Руднев, Вадим Викторович

Вадим Викторович Руднев

Вадим Викторович Руднев в студенческие годы

Вадим Викторович Руднев (1884 — 19 ноября 1940) — российский политический деятель; член партии социалистов-революционеров. С 11 июля 1917 года по октябрь 1917 — городской голова Москвы. В октябре 1917 организовал и возглавил борьбу против большевиков в Москве. Умер в эмиграции во Франции.

Ранние годы

Родился в дворянской семье, в 1900 поступил на медицинский факультет Московского университета. За участие в студенческих волнениях сослан в 1902 в Сибирь. Вернувшись в Москву накануне первой русской революции вступил в партию социалистов-революционеров, где был известен под кличкой «Бабкин».

"Бабкин" был псевдоним или кличка Вадима Викторовича Руднева, моего близкого товарища по немецкому университету еще с 1901-го года. Он только что сдал тогда в Швейцарии экзамены на доктора, но, приехав в Россию, занялся не медицинской практикой, а революцией - вошел в наш московский комитет и сделался одним из самых видных его руководителей. Здесь, в этой зале, Вадим каждый день давал инструкции всей московской партийной организации. Это скорее были даже не инструкции, а приказания.

— В.М. Зензинов, Пережитое (1953)

Во время революционных событий 1905—1907 за активную политическую деятельность был трижды арестован и повторно сослан на 4 года в Якутскую губернию. Вернувшись из ссылки в 1911, отправился завершать высшее образование в Базельский университет (Швейцария). После начала Первой мировой войны вступил добровольцем в русскую армию, где проходил службу врачом на госпитальном судне.

В 1917 году

В результате выборов 25 июня 1917 года эсеры получили наибольшее количество мест в Городской Думе — 116 (58 % голосов); остальные места распределились так: кадеты — 34 (17 %), меньшевики — 24 (12 %), большевики — 23 (11,66 %).

На заседании гласных Городской думы 11 июля 1917 года, 110-ю голосами против 27-и, был избран московским городским головой. Там же он сделал доклад о задачах городского самоуправления в условиях революции и высказался в поддержку политического курса председателя Временного правительства Керенского А. Ф.

Выступил на Государственном совещании в августе 1917 г.

Получив известие о вооруженном восстании большевиков в Петрограде, созвал экстренное заседание Думы, где заявил, что дума — единственная, законная власть в Москве и не станет подчиняться Советам. Для борьбы с большевиками был создан Комитет общественной безопасности во главе с Рудневым. Вооружённые отряды Комитета в течение недели, с 28 октября по 2 ноября (ст. ст.) вели упорные бои с частями московского гарнизона, перешедшими на сторону большевиков и отрядами матросов, прибывшими из Петрограда.

В эмиграции

С 1919 в эмиграции. Состоял секретарём редакции газеты М. Винавера «Еврейская трибуна». Входил в правую группировку эсеров-«раскольников», подписал их манифест с призывом к новой интервенции против Советской России (май 1918).

Наибольшую известность в эмигрантских кругах приобрел издательской деятельностью. В 1920 году при его участии в Лозанне вышли 12 номеров газеты «Родина». Был одним из редакторов издававшейся в Берлине газеты «Дни», издававшихся в Париже журналов «Современные записки» и «Русские записки». Вместе с М. Вишняком издавал в Париже эсеровскую «Свободу».

Умер во Франции.

Источники

[www.mos.ru/wps/portal/!ut/p/c1/04_SB8K8xLLM9MSSzPy8xBz9CP0os3izECfXQHMPIwODQFMTAyMXFwNnFydvYwNvc6B8pFm8n79RqJuJp6GhhZmroYGRmYeJk0-Yp4G7izEB3eEg-_DrB8kb4ACOBvp-Hvm5qfoFuREGWSaOigAKQxtq/dl2/d1/L3dJVkkvd0xNQUJrQUVrQSEhL1lCcHhKRjFOQUEhIS82XzZUQkVRN0gyMDBRNTQwMkREMENEQkszMEs3LzdfNlRCRVE3SDIwMFE1NDAyREQwQ0RCSzMwVDM!/?nID=6_6TBEQ7H200Q5402DD0CDBK30K7&cID=6_6TBEQ7H200Q5402DD0CDBK30K7&rubricId=3122 Официальный сервер правительства Москвы]

