Роубалик, Богумир

Богумир Роубалик
чеш. Bohumír Roubalík
Портрет Б. Роубалика работы Я. Вилимека
Место рождения:	Прага Богемия
Дата смерти:	13 июля 1928(1928-07-13)
Подданство:	→→
Гражданство:
Жанр:	художник, иллюстратор, педагог
Учёба:	Академия изобразительных искусств (Прага)
Работы на Викискладе

Богумир Роубалик (чеш. Bohumír Roubalík; 25 ноября 1845, Прага — 17 марта 1928, там же) — чешский художник и иллюстратор, педагог, профессор .

Биография

С 1868 обучался в Пражской академии искусств под руководством профессора Й. Тренквальда.

В 1873 участвовал во Всемирной выставке в Вене, два года спустя назначен директором пражской Академии изящных искусств, сменив на этом посту Яна Свертс.

Совершил ознакомительную поездку в Бельгию, посетил Дрезден и Дюссельдорф. Некоторое время жил и работал в Антверпене и Брюсселе. В г. Кортрейке (Западная Фландрия) совместно с Ф.Женишеком создал настенную роспись городской ратуши, изображающей отъезд фламандского войска на битву при Куртре (1302).

Затем переехал во Францию. После своего возвращения на родину специализировался на создании портретов.

Серия картин графской семьи Ностиц, работа в качестве художника и воспитателя детей знатных семейств, позволили ему несколько месяцев стажироваться в Швейцарии.

Позже вместе с М. Алешем и Ф.Женишеком участвовал в художественного декорировании внутренних помещений здания Национального театра Праги.

С 1904 — профессор Пражской академии искусств. Среди его учеников — Ф. Йелинек Р. Кремличка и В. Бруннер.

Творчество

Художник-пейзажист, портретист, иллюстратор. Представитель академической живописи, отвечавшей общественным вкусам второй половины XIX столетия (неоренессанса).

Создал алтарные образы Мартина Турского для костëлов в Туре и Либезнице, полотна для часовни Св. Анны в Соборе Святого Вита в Праге.

В числе книжных иллюстраций, произведения Ф. Шуберта, О. Пинкаса, энциклопедические издания Я. Отто и др.

Ссылки

• [www.artnet.de/K%C3%BCnstler/bohumir-roubalik/auktionsresultate Работы Б. Роубалика]

Отрывок, характеризующий Роубалик, Богумир

Несколько купцов столпилось около офицера.
– Э! попусту брехать то! – сказал один из них, худощавый, с строгим лицом. – Снявши голову, по волосам не плачут. Бери, что кому любо! – И он энергическим жестом махнул рукой и боком повернулся к офицеру.
– Тебе, Иван Сидорыч, хорошо говорить, – сердито заговорил первый купец. – Вы пожалуйте, ваше благородие.
– Что говорить! – крикнул худощавый. – У меня тут в трех лавках на сто тысяч товару. Разве убережешь, когда войско ушло. Эх, народ, божью власть не руками скласть!
– Пожалуйте, ваше благородие, – говорил первый купец, кланяясь. Офицер стоял в недоумении, и на лице его видна была нерешительность.
– Да мне что за дело! – крикнул он вдруг и пошел быстрыми шагами вперед по ряду. В одной отпертой лавке слышались удары и ругательства, и в то время как офицер подходил к ней, из двери выскочил вытолкнутый человек в сером армяке и с бритой головой.
Человек этот, согнувшись, проскочил мимо купцов и офицера. Офицер напустился на солдат, бывших в лавке. Но в это время страшные крики огромной толпы послышались на Москворецком мосту, и офицер выбежал на площадь.
– Что такое? Что такое? – спрашивал он, но товарищ его уже скакал по направлению к крикам, мимо Василия Блаженного. Офицер сел верхом и поехал за ним. Когда он подъехал к мосту, он увидал снятые с передков две пушки, пехоту, идущую по мосту, несколько поваленных телег, несколько испуганных лиц и смеющиеся лица солдат. Подле пушек стояла одна повозка, запряженная парой. За повозкой сзади колес жались четыре борзые собаки в ошейниках. На повозке была гора вещей, и на самом верху, рядом с детским, кверху ножками перевернутым стульчиком сидела баба, пронзительно и отчаянно визжавшая. Товарищи рассказывали офицеру, что крик толпы и визги бабы произошли оттого, что наехавший на эту толпу генерал Ермолов, узнав, что солдаты разбредаются по лавкам, а толпы жителей запружают мост, приказал снять орудия с передков и сделать пример, что он будет стрелять по мосту. Толпа, валя повозки, давя друг друга, отчаянно кричала, теснясь, расчистила мост, и войска двинулись вперед.


В самом городе между тем было пусто. По улицам никого почти не было. Ворота и лавки все были заперты; кое где около кабаков слышались одинокие крики или пьяное пенье. Никто не ездил по улицам, и редко слышались шаги пешеходов. На Поварской было совершенно тихо и пустынно. На огромном дворе дома Ростовых валялись объедки сена, помет съехавшего обоза и не было видно ни одного человека. В оставшемся со всем своим добром доме Ростовых два человека были в большой гостиной. Это были дворник Игнат и казачок Мишка, внук Васильича, оставшийся в Москве с дедом. Мишка, открыв клавикорды, играл на них одним пальцем. Дворник, подбоченившись и радостно улыбаясь, стоял пред большим зеркалом.
– Вот ловко то! А? Дядюшка Игнат! – говорил мальчик, вдруг начиная хлопать обеими руками по клавишам.
– Ишь ты! – отвечал Игнат, дивуясь на то, как все более и более улыбалось его лицо в зеркале.
– Бессовестные! Право, бессовестные! – заговорил сзади их голос тихо вошедшей Мавры Кузминишны. – Эка, толсторожий, зубы то скалит. На это вас взять! Там все не прибрано, Васильич с ног сбился. Дай срок!
Игнат, поправляя поясок, перестав улыбаться и покорно опустив глаза, пошел вон из комнаты.