Рот, Тим
Поделись знанием:
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.
Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
Он улыбнулся и протянул ей руку.
Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.
| Тим Рот | |
| Tim Roth | |
 Тим Рот на 68-м Каннском международном кинофестивале, май 2015 года | |
| Имя при рождении: |
Тимоти Саймон Смит |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Профессия: | |
| Карьера: |
1982 — наст. время |
| Награды: |
BAFTA (1996) |
Тим Рот (англ. Tim Roth), настоящее имя и фамилия — Ти́моти Са́ймон Смит[1] (англ. Timothy Simon Smith, род. 14 мая 1961, Лондон) — британский актёр, кинорежиссёр и кинопродюсер. Номинант на премии «Оскар» и «Золотой глобус», номинант и обладатель премии BAFTA. Наиболее знаменит своей дружбой и многолетним сотрудничеством с кинорежиссёром Квентином Тарантино у которого он сыграл свои самые знаменитые роли в таких кинокартинах, как «Бешеные псы», «Криминальное чтиво», «Четыре комнаты» и «Омерзительная восьмёрка», а также по фильмам «Легенда о пианисте», «Розенкранц и Гильденстерн мертвы» и по сериалу «Обмани меня».
Содержание
Биография
Тимоти Саймон Смит родился в Лондоне. Его отец Эрни был журналистом, а мать Энн — художницей-пейзажисткой. После Второй мировой войны, чтобы скрыть свою национальность, путешествуя по странам, враждебным Великобритании, его отец, родившийся в Нью-Йорке в семье британских иммигрантов с ирландскими корнями, изменил фамилию на «Рот»[2][3].
Закончив старшую школу, Тим пошел учиться в Кэмберуэлльскую художественную школу (Лондон) на скульптора. Но через год забросил учебу, так как мечтал стать актером. Его теледебют состоялся в 21 год — он сыграл скинхеда-расиста в ТВ-фильме «Сделано в Британии». На большом же экране он появился уже в 1984-м, сыграв наёмного убийцу в «Стукаче» Стивена Фрирза с Теренсом Стампом и Джоном Хёртом, получил премию Evening Standard как лучший дебютант. Имея такое признание, он до конца 80-х появился ещё в нескольких авторских фильмах. В частности, в «Поваре, воре, его жене и её любовнике» Питера Гринуэя.
В 1990-е Рот начал привлекать к себе международное внимание, снимаясь в таких ролях, как Винсент Ван Гог в фильме «Винсент и Тео» Роберта Олтмена и «Розенкранц и Гильденстерн мертвы» Тома Стоппарда.
Рот произвёл впечатление на Квентина Тарантино, и тот взял его на роль Мистера Оранжевого в свой фильм «Бешеные псы» (1992). Эта роль открыла Роту дорогу для дальнейшей работы в Голливуде. В 1994-м Тарантино пригласил его на роль грабителя Ринго (Тыковки) в «Криминальном чтиве». В 1995-м они снова работали вместе на фильме «Четыре комнаты».
Рот вернулся на путь успеха, сыграв английского дворянина Арчибальда Каннингэма в фильме «Роб Рой». За эту роль он получил номинацию на «Оскар» как лучший актёр второго плана, номинацию на «Золотой глобус» и награду Британской киноакадемии.
В 1996-м он пошёл по другому пути, сыграв вместе с Дрю Бэрримор и Вуди Алленом в музыкальной комедии «Все говорят, что я люблю тебя», где он понравился зрителям своим комическим талантом и вокальными данными (все песни Рот исполнял сам).
Также он сыграл Дэнни Будмэна Т. Д. Лемона 1900 (или просто 1900) в фильме «Легенда о пианисте».
В 1999 году он дебютировал как режиссёр, сняв «Зону военных действий», фильм по роману Александра Стюарта. В 2001-м он сыграл генерала Тэйда в «Планете обезьян» Тима Бёртона.
Исполнил роль главного героя, доктора Кэла Лайтмана, в телесериале «Обмани меня». Занимался продюсированием третьего сезона этого сериала.
Личная жизнь
В Англии Тим Рот жил вместе с Лори Бейкер. В 1984 году она родила ему сына Джека. Развелся, когда решил переехать жить в США. Позднее он забрал Джека к себе.
В 1992 году на кинофестивале в Сандэнсе Тим познакомился с дизайнером Никки Батлер. 25 января 1993 года они поженились. У Тима и Никки двое сыновей: Тимоти Хантер, родившийся в 1995 году, и Майкл Кормак, появившийся на свет в 1996 году.
