Рошамбо, Жан-Батист Донасьен де

Жан-Батист Донасьен де Вимё, граф де Рошамбо
фр. Jean-Baptiste Donatien de Vimeur, comte de Rochambeau
Дата рождения	1 июля 1725(1725-07-01)
Место рождения	Вандом
Дата смерти	10 мая 1807(1807-05-10) (81 год)
Место смерти	Оре-ла-Рошетт
Принадлежность	Королевство Франция Королевство Франция Французская республика Французская республика Французская империя Французская империя
Годы службы	1742—1792
Звание	маршал Франции
Сражения/войны	Война за австрийское наследство Семилетняя война Война за независимость США Война первой коалиции
Награды и премии	Орденский знак Общества Цинциннати

Жан-Батист Донасьен де Вимё, граф де Рошамбо (фр. Jean-Baptiste Donatien de Vimeur, comte de Rochambeau; 1 июля 1725, Вандом — 10 мая 1807) — маршал Франции (1791 год), участник Войны за Независимость США и других кампаний.

Биография

В 1742 году вступил корнетом в кавалерийский полк, под началом герцога Брольи участвовал в Войне за австрийское наследство, сражался в Богемии, Баварии и Эльзасе, сделался адъютантом герцога Орлеанского и, несколько позже, графа Клермона, с которым был при осаде Антверпена и в сражении при Року. В 1747 году он был произведён в полковники, отличился своей неустрашимостью в сражении при Лавфельде и два раза был ранен в присутствии Людовика XV.

Во время осады Маастрихта в 1748 году Рошамбо командовал 14-ю гренадерскими ротами, расположенными на левом берегу Мааса. В 1749 году был назначен губернатором Вандома.

При осаде Порт-Магона в 1756 году он уже был бригадным генералом и много содействовал взятию этого места. За отличие был назван шефом Оверньского 17-го пехотного линейного полка.

В продолжение Семилетней войны, Рошамбо, в чине генерал-майора, часто командовал авангардом французской армии и участвовал в сражениях при Крефельде, Миндене, Корбахе и Клостеркампе, причем в последнем сражении он получил три раны. В 1766 году король пожаловал ему в награду, крест командора, a 1772 году большой крест ордена св. Людовика.

Вскоре после начала войны в Северной Америке, Рошамбо, в чине генерал-лейтенанта, был отправлен в туда с корпусом вспомогательных войск; высадился в Ньюпорте (на Род-Айленде); после соединения с Вашингтоном под Нью-Йорком, 17 октября 1781 года под Йорктауном принудил английского генерала Корнуоллиса сложить оружие, чем содействовал объявлению независимости Соединённых штатов Северной Америки. Из благодарности Конгресс подарил ему две трофейные английские пушки с похвальными надписями.

По возвращении Рошамбо во Францию Людовик XVI пожаловал его званием генерал-губернатора Пикардии и Артуа.

В 1789 году он получил от короля поручение подавить волнения в Эльзасе, в чём быстро преуспел.

В начале революционных войн, Рошамбо, назначенный главнокомандующим армией на северной границе, за поспешное восстановление пограничных крепостей и укреплённых лагерей 28 декабря 1791 года получил чин маршала Франции. Но военный министр Дюмурье, не одобрив его планов действия, успел отправить его в Валансьен под предлогом формирования новых войск; между тем подчинённые ему генералы, перешедшие 29 апреля 1792 года на различных пунктах границу, были разбиты при Монсе. Рошамбо, недовольный поступками Дюмурье, сложил звание главнокомандующего в мае 1792 года и удалился в свои поместья. Во время Террора Рошамбо был арестован и едва не угодил под гильотину, однако после падения Робеспьера он был освобождён.

Рошамбо умер 10 мая 1807 года в Оре-ла-Рошетт.

Наполеон пожаловал его кавалером ордена Почётного Легиона, тотчас по учреждении оного. Впоследствии имя Рошамбо было выбито на Триумфальной арке в Париже. 24 мая 1902 года в Вашингтоне на площади Лафайет ему был установлен памятник. Его имя носит аэропорт в Кайенне (Французская Гвиана). Именем Рошамбо был назван трансатлантический лайнер, в начале двадцатого века совершавший рейсы из Гавра в Нью-Йорк.

Сын его, Донасьен-Мари-Жозеф, в чине дивизионного генерала, был убит в сражении при Лейпциге в 1813 году.

Источники

• Военный энциклопедический лексикон. 2-е изд. Т. XI. СПб., 1856
• Энциклопедия военных и морских наук. Т. VI. СПб., 1892

Отрывок, характеризующий Рошамбо, Жан-Батист Донасьен де

– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.


Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.