Роулинг, Билл

Уоллас Эдвард Роулинг Wallace Edward Rowling<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Премьер-министр Новой Зеландии
6 сентября 1974 — 12 декабря 1975
Монарх:	Елизавета II
Предшественник:	Хью Уотт (и.о.)
Преемник:	Роберт Малдун
Министр иностранных дел Новой Зеландии
6 сентября 1974 — 12 декабря 1975
Предшественник:	Джозеф Уолдинг, и.о.
Преемник:	Брайан Тэлбойс
Рождение:	15 ноября 1927(1927-11-15) Мотуэка, Новая Зеландия
Смерть:	31 октября 1995(1995-10-31) (67 лет) Нельсон, Новая Зеландия
Супруга:	Глен Элна Ривз
Дети:	трое
Партия:	Лейбористская партия
Награды:

Сэр Уоллас Эдвард Роулинг (англ. Wallace Edward Rowling), известный как Билл Роулинг (англ. Bill Rowling), кавалер Ордена Святого Михаила и Святого Георгия (15 ноября 1927 — 31 октября 1995) — 30-й премьер-министр Новой Зеландии (1974—1975). Он был назначен на пост главы правительства после смерти очень популярного Нормана Кёрка и занимал эту должность около года. Роулинг оказался неспособен удержать власть, но продолжал занимать пост руководителя Лейбористской партии после поражения на выборах.

Ранние годы

Роулинг родился в пригороде Марири, рядом с городом Мотуэка, недалеко от Нельсона. Он происходил из старинной фермерской семьи. Получил образование в колледже Нельсона и университете Кентербери по специальности экономика. Он также учился в педагогическом колледже Крайстчерча по специальности педагог. После завершения образования Роулинг преподавал в нескольких школах округа, в том числе в Мотуэке, КраЙстчерче, Уэйверли, а также в Нортлэнде. В 1958 году Роулинг оставил работу учителя и вступил в новозеландскую армию, став помощником директора по образованию в армии. Короткое время он проходил службу в Малайзии и Сингапуре во время «малайского восстания».

Член парламента

На выборах 1960 года Роулинг стал кандидатом в депутаты Лейбористской партии от округа Фендалтон в Крайстчерче. Фендалтон был твёрдым оплотом националистов, и Роулинг проиграл кандидату Национальной партии Гарри Лэйку (который в новом националистском правительстве был назначен министром финансов). Однако спустя два года Роулинг успешно принял участие в дополнительных выборах от округа Буллер, на место освободившееся в связи со смертью выдающегося деятеля лейбористов Джерри Скиннера. Роулинг занимал этот пост до выборов 1972 года, когда этот округ был упразднён, и Роулинг был избран от нового округа Тасман, который он объездил вдоль и поперёк в доме на колесах, в котором он в то время жил.

После выборов 1972 года Лейбористская партия во главе с Норманом Кёрком пришла к власти и Роулинг был назначен министром финансов. Это выглядело замечательным продвижением для человека ранее не занимавшего министерских постов. Деятельность Роулинга на посту министра финансов была бурной, из-за множества серьёзных экономических проблем возникавших во время нахождения его в должности.

Премьер-министр

После внезапной смерти Кёрка в 1974 году, Роулинг выступил в роли сменившего его лидера. Пока партия не сделала свой выбор обязанности премьер-министра несколько дней выполнял Хью Уотт. 6 сентября 1974 года Роулинг был избран на посты лидера партии и премьер-министра. В отличие от Кёрка и Малдуна Роулинг выступал за разрешение абортов.

На посту руководителя подвергался атакам со стороны оппозиции во главе с Робертом Малдуном, и в целом характеризовался как слабый политик. Его сторонники отрицали это, говоря что он отказывался принимать участие в конфронтационной и агрессивной политике, стиль которой был свойственен Малдуну.

Лидер оппозиции

Выборы 1975 года завершились поражением лейбористов. Лейбористская партия проводила кампанию, известную как «Граждане за Роулинга», в которой приняли участие выдающиеся новозеландцы, поддерживающие Роулинга. Эта компания выглядела слишком элитарной и в целом скорее навредила политику.

В конце 1970-х годов Роулинг вызвал отчуждение со стороны маори, удалив из руководства оппозиции Мат Рата, успешного и уважаемого деятеля маори. До этого Роулинг занял место Рата на посту руководителя комитета Лейбористской партии по делам маори. Мата Рата справедливо жаловался на нечувствительность политики лейбористов по отношению к маори и вышел из партии, создав собственную партию «Мана Моутахаки», предшественницу партии Маори.

