Рахманы

Рахманы (рум. rohmani, рохмань, blajini, блажинь) — мифический народ в сказаниях западных украинцев, русских, молдаван и румын.

Согласно легендам, рахманы являются потомками Сифа, одного из сыновей Адама. Они живут на рахманском острове (Островах Блаженных), который находится в Океане, за краем земли.

Сказания о рахманах встречаются уже в Несторовой летописи с указанием источника — хроники Георгия Амартола. Сохранились два важных произведения древнерусской литературы, связанные с рахманами. Первый — «Слово о рахманах и предивном их житии», где описывается жизнь долгожителей-рахманов, полная изобилия и радости.

В «Слове о рахманах» остров описывается так:

«И на том острове…, никакие плоды никогда не оскудевают во все времена года, ибо в одном месте цветёт, в другом растёт, а в третьем собирают урожаи. Тут же произрастают огромные и труднодоступные индийские орехи, с чрезвычайно приятным запахом, и встречается камень магнит».

То же «Слово о рахманах» сообщает:

«У рахман же народ благочестив, и живут они совершенно без стяжания… обитают нагие у реки и всегда восхваляют Бога. У них нет ни четвероногих, ни земледелия ни железа, ни храмов… ни огня, ни золота… ни вина, ни едения мяса… ни царя, ни купли, ни продажи, ни распрей, ни драк, ни зависти… ни воровства, ни разбоя… они не стремятся к пресыщению, но насыщаются сладкой дождевой влагой и свободны от всяких болезней и тления, довольствуются небольшим количеством плодов и сладкой воды, и веруют искренно в Бога, и беспрестанно молятся».

Их остров на краю Океана якобы посетил Александр Македонский во время похода на Индию. В данной связи принято считать, что рахманы — это индийские жрецы брахманы, обращённые легендой в образцовых христиан. В «Сербской Александрии» рассказывается, что рахманы напророчили Александру следующее: «Когда всем миром и светом овладеешь, государства и отечества своего больше не увидишь; и когда всё земное приобретешь, тогда ад унаследуешь». Александр так проникся образом жизни рахманов, что хотел остаться у них, и только «забота о македонянах» заставила его пойти дальше.

В другом источнике отсутствуют упоминания о Индии. Те же Острова Блаженных подробно описаны в апокрифе, известном под названием «Хождение Зосимы к Рахманам», изданном Тихонравовым по двум спискам, XIV и XVII вв. Здесь рассказано, как к пустыннику Зосиме после 40-дневного поста явился ангел и указал путь к далёкой земле Блаженных, отделённой от грешного мира глубокой, как бездна, рекой, недосягаемой ни для птиц, ни для ветра, ни для Солнца, ни для дьявола. Сначала верблюд перенёс его через пустыню, затем ветер принёс его к реке, за которой жили блаженные. По волшебному дереву, склонившемуся перед отшельником, Зосима переправился через реку и очутился в стране Блаженных, в русском апокрифе она описывается в духе классического «золотого века» с поправками на христианские представления о праведности. Пробыл Зосима в стране рахманов семь дней.

Рахманы днём и ночью пребывают в молитве, питаются плодами земли и пьют сладкую воду, вытекающую из-под корня одного дерева. Нет у них ни винограда, ни железных сосудов, ни ножей железных, ни домов, ни огня, ни золота и серебра, нет и одежды. Прижив с женой двух детей, рахманы разводятся и живут целомудренно. Согласно апокрифическим текстам, мужчины и женщины у рахман живут отдельно и встречаются лишь один раз в год. «Когда же жена родит двух детей, тогда уже муж к ней не ходит, и она также ни с кем не сближается, блюдя великое воздержание. А если она окажется бесплодной, и если муж к ней приходит в течение пяти лет и пребывает с нею и она не родит, то уже более он к ней не является. Вот почему страна их немноголюдна, ибо мало у них наслаждений и соблюдается воздержание». Они спят в пещерах на земле, устланной древесными листьями. Ангелы сообщают рахманам о праведных и грешных людях на земле, сколько кому назначено лет жизни, и рахманы молятся за людей, потому что, как сказали они Зосиме, «мы от вашего рода есмы». В посту рахманы вместо древесных плодов питаются манной, спадающей с неба, и только поэтому судят о перемене времени. Рахманы живут от 100 до 860 и даже до 1800 лет. Они знают время своей кончины и умирают без болезни и без страха.

