Ротерем Юнайтед
Поделись знанием:
К:Футбольные клубы, основанные в 1925 годуРотерем ЮнайтедРотерем Юнайтед
– Allons, je vous reconduirai. Tachez de pleurer. Rien ne soulage, comme les larmes. [Пойдемте, я вас провожу. Старайтесь плакать: ничто так не облегчает, как слезы.]
Она провела его в темную гостиную и Пьер рад был, что никто там не видел его лица. Анна Михайловна ушла от него, и когда она вернулась, он, подложив под голову руку, спал крепким сном.
На другое утро Анна Михайловна говорила Пьеру:
– Oui, mon cher, c'est une grande perte pour nous tous. Je ne parle pas de vous. Mais Dieu vous soutndra, vous etes jeune et vous voila a la tete d'une immense fortune, je l'espere. Le testament n'a pas ete encore ouvert. Je vous connais assez pour savoir que cela ne vous tourienera pas la tete, mais cela vous impose des devoirs, et il faut etre homme. [Да, мой друг, это великая потеря для всех нас, не говоря о вас. Но Бог вас поддержит, вы молоды, и вот вы теперь, надеюсь, обладатель огромного богатства. Завещание еще не вскрыто. Я довольно вас знаю и уверена, что это не вскружит вам голову; но это налагает на вас обязанности; и надо быть мужчиной.]
Пьер молчал.
– Peut etre plus tard je vous dirai, mon cher, que si je n'avais pas ete la, Dieu sait ce qui serait arrive. Vous savez, mon oncle avant hier encore me promettait de ne pas oublier Boris. Mais il n'a pas eu le temps. J'espere, mon cher ami, que vous remplirez le desir de votre pere. [После я, может быть, расскажу вам, что если б я не была там, то Бог знает, что бы случилось. Вы знаете, что дядюшка третьего дня обещал мне не забыть Бориса, но не успел. Надеюсь, мой друг, вы исполните желание отца.]
Пьер, ничего не понимая и молча, застенчиво краснея, смотрел на княгиню Анну Михайловну. Переговорив с Пьером, Анна Михайловна уехала к Ростовым и легла спать. Проснувшись утром, она рассказывала Ростовым и всем знакомым подробности смерти графа Безухого. Она говорила, что граф умер так, как и она желала бы умереть, что конец его был не только трогателен, но и назидателен; последнее же свидание отца с сыном было до того трогательно, что она не могла вспомнить его без слез, и что она не знает, – кто лучше вел себя в эти страшные минуты: отец ли, который так всё и всех вспомнил в последние минуты и такие трогательные слова сказал сыну, или Пьер, на которого жалко было смотреть, как он был убит и как, несмотря на это, старался скрыть свою печаль, чтобы не огорчить умирающего отца. «C'est penible, mais cela fait du bien; ca eleve l'ame de voir des hommes, comme le vieux comte et son digne fils», [Это тяжело, но это спасительно; душа возвышается, когда видишь таких людей, как старый граф и его достойный сын,] говорила она. О поступках княжны и князя Василья она, не одобряя их, тоже рассказывала, но под большим секретом и шопотом.
