Рубаки
Рубаки
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;"></td></tr><tr><td colspan="2" style="background: #ddf; text-align: center;">スレイヤーズ (яп.) </td></tr>
<tr><th colspan="2" style="text-align:center; background: #ccf;">Аниме-сериал</th></tr><tr><th style="">Режиссёр</th><td class="" style=""> Такаси Ватанабэ </td></tr><tr><th style="">Студия</th><td class="" style=""> Easyfilm </td></tr><tr><th style="">Лицензиат</th><td class="" style=""> MC Entertainment </td></tr><tr><th style="">Телесеть</th><td class="" style=""> TV Tokyo (Яп.) <tr><th colspan="2" style="text-align:center; background: #ccf;">Аниме-сериал «Slayers Next»</th></tr><tr><th style="">Режиссёр</th><td class="" style=""> Такаси Ватанабэ </td></tr><tr><th style="">Студия</th><td class="" style=""> Easyfilm </td></tr><tr><th style="">Лицензиат</th><td class="" style=""> MC Entertainment </td></tr><tr><th style="">Телесеть</th><td class="" style=""> TV Tokyo (Яп.) <tr><th colspan="2" style="text-align:center; background: #ccf;">Аниме-сериал «Slayers Try»</th></tr><tr><th style="">Режиссёр</th><td class="" style=""> Такаси Ватанабэ </td></tr><tr><th style="">Студия</th><td class="" style=""> Easyfilm </td></tr><tr><th style="">Лицензиат</th><td class="" style=""> MC Entertainment </td></tr><tr><th style="">Телесеть</th><td class="" style=""> TV Tokyo (Яп.) <tr><th colspan="2" style="text-align:center; background: #ccf;">Аниме-сериал «Slayers Revolution»</th></tr><tr><th style="">Режиссёр</th><td class="" style=""> Такаси Ватанабэ </td></tr><tr><th style="">Студия</th><td class="" style=""> J.C.STAFF </td></tr><tr><th style="">Телесеть</th><td class="" style=""> TV Tokyo (Яп.) </td></tr><tr><th style="">Премьерный показ</th><td class="" style=""> 2 июля 2008 — 24 сентября 2008 </td></tr><tr><th style="">Длительность</th><td class="" style=""> 22 мин. </td></tr><tr><th style="">Серий</th><td class="" style=""> 13 </td></tr> <tr><th colspan="2" style="text-align:center; background: #ccf;">Аниме-сериал «Slayers Evolution-R»</th></tr><tr><th style="">Режиссёр</th><td class="" style=""> Такаси Ватанабэ </td></tr><tr><th style="">Студия</th><td class="" style=""> J.C.STAFF </td></tr><tr><th style="">Телесеть</th><td class="" style=""> TV Tokyo (Яп.) </td></tr><tr><th style="">Премьерный показ</th><td class="" style=""> 12 января 2009 — 6 апреля 2009 </td></tr><tr><th style="">Длительность</th><td class="" style=""> 22 мин. </td></tr><tr><th style="">Серий</th><td class="" style=""> 13 </td></tr> </table>
«Руба́ки» (яп. スレイヤーズ Сурэйя:дзу) — фэнтезийный аниме-сериал, а также серия манг, новелл и аудиопостановок. Автор сюжета — Хадзимэ Кандзака, Арайдзуми Руи. Также, Рубаки известны под названием Slayers. Впервые «Рубаки» заявили о себе в сентябре 1989 года в виде одноименного сериала «лайт-новел», написанных Хадзимэ Кандзакой. Этот сериал лёг в основу последующих выпусков манг и экранизаций, описывающих приключения юной волшебницы Лины Инверс. Первоначально сериал задумывался как введение в фэнтезийную ролевую игру, но игры, выпущенные по «Рубакам», большой популярности не снискали, в отличие от телесериала. На данный момент выпущено пять сезонов аниме, пять фильмов и два OVA-сериала, пятьдесят книг[1] и шесть аудиопостановок[2]. СодержаниеСюжетСюжет повествует о похождениях главной героини, могущественной и знаменитой чародейки, Лины Инверс. Основным её развлечением является грабеж бандитов. В ходе одного из таких грабежей, в её руки попадает древний артефакт, из-за чего на неё начинается охота. Вскоре к ней присоединяется непроходимо тупой, но могучий воин Гаури Габриев, изначально принявший Лину за беззащитную девушку, нуждающуюся в защите, и в итоге ставший её постоянным спутником. Во втором сезоне Рубаки отправляются на поиски Пречистой Библии — легендарного древнего манускрипта, обладающего чудодейственной силой, и ввязываются в междоусобную войну могущественных демонов, в которой каждая сторона желает использовать