Младшие сыновья названы в честь любимых писателей Тима и Никки: Хантера Томпсона и Кормака Маккарти.
Фильмография
Актёр
| Год | Русское название | Оригинальное название | Роль | |
|---|---|---|---|---|
| 1982 | ф | Сделано в Британии | Made in Britain | Трэвор |
| 1984 | ф | Тем временем | Meantime | Колин |
| 1984 | ф | Стукач | The Hit | Мирон |
| 1985 | тф | Детективы Агаты Кристи: Зеркальное убийство (англ.) | Murder with Mirrors | Эдгар Лоусон |
| 1985 | ф | Return to Waterloo | Return to Waterloo | мальчик-панк |
| 1986—1986 | с | Король гетто | King of the Ghetto | Мэтью Лонг |
| 1988 | ф | Twice Upon a Time | Twice Upon a Time | имя персонажа неизвестно |
| 1988 | ф | Разделенный мир | A World Apart | Гарольд |
| 1988 | мтф | Современный мир: Десять Великих Авторов: «Процесс» Франца Кафки | The Modern World: Ten Great Writers: Season 1, Episode 10 Franz Kafka's 'The Trial' | Франц Кафка / Йозеф К. |
| 1988 | ф | Убить священника | To Kill a Priest | Феликс |
| 1989 | ф | Повар, вор, его жена и её любовник | The Cook, the Thief, His Wife & Her Lover | Митчел |
| 1990 | ф | Винсент и Тео | Vincent & Theo | Винсент Ван Гог |
| 1990 | ф | Розенкранц и Гильденстерн мертвы | Rosencrantz & Guildenstern Are Dead | Гильденстерн |
| 1990 | ф | Farendj | Farendj | Антон |
| 1991 | ф | Backsliding | Backsliding | Том Уиттон |
| 1992 | ф | Танец на могиле | Jumpin’ at the Boneyard | Менни |
| 1992 | ф | Бешеные псы | Reservoir Dogs | мистер Оранжевый (Фредди Ньюэндай) |
| 1993 | ф | Идеальный муж | El Marido perfecto | Милан Моравиц |
| 1993 | ф | Тела, покой и движение | Bodies, Rest & Motion | Ник |
| 1993 | тф | Убийство в Хертленде | Murder in the Heartland (TV) | Чарльз Старквезер |
| 1994 | ф | Пленники | Captives | Филипп Чейни |
| 1994 | ф | Криминальное чтиво | Pulp Fiction | Тыковка / Ринго |
| 1994 | ф | Маленькая Одесса | Little Odessa | Джошуа «Джош» Шапира |
| 1994 | тф | Сердце тьмы | Heart of Darkness | Марлоу |
| 1995 | ф | Роб Рой | Rob Roy | Арчибальд Каннингем |
| 1995 | ф | Четыре комнаты | Four Rooms | портье Тэд |
| 1996 | ф | Mocking the Cosmos | Mocking the Cosmos | Миродемнон / Мирон |
| 1996 | ф | Все говорят, что я люблю тебя | Everyone Says I Love You | Чарльз |
| 1996 | ф | Нет пути домой | No Way Home | Джой |
| 1997 | ф | Гангстер | Hoodlum | Голландец Шульц |
| 1997 | ф | В тупике | Gridlock’d | Александр «Стрэтч» Роуланд |
| 1997 | ф | Детектор лжи | Deceiver | Джеймс Уолтер Вайленд |
| 1997 | ф | Звери и хозяин заставы | Animals with the Tollkeeper | Генри |
| 1998 | ф | Легенда о пианисте | Legend of 1900 | Денни Будман Т. Д. Лемон Тысяча Девятисотый |
| 2000 | ф | Ватель | Vatel | маркиз де Лозен |
| 2000 | ф | Отель «Миллион долларов» | The Million Dollar Hotel | Иззи Голдкисс |
| 2000 | ф | Счастливые номера | Lucky Numbers | Джиг |
| 2001 | ф | Мушкетёр | The Musketeer | Фебре |
| 2001 | ф | Непобедимый | Invincible | Эрик Ян Хануссен, Герман Штайншнайдер |
| 2001 | ф | Планета обезьян | Planet of the Apes | Тэйд |
| 2002 | ф | Чёрная метка | Emmett’s Mark | Джон Харрет |
| 2003 | ф | Всё, что мы делаем | Whatever We Do | Джо |
| 2003 | ф | Убить короля | To Kill a King | Оливер Кромвель |
| 2004 | ф | With It | With It | «Цыплёнок Луи» Фарнателли |
| 2004 | ф | Страна надежды | The Beautiful Country | Капитан О |
| 2004 | ф | Серебряный город | Silver City | Митч Пейн |
| 2005 | ф | Входите без стука | Don’t Come Knocking | Саттер |