В Лысых Горах, имении князя Николая Андреевича Болконского, ожидали с каждым днем приезда молодого князя Андрея с княгиней; но ожидание не нарушало стройного порядка, по которому шла жизнь в доме старого князя. Генерал аншеф князь Николай Андреевич, по прозванию в обществе le roi de Prusse, [король прусский,] с того времени, как при Павле был сослан в деревню, жил безвыездно в своих Лысых Горах с дочерью, княжною Марьей, и при ней компаньонкой, m lle Bourienne. [мадмуазель Бурьен.] И в новое царствование, хотя ему и был разрешен въезд в столицы, он также продолжал безвыездно жить в деревне, говоря, что ежели кому его нужно, то тот и от Москвы полтораста верст доедет до Лысых Гор, а что ему никого и ничего не нужно. Он говорил, что есть только два источника людских пороков: праздность и суеверие, и что есть только две добродетели: деятельность и ум. Он сам занимался воспитанием своей дочери и, чтобы развивать в ней обе главные добродетели, до двадцати лет давал ей уроки алгебры и геометрии и распределял всю ее жизнь в беспрерывных занятиях. Сам он постоянно был занят то писанием своих мемуаров, то выкладками из высшей математики, то точением табакерок на станке, то работой в саду и наблюдением над постройками, которые не прекращались в его имении. Так как главное условие для деятельности есть порядок, то и порядок в его образе жизни был доведен до последней степени точности. Его выходы к столу совершались при одних и тех же неизменных условиях, и не только в один и тот же час, но и минуту. С людьми, окружавшими его, от дочери до слуг, князь был резок и неизменно требователен, и потому, не быв жестоким, он возбуждал к себе страх и почтительность, каких не легко мог бы добиться самый жестокий человек. Несмотря на то, что он был в отставке и не имел теперь никакого значения в государственных делах, каждый начальник той губернии, где было имение князя, считал своим долгом являться к нему и точно так же, как архитектор, садовник или княжна Марья, дожидался назначенного часа выхода князя в высокой официантской. И каждый в этой официантской испытывал то же чувство почтительности и даже страха, в то время как отворялась громадно высокая дверь кабинета и показывалась в напудренном парике невысокая фигурка старика, с маленькими сухими ручками и серыми висячими бровями, иногда, как он насупливался, застилавшими блеск умных и точно молодых блестящих глаз.
В день приезда молодых, утром, по обыкновению, княжна Марья в урочный час входила для утреннего приветствия в официантскую и со страхом крестилась и читала внутренно молитву. Каждый день она входила и каждый день молилась о том, чтобы это ежедневное свидание сошло благополучно.
Сидевший в официантской пудреный старик слуга тихим движением встал и шопотом доложил: «Пожалуйте».
Из за двери слышались равномерные звуки станка. Княжна робко потянула за легко и плавно отворяющуюся дверь и остановилась у входа. Князь работал за станком и, оглянувшись, продолжал свое дело.
Огромный кабинет был наполнен вещами, очевидно, беспрестанно употребляемыми. Большой стол, на котором лежали книги и планы, высокие стеклянные шкафы библиотеки с ключами в дверцах, высокий стол для писания в стоячем положении, на котором лежала открытая тетрадь, токарный станок, с разложенными инструментами и с рассыпанными кругом стружками, – всё выказывало постоянную, разнообразную и порядочную деятельность. По движениям небольшой ноги, обутой в татарский, шитый серебром, сапожок, по твердому налеганию жилистой, сухощавой руки видна была в князе еще упорная и много выдерживающая сила свежей старости. Сделав несколько кругов, он снял ногу с педали станка, обтер стамеску, кинул ее в кожаный карман, приделанный к станку, и, подойдя к столу, подозвал дочь. Он никогда не благословлял своих детей и только, подставив ей щетинистую, еще небритую нынче щеку, сказал, строго и вместе с тем внимательно нежно оглядев ее:
– Здорова?… ну, так садись!
Он взял тетрадь геометрии, писанную его рукой, и подвинул ногой свое кресло.
– На завтра! – сказал он, быстро отыскивая страницу и от параграфа до другого отмечая жестким ногтем.
Княжна пригнулась к столу над тетрадью.
– Постой, письмо тебе, – вдруг сказал старик, доставая из приделанного над столом кармана конверт, надписанный женскою рукой, и кидая его на стол.
Лицо княжны покрылось красными пятнами при виде письма. Она торопливо взяла его и пригнулась к нему.
– От Элоизы? – спросил князь, холодною улыбкой выказывая еще крепкие и желтоватые зубы.
– Да, от Жюли, – сказала княжна, робко взглядывая и робко улыбаясь.