Лину как пешку в своей игре. Ошибка героев грозит концом света. В третьем сезоне персонажи отправляются за пределы магического барьера, созданного демонами в незапамятные времена и разрушенного с гибелью одного из них. Они узнают трагическую историю Золотых и Древних Драконов и сразятся с угрозой, призванной из иного мира. В четвёртом сезоне герои, изначально отправившись на поиски магического артефакта, оказываются втянутыми в политические интриги королевства Рувингальд. Борясь с их последствиями, Лина и её друзья слышат историю таинственно исчезнувшего государства и решают помочь его выжившему правителю. В пятом сезоне герои разыскивают таинственную чашу Правителя ада Фибриззо, в которой заточена душа Резо. ПерсонажиЛина Инверс (яп. リナ・インバース Рина Инба:су) — главная героиня всего сериала, известная также, как «Бандитоубийца», «Враг всего живого», «Дажедра». Пятнадцатилетняя маленькая волшебница странствует по миру, забредая в самые далекие его уголки — лишь бы не попасться на глаза своей старшей сестре, так как та очень зла на Лину за магическую прямую трансляцию того, как она принимает ванну. Искусная фехтовальщица, Лина владеет мощнейшей атакующей магией и вспыльчивым характером. Любит поесть, причем часто и много. Любимое развлечение — грабить бандитов и разбойников. Жадна до драгоценностей, но ещё больше до тайных свитков и магических артефактов (ранее торговала и тем и другим)[3]. Гаури Габриев (яп. ガウリイ・ガブリエフ Гаурий Габуриэфу) — мечник, путешествовавший в одиночку до встречи с Линой Инверс. После её «спасения» решает стать личным телохранителем Лины. Открытый и душевный человек, хоть и забывчивый и рассеянный (Лина считает, что при использовании «Горун Нова» Гаури теряет «мозги»), но верный своим идеалам и друзьям. Владелец легендарного «Горун Нова» — меча Света, впоследствии — Blast Sword — настолько острого меча, который разрезал изнутри собственные ножны. Влюблен в Лину Инверс[5].
Зелгадис Грейвордс (яп. ゼルガディス・グレイワーズ Дзэругадису Гурэйва:дзу) в детстве мечтал стать самым сильным человеком на свете, и его мечта была исполнена, но цена оказалось слишком высока. Он превратился в химеру — на треть големом, на треть мазоку и лишь на треть остался человеком. Хотя благодаря этому он стал неуязвимым воином и превосходным магом, Зелгадис ненавидит свой ужасный облик и ищет способ вернуть себе человеческий вид. Мрачный и неразговорчивый, в душе он добрый и верный, и никогда не бросит друзей в беде[6].
Амелия Вил Тесла Сэйрун (яп. アメリア・ウィル・テスラ・セイルーン Амэриа Виру Тэсура Сэйру:н) — борец за добро и справедливость, принцесса королевства Сейрун Амелия… По крайней мере, такой она себя считает. На самом деле она четырнадцатилетняя девчонка, возомнившая себя героем, большая любительница вставать в красивые позы и произносить пафосные речи. По-детски наивная и непосредственная, Амелия неплохо разбирается в белой магии и с удовольствием отправляется на поиски приключений в компании Лины и Гаури[7].
Сильфиль Нелс Лаада (яп. シルフィール・ネルス・ラーダ Сируфи:ру Нэрусу Ра:да) — милая и добрая священница Сильфиль. Она лишилась отца и родного города, но нашла в себе силы сражаться со злом. Она прекрасно владеет белой магией исцеления и защиты. Во вселенной Рубак одна из четырёх магов, способных применять сильнейшее заклинание чёрной магии — Драгу Слэйв[8].
Зелос (яп. ゼロス Дзэросу) появляется во втором сезоне. Впоследствии выясняется, что он является одним из сильнейших среди всех мазоку мира Рубак, священником Зелас Металлиум (одной из пяти верховных мазоку). Известно, что ему более 1000 лет, он в одиночку за одну атаку практически полностью уничтожил клан Золотых Драконов. Его астральная форма — темные конусы. Как все мазоку, не любит слащавых проявлений чувств, но в то же время ратует за жизнь во всех её формах (остальные мазоку стремятся уничтожить все человечество). На протяжении сериала часто повторяет фразу Sore wa Himitsu Desu ("Это секрет!), потому как не может врать в открытую, предпочитая не договаривать[9].
