Руднев, Вадим Петрович

Вадим Петрович Руднев
Вадим Руднев выступает в Музее Маяковского в Москве 22 февраля 2008 года
Дата рождения:	14 июня 1958(1958-06-14) (65 лет)
Место рождения:	Коломна
Страна:	СССР СССР→Россия Россия

Вади́м Петро́вич Ру́днев (род. 14 июня 1958 года в Коломне) — российский семиотик, лингвист, филолог, культуролог и философ.

Биография

Сын Петра Александровича Руднева (27.03.1925-23.11.1996) — одного из ведущих советских стиховедов, ученика А. Ф. Лосева.

Окончил филологический факультет Тартуского университета по специальности «русский язык и литература». Ученик Ю. М. Лотмана. Доктор филологических наук по специальности «Теория языкознания, социолингвистика, психолингвистика». Диссертация на тему «Теоретико-лингвистический анализ художественного дискурса» защищена одновременно по двум степеням (кандидатской и докторской) в секторе теоретической лингвистики Института языкознания РАН в 1997 году.

Работал заведующим отделом культурологии литературного журнала «Даугава» в 1987-92 гг.; ведущим редактором издательства «Прогресс» в 1991-93 гг.; ведущим редактором издательства «Гнозис» в 1994-95 гг.; заместителем главного редактора «Художественного журнала» в 1995-96 гг.; ответственным секретарем философского журнала «Логос» в 1997—2002 гг.; научным консультантом и редактором телевизионной программы Александра Гордона на НТВ в 2001-02 гг.; ведущим научным сотрудником Фонда «Прагматика культуры» в 2002 году; научным консультантом и соведущим телевизионной программы «Чёрный квадрат» в 2003-04 гг.

С 2005 года является профессором Института психоанализа и главным научным сотрудником сектора «Языки культур» Федерального государственного научно-исследовательского учреждения «Российский институт культурологии».

Книги

• Людвиг Витгенштейн: Человек и мыслитель/ Общая редакция, перевод и аналитическая статья. — М., 1994.
• Винни Пух и философия обыденного языка. — М., 1994, 1996, 2000, 2002.
• Морфология реальности: Исследование по «философии текста». — М., 1996.
• Энциклопедический словарь культуры XX века. — М., 1997, 1999, 2001.
• Прочь от реальности: Исследования по философии текста. II. — М., 2000.
• Метафизика футбола: Исследования по философии текста и патографии. — М., 2001.
• Характеры и расстройства личности: Патография и метапсихология. — М., 2002.
• Божественный Людвиг (биография Витгенштейна) — М., 2002.
• Тайна курочки Рябы: Безумие и успех в культуре. — М., 2003.
• Вадим Руднев. Словарь безумия. — М.: Независимая фирма «Класс», 2005. — 400 с. — 2000 экз. — ISBN 5-86375-061-8.
• Вадим Руднев. Диалог с безумием. — М.: Аграф, 2005. — 320 с. — 1000 экз. — ISBN 5-7784-0296-1.
• Вадим Руднев. Пригов - поэт-парафреник // Семиотика безумия. — М.: Европа, 2006. — С. 206-232. — ISBN 5-9739-0039-8.
• Вадим Руднев. Философия языка и семиотика безумия. Избранные работы. — М.: Территория будущего, 2007. — 528 с. — 1000 экз. — ISBN 5-91129-035-9.
• Вадим Руднев. Апология нарