Роулинсон, Генри

Генри Роулинсон

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Сэр Генри Кресвик Роулинсон, англ. Henry Creswicke Rawlinson (род. 11 апреля 1810, Чэдлингтон, Оксфордшир — 5 марта 1895, Лондон) — британский археолог, ассириолог, лингвист и дипломат. Получил известность как дешифровщик персидской клинописи. Рискуя жизнью, он в 1837—1844 многократно взбирался на Бехистунскую скалу, чтобы скопировать персидскую и эламитскую части Бехистунской надписи, которую он потом дешифровал.

Отец известного британского генерала Генри Сеймура Роулинсона.

Биография

Роулинсон был сыном коневода Абрама Тизака Роулинсона (Abram Tyzack Rawlinson). Его братом был историк Джордж Роулинсон.

Получил образование в Илинге (Миддлсекс), в 1826 поступил на военную службу в Ост-Индскую компанию. В 1827 в должности кадета Ост-Индской компании прибыл в Индию. Там он научился бегло говорить по-персидски и через 6 лет был направлен в Персию для обучения войск шаха. В Иране он обнаружил надпись на Бехистунской скале, которую он с риском для жизни скопировал (фотосъёмка в те годы отсутствовала, и ему пришлось многократно взбираться на скалу, чтобы срисовать знаки). Конфликты между британским и персидским правительством привели к тому, что Роулинсону пришлось покинуть Персию. В 1840 он получил должность в Кандагаре (Афганистан) и проявил себя храбрым воином в афганской войне. В 1843—1844 он был британским агентом на Аравийском полуострове. По собственному желанию в 1844 г. он получил новое назначение на должность британского консула в Багдаде, где у него появилось время вернуться к изучению клинописи. В 1851 стал Генеральным консулом в Багдаде, ему присвоено звание подполковника.

Роулинсон воспользовался этой возможностью, чтобы продолжить археологические исследования. Предполагается, что Роулинсон был знаком с малоизвестными в то время исследованиями Гротефенда, положившего начало дешифровке персидской клинописи. Даже несмотря на это, заслуга его в изучении персидской клинописи весьма велика — он скопировал и дешифровал ранее неизвестную исследователям Бехистунскую надпись, которая дала богатый материал сразу по трём древним языкам. Также он занимался раскопками Ниневии и Вавилона, где он обнаружил большое количество ассиро-вавилонских клинописных надписей, которые дешифровал в сотрудничестве с другими ассириологами.

В 1849 Роулинсон вернулся в Англию и опубликовал в 1851 г. свои воспоминания и Бехистунскую надпись. Он передал собранные им древности Британскому музею и отправился вместе с Остином Г. Лэйярдом в экспедицию по местам древней Месопотамии. В 1855 г. он уволился из Ост-Индской компании и провёл большую часть оставшихся 40 лет в Лондоне. В Англии Роулинсон познакомился с молодым Дж. Смитом, который благодаря его содействию сам вскоре стал известным исследователем древностей.

В 1856 избран в английский Парламент и одновременно в Совет Ост-Индской компании, в котором оставался до реорганизации компании в 1858 г.

В 1859 получил должность британского посланника в Тегеране, однако уже в 1860 г. ушёл с неё в отставку.

С 1865 по 1868 он снова стал членом Парламента от Фроума и снова вошёл в совет Ост-Индской компании.

Публикации

Важнейшая работа (при участии Дж. Смита):

• «The cuneiform inscriptions of Western Asia» (1861-70).

Некоторые другие важнейшие публикации:

• «The Persian cuneiform lnscriptions at Behistun» (1846);
• «History of Assyria, as collected from the inscriptions discovered in the ruins of Niniveh» (1852);
• «Memorandum on the publication of the cuneiform inscriptions» (1855);
• «A selection from the miscellaneons inscriptions of Assyria» (1870) und
• «England and Russia in the East» (1875).
• George Rawlinson: Memoir of Henry Creswicke Rawlinson, Longmans Green, New York 1898.

См. также

• Бехистунская надпись

Литература

• Раулинсон, Генри Крезвик // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Роулинсон, Генри

Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.