– Еще два письма пропущу, а третье прочту, – строго сказал князь, – боюсь, много вздору пишете. Третье прочту.
– Прочтите хоть это, mon pere, [батюшка,] – отвечала княжна, краснея еще более и подавая ему письмо.
– Третье, я сказал, третье, – коротко крикнул князь, отталкивая письмо, и, облокотившись на стол, пододвинул тетрадь с чертежами геометрии.
– Ну, сударыня, – начал старик, пригнувшись близко к дочери над тетрадью и положив одну руку на спинку кресла, на котором сидела княжна, так что княжна чувствовала себя со всех сторон окруженною тем табачным и старчески едким запахом отца, который она так давно знала. – Ну, сударыня, треугольники эти подобны; изволишь видеть, угол abc…
Княжна испуганно взглядывала на близко от нее блестящие глаза отца; красные пятна переливались по ее лицу, и видно было, что она ничего не понимает и так боится, что страх помешает ей понять все дальнейшие толкования отца, как бы ясны они ни были. Виноват ли был учитель или виновата была ученица, но каждый день повторялось одно и то же: у княжны мутилось в глазах, она ничего не видела, не слышала, только чувствовала близко подле себя сухое лицо строгого отца, чувствовала его дыхание и запах и только думала о том, как бы ей уйти поскорее из кабинета и у себя на просторе понять задачу.
 Ротерем Юнайтед
| |||
| |||
| Полное название |
Rotherham United Football Club | ||
| Прозвища | Мельники (англ. Millers) | ||
| Основан | 1925 | ||
|---|---|---|---|
| Стадион | Нью-Йорк, Ротерхэм | ||
| Вместимость | 12 021 | ||
| Президент | Тони Стюарт
| ||
| Тренер | Алан Стаббс
| ||
| Капитан |  Ли Фреклингтон
| ||
| Соревнование | Чемпионшип | ||
| 2015/16 | 21 | ||
| |||
«Ротерем Юнайтед» (или «Ротерхэм Юнайтед», англ. Rotherham United) — английский профессиональный футбольный клуб из одноименного города. Образован в 1925 году. Домашние матчи проводит на стадионе «Дон Уоллей Стэдиум». Цвета клуба — красно-бело-голубые. В настоящий момент выступает в Чемпионате Футбольной лиги, втором по значимости футбольном турнире Англии. Команда — победитель Трофея Футбольной лиги 1995/1996.
Менеджеры
| Имя | Период | Имя | Период |
|---|---|---|---|
| Билли Хилд | 1925-29 | Джордж Керр | 1983-85 |
| Стэн Дэвис | 1929-30 | Норман Хантер | 1985-87 |
| Билли Хилд | 1930-33 | Джон Брекин | 1987 |
| Рег Фриман | 1934-52 | Дэйв Кьюсак | 1987-88 |
| Энди Смайлс | 1952-58 | Билли МакЭван | 1988-91 |
| Том Джонстон | 1958-62 | Фил Хенсон | 1991-94 |
| Дэнни Уильямс | 1962-65 | Джеммил и МакГоверн | 1994-96 |
| Джек Манселл | 1965-67 | Дэнни Бергара | 1996-97 |
| Томми Дочерти | 1967-68 | Ронни Мур | 1997-05 |
| Джим МакАнерни | 1968-73 | Мик Харфорд | 2005 |
| Джимми МакГиган | 1973-79 | Алан Книлл | 2005-07 |
| Ян Портерфилд | 1979-81 | Марк Робинс | 2007-2009 |
| Эмлин Хьюз | 1981-83 | Ронни Мур | 2009-2011 |
| Энди Скотт | 2011-2012 | Стив Эванс | 2012-2015 |
История
