Ругоев, Яакко Васильевич

Яакко Ругоев
Jaakko Rugojev
Дата рождения:	15 апреля 1918(1918-04-15)
Место рождения:	дер. Суоярви, Кемский уезд, Архангельская губерния, Россия
Дата смерти:	17 июня 1993(1993-06-17) (75 лет)
Место смерти:	Петрозаводск
Гражданство:	СССР СССР→Россия Россия
Род деятельности:	поэт, прозаик, драматург, переводчик
Язык произведений:	финский
Награды:

Внешние изображения
	[www.rkna.ru/index.php/home/photo-gallery/view-album/103 Фотогалерея — Ругоев Я. В.]

Я́акко Васи́льевич Ру́гоев (или Яков Васильевич Ругоев, фин. Jaakko Rugojev; 15 апреля 1918 — 17 июня 1993) — карельский советский писатель, поэт и прозаик. Заслуженный работник культуры РСФСР (1974). Народный писатель Республики Карелия (1992).

Биография

Юность

Яакко Ругоев родился 15 апреля 1918 года в деревне Суоярви Калевальского (Ухтинского) района, входившей в состав Костомукшского гнезда деревень.

Яакко учился сначала в родной Костомукше, потом в Ухте. В Ухтинской школе почти одновременно вместе с Яакко учились трое других будущих писателей — Пекка Пертту, Николай Гиппиев (Лайне), Ортьё Степанов. Преподавали в школе замечательные учителя, такие как Матти Пирхонен, Аатами Росси, Илмари Тойкка. Пирхонен преподавал финский язык и литературу. Под руководством Росси ученики делали в школьных мастерских всевозможные изделия от скрипок до лодок. Яакко первым сделал скрипку, и после войны на ней играли даже в симфоническом оркестре.

Печататься Ругоев стал примерно с шестнадцати лет, ещё школьником. Его очерки, корреспонденции и стихи публиковались в журналах и сборниках, издававшихся на финском языке в Петрозаводске и Ленинграде.

После школы Яакко поступил на литературный факультет открытого в 1934 году в Петрозаводске Карельского учительского института, главной задачей которого была скорейшая подготовка преподавательских кадров для школ-семилеток. Учёбу он сочетал с работой литературного сотрудника республиканских газет.

Годы войны

С первых дней Великой Отечественной войны Ругоев стремился на фронт. Сначала он записался добровольцем в истребительный батальон «Боевое знамя», который был сформирован 27 июля 1941 года в Калевальском районе. В феврале 1942 года батальон был влит в отряд «Красный партизан», действовавший в родных краях Яакко. Ругоев дважды был ранен.

На войне он продолжал писать, отправлял очерки, стихи и рассказы в республиканские газеты. В 1943 году вступил в КПСС, был назначен военным корреспондентом газеты Totuus («Правда»). В этом же году вышла его первая книга, сборник партизанских рассказов и очерков Kosto («Месть»). В 1944 году принят в Союз писателей СССР.

Послевоенные годы

После войны в качестве корреспондента Яков Васильевич участвовал в судебном процессе над военными преступниками, который состоялся в Хельсинки.

После войны один за другим выходят поэтические сборники Яакко Ругоева. Он участвовал в возобновлении издания литературного журнала «Punalippu» и всегда оставался его автором, дважды избирался руководителем Союза писателей Карелии.

К 1953 году Яакко Ругоев перевёл на финский язык «Слово о полку Игореве».

Умер Яакко Васильевич Ругоев 17 июня 1993 года, похоронен на мемориальном Сулажгорском кладбище Петрозаводска.

Сочинения

• «Месть», (1943)
• «Огни Марикоски», пьеса, (1947/1948)
• «На можжевелевой земле», (1964)
• «Тростниковый берег», роман, (1974)
• «Большой Симон», (1975)
• «Пекка и Анья», повесть, (1975)
• «Мои карельские корни», (1982)
• «Сказание о карелах», эпическая дилогия в стихах
• «Озера», поэма
• «Оленеводы», поэма
• «Полк майора Валли», роман
• документальные исторические очерки, позже объединенные в увесистый сборник «Прокладывая пути».
• роман на финском языке «Яакко и Васселей. Лесная карельская молодость» вышел в 1997 году в Петрозаводске под редакцией финского писателя Маркку Ниеминена после смерти Ругоева

Пьеса «Огни Марикоски» была поставлена на сцене Финского драматического театра в Петрозаводске. Стихи и проза Ругоева неоднократно издавались в центральных издательствах России, переводились на иностранные языки.

