Ротатор (полиграфия)

Рота́тор (от лат. rotator — вращатель), или мимеограф, или автокопист, или циклостиль — машина трафаретной печати, предназначенная для оперативного размножения книг малыми и средними тиражами. Трафареты изготовляют от руки или машинописным способом на восковой бумаге или плёнке, а также фотомеханическим, фотоэлектрическим или гальваническим способами.

Мимеограф

Название мимеографа происходит от др.-греч. μιμέομαι — подражаю и γράφω — пишу. Эту машину изобрёл американец Томас Альва Эдисон. Его мимеограф был сложным устройством, которое состояло из электрического пера и копировального ящика.

Сначала надо было вручную записать оригинал электрическим пером. Ручка, внутри которой постоянно двигалась тонкая игла, пробивала трафаретный рисунок из мелкого пунктира и создавала матрицу на специальной бумаге.

Матрицу можно получить и другим способом — на пишущей машинке со снятой красящей лентой. Литеры пробивают буквы и создают трафарет. Для этого была нужна провощёная крепкая бумага, которая сохраняла контур букв и не рвалась.

Полученная матрица натягивалась и закреплялась в рамке-крышке. Сверху она покрывалась типографской краской. Под рамкой стоял массивный металлический ящик с полированной площадкой. Подняв рамку на шарнирах и положив на площадку лист бумаги, можно было прокатать рамку резиновым роликом и получить оттиск. При этом краска проступала через трафарет и оставляла копию автографа. Внутри металлического ящика имелось пространство, используемое для хранения резинового ролика и банок с краской.

Мимеографы сыграли огромную, неоценимую роль в революционном движении в царской России. О них часто вспоминали В. Д. Бонч-Бруевич и другие революционеры. Им пользовались С. И. Мицкевич и А. А. Ганшин.

Пантелеймон Николаевич Лепешинский подробно пишет о работе простого мимеографа, у которого не было металлического ящика:

Одна сторона рамки с трафаретом в двух её углах прикреплялась кнопками к столу. От средины противоположной стороны шла бечёвка к потолку, которая огибала блок (например, катушку от ниток) и затем спускалась к полу с таким расчётом, чтобы, действуя на конец её, привязанный к носку сапога, и работая этим носком, как во время игры на рояле периодическим нажимом на педаль, можно было по произволу то приподымать, то опускать свободный край рамки. Таким образом один человек, правая рука которого вооружена валиком, левая подкладывает под рамку чистые листы и выбрасывает из-под неё отпечатанные, а кончик сапога своим движением вверх и вниз приподнимает и опускает рамку с трафаретом, может совершенно свободно обходиться при печатании без посторонней помощи.

Современный ротатор

В обычную пишущую машинку заправляется особая пропитанная воском бумага («восковка») формата чуть больше А4. В машинке отсутствует красящая лента. При попадании литеры машинки на восковку воск выбивается, и остается оттиск буквы или символа литеры.

Далее восковка с текстом помещается (накручивается снаружи) на полый барабан ротатора, который имеет множество отверстий, и изнутри его на внешнюю стену поступает типографская краска, проникая наружу только в тех местах, где отсутствует воск.

С одной такой восковки можно было отпечататать 2-3 тыс. копий, далее она физически изнашивалась и становилась непригодной.

Существовало два режима работы ротатора — автоматический (более быстрый, но менее надежный) и вручную (медленнее, но более надежно и качественно).

Форму устанавливают на цилиндре, на поверхность которого красочным аппаратом подаётся краска. При работе ротатора краска продавливается через отверстия формы и переходит на лист бумаги. Листы подаются фрикционным самонакладом по накладному столу, проводятся между печатным цилиндром и формой, получают красочное изображение и выводятся на приёмный стол.

Скорость работы ротатора при печатании на листах наибольшего формата (30×45 см) достигала 6000 оттисков в час, однако они имели невысокое качество.

См. также

• Дупликатор

Отрывок, характеризующий Ротатор (полиграфия)

