Роу против Уэйда

Roe v. Wade
Верховный суд США
Прения состоялись 13 декабря, 1971 Повторные прения 11 октября, 1972 Закрыто 22 января, 1973
Полное название	Jane Roe, et al. v. Henry Wade, District Attorney of Dallas County
Источник	410 U.S. 113 (ещё)
Мнения
Большинство	Блэкман, присоединились Бергер, Дуглас, Бреннан, Стюарт, Маршалл, Пауэлл
Совпавшее с большинством	Бергер
Совпавшее с большинством	Дуглас
Совпавшее с большинством	Стюарт
Особое мнение	Уайт, присоединились Ренквист
Особое	Ренквист

Роу против Уэйда — историческое решение Верховного Суда США относительно законности абортов. Является одним из наиболее противоречивых и политически значимых решений в истории Соединённых Штатов.

Суд постановил, что женщина имеет право прервать беременность по собственному желанию до тех пор, пока плод не станет жизнеспособным (англ. viable). В контексте данного решения под жизнеспособностью подразумевается автономность, «способность существовать вне материнского организма, в том числе при медицинской поддержке». Примерным сроком достижения автономности является 7 месяцев (28 недель); впрочем, порог может быть снижен до 24 недель. На поздних стадиях беременности аборт может быть осуществлён, только если сохранение плода представляет опасность для матери. Эта норма установлена решением по делу Доу против Больтона (англ. Doe v. Bolton). Основанием решения послужило право на неприкосновенность личной жизни, проистекающее из статьи о справедливом суде (англ. Due Process Clause) Четырнадцатой поправки.

Предыстория

В сентябре 1969 года, работая вдали от дома, Норма Маккорви обнаружила, что беременна. По возвращении в Даллас она по совету друзей заявила об изнасиловании — законы штата Техас позволяли прерывать беременность только в случае изнасилования и инцеста. Ей не удалось доказать факт изнасилования. После провала первого плана Норма запланировала криминальный аборт, но и на этот раз ничего не вышло — специалиста, к которому она собиралась обратиться, арестовала полиция.

В то время адвокаты Линда Коффи (англ. Linda Coffee) и Сара Веддингтон (англ. Sarah Weddington) как раз искали истца, от имени которого можно было бы подать иск против штата Техас

Мы сделаем это ради других женщин Норма Маккорви ок. 1970

В 1970 году Линда Коффи и Сара Веддингтон подали иск в Окружной федеральный суд штата Техас. В иске фигурировал псевдоним — Джейн Роу. Ответчиком выступил окружной прокурор Генри Уэйд.

Окружной суд вынес решение в пользу Маккорви по существу дела, но отказал в наложении запрета на соответствующие законы. При этом суд руководствовался Девятой поправкой к Конституции США, как и на сходящееся мнение Артура Голдберга по делу Грисвольд против Коннектикута (связь между запретом контрацепции и абортов).

В порядке апелляции дело дошло до Верховного суда. В декабре 1972 года суд рассмотрел его. Гарри Блэкман подготовил предварительное мнение относительно неопределённости законов Техаса. Но поскольку Уильям Ренквист и Льюис Л. Пауэлл не принимали участия в первом туре обсуждений, председатель Уоррен Бергер предложил провести повторные прения. Роль ответчика взял заместитель генерального прокурора штата Техас Роберт Флауэрс (англ. Robert C. Flowers).

Подсудность

Возможность рассмотрения дела Верховным судом в данном случае была неочевидна. Существует правило, что Верховный суд США разрешает только реальные споры. Но на момент рассмотрения истица уже успела родить и соответственно конфликт был исчерпан. Выступать же от имени всех женщин она тоже не могла.

Однако суд сделал исключение (не первый раз в истории), основываясь на возможности возникновения аналогичной ситуации.

Если завершение беременности означает завершение разбирательства, судебные тяжбы о беременности лишь в редких случаях смогут пройти первую инстанцию, и возможность пересмотра в апелляционной инстанции будет фактически сведена на нет <?>. Оригинальный текст (англ.)   If that termination makes a case moot, pregnancy litigation seldom will survive much beyond the trial stage, and appellate review will be effectively denied Гарри Блэкман

Отрывок, характеризующий Роу против Уэйда

– Через двадцать минут он встанет. Пройдем к княжне Марье, – сказал он.
Маленькая княгиня потолстела за это время, но глаза и короткая губка с усиками и улыбкой поднимались так же весело и мило, когда она заговорила.
– Mais c'est un palais, – сказала она мужу, оглядываясь кругом, с тем выражением, с каким говорят похвалы хозяину бала. – Allons, vite, vite!… [Да это дворец! – Пойдем скорее, скорее!…] – Она, оглядываясь, улыбалась и Тихону, и мужу, и официанту, провожавшему их.
– C'est Marieie qui s'exerce? Allons doucement, il faut la surprendre. [Это Мари упражняется? Тише, застанем ее врасплох.]
Князь Андрей шел за ней с учтивым и грустным выражением.
– Ты постарел, Тихон, – сказал он, проходя, старику, целовавшему его руку.
Перед комнатою, в которой слышны были клавикорды, из боковой двери выскочила хорошенькая белокурая француженка.
M lle Bourienne казалась обезумевшею от восторга.
– Ah! quel bonheur pour la princesse, – заговорила она. – Enfin! Il faut que je la previenne. [Ах, какая радость для княжны! Наконец! Надо ее предупредить.]
– Non, non, de grace… Vous etes m lle Bourienne, je vous connais deja par l'amitie que vous рorte ma belle soeur, – говорила княгиня, целуясь с француженкой. – Elle ne nous attend рas? [Нет, нет, пожалуйста… Вы мамзель Бурьен; я уже знакома с вами по той дружбе, какую имеет к вам моя невестка. Она не ожидает нас?]
Они подошли к двери диванной, из которой слышался опять и опять повторяемый пассаж. Князь Андрей остановился и поморщился, как будто ожидая чего то неприятного.
Княгиня вошла. Пассаж оборвался на середине; послышался крик, тяжелые ступни княжны Марьи и звуки поцелуев. Когда князь Андрей вошел, княжна и княгиня, только раз на короткое время видевшиеся во время свадьбы князя Андрея, обхватившись руками, крепко прижимались губами к тем местам, на которые попали в первую минуту. M lle Bourienne стояла около них, прижав руки к сердцу и набожно улыбаясь, очевидно столько же готовая заплакать, сколько и засмеяться.
Князь Андрей пожал плечами и поморщился, как морщатся любители музыки, услышав фальшивую ноту. Обе женщины отпустили друг друга; потом опять, как будто боясь опоздать, схватили друг друга за руки, стали целовать и отрывать руки и потом опять стали целовать друг друга в лицо, и совершенно неожиданно для князя Андрея обе заплакали и опять стали целоваться. M lle Bourienne тоже заплакала. Князю Андрею было, очевидно, неловко; но для двух женщин казалось так естественно, что они плакали; казалось, они и не предполагали, чтобы могло иначе совершиться это свидание.
– Ah! chere!…Ah! Marieie!… – вдруг заговорили обе женщины и засмеялись. – J'ai reve сette nuit … – Vous ne nous attendez donc pas?… Ah! Marieie,vous avez maigri… – Et vous avez repris… [Ах, милая!… Ах, Мари!… – А я видела во сне. – Так вы нас не ожидали?… Ах, Мари, вы так похудели. – А вы так пополнели…]
– J'ai tout de suite reconnu madame la princesse, [Я тотчас узнала княгиню,] – вставила m lle Бурьен.
– Et moi qui ne me doutais pas!… – восклицала княжна Марья. – Ah! Andre, je ne vous voyais pas. [А я не подозревала!… Ах, Andre, я и не видела тебя.]
Князь Андрей поцеловался с сестрою рука в руку и сказал ей, что она такая же pleurienicheuse, [плакса,] как всегда была. Княжна Марья повернулась к брату, и сквозь слезы любовный, теплый и кроткий взгляд ее прекрасных в ту минуту, больших лучистых глаз остановился на лице князя Андрея.
Княгиня говорила без умолку. Короткая верхняя губка с усиками то и дело на мгновение слетала вниз, притрогивалась, где нужно было, к румяной нижней губке, и вновь открывалась блестевшая зубами и глазами улыбка. Княгиня рассказывала случай, который был с ними на Спасской горе, грозивший ей опасностию в ее положении, и сейчас же после этого сообщила, что она все платья свои оставила в Петербурге и здесь будет ходить Бог знает в чем, и что Андрей совсем переменился, и что Китти Одынцова вышла замуж за старика, и что есть жених для княжны Марьи pour tout de bon, [вполне серьезный,] но что об этом поговорим после. Княжна Марья все еще молча смотрела на брата, и в прекрасных глазах ее была и любовь и грусть. Видно было, что в ней установился теперь свой ход мысли, независимый от речей невестки. Она в середине ее рассказа о последнем празднике в Петербурге обратилась к брату:
– И ты решительно едешь на войну, Andre? – сказала oia, вздохнув.
Lise вздрогнула тоже.
– Даже завтра, – отвечал брат.
– II m'abandonne ici,et Du sait pourquoi, quand il aur pu avoir de l'avancement… [Он покидает меня здесь, и Бог знает зачем, тогда как он мог бы получить повышение…]
Княжна Марья не дослушала и, продолжая нить своих мыслей, обратилась к невестке, ласковыми глазами указывая на ее живот:
– Наверное? – сказала она.