| 2005 | ф | Последний знак | The Last Sign | Джереми МакФарлей |
| 2005 | ф | Тёмная вода | Dark Water | Джеф Платцер |
| 2006 | ф | Крупная ставка | Even Money | Виктор |
| 2007 | ф | Территория девственниц | Virgin territory | Джербино |
| 2007 | ф | Молодость без молодости | Youth Without Youth | Доминик Матей |
| 2007 | ф | Забавные игры | Funny Games | Джордж Фарбер |
| 2008 | ф | Невероятный Халк | The Incredible Hulk | Эмиль Блонски |
| 2009 | ф | Морской волк | Death | Смерть Ларсен |
| 2009 | ф | Скеллиг | Skellig | Скеллиг |
| 2009 | ф | Король-завоеватель | King Conqueror | король Педро II |
| 2009—2011 | с | Обмани меня | Lie To Me | доктор Кэл Лайтман |
| 2010 | ф | Пит Смаллс мёртв | Pete Smalls Is Dead | Пит Смалс |
| 2012 | ф | Порочная страсть | Arbitrage | детектив Майкл Брайер |
| 2012—2012 | с | Человек с ножом | Knifeman | врач-хирург Джон Татерселл |
| 2012 | ф | Сломленные | Broken | Арчи |
| 2012 | ф | Должник | The Liability | Рой |
| 2013 | ф | Мёбиус | Möbius | Иван Ростовский |
| 2013 | ф | Принцесса Монако | Grace Of Monaco | Князь Ренье |
| 2014 | с | Клондайк | Klondike (miniseries) | Граф |
| 2014 | ф | Пьющие абсент | The Absinthe Drinkers | Gautier |
| 2014 | ф | Октябрьский шторм | October Gale | Том |
| 2014 | ф | Лига мечты | United Passions | Йозеф Блаттер |
| 2014 | ф | Сельма | Selma | Джордж Уоллес |
| 2015 | ф | 600 миль | 600 Millas | Хэнк Харрис |
| 2015 | ф | Хроник | Chronic | Дэвид |
| 2015 | ф | Омерзительная восьмёрка | The Hateful Eight | Освальдо Мобрей |
| 2015 | ф | Мой парень – киллер | Mr. Right | мистер Хоппер |
| 2016 | ф | Жизнь на этих скоростях | Life at These Speeds | Jarhead |
| 2016 | ф | Хардкор | Hardcore Henry | отец Генри |
Режиссёр
| Год | Русское название | Оригинальное название | Роль | |
|---|---|---|---|---|
| 1999 | ф | Зона военных действий | The War Zone | режиссёр |
| Не закончен | ф | Король Лир | King Lear | режиссёр |
Премии и награды
Награды
- Премия Британской киноакадемии
- Премия Европейской киноакадемии
- 1999 — Европейское открытие года, за фильм «Зона военных действий»
Номинации
- Премия «Оскар»
- 1996 — Лучшая мужская роль второго плана, за фильм «Роб Рой»
- Премия «Золотой глобус»
- 1996 — Лучшая мужская роль второго плана, за фильм «Роб Рой»
- Премия Британской киноакадемии
Напишите отзыв о статье "Рот, Тим"
Примечания
- ↑ [www.imdb.com/name/nm0000619/bio Tim Roth (I) — Biography]
- ↑ Simon, Alex. [thehollywoodinterview.blogspot.com/2009/03/tim-roth-hollywood-interview.html Tim Roth: The Hollywood Interview], The Hollywood Interview (5 марта 2009). Проверено 5 марта 2009.
- ↑ [www.tiscali.co.uk/entertainment/film/biographies/tim_roth_biog.html Tim Roth Biography]
Ссылки
- [videodrome.ru/stuff/346-857.shtml Тим Рот: Я играю главного противника Халка — злодея по имени Гадость]
- [videodrome.ru/stuff/346-842.shtml Тим Рот: Коппола предложил мне сделать невозможное]
- [cinemotions.blogspot.com/2008/12/tim-roth.html Тим Рот: «Самое плохое, что я могу сделать — это стать предсказуемым»], из интервью
- Тим Рот (англ.) на сайте Internet Movie Database
|
||||||
Отрывок, характеризующий Рот, Тим
Несколько людей присоединились к первым.– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.
Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
Он улыбнулся и протянул ей руку.
Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.