Нага Серпент (яп. 白蛇のナーガ Серпенто но Нага) — старшая дочь кронпринца Филионелла эль де Сейрун и старшая сестра Амелии. Сбежала из дома вскоре после убийства своей матери, при очередной попытке государственного переворота. Спутница и заклятая соперница Лины Инверс. После того как в детстве, Нага стала свидетельницей убийства своей матери, она не переносит вида крови. Специализируется на магии вызова. Обладательница уникального акустического смеха[10]. Комментируя одну из книг Slayers Special, Хадзимэ Кандзака в шутку рассказывает теорию о том, что могло случиться с копиями Наги, сделанными Диолом. По его словам, Лина могла по одной упаковывать их в ящики из-под мандаринов и оставлять на обочине дороги. Или же, копии были проданы в некую индустрию развлечений ([tokitama.net78.net/slayers-etc/some-special.html источник]).
Мартина Зоана Мел Навратилова — принцесса Зоаны. Её патологические слабости — безумная влюбчивость в лиц мужского пола и страсть к выдуманному мазоку, Зоамель Густару[11]. Присутствует только в аниме.
Филия уль Копт — персонаж аниме сериала Slayers Try, золотой дракон, жрица храма Огненного Короля Драконов, нанявшая Рубак, чтобы те в очередной раз спасли мир. Не является персонажем произведений Кандзаки[12].
Покота/Посол Корба Тафорашия — принц загадочной страны Тафорашия, жители которой много лет находятся в состоянии магического сна. Получил сей странный облик от Резо: Красный Священник заключил тело принца, пораженное смертельное болезнью, в кристалл, а душу переместил во временную оболочку. Сильный маг, кроме того, обладает копией Меча Света[13].
АнимеФраншиза «Рубаки»Все сериалы, фильмы и OVA-сериалы являются адаптацией произведений Кандзаки Хадзимэ.[14]
Список частей «Рубак» в хронологическом порядке:[15]
Список серий ТелесериалыНа данный момент выпущено 5 сезонов телесериала «Рубаки». Первый-третий сезоны были официально лицензированы в России компанией «MC Entertainment». Первый сезон «Рубак» был выпущен на четырёх DVD дисках:
Диски второго сезона, «Рубаки Next», были названы:
Потом был выпущен третий сезон «Рубак», «Рубаки Try» (который создавался без участия Х. Кандзаки). Его диски получили следующие названия:
Со 2 июля по 24 сентября 2008 года в Японии прошёл показ 13-серийного четвёртого сезона под названием «Рубаки Революция». Пятый сезон «Рубаки Эволюция-Р», также состоящий из 13 серий, и продолжающий неоконченную сюжетную линию «Революции», транслировался по японскому телевидению с 12 января по 6 апреля 2009 года.[16][17] ФильмыSlayers The Motion Picture (1995 год) (также известен как Slayers Perfect)[18]
Slayers Return (1996 год)[19]
Slayers Great (1997 год)[20]
Slayers Gorgeous (1998 год)[21]
Slayers Premium (2001)
OVA
Русская озвучкаИрина Савина — Лина Инверс, второстепенные женские роли (серии 1-12, 3 сезон), Филия уль Копт Елена Чебатуркина — Лина Инверс, второстепенные женские роли (серии 13-26), Сильфиль Нелс Лаада(1 сезон) Людмила Гнилова — Лина Инверс (вторая половина второго сезона) Михаил Тихонов — Гаури Габриев, Зелгадис Грейвордс (серии 1-10), Врумугун Борис Быстров — Зольф, второстепенные мужские роли Андрей Бархударов — Зелгадис Грейвордс (серии 18-26), Зангулус Напишите отзыв о статье "Рубаки"Примечания
Ссылки
|
---|
Отрывок, характеризующий Рубаки
– J'ai apporte mon ouvrage [Я захватила работу], – сказала она, развертывая свой ридикюль и обращаясь ко всем вместе.– Смотрите, Annette, ne me jouez pas un mauvais tour, – обратилась она к хозяйке. – Vous m'avez ecrit, que c'etait une toute petite soiree; voyez, comme je suis attifee. [Не сыграйте со мной дурной шутки; вы мне писали, что у вас совсем маленький вечер. Видите, как я одета дурно.]
И она развела руками, чтобы показать свое, в кружевах, серенькое изящное платье, немного ниже грудей опоясанное широкою лентой.
– Soyez tranquille, Lise, vous serez toujours la plus jolie [Будьте спокойны, вы всё будете лучше всех], – отвечала Анна Павловна.
– Vous savez, mon mari m'abandonne, – продолжала она тем же тоном, обращаясь к генералу, – il va se faire tuer. Dites moi, pourquoi cette vilaine guerre, [Вы знаете, мой муж покидает меня. Идет на смерть. Скажите, зачем эта гадкая война,] – сказала она князю Василию и, не дожидаясь ответа, обратилась к дочери князя Василия, к красивой Элен.