Сказания о рахманах в Южной России проникли в глубь народа, причём особенно привилось в южнорусской почве предание о рахманском светлом празднике (велыкдне). В Литинском уезде говорили, что рахмане — христиане. Они не имеют собственного счисления времени и потому празднуют Пасху тогда, когда доплывёт к ним скорлупа яйца. Вследствие этого существовало в народе обыкновение выбрасывать в Великую Субботу в реку скорлупы яиц, которые доплывают к рахманам через три с половиною или четыре недели.

Искажением поверья представляется дополнительная черта, что рахманы живут под землёй. В Галиции существует поверье, что скорлупы, доплыв в рахманскую страну, обращаются в яйца и каждое яйцо идёт на 12 рахман, питающихся от него в течение года. Пуская скорлупу на воду, сохраняют молчание или приговаривают: «плыньте в рахманьски край». На рахманский велыкдень, бывающий в среду на четвёртой неделе после Пасхи, по традиции не работали. Существует легенда, что в галицийском селении Гарасимове мужик, выехавший однажды в этот день в поле пахать, провалился под землю вместе с погонщиком, плугом и волами, и если в день рахманского светлого праздника приложить ухо к земле, то можно слышать крики погонщика о помощи. По другой легенде, баба, стиравшая бельё на рахманский велыкдень, умерла на следующий день.

На Украине на рахманский велыкдень ломали берёзовые ветки, приписывая им целебное значение (правят кость).

В Молдавии и Румынии рахманов называли Rohmani, Rocmani, Rahmani, Rugmani. Более распространённое название — Blajini. Там день поминовения усопших называется Paştele Blajinilor и празднуется в зависимости от местности либо через неделю после Пасхи, либо через два месяца (реже). Вера в рахманов была очень распространена на территории Поднестровья. В документах из этой местности встречаются слова «рахманный» (добрый, хороший), «рахманная» («плодородная» — о земле). Бросая в реку скорлупу пасхальных яиц, жители Поднестровья были уверены, что яйца (уже целыми) приплывут к «блаженным рахманам». Об этом обычае упоминает известный фольклорист Адриан Фоки в книге «Datini şi eresuri».

В Румынии также существует поверье, что рахманами становятся младенцы, умершие некрещёными. Другая легенда рассказывает, что рахманы — это древние люди, вера которых гораздо сильнее, чем вера современных жителей. После конца света они займут место людей на земле.

См. также

• Преполовение

Источники

• [myfhology.narod.ru/mith-people/rahmany.html Мифологические и волшебные народы. Рахманы]. [web.archive.org/20021101191021/myfhology.narod.ru/mith-people/rahmany.html Архивировано] из первоисточника 1 ноября 2002.
• [gk.ro/sarmizegetusa/templu/blajini.htm Blajini] (рум.)
• Рахманы // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Литература

• Rohmans-Brahmanes. Le voyage d’un motif à travers l’espace et le temps // Ethnologica. — Bucureşti, 1983. — С. 138.
• Шевченко Ю. Ю. [anthropology.ru/ru/texts/shevchenko_yu/paradise_15.html Общины первохристиан в праславянском и раннеславянском мире] // Образ рая: от мифа к утопии. Серия «Symposium». — СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2003. — № 31. — С. 116—122.

Отрывок, характеризующий Рахманы

Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.
– Через час, я думаю.
– Успеем переодеть?
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.
– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!..
– Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.
Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.
– Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это что? – крикнул полковой командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3 й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от других шинелей. – Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите от своего места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!… А?…
Ротный командир, не спуская глаз с начальника, всё больше и больше прижимал свои два пальца к козырьку, как будто в одном этом прижимании он видел теперь свое спасенье.
– Ну, что ж вы молчите? Кто у вас там в венгерца наряжен? – строго шутил полковой командир.
– Ваше превосходительство…
– Ну что «ваше превосходительство»? Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство – никому неизвестно.
– Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан.
– Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.
– Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом.
– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…
И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте.
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.


– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.