История клуба берёт своё начало в далёком 1870 году, изначально клуб был создан как ФК Торнхилл (позднее Торнхилл Юнайтед). Много лет ведущей командой в области был футбольный клуб Роттерхэм Таун , 3 года выступавший в Футбольной Лиге Англии, в то время как Торнхилл Юнайтед играли в Sheffield & Hallamshire League конференции. Но к рубежу веков Роттерхэм Таун обанкротился и ушёл из Футбольной Лиги Англии, позже к Центральной Лиге присоединился новый клуб с таким же названием. Тем временем улучшилось состояние Торнхилла. В 1905 году клуб был признан сильнейшим в округе и сменил название на Ротерем Коунтри. В течение 1911—1912 годов оба клуба конкурировали в Центральной Лиге. В течение этого времени городские власти поняли нецелесообразность содержания двух профессиональных клубов в городе. Переговоры с обоими клубами велись с февраля по май 1925 года. В результате слияния этих клубов появилась новая команда, именуемая Ротерем Юнайтед. Официальные цвета клуба — красный и белый — были приняты в 1928 году. До этого цветами команды были чёрный и жёлтый. Более никаких изменений не произошло: в 1931 году в клубе планировалась реформация. Но она состоялась только после Второй мировой войны. После принятия рубашек с белым рукавом в стиле Арсенала, Юнайтед трижды занимали второе место в лиге с 1947 по 1949 года и всё-таки стали чемпионами третьего дивизиона (Северная Конференция) в 1951 году. В 1955 году Ротерем занял третье место во втором дивизионе Английской Футбольной Лиги, набрав равное количество очков с чемпионом лиги — Бирмингем Сити и призёром — Лутон Таун. И лишь амбиции середняка помешали им выйти в первый дивизион Чемпионшипа. Ротерем Юнайтед продержался во Втором Дивизионе вплоть до 1968 года. В то время игра подопечных Джима МакАнернея опустилась на низкий уровень вместе с командой. Итог — в 1973 году команда играла в Четвёртом Футбольном Дивизионе. В 1975 году Юнайтед вернулись в Третий Дивизион Чемпионшипа, выиграв чемпионат Четвёртого. Чемпионат Третьего Дивизиона команда выиграла в 1981 году, обойдя своего конкурента — Барнсли — на 1 очко и выбив из Лиги клуб Шеффилд Юнайтед.
Состав
- По состоянию на 18 октября 2016 года[1]
| № | Игрок | Страна | Дата рождения | Бывший клуб | Контракт | |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Вратари | ||||||
| 1 | Ли Кэмп | 
|
22 августа 1984 (39 лет) | Борнмут
|
2015—2018 | |
| 12 | Льюис Прайс | 
|
19 июля 1984 (39 лет) | Шеффилд Уэнсдей
|
2016—2018 | |
| Защитники | ||||||
| 2 | Стивен Келли |
|
6 сентября 1983 (40 лет) | Рединг
|
2015—2017 | |
| 3 | Джо Мэтток |
|
15 мая 1990 (33 года) | Шеффилд Уэнсдей
|
2015—2017 | |
| 5 | Кирк Бродфут | 
|
8 августа 1984 (39 лет) | Блэкпул
|
2014—2018 | |
| 6 | Ричард Вуд |
|
5 июля 1985 (38 лет) | Чарльтон Атлетик
|
2014—2017 | |
| 14 | Доминик Болл |
|
2 августа 1995 (28 лет) | Тоттенхэм Хотспур
|
2016—2019 | |
| 15 | Грег Халфорд |
|
8 декабря 1984 (39 лет) | Ноттингем Форест
|
2015—2017 | |
| 16 | Келвин Уилсон |
|
3 сентября 1985 (38 лет) | Ноттингем Форест
|
2016—2017 | |
| 17 | Дарнелл Фишер |
|
4 апреля 1994 (30 лет) | Селтик
|
2016—2019 | |
| 18 | Даэль Фрай |
|
30 августа 1997 (26 лет) | В аренде у Мидлсбро
|
2016—2017 | |
| 26 | Аймен Белаид | 