Переводы

«Слово о полку Игореве», стихи Н. А. Некрасова,Тараса Шевченко, В. Маяковского, К. Симонова, других известных поэтов. В частности Расула Гамзатова,Мирзо Турсун-заде, беларусов Максима Танка и Пимена Панченко, марийца Сергея Чавайна. Стихи и рассказы самого Якова Васильевича переведены на русский язык, на иностранные языки и языки народов бывшего СССР.

Награды и звания

• орден Октябрьской Революции (14.04.1988)
• Орден Отечественной войны 1-й степени (11.03.1985)
• орден Трудового Красного Знамени
• орден Дружбы народов (1978)
• орден Красной Звезды (19.10.1942)
• два ордена «Знак Почёта» (в т.ч. 22.09.1959)
• медали
• Лауреат журналистской премии имени К. С. Еремеева (1967)
• Народный писатель Республики Карелия (1992)
• Лауреат Государственной премии Карельской АССР в области литературы и искусства (1975)
• Заслуженный работник культуры РСФСР (1974)

Память

• В 1997 году в Республике Карелия учреждена именная стипендия Яакко Ругоева. Она присуждается литературно одаренным студентам и аспирантам вузов республики — авторам произведений на финском, вепсском и карельском языках. Средства на это выделяются из республиканского бюджета. Размер стипендии — 15 тысяч рублей.

• Родовой дом Ругоева был сожжен в годы Великой Отечественной войны. На его месте осталась каменная печь, где 2 августа 2008 года (к 90-летию со дня рождения) была установлена памятная доска «На этом месте стоял дом Я. Ругоева».

• В Петрозаводске на доме № 11 по проспекту Ленина, в котором с 1974 года и до последних дней жил и работал Якко Ругоев установлена мемориальная доска.

Литература

• Народные избранники Карелии: Депутаты высших представительных органов власти СССР, РСФСР, РФ от Карелии и высших представительных органов власти Карелии, 1923—2006: справочник / авт.-сост. А. И. Бутвило. — Петрозаводск, 2006. — 320 с.
• Дюжев Ю. И. Народный писатель Карелии Яакко Ругоев: очерк жизни и творчества. — Петрозаводск: Северное сияние, 2012. — 455 с.

Ссылки

• [gov.karelia.ru/Karelia/2379/14.html К 95-летию народного писателя Республики Карелия Яакко Ругоева]
• [knk.karelia.ru/2013/05/literaturnij-vecher-posvjaschennij-95-letiju-so-dnja-rozhdenija-jaakko-rugoeva.html Литературный вечер, посвященный 95-летию со дня рождения Яакко Ругоева]
• [www.finnougoria.ru/logos/lit_kritika/1729/15967 Армас Машин, «Вспоминая Яакко Ругоева»]
• [kipina.rkperiodika.ru/history.php?hist=hist02 О Ругоеве на сайте Kipinä («Искорка»)]

Отрывок, характеризующий Ругоев, Яакко Васильевич

В ночь 11 го октября он лежал, облокотившись на руку, и думал об этом.
В соседней комнате зашевелилось, и послышались шаги Толя, Коновницына и Болховитинова.
– Эй, кто там? Войдите, войди! Что новенького? – окликнул их фельдмаршал.
Пока лакей зажигал свечу, Толь рассказывал содержание известий.
– Кто привез? – спросил Кутузов с лицом, поразившим Толя, когда загорелась свеча, своей холодной строгостью.
– Не может быть сомнения, ваша светлость.
– Позови, позови его сюда!
Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и навалившись большим животом на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобы лучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, что занимало его.
– Скажи, скажи, дружок, – сказал он Болховитинову своим тихим, старческим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку. – Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел? Воистину так? А?
Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему было приказано.
– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.
Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.
– Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! – И он заплакал.


Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону.
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.
Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].
На другой день после совета Наполеон, рано утром, притворяясь, что хочет осматривать войска и поле прошедшего и будущего сражения, с свитой маршалов и конвоя ехал по середине линии расположения войск. Казаки, шнырявшие около добычи, наткнулись на самого императора и чуть чуть не поймали его. Ежели казаки не поймали в этот раз Наполеона, то спасло его то же, что губило французов: добыча, на которую и в Тарутине и здесь, оставляя людей, бросались казаки. Они, не обращая внимания на Наполеона, бросились на добычу, и Наполеон успел уйти.
Когда вот вот les enfants du Don [сыны Дона] могли поймать самого императора в середине его армии, ясно было, что нечего больше делать, как только бежать как можно скорее по ближайшей знакомой дороге. Наполеон, с своим сорокалетним брюшком, не чувствуя в себе уже прежней поворотливости и смелости, понял этот намек. И под влиянием страха, которого он набрался от казаков, тотчас же согласился с Мутоном и отдал, как говорят историки, приказание об отступлении назад на Смоленскую дорогу.
То, что Наполеон согласился с Мутоном и что войска пошли назад, не доказывает того, что он приказал это, но что силы, действовавшие на всю армию, в смысле направления ее по Можайской дороге, одновременно действовали и на Наполеона.


Когда человек находится в движении, он всегда придумывает себе цель этого движения. Для того чтобы идти тысячу верст, человеку необходимо думать, что что то хорошее есть за этими тысячью верст. Нужно представление об обетованной земле для того, чтобы иметь силы двигаться.
Обетованная земля при наступлении французов была Москва, при отступлении была родина. Но родина была слишком далеко, и для человека, идущего тысячу верст, непременно нужно сказать себе, забыв о конечной цели: «Нынче я приду за сорок верст на место отдыха и ночлега», и в первый переход это место отдыха заслоняет конечную цель и сосредоточивает на себе все желанья и надежды. Те стремления, которые выражаются в отдельном человеке, всегда увеличиваются в толпе.
Для французов, пошедших назад по старой Смоленской дороге, конечная цель родины была слишком отдалена, и ближайшая цель, та, к которой, в огромной пропорции усиливаясь в толпе, стремились все желанья и надежды, – была Смоленск. Не потому, чтобы люди знала, что в Смоленске было много провианту и свежих войск, не потому, чтобы им говорили это (напротив, высшие чины армии и сам Наполеон знали, что там мало провианта), но потому, что это одно могло им дать силу двигаться и переносить настоящие лишения. Они, и те, которые знали, и те, которые не знали, одинаково обманывая себя, как к обетованной земле, стремились к Смоленску.
Выйдя на большую дорогу, французы с поразительной энергией, с быстротою неслыханной побежали к своей выдуманной цели. Кроме этой причины общего стремления, связывавшей в одно целое толпы французов и придававшей им некоторую энергию, была еще другая причина, связывавшая их. Причина эта состояла в их количестве. Сама огромная масса их, как в физическом законе притяжения, притягивала к себе отдельные атомы людей. Они двигались своей стотысячной массой как целым государством.
Каждый человек из них желал только одного – отдаться в плен, избавиться от всех ужасов и несчастий. Но, с одной стороны, сила общего стремления к цели Смоленска увлекала каждою в одном и том же направлении; с другой стороны – нельзя было корпусу отдаться в плен роте, и, несмотря на то, что французы пользовались всяким удобным случаем для того, чтобы отделаться друг от друга и при малейшем приличном предлоге отдаваться в плен, предлоги эти не всегда случались. Самое число их и тесное, быстрое движение лишало их этой возможности и делало для русских не только трудным, но невозможным остановить это движение, на которое направлена была вся энергия массы французов. Механическое разрывание тела не могло ускорить дальше известного предела совершавшийся процесс разложения.
Ком снега невозможно растопить мгновенно. Существует известный предел времени, ранее которого никакие усилия тепла не могут растопить снега. Напротив, чем больше тепла, тем более крепнет остающийся снег.
Из русских военачальников никто, кроме Кутузова, не понимал этого. Когда определилось направление бегства французской армии по Смоленской дороге, тогда то, что предвидел Коновницын в ночь 11 го октября, начало сбываться. Все высшие чины армии хотели отличиться, отрезать, перехватить, полонить, опрокинуть французов, и все требовали наступления.
Кутузов один все силы свои (силы эти очень невелики у каждого главнокомандующего) употреблял на то, чтобы противодействовать наступлению.
Он не мог им сказать то, что мы говорим теперь: зачем сраженье, и загораживанье дороги, и потеря своих людей, и бесчеловечное добиванье несчастных? Зачем все это, когда от Москвы до Вязьмы без сражения растаяла одна треть этого войска? Но он говорил им, выводя из своей старческой мудрости то, что они могли бы понять, – он говорил им про золотой мост, и они смеялись над ним, клеветали его, и рвали, и метали, и куражились над убитым зверем.