереть час тому назад. И стоит ли того мучиться, когда жить остается одну секунду в сравнении с вечностью? – Но в ту минуту, как он считал себя успокоенным такого рода рассуждениями, ему вдруг представлялась она и в те минуты, когда он сильнее всего выказывал ей свою неискреннюю любовь, и он чувствовал прилив крови к сердцу, и должен был опять вставать, двигаться, и ломать, и рвать попадающиеся ему под руки вещи. «Зачем я сказал ей: „Je vous aime?“ все повторял он сам себе. И повторив 10 й раз этот вопрос, ему пришло в голову Мольерово: mais que diable allait il faire dans cette galere? [но за каким чортом понесло его на эту галеру?] и он засмеялся сам над собою.
Ночью он позвал камердинера и велел укладываться, чтоб ехать в Петербург. Он не мог оставаться с ней под одной кровлей. Он не мог представить себе, как бы он стал теперь говорить с ней. Он решил, что завтра он уедет и оставит ей письмо, в котором объявит ей свое намерение навсегда разлучиться с нею.
Утром, когда камердинер, внося кофе, вошел в кабинет, Пьер лежал на отоманке и с раскрытой книгой в руке спал.
Он очнулся и долго испуганно оглядывался не в силах понять, где он находится.
– Графиня приказала спросить, дома ли ваше сиятельство? – спросил камердинер.
Но не успел еще Пьер решиться на ответ, который он сделает, как сама графиня в белом, атласном халате, шитом серебром, и в простых волосах (две огромные косы en diademe [в виде диадемы] огибали два раза ее прелестную голову) вошла в комнату спокойно и величественно; только на мраморном несколько выпуклом лбе ее была морщинка гнева. Она с своим всёвыдерживающим спокойствием не стала говорить при камердинере. Она знала о дуэли и пришла говорить о ней. Она дождалась, пока камердинер уставил кофей и вышел. Пьер робко чрез очки посмотрел на нее, и, как заяц, окруженный собаками, прижимая уши, продолжает лежать в виду своих врагов, так и он попробовал продолжать читать: но чувствовал, что это бессмысленно и невозможно и опять робко взглянул на нее. Она не села, и с презрительной улыбкой смотрела на него, ожидая пока выйдет камердинер.
– Это еще что? Что вы наделали, я вас спрашиваю, – сказала она строго.
– Я? что я? – сказал Пьер.
– Вот храбрец отыскался! Ну, отвечайте, что это за дуэль? Что вы хотели этим доказать! Что? Я вас спрашиваю. – Пьер тяжело повернулся на диване, открыл рот, но не мог ответить.
– Коли вы не отвечаете, то я вам скажу… – продолжала Элен. – Вы верите всему, что вам скажут, вам сказали… – Элен засмеялась, – что Долохов мой любовник, – сказала она по французски, с своей грубой точностью речи, выговаривая слово «любовник», как и всякое другое слово, – и вы поверили! Но что же вы этим доказали? Что вы доказали этой дуэлью! То, что вы дурак, que vous etes un sot, [что вы дурак,] так это все знали! К чему это поведет? К тому, чтобы я сделалась посмешищем всей Москвы; к тому, чтобы всякий сказал, что вы в пьяном виде, не помня себя, вызвали на дуэль человека, которого вы без основания ревнуете, – Элен всё более и более возвышала голос и одушевлялась, – который лучше вас во всех отношениях…
– Гм… гм… – мычал Пьер, морщась, не глядя на нее и не шевелясь ни одним членом.
– И почему вы могли поверить, что он мой любовник?… Почему? Потому что я люблю его общество? Ежели бы вы были умнее и приятнее, то я бы предпочитала ваше.
– Не говорите со мной… умоляю, – хрипло прошептал Пьер.
– Отчего мне не говорить! Я могу говорить и смело скажу, что редкая та жена, которая с таким мужем, как вы, не взяла бы себе любовников (des аmants), а я этого не сделала, – сказала она. Пьер хотел что то сказать, взглянул на нее странными глазами, которых выражения она не поняла, и опять лег. Он физически страдал в эту минуту: грудь его стесняло, и он не мог дышать. Он знал, что ему надо что то сделать, чтобы прекратить это страдание, но то, что он хотел сделать, было слишком страшно.
– Нам лучше расстаться, – проговорил он прерывисто.