Отрывок, характеризующий Руднев, Вадим Викторович

Новостью дня в этот день в Петербурге была болезнь графини Безуховой. Графиня несколько дней тому назад неожиданно заболела, пропустила несколько собраний, которых она была украшением, и слышно было, что она никого не принимает и что вместо знаменитых петербургских докторов, обыкновенно лечивших ее, она вверилась какому то итальянскому доктору, лечившему ее каким то новым и необыкновенным способом.
Все очень хорошо знали, что болезнь прелестной графини происходила от неудобства выходить замуж сразу за двух мужей и что лечение итальянца состояло в устранении этого неудобства; но в присутствии Анны Павловны не только никто не смел думать об этом, но как будто никто и не знал этого.
– On dit que la pauvre comtesse est tres mal. Le medecin dit que c'est l'angine pectorale. [Говорят, что бедная графиня очень плоха. Доктор сказал, что это грудная болезнь.]
– L'angine? Oh, c'est une maladie terrible! [Грудная болезнь? О, это ужасная болезнь!]
– On dit que les rivaux se sont reconcilies grace a l'angine… [Говорят, что соперники примирились благодаря этой болезни.]
Слово angine повторялось с большим удовольствием.
– Le vieux comte est touchant a ce qu'on dit. Il a pleure comme un enfant quand le medecin lui a dit que le cas etait dangereux. [Старый граф очень трогателен, говорят. Он заплакал, как дитя, когда доктор сказал, что случай опасный.]
– Oh, ce serait une perte terrible. C'est une femme ravissante. [О, это была бы большая потеря. Такая прелестная женщина.]
– Vous parlez de la pauvre comtesse, – сказала, подходя, Анна Павловна. – J'ai envoye savoir de ses nouvelles. On m'a dit qu'elle allait un peu mieux. Oh, sans doute, c'est la plus charmante femme du monde, – сказала Анна Павловна с улыбкой над своей восторженностью. – Nous appartenons a des camps differents, mais cela ne m'empeche pas de l'estimer, comme elle le merite. Elle est bien malheureuse, [Вы говорите про бедную графиню… Я посылала узнавать о ее здоровье. Мне сказали, что ей немного лучше. О, без сомнения, это прелестнейшая женщина в мире. Мы принадлежим к различным лагерям, но это не мешает мне уважать ее по ее заслугам. Она так несчастна.] – прибавила Анна Павловна.
Полагая, что этими словами Анна Павловна слегка приподнимала завесу тайны над болезнью графини, один неосторожный молодой человек позволил себе выразить удивление в том, что не призваны известные врачи, а лечит графиню шарлатан, который может дать опасные средства.
– Vos informations peuvent etre meilleures que les miennes, – вдруг ядовито напустилась Анна Павловна на неопытного молодого человека. – Mais je sais de bonne source que ce medecin est un homme tres savant et tres habile. C'est le medecin intime de la Reine d'Espagne. [Ваши известия могут быть вернее моих… но я из хороших источников знаю, что этот доктор очень ученый и искусный человек. Это лейб медик королевы испанской.] – И таким образом уничтожив молодого человека, Анна Павловна обратилась к Билибину, который в другом кружке, подобрав кожу и, видимо, сбираясь распустить ее, чтобы сказать un mot, говорил об австрийцах.
– Je trouve que c'est charmant! [Я нахожу, что это прелестно!] – говорил он про дипломатическую бумагу, при которой отосланы были в Вену австрийские знамена, взятые Витгенштейном, le heros de Petropol [героем Петрополя] (как его называли в Петербурге).
– Как, как это? – обратилась к нему Анна Павловна, возбуждая молчание для услышания mot, которое она уже знала.
И Билибин повторил следующие подлинные слова дипломатической депеши, им составленной:
– L'Empereur renvoie les drapeaux Autrichiens, – сказал Билибин, – drapeaux amis et egares qu'il a trouve hors de la route, [Император отсылает австрийские знамена, дружеские и заблудшиеся знамена, которые он нашел вне настоящей дороги.] – докончил Билибин, распуская кожу.
– Charmant, charmant, [Прелестно, прелестно,] – сказал князь Василий.
– C'est la route de Varsovie peut etre, [Это варшавская дорога, может быть.] – громко и неожиданно сказал князь Ипполит. Все оглянулись на него, не понимая того, что он хотел сказать этим. Князь Ипполит тоже с веселым удивлением оглядывался вокруг себя. Он так же, как и другие, не понимал того, что значили сказанные им слова. Он во время своей дипломатической карьеры не раз замечал, что таким образом сказанные вдруг слова оказывались очень остроумны, и он на всякий случай сказал эти слова, первые пришедшие ему на язык. «Может, выйдет очень хорошо, – думал он, – а ежели не выйдет, они там сумеют это устроить». Действительно, в то время как воцарилось неловкое молчание, вошло то недостаточно патриотическое лицо, которого ждала для обращения Анна Павловна, и она, улыбаясь и погрозив пальцем Ипполиту, пригласила князя Василия к столу, и, поднося ему две свечи и рукопись, попросила его начать. Все замолкло.