– Quelle delicieuse personne, que cette petite princesse! [Что за прелестная особа эта маленькая княгиня!] – сказал князь Василий тихо Анне Павловне.
Вскоре после маленькой княгини вошел массивный, толстый молодой человек с стриженою головой, в очках, светлых панталонах по тогдашней моде, с высоким жабо и в коричневом фраке. Этот толстый молодой человек был незаконный сын знаменитого Екатерининского вельможи, графа Безухого, умиравшего теперь в Москве. Он нигде не служил еще, только что приехал из за границы, где он воспитывался, и был в первый раз в обществе. Анна Павловна приветствовала его поклоном, относящимся к людям самой низшей иерархии в ее салоне. Но, несмотря на это низшее по своему сорту приветствие, при виде вошедшего Пьера в лице Анны Павловны изобразилось беспокойство и страх, подобный тому, который выражается при виде чего нибудь слишком огромного и несвойственного месту. Хотя, действительно, Пьер был несколько больше других мужчин в комнате, но этот страх мог относиться только к тому умному и вместе робкому, наблюдательному и естественному взгляду, отличавшему его от всех в этой гостиной.
– C'est bien aimable a vous, monsieur Pierre , d'etre venu voir une pauvre malade, [Очень любезно с вашей стороны, Пьер, что вы пришли навестить бедную больную,] – сказала ему Анна Павловна, испуганно переглядываясь с тетушкой, к которой она подводила его. Пьер пробурлил что то непонятное и продолжал отыскивать что то глазами. Он радостно, весело улыбнулся, кланяясь маленькой княгине, как близкой знакомой, и подошел к тетушке. Страх Анны Павловны был не напрасен, потому что Пьер, не дослушав речи тетушки о здоровье ее величества, отошел от нее. Анна Павловна испуганно остановила его словами:
– Вы не знаете аббата Морио? он очень интересный человек… – сказала она.
– Да, я слышал про его план вечного мира, и это очень интересно, но едва ли возможно…
– Вы думаете?… – сказала Анна Павловна, чтобы сказать что нибудь и вновь обратиться к своим занятиям хозяйки дома, но Пьер сделал обратную неучтивость. Прежде он, не дослушав слов собеседницы, ушел; теперь он остановил своим разговором собеседницу, которой нужно было от него уйти. Он, нагнув голову и расставив большие ноги, стал доказывать Анне Павловне, почему он полагал, что план аббата был химера.
– Мы после поговорим, – сказала Анна Павловна, улыбаясь.
И, отделавшись от молодого человека, не умеющего жить, она возвратилась к своим занятиям хозяйки дома и продолжала прислушиваться и приглядываться, готовая подать помощь на тот пункт, где ослабевал разговор. Как хозяин прядильной мастерской, посадив работников по местам, прохаживается по заведению, замечая неподвижность или непривычный, скрипящий, слишком громкий звук веретена, торопливо идет, сдерживает или пускает его в надлежащий ход, так и Анна Павловна, прохаживаясь по своей гостиной, подходила к замолкнувшему или слишком много говорившему кружку и одним словом или перемещением опять заводила равномерную, приличную разговорную машину. Но среди этих забот всё виден был в ней особенный страх за Пьера. Она заботливо поглядывала на него в то время, как он подошел послушать то, что говорилось около Мортемара, и отошел к другому кружку, где говорил аббат. Для Пьера, воспитанного за границей, этот вечер Анны Павловны был первый, который он видел в России. Он знал, что тут собрана вся интеллигенция Петербурга, и у него, как у ребенка в игрушечной лавке, разбегались глаза. Он всё боялся пропустить умные разговоры, которые он может услыхать. Глядя на уверенные и изящные выражения лиц, собранных здесь, он всё ждал чего нибудь особенно умного. Наконец, он подошел к Морио. Разговор показался ему интересен, и он остановился, ожидая случая высказать свои мысли, как это любят молодые люди.
Вечер Анны Павловны был пущен. Веретена с разных сторон равномерно и не умолкая шумели. Кроме ma tante, около которой сидела только одна пожилая дама с исплаканным, худым лицом, несколько чужая в этом блестящем обществе, общество разбилось на три кружка. В одном, более мужском, центром был аббат; в другом, молодом, красавица княжна Элен, дочь князя Василия, и хорошенькая, румяная, слишком полная по своей молодости, маленькая княгиня Болконская. В третьем Мортемар и Анна Павловна.