|
2 января 1989 (35 лет) |  Левски
|
2016—2018 | |
| 40 | Мэйсон Уоррен |
|
28 марта 1997 (27 лет) | Воспитанник клуба | 2015—2018 | |
| Полузащитники | ||||||
| 4 | Уилл Волкс |
|
13 сентября 1993 (30 лет) | Фалкирк
|
2016—2019 | |
| 7 | Энтони Форд |
|
16 ноября 1993 (30 лет) | Уолсолл
|
2016—2019 | |
| 8 | Ли Фреклингтон 
|
|
8 сентября 1985 (38 лет) | Питерборо Юнайтед
|
2013—2018 | |
| 10 | Джейк Форстер-Кески |
|
25 апреля 1994 (29 лет) | В аренде у Брайтона
|
2016—2017 | |
| 11 | Джон Тэйлор |
|
20 июля 1992 (31 год) | Питерборо Юнайтед
|
2016—2019 | |
| 21 | Скотт Аллан |
|
28 ноября 1991 (32 года) | В аренде у Селтика
|
2016—2017 | |
| 22 | Джо Ньюэлл |
|
15 марта 1993 (31 год) | Питерборо Юнайтед
|
2015—2018 | |
| 24 | Том Адейеми |
|
24 октября 1991 (32 года) | В аренде у Кардифф Сити
|
2016—2017 | |
| Нападающие | ||||||
| 9 | Дэнни Уорд |
|
9 декабря 1990 (33 года) | Хаддерсфилд Таун
|
2015—2017 | |
| 19 | Джонсон Кларк-Харрис |
|
21 июля 1994 (29 лет) | Олдхэм Атлетик
|
2014—2017 | |
| 20 | Декстер Блэксток | 
|
20 мая 1986 (37 лет) | Ноттингем Форест
|
2016—2019 | |
| 37 | Айзая Браун |
|
7 января 1997 (27 лет) | В аренде у Челси
|
2016—2017 | |
| 39 | Джерри Йейтс |
|
10 ноября 1996 (27 лет) | Воспитанник клуба | 2015—2018 | |
Известные фанаты
Братья Чакл — почетные президенты клуба. Джейми Оливер и басист группы «Muse» Крис Уолстенхолм являются поклонниками «мельников», так же как и актёр Дин Эндрюс. Говард Уэбб известный судья также известен как фанат «Ротерема». Кроме того, барабанщик «Bring Me the Horizon» Мэтт Николлс — поклонник, и даже «забил гол» для клуба.
Напишите отзыв о статье "Ротерем Юнайтед"
Примечания
- ↑ [www.themillers.co.uk/team/ Основной состав]. (англ.)
Ссылки
- [www.themillers.co.uk/ Официальный сайт клуба] (англ.)
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
Это заготовка статьи о футбольной команде. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Ротерем Юнайтед
Пьер смотрел на нее через очки.– Allons, je vous reconduirai. Tachez de pleurer. Rien ne soulage, comme les larmes. [Пойдемте, я вас провожу. Старайтесь плакать: ничто так не облегчает, как слезы.]
Она провела его в темную гостиную и Пьер рад был, что никто там не видел его лица. Анна Михайловна ушла от него, и когда она вернулась, он, подложив под голову руку, спал крепким сном.
На другое утро Анна Михайловна говорила Пьеру:
– Oui, mon cher, c'est une grande perte pour nous tous. Je ne parle pas de vous. Mais Dieu vous soutndra, vous etes jeune et vous voila a la tete d'une immense fortune, je l'espere. Le testament n'a pas ete encore ouvert. Je vous connais assez pour savoir que cela ne vous tourienera pas la tete, mais cela vous impose des devoirs, et il faut etre homme. [Да, мой друг, это великая потеря для всех нас, не говоря о вас. Но Бог вас поддержит, вы молоды, и вот вы теперь, надеюсь, обладатель огромного богатства. Завещание еще не вскрыто. Я довольно вас знаю и уверена, что это не вскружит вам голову; но это налагает на вас обязанности; и надо быть мужчиной.]