– Voyons, ma bonne Анна Михайловна, laissez faire Catiche. [Оставьте Катю делать, что она знает.] Вы знаете, как граф ее любит.
– Я и не знаю, что в этой бумаге, – говорила княжна, обращаясь к князю Василью и указывая на мозаиковый портфель, который она держала в руках. – Я знаю только, что настоящее завещание у него в бюро, а это забытая бумага…
Она хотела обойти Анну Михайловну, но Анна Михайловна, подпрыгнув, опять загородила ей дорогу.
– Я знаю, милая, добрая княжна, – сказала Анна Михайловна, хватаясь рукой за портфель и так крепко, что видно было, она не скоро его пустит. – Милая княжна, я вас прошу, я вас умоляю, пожалейте его. Je vous en conjure… [Умоляю вас…]
Княжна молчала. Слышны были только звуки усилий борьбы зa портфель. Видно было, что ежели она заговорит, то заговорит не лестно для Анны Михайловны. Анна Михайловна держала крепко, но, несмотря на то, голос ее удерживал всю свою сладкую тягучесть и мягкость.
– Пьер, подойдите сюда, мой друг. Я думаю, что он не лишний в родственном совете: не правда ли, князь?
– Что же вы молчите, mon cousin? – вдруг вскрикнула княжна так громко, что в гостиной услыхали и испугались ее голоса. – Что вы молчите, когда здесь Бог знает кто позволяет себе вмешиваться и делать сцены на пороге комнаты умирающего. Интриганка! – прошептала она злобно и дернула портфель изо всей силы.
Но Анна Михайловна сделала несколько шагов, чтобы не отстать от портфеля, и перехватила руку.
– Oh! – сказал князь Василий укоризненно и удивленно. Он встал. – C'est ridicule. Voyons, [Это смешно. Ну, же,] пустите. Я вам говорю.
Княжна пустила.
– И вы!
Анна Михайловна не послушалась его.
– Пустите, я вам говорю. Я беру всё на себя. Я пойду и спрошу его. Я… довольно вам этого.
– Mais, mon prince, [Но, князь,] – говорила Анна Михайловна, – после такого великого таинства дайте ему минуту покоя. Вот, Пьер, скажите ваше мнение, – обратилась она к молодому человеку, который, вплоть подойдя к ним, удивленно смотрел на озлобленное, потерявшее всё приличие лицо княжны и на перепрыгивающие щеки князя Василья.
– Помните, что вы будете отвечать за все последствия, – строго сказал князь Василий, – вы не знаете, что вы делаете.
– Мерзкая женщина! – вскрикнула княжна, неожиданно бросаясь на Анну Михайловну и вырывая портфель.
Князь Василий опустил голову и развел руками.
В эту минуту дверь, та страшная дверь, на которую так долго смотрел Пьер и которая так тихо отворялась, быстро, с шумом откинулась, стукнув об стену, и средняя княжна выбежала оттуда и всплеснула руками.
– Что вы делаете! – отчаянно проговорила она. – II s'en va et vous me laissez seule. [Он умирает, а вы меня оставляете одну.]
Старшая княжна выронила портфель. Анна Михайловна быстро нагнулась и, подхватив спорную вещь, побежала в спальню. Старшая княжна и князь Василий, опомнившись, пошли за ней. Через несколько минут первая вышла оттуда старшая княжна с бледным и сухим лицом и прикушенною нижнею губой. При виде Пьера лицо ее выразило неудержимую злобу.
– Да, радуйтесь теперь, – сказала она, – вы этого ждали.
И, зарыдав, она закрыла лицо платком и выбежала из комнаты.
За княжной вышел князь Василий. Он, шатаясь, дошел до дивана, на котором сидел Пьер, и упал на него, закрыв глаза рукой. Пьер заметил, что он был бледен и что нижняя челюсть его прыгала и тряслась, как в лихорадочной дрожи.
– Ах, мой друг! – сказал он, взяв Пьера за локоть; и в голосе его была искренность и слабость, которых Пьер никогда прежде не замечал в нем. – Сколько мы грешим, сколько мы обманываем, и всё для чего? Мне шестой десяток, мой друг… Ведь мне… Всё кончится смертью, всё. Смерть ужасна. – Он заплакал.
Анна Михайловна вышла последняя. Она подошла к Пьеру тихими, медленными шагами.
– Пьер!… – сказала она.
Пьер вопросительно смотрел на нее. Она поцеловала в лоб молодого человека, увлажая его слезами. Она помолчала.
– II n'est plus… [Его не стало…]
Пьер смотрел на нее через очки.
– Allons, je vous reconduirai. Tachez de pleurer. Rien ne soulage, comme les larmes. [Пойдемте, я вас провожу. Старайтесь плакать: ничто так не облегчает, как слезы.]
Она провела его в темную гостиную и Пьер рад был, что никто там не видел его лица. Анна Михайловна ушла от него, и когда она вернулась, он, подложив под голову руку, спал крепким сном.
На другое утро Анна Михайловна говорила Пьеру:
– Oui, mon cher, c'est une grande perte pour nous tous. Je ne parle pas de vous. Mais Dieu vous soutndra, vous etes jeune et vous voila a la tete d'une immense fortune, je l'espere. Le testament n'a pas ete encore ouvert. Je vous connais assez pour savoir que cela ne vous tourienera pas la tete, mais cela vous impose des devoirs, et il faut etre homme. [Да, мой друг, это великая потеря для всех нас, не говоря о вас. Но Бог вас поддержит, вы молоды, и вот вы теперь, надеюсь, обладатель огромного богатства. Завещание еще не вскрыто. Я довольно вас знаю и уверена, что это не вскружит вам голову; но это налагает на вас обязанности; и надо быть мужчиной.]