Виконт был миловидный, с мягкими чертами и приемами, молодой человек, очевидно считавший себя знаменитостью, но, по благовоспитанности, скромно предоставлявший пользоваться собой тому обществу, в котором он находился. Анна Павловна, очевидно, угощала им своих гостей. Как хороший метрд`отель подает как нечто сверхъестественно прекрасное тот кусок говядины, который есть не захочется, если увидать его в грязной кухне, так в нынешний вечер Анна Павловна сервировала своим гостям сначала виконта, потом аббата, как что то сверхъестественно утонченное. В кружке Мортемара заговорили тотчас об убиении герцога Энгиенского. Виконт сказал, что герцог Энгиенский погиб от своего великодушия, и что были особенные причины озлобления Бонапарта.
– Ah! voyons. Contez nous cela, vicomte, [Расскажите нам это, виконт,] – сказала Анна Павловна, с радостью чувствуя, как чем то a la Louis XV [в стиле Людовика XV] отзывалась эта фраза, – contez nous cela, vicomte.
Виконт поклонился в знак покорности и учтиво улыбнулся. Анна Павловна сделала круг около виконта и пригласила всех слушать его рассказ.
– Le vicomte a ete personnellement connu de monseigneur, [Виконт был лично знаком с герцогом,] – шепнула Анна Павловна одному. – Le vicomte est un parfait conteur [Bиконт удивительный мастер рассказывать], – проговорила она другому. – Comme on voit l'homme de la bonne compagnie [Как сейчас виден человек хорошего общества], – сказала она третьему; и виконт был подан обществу в самом изящном и выгодном для него свете, как ростбиф на горячем блюде, посыпанный зеленью.
Виконт хотел уже начать свой рассказ и тонко улыбнулся.
– Переходите сюда, chere Helene, [милая Элен,] – сказала Анна Павловна красавице княжне, которая сидела поодаль, составляя центр другого кружка.
Княжна Элен улыбалась; она поднялась с тою же неизменяющеюся улыбкой вполне красивой женщины, с которою она вошла в гостиную. Слегка шумя своею белою бальною робой, убранною плющем и мохом, и блестя белизною плеч, глянцем волос и брильянтов, она прошла между расступившимися мужчинами и прямо, не глядя ни на кого, но всем улыбаясь и как бы любезно предоставляя каждому право любоваться красотою своего стана, полных плеч, очень открытой, по тогдашней моде, груди и спины, и как будто внося с собою блеск бала, подошла к Анне Павловне. Элен была так хороша, что не только не было в ней заметно и тени кокетства, но, напротив, ей как будто совестно было за свою несомненную и слишком сильно и победительно действующую красоту. Она как будто желала и не могла умалить действие своей красоты. Quelle belle personne! [Какая красавица!] – говорил каждый, кто ее видел.
Как будто пораженный чем то необычайным, виконт пожал плечами и о опустил глаза в то время, как она усаживалась перед ним и освещала и его всё тою же неизменною улыбкой.
– Madame, je crains pour mes moyens devant un pareil auditoire, [Я, право, опасаюсь за свои способности перед такой публикой,] сказал он, наклоняя с улыбкой голову.
Княжна облокотила свою открытую полную руку на столик и не нашла нужным что либо сказать. Она улыбаясь ждала. Во все время рассказа она сидела прямо, посматривая изредка то на свою полную красивую руку, которая от давления на стол изменила свою форму, то на еще более красивую грудь, на которой она поправляла брильянтовое ожерелье; поправляла несколько раз складки своего платья и, когда рассказ производил впечатление, оглядывалась на Анну Павловну и тотчас же принимала то самое выражение, которое было на лице фрейлины, и потом опять успокоивалась в сияющей улыбке. Вслед за Элен перешла и маленькая княгиня от чайного стола.
– Attendez moi, je vais prendre mon ouvrage, [Подождите, я возьму мою работу,] – проговорила она. – Voyons, a quoi pensez vous? – обратилась она к князю Ипполиту: – apportez moi mon ridicule. [О чем вы думаете? Принесите мой ридикюль.]
Княгиня, улыбаясь и говоря со всеми, вдруг произвела перестановку и, усевшись, весело оправилась.
– Теперь мне хорошо, – приговаривала она и, попросив начинать, принялась за работу.
Князь Ипполит перенес ей ридикюль, перешел за нею и, близко придвинув к ней кресло, сел подле нее.
Le charmant Hippolyte [Очаровательный Ипполит] поражал своим необыкновенным сходством с сестрою красавицей и еще более тем, что, несмотря на сходство, он был поразительно дурен собой. Черты его лица были те же, как и у сестры, но у той все освещалось жизнерадостною, самодовольною, молодою, неизменною улыбкой жизни и необычайною, античною красотой тела; у брата, напротив, то же лицо было отуманено идиотизмом и неизменно выражало самоуверенную брюзгливость, а тело было худощаво и слабо. Глаза, нос, рот – все сжималось как будто в одну неопределенную и скучную гримасу, а руки и ноги всегда принимали неестественное положение.