Пьер молчал.
– Peut etre plus tard je vous dirai, mon cher, que si je n'avais pas ete la, Dieu sait ce qui serait arrive. Vous savez, mon oncle avant hier encore me promettait de ne pas oublier Boris. Mais il n'a pas eu le temps. J'espere, mon cher ami, que vous remplirez le desir de votre pere. [После я, может быть, расскажу вам, что если б я не была там, то Бог знает, что бы случилось. Вы знаете, что дядюшка третьего дня обещал мне не забыть Бориса, но не успел. Надеюсь, мой друг, вы исполните желание отца.]
Пьер, ничего не понимая и молча, застенчиво краснея, смотрел на княгиню Анну Михайловну. Переговорив с Пьером, Анна Михайловна уехала к Ростовым и легла спать. Проснувшись утром, она рассказывала Ростовым и всем знакомым подробности смерти графа Безухого. Она говорила, что граф умер так, как и она желала бы умереть, что конец его был не только трогателен, но и назидателен; последнее же свидание отца с сыном было до того трогательно, что она не могла вспомнить его без слез, и что она не знает, – кто лучше вел себя в эти страшные минуты: отец ли, который так всё и всех вспомнил в последние минуты и такие трогательные слова сказал сыну, или Пьер, на которого жалко было смотреть, как он был убит и как, несмотря на это, старался скрыть свою печаль, чтобы не огорчить умирающего отца. «C'est penible, mais cela fait du bien; ca eleve l'ame de voir des hommes, comme le vieux comte et son digne fils», [Это тяжело, но это спасительно; душа возвышается, когда видишь таких людей, как старый граф и его достойный сын,] говорила она. О поступках княжны и князя Василья она, не одобряя их, тоже рассказывала, но под большим секретом и шопотом.
В Лысых Горах, имении князя Николая Андреевича Болконского, ожидали с каждым днем приезда молодого князя Андрея с княгиней; но ожидание не нарушало стройного порядка, по которому шла жизнь в доме старого князя. Генерал аншеф князь Николай Андреевич, по прозванию в обществе le roi de Prusse, [король прусский,] с того времени, как при Павле был сослан в деревню, жил безвыездно в своих Лысых Горах с дочерью, княжною Марьей, и при ней компаньонкой, m lle Bourienne. [мадмуазель Бурьен.] И в новое царствование, хотя ему и был разрешен въезд в столицы, он также продолжал безвыездно жить в деревне, говоря, что ежели кому его нужно, то тот и от Москвы полтораста верст доедет до Лысых Гор, а что ему никого и ничего не нужно. Он говорил, что есть только два источника людских пороков: праздность и суеверие, и что есть только две добродетели: деятельность и ум. Он сам занимался воспитанием своей дочери и, чтобы развивать в ней обе главные добродетели, до двадцати лет давал ей уроки алгебры и геометрии и распределял всю ее жизнь в беспрерывных занятиях. Сам он постоянно был занят то писанием своих мемуаров, то выкладками из высшей математики, то точением табакерок на станке, то работой в саду и наблюдением над постройками, которые не прекращались в его имении. Так как главное условие для деятельности есть порядок, то и порядок в его образе жизни был доведен до последней степени точности. Его выходы к столу совершались при одних и тех же неизменных условиях, и не только в один и тот же час, но и минуту. С людьми, окружавшими его, от дочери до слуг, князь был резок и неизменно требователен, и потому, не быв жестоким, он возбуждал к себе страх и почтительность, каких не легко мог бы добиться самый жестокий человек. Несмотря на то, что он был в отставке и не имел теперь никакого значения в государственных делах, каждый начальник той губернии, где было имение князя, считал своим долгом являться к нему и точно так же, как архитектор, садовник или княжна Марья, дожидался назначенного часа выхода князя в высокой официантской. И каждый в этой официантской испытывал то же чувство почтительности и даже страха, в то время как отворялась громадно высокая дверь кабинета и показывалась в напудренном парике невысокая фигурка старика, с маленькими сухими ручками и серыми висячими бровями, иногда, как он насупливался, застилавшими блеск умных и точно молодых блестящих глаз.