Вмешательства Роулинга в «дела» Мойла и О’Брайена многими расценивались как неуклюжие и излишние. Относительно «дела Мойла»: «Роулинг настаивал на том, чтобы его близкий друг Колин Мойл покинул свой пост». На конференции Лейбористской партии 1977 года было множество протестующих; многие из ЛГБТ-сообщества так и не простили его (подробнее о Джеральде О’Брайене и «деле О’Брайена» см. Henderson с. 167).

Тем не менее Роулинг удержался на посту лидера лейбористов и постепенно вернул себе общественную симпатию. На выборах 1978 и 1981 годов лейбористы получили больше голосов, чем националисты, но им не удалось получить большинство в парламенте.

Хотя Роулинг многое сделал, чтобы избавиться от своего негативного образа, многие лейбористы полагали, что настало время перемен. В 1983 году Роулинга сменил на посту лидера партии харизматический Дэвид Лонги, который привёл партию к победе над Малдуном на выборах 1984 года. В том же году Роулинг покинул парламент.

Поздние годы

После ухода из политики Роулинг был назначен послом в США (1985—1988). Он находился на этом посту в разгар противоречий между США и Новой Зеландией по вопросу о размещении ядерного оружия и членства его страны в АНЗЮС. После возвращения на родину Роулинг работал во многих общественных организациях и трастовых фондах. Он также принял активное участие в работе Музея Новой Зеландии и стал «движущей силой» при создании Та-Папа. Роулингу была пожалована степень рыцаря-командора ордена Святого Михаила и Святого Георгия, он был почётным доктором права, а также Командором голландского ордена Ораниен-Нассау.

Роулинг скончался от рака в Нельсоне 31 октября 1995 года.

Ссылки

• [www.primeminister.govt.nz/oldpms/1974rowling.html Биография на сайте премьер-министра Новой Зеландии]