– Ce n'est pas une histoire de revenants? [Это не история о привидениях?] – сказал он, усевшись подле княгини и торопливо пристроив к глазам свой лорнет, как будто без этого инструмента он не мог начать говорить.
– Mais non, mon cher, [Вовсе нет,] – пожимая плечами, сказал удивленный рассказчик.
– C'est que je deteste les histoires de revenants, [Дело в том, что я терпеть не могу историй о привидениях,] – сказал он таким тоном, что видно было, – он сказал эти слова, а потом уже понял, что они значили.
Из за самоуверенности, с которой он говорил, никто не мог понять, очень ли умно или очень глупо то, что он сказал. Он был в темнозеленом фраке, в панталонах цвета cuisse de nymphe effrayee, [бедра испуганной нимфы,] как он сам говорил, в чулках и башмаках.
Vicomte [Виконт] рассказал очень мило о том ходившем тогда анекдоте, что герцог Энгиенский тайно ездил в Париж для свидания с m lle George, [мадмуазель Жорж,] и что там он встретился с Бонапарте, пользовавшимся тоже милостями знаменитой актрисы, и что там, встретившись с герцогом, Наполеон случайно упал в тот обморок, которому он был подвержен, и находился во власти герцога, которой герцог не воспользовался, но что Бонапарте впоследствии за это то великодушие и отмстил смертью герцогу.
Рассказ был очень мил и интересен, особенно в том месте, где соперники вдруг узнают друг друга, и дамы, казалось, были в волнении.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказала Анна Павловна, оглядываясь вопросительно на маленькую княгиню.
– Charmant, – прошептала маленькая княгиня, втыкая иголку в работу, как будто в знак того, что интерес и прелесть рассказа мешают ей продолжать работу.
Виконт оценил эту молчаливую похвалу и, благодарно улыбнувшись, стал продолжать; но в это время Анна Павловна, все поглядывавшая на страшного для нее молодого человека, заметила, что он что то слишком горячо и громко говорит с аббатом, и поспешила на помощь к опасному месту. Действительно, Пьеру удалось завязать с аббатом разговор о политическом равновесии, и аббат, видимо заинтересованный простодушной горячностью молодого человека, развивал перед ним свою любимую идею. Оба слишком оживленно и естественно слушали и говорили, и это то не понравилось Анне Павловне.
– Средство – Европейское равновесие и droit des gens [международное право], – говорил аббат. – Стоит одному могущественному государству, как Россия, прославленному за варварство, стать бескорыстно во главе союза, имеющего целью равновесие Европы, – и она спасет мир!
– Как же вы найдете такое равновесие? – начал было Пьер; но в это время подошла Анна Павловна и, строго взглянув на Пьера, спросила итальянца о том, как он переносит здешний климат. Лицо итальянца вдруг изменилось и приняло оскорбительно притворно сладкое выражение, которое, видимо, было привычно ему в разговоре с женщинами.
– Я так очарован прелестями ума и образования общества, в особенности женского, в которое я имел счастье быть принят, что не успел еще подумать о климате, – сказал он.
Не выпуская уже аббата и Пьера, Анна Павловна для удобства наблюдения присоединила их к общему кружку.
В это время в гостиную вошло новое лицо. Новое лицо это был молодой князь Андрей Болконский, муж маленькой княгини. Князь Болконский был небольшого роста, весьма красивый молодой человек с определенными и сухими чертами. Всё в его фигуре, начиная от усталого, скучающего взгляда до тихого мерного шага, представляло самую резкую противоположность с его маленькою, оживленною женой. Ему, видимо, все бывшие в гостиной не только были знакомы, но уж надоели ему так, что и смотреть на них и слушать их ему было очень скучно. Из всех же прискучивших ему лиц, лицо его хорошенькой жены, казалось, больше всех ему надоело. С гримасой, портившею его красивое лицо, он отвернулся от нее. Он поцеловал руку Анны Павловны и, щурясь, оглядел всё общество.
– Vous vous enrolez pour la guerre, mon prince? [Вы собираетесь на войну, князь?] – сказала Анна Павловна.
– Le general Koutouzoff, – сказал Болконский, ударяя на последнем слоге zoff , как француз, – a bien voulu de moi pour aide de camp… [Генералу Кутузову угодно меня к себе в адъютанты.]