В день приезда молодых, утром, по обыкновению, княжна Марья в урочный час входила для утреннего приветствия в официантскую и со страхом крестилась и читала внутренно молитву. Каждый день она входила и каждый день молилась о том, чтобы это ежедневное свидание сошло благополучно.
Сидевший в официантской пудреный старик слуга тихим движением встал и шопотом доложил: «Пожалуйте».
Из за двери слышались равномерные звуки станка. Княжна робко потянула за легко и плавно отворяющуюся дверь и остановилась у входа. Князь работал за станком и, оглянувшись, продолжал свое дело.
Огромный кабинет был наполнен вещами, очевидно, беспрестанно употребляемыми. Большой стол, на котором лежали книги и планы, высокие стеклянные шкафы библиотеки с ключами в дверцах, высокий стол для писания в стоячем положении, на котором лежала открытая тетрадь, токарный станок, с разложенными инструментами и с рассыпанными кругом стружками, – всё выказывало постоянную, разнообразную и порядочную деятельность. По движениям небольшой ноги, обутой в татарский, шитый серебром, сапожок, по твердому налеганию жилистой, сухощавой руки видна была в князе еще упорная и много выдерживающая сила свежей старости. Сделав несколько кругов, он снял ногу с педали станка, обтер стамеску, кинул ее в кожаный карман, приделанный к станку, и, подойдя к столу, подозвал дочь. Он никогда не благословлял своих детей и только, подставив ей щетинистую, еще небритую нынче щеку, сказал, строго и вместе с тем внимательно нежно оглядев ее:
– Здорова?… ну, так садись!
Он взял тетрадь геометрии, писанную его рукой, и подвинул ногой свое кресло.
– На завтра! – сказал он, быстро отыскивая страницу и от параграфа до другого отмечая жестким ногтем.
Княжна пригнулась к столу над тетрадью.
– Постой, письмо тебе, – вдруг сказал старик, доставая из приделанного над столом кармана конверт, надписанный женскою рукой, и кидая его на стол.
Лицо княжны покрылось красными пятнами при виде письма. Она торопливо взяла его и пригнулась к нему.
– От Элоизы? – спросил князь, холодною улыбкой выказывая еще крепкие и желтоватые зубы.
– Да, от Жюли, – сказала княжна, робко взглядывая и робко улыбаясь.
– Еще два письма пропущу, а третье прочту, – строго сказал князь, – боюсь, много вздору пишете. Третье прочту.
– Прочтите хоть это, mon pere, [батюшка,] – отвечала княжна, краснея еще более и подавая ему письмо.
– Третье, я сказал, третье, – коротко крикнул князь, отталкивая письмо, и, облокотившись на стол, пододвинул тетрадь с чертежами геометрии.
– Ну, сударыня, – начал старик, пригнувшись близко к дочери над тетрадью и положив одну руку на спинку кресла, на котором сидела княжна, так что княжна чувствовала себя со всех сторон окруженною тем табачным и старчески едким запахом отца, который она так давно знала. – Ну, сударыня, треугольники эти подобны; изволишь видеть, угол abc…
Княжна испуганно взглядывала на близко от нее блестящие глаза отца; красные пятна переливались по ее лицу, и видно было, что она ничего не понимает и так боится, что страх помешает ей понять все дальнейшие толкования отца, как бы ясны они ни были. Виноват ли был учитель или виновата была ученица, но каждый день повторялось одно и то же: у княжны мутилось в глазах, она ничего не видела, не слышала, только чувствовала близко подле себя сухое лицо строгого отца, чувствовала его дыхание и запах и только думала о том, как бы ей уйти поскорее из кабинета и у себя на просторе понять задачу.