Отрывок, характеризующий Роулинг, Билл

– J'ai ete a Paris, j'y ai passe des annees, [Я был в Париже, я провел там целые годы,] – сказал Пьер.
– Oh ca se voit bien. Paris!.. Un homme qui ne connait pas Paris, est un sauvage. Un Parisien, ca se sent a deux lieux. Paris, s'est Talma, la Duschenois, Potier, la Sorbonne, les boulevards, – и заметив, что заключение слабее предыдущего, он поспешно прибавил: – Il n'y a qu'un Paris au monde. Vous avez ete a Paris et vous etes reste Busse. Eh bien, je ne vous en estime pas moins. [О, это видно. Париж!.. Человек, который не знает Парижа, – дикарь. Парижанина узнаешь за две мили. Париж – это Тальма, Дюшенуа, Потье, Сорбонна, бульвары… Во всем мире один Париж. Вы были в Париже и остались русским. Ну что же, я вас за то не менее уважаю.]
Под влиянием выпитого вина и после дней, проведенных в уединении с своими мрачными мыслями, Пьер испытывал невольное удовольствие в разговоре с этим веселым и добродушным человеком.
– Pour en revenir a vos dames, on les dit bien belles. Quelle fichue idee d'aller s'enterrer dans les steppes, quand l'armee francaise est a Moscou. Quelle chance elles ont manque celles la. Vos moujiks c'est autre chose, mais voua autres gens civilises vous devriez nous connaitre mieux que ca. Nous avons pris Vienne, Berlin, Madrid, Naples, Rome, Varsovie, toutes les capitales du monde… On nous craint, mais on nous aime. Nous sommes bons a connaitre. Et puis l'Empereur! [Но воротимся к вашим дамам: говорят, что они очень красивы. Что за дурацкая мысль поехать зарыться в степи, когда французская армия в Москве! Они пропустили чудесный случай. Ваши мужики, я понимаю, но вы – люди образованные – должны бы были знать нас лучше этого. Мы брали Вену, Берлин, Мадрид, Неаполь, Рим, Варшаву, все столицы мира. Нас боятся, но нас любят. Не вредно знать нас поближе. И потом император…] – начал он, но Пьер перебил его.
– L'Empereur, – повторил Пьер, и лицо его вдруг привяло грустное и сконфуженное выражение. – Est ce que l'Empereur?.. [Император… Что император?..]
– L'Empereur? C'est la generosite, la clemence, la justice, l'ordre, le genie, voila l'Empereur! C'est moi, Ram ball, qui vous le dit. Tel que vous me voyez, j'etais son ennemi il y a encore huit ans. Mon pere a ete comte emigre… Mais il m'a vaincu, cet homme. Il m'a empoigne. Je n'ai pas pu resister au spectacle de grandeur et de gloire dont il couvrait la France. Quand j'ai compris ce qu'il voulait, quand j'ai vu qu'il nous faisait une litiere de lauriers, voyez vous, je me suis dit: voila un souverain, et je me suis donne a lui. Eh voila! Oh, oui, mon cher, c'est le plus grand homme des siecles passes et a venir. [Император? Это великодушие, милосердие, справедливость, порядок, гений – вот что такое император! Это я, Рамбаль, говорю вам. Таким, каким вы меня видите, я был его врагом тому назад восемь лет. Мой отец был граф и эмигрант. Но он победил меня, этот человек. Он завладел мною. Я не мог устоять перед зрелищем величия и славы, которым он покрывал Францию. Когда я понял, чего он хотел, когда я увидал, что он готовит для нас ложе лавров, я сказал себе: вот государь, и я отдался ему. И вот! О да, мой милый, это самый великий человек прошедших и будущих веков.]
– Est il a Moscou? [Что, он в Москве?] – замявшись и с преступным лицом сказал Пьер.
Француз посмотрел на преступное лицо Пьера и усмехнулся.
– Non, il fera son entree demain, [Нет, он сделает свой въезд завтра,] – сказал он и продолжал свои рассказы.
Разговор их был прерван криком нескольких голосов у ворот и приходом Мореля, который пришел объявить капитану, что приехали виртембергские гусары и хотят ставить лошадей на тот же двор, на котором стояли лошади капитана. Затруднение происходило преимущественно оттого, что гусары не понимали того, что им говорили.
Капитан велел позвать к себе старшего унтер офицера в строгим голосом спросил у него, к какому полку он принадлежит, кто их начальник и на каком основании он позволяет себе занимать квартиру, которая уже занята. На первые два вопроса немец, плохо понимавший по французски, назвал свой полк и своего начальника; но на последний вопрос он, не поняв его, вставляя ломаные французские слова в немецкую речь, отвечал, что он квартиргер полка и что ему ведено от начальника занимать все дома подряд, Пьер, знавший по немецки, перевел капитану то, что говорил немец, и ответ капитана передал по немецки виртембергскому гусару. Поняв то, что ему говорили, немец сдался и увел своих людей. Капитан вышел на крыльцо, громким голосом отдавая какие то приказания.
Когда он вернулся назад в комнату, Пьер сидел на том же месте, где он сидел прежде, опустив руки на голову. Лицо его выражало страдание. Он действительно страдал в эту минуту. Когда капитан вышел и Пьер остался один, он вдруг опомнился и сознал то положение, в котором находился. Не то, что Москва была взята, и не то, что эти счастливые победители хозяйничали в ней и покровительствовали ему, – как ни тяжело чувствовал это Пьер, не это мучило его в настоящую минуту. Его мучило сознание своей слабости. Несколько стаканов выпитого вина, разговор с этим добродушным человеком уничтожили сосредоточенно мрачное расположение духа, в котором жил Пьер эти последние дни и которое было необходимо для исполнения его намерения. Пистолет, и кинжал, и армяк были готовы, Наполеон въезжал завтра. Пьер точно так же считал полезным и достойным убить злодея; но он чувствовал, что теперь он не сделает этого. Почему? – он не знал, но предчувствовал как будто, что он не исполнит своего намерения. Он боролся против сознания своей слабости, но смутно чувствовал, что ему не одолеть ее, что прежний мрачный строй мыслей о мщенье, убийстве и самопожертвовании разлетелся, как прах, при прикосновении первого человека.
Капитан, слегка прихрамывая и насвистывая что то, вошел в комнату.
Забавлявшая прежде Пьера болтовня француза теперь показалась ему противна. И насвистываемая песенка, и походка, и жест покручиванья усов – все казалось теперь оскорбительным Пьеру.
«Я сейчас уйду, я ни слова больше не скажу с ним», – думал Пьер. Он думал это, а между тем сидел все на том же месте. Какое то странное чувство слабости приковало его к своему месту: он хотел и не мог встать и уйти.
Капитан, напротив, казался очень весел. Он прошелся два раза по комнате. Глаза его блестели, и усы слегка подергивались, как будто он улыбался сам с собой какой то забавной выдумке.
– Charmant, – сказал он вдруг, – le colonel de ces Wurtembourgeois! C'est un Allemand; mais brave garcon, s'il en fut. Mais Allemand. [Прелестно, полковник этих вюртембергцев! Он немец; но славный малый, несмотря на это. Но немец.]
Он сел против Пьера.
– A propos, vous savez donc l'allemand, vous? [Кстати, вы, стало быть, знаете по немецки?]
Пьер смотрел на него молча.