– Et Lise, votre femme? [А Лиза, ваша жена?]
– Она поедет в деревню.
– Как вам не грех лишать нас вашей прелестной жены?
– Andre, [Андрей,] – сказала его жена, обращаясь к мужу тем же кокетливым тоном, каким она обращалась к посторонним, – какую историю нам рассказал виконт о m lle Жорж и Бонапарте!
Князь Андрей зажмурился и отвернулся. Пьер, со времени входа князя Андрея в гостиную не спускавший с него радостных, дружелюбных глаз, подошел к нему и взял его за руку. Князь Андрей, не оглядываясь, морщил лицо в гримасу, выражавшую досаду на того, кто трогает его за руку, но, увидав улыбающееся лицо Пьера, улыбнулся неожиданно доброй и приятной улыбкой.
– Вот как!… И ты в большом свете! – сказал он Пьеру.
– Я знал, что вы будете, – отвечал Пьер. – Я приеду к вам ужинать, – прибавил он тихо, чтобы не мешать виконту, который продолжал свой рассказ. – Можно?
– Нет, нельзя, – сказал князь Андрей смеясь, пожатием руки давая знать Пьеру, что этого не нужно спрашивать.
Он что то хотел сказать еще, но в это время поднялся князь Василий с дочерью, и два молодых человека встали, чтобы дать им дорогу.
– Вы меня извините, мой милый виконт, – сказал князь Василий французу, ласково притягивая его за рукав вниз к стулу, чтоб он не вставал. – Этот несчастный праздник у посланника лишает меня удовольствия и прерывает вас. Очень мне грустно покидать ваш восхитительный вечер, – сказал он Анне Павловне.
Дочь его, княжна Элен, слегка придерживая складки платья, пошла между стульев, и улыбка сияла еще светлее на ее прекрасном лице. Пьер смотрел почти испуганными, восторженными глазами на эту красавицу, когда она проходила мимо него.
– Очень хороша, – сказал князь Андрей.
– Очень, – сказал Пьер.
Проходя мимо, князь Василий схватил Пьера за руку и обратился к Анне Павловне.
– Образуйте мне этого медведя, – сказал он. – Вот он месяц живет у меня, и в первый раз я его вижу в свете. Ничто так не нужно молодому человеку, как общество умных женщин.
Анна Павловна улыбнулась и обещалась заняться Пьером, который, она знала, приходился родня по отцу князю Василью. Пожилая дама, сидевшая прежде с ma tante, торопливо встала и догнала князя Василья в передней. С лица ее исчезла вся прежняя притворность интереса. Доброе, исплаканное лицо ее выражало только беспокойство и страх.
– Что же вы мне скажете, князь, о моем Борисе? – сказала она, догоняя его в передней. (Она выговаривала имя Борис с особенным ударением на о ). – Я не могу оставаться дольше в Петербурге. Скажите, какие известия я могу привезти моему бедному мальчику?
Несмотря на то, что князь Василий неохотно и почти неучтиво слушал пожилую даму и даже выказывал нетерпение, она ласково и трогательно улыбалась ему и, чтоб он не ушел, взяла его за руку.
– Что вам стоит сказать слово государю, и он прямо будет переведен в гвардию, – просила она.
– Поверьте, что я сделаю всё, что могу, княгиня, – отвечал князь Василий, – но мне трудно просить государя; я бы советовал вам обратиться к Румянцеву, через князя Голицына: это было бы умнее.
Пожилая дама носила имя княгини Друбецкой, одной из лучших фамилий России, но она была бедна, давно вышла из света и утратила прежние связи. Она приехала теперь, чтобы выхлопотать определение в гвардию своему единственному сыну. Только затем, чтоб увидеть князя Василия, она назвалась и приехала на вечер к Анне Павловне, только затем она слушала историю виконта. Она испугалась слов князя Василия; когда то красивое лицо ее выразило озлобление, но это продолжалось только минуту. Она опять улыбнулась и крепче схватила за руку князя Василия.
– Послушайте, князь, – сказала она, – я никогда не просила вас, никогда не буду просить, никогда не напоминала вам о дружбе моего отца к вам. Но теперь, я Богом заклинаю вас, сделайте это для моего сына, и я буду считать вас благодетелем, – торопливо прибавила она. – Нет, вы не сердитесь, а вы обещайте мне. Я просила Голицына, он отказал. Soyez le bon enfant que vous аvez ete, [Будьте добрым малым, как вы были,] – говорила она, стараясь улыбаться, тогда как в ее глазах были слезы.
– Папа, мы опоздаем, – сказала, повернув свою красивую голову на античных плечах, княжна Элен, ожидавшая у двери.
Но влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние. В деле княгини Друбецкой он почувствовал, однако, после ее нового призыва, что то вроде укора совести. Она напомнила ему правду: первыми шагами своими в службе он был обязан ее отцу. Кроме того, он видел по ее приемам, что она – одна из тех женщин, особенно матерей, которые, однажды взяв себе что нибудь в голову, не отстанут до тех пор, пока не исполнят их желания, а в противном случае готовы на ежедневные, ежеминутные приставания и даже на сцены. Это последнее соображение поколебало его.
– Chere Анна Михайловна, – сказал он с своею всегдашнею фамильярностью и скукой в голосе, – для меня почти невозможно сделать то, что вы хотите; но чтобы доказать вам, как я люблю вас и чту память покойного отца вашего, я сделаю невозможное: сын ваш будет переведен в гвардию, вот вам моя рука. Довольны вы?
– Милый мой, вы благодетель! Я иного и не ждала от вас; я знала, как вы добры.
Он хотел уйти.
– Постойте, два слова. Une fois passe aux gardes… [Раз он перейдет в гвардию…] – Она замялась: – Вы хороши с Михаилом Иларионовичем Кутузовым, рекомендуйте ему Бориса в адъютанты. Тогда бы я была покойна, и тогда бы уж…
Князь Василий улыбнулся.
– Этого не обещаю. Вы не знаете, как осаждают Кутузова с тех пор, как он назначен главнокомандующим. Он мне сам говорил, что все московские барыни сговорились отдать ему всех своих детей в адъютанты.
– Нет, обещайте, я не пущу вас, милый, благодетель мой…
– Папа! – опять тем же тоном повторила красавица, – мы опоздаем.
– Ну, au revoir, [до свиданья,] прощайте. Видите?
– Так завтра вы доложите государю?
– Непременно, а Кутузову не обещаю.
– Нет, обещайте, обещайте, Basile, [Василий,] – сказала вслед ему Анна Михайловна, с улыбкой молодой кокетки, которая когда то, должно быть, была ей свойственна, а теперь так не шла к ее истощенному лицу.
Она, видимо, забыла свои годы и пускала в ход, по привычке, все старинные женские средства. Но как только он вышел, лицо ее опять приняло то же холодное, притворное выражение, которое было на нем прежде. Она вернулась к кружку, в котором виконт продолжал рассказывать, и опять сделала вид, что слушает, дожидаясь времени уехать, так как дело ее было сделано.
– Но как вы находите всю эту последнюю комедию du sacre de Milan? [миланского помазания?] – сказала Анна Павловна. Et la nouvelle comedie des peuples de Genes et de Lucques, qui viennent presenter leurs voeux a M. Buonaparte assis sur un trone, et exaucant les voeux des nations! Adorable! Non, mais c'est a en devenir folle! On dirait, que le monde entier a perdu la tete. [И вот новая комедия: народы Генуи и Лукки изъявляют свои желания господину Бонапарте. И господин Бонапарте сидит на троне и исполняет желания народов. 0! это восхитительно! Нет, от этого можно с ума сойти. Подумаешь, что весь свет потерял голову.]
Князь Андрей усмехнулся, прямо глядя в лицо Анны Павловны.
– «Dieu me la donne, gare a qui la touche», – сказал он (слова Бонапарте, сказанные при возложении короны). – On dit qu'il a ete tres beau en prononcant ces paroles, [Бог мне дал корону. Беда тому, кто ее тронет. – Говорят, он был очень хорош, произнося эти слова,] – прибавил он и еще раз повторил эти слова по итальянски: «Dio mi la dona, guai a chi la tocca».
– J'espere enfin, – продолжала Анна Павловна, – que ca a ete la goutte d'eau qui fera deborder le verre. Les souverains ne peuvent plus supporter cet homme, qui menace tout. [Надеюсь, что это была, наконец, та капля, которая переполнит стакан. Государи не могут более терпеть этого человека, который угрожает всему.]
– Les souverains? Je ne parle pas de la Russie, – сказал виконт учтиво и безнадежно: – Les souverains, madame! Qu'ont ils fait pour Louis XVII, pour la reine, pour madame Elisabeth? Rien, – продолжал он одушевляясь. – Et croyez moi, ils subissent la punition pour leur trahison de la cause des Bourbons. Les souverains? Ils envoient des ambassadeurs complimenter l'usurpateur. [Государи! Я не говорю о России. Государи! Но что они сделали для Людовика XVII, для королевы, для Елизаветы? Ничего. И, поверьте мне, они несут наказание за свою измену делу Бурбонов. Государи! Они шлют послов приветствовать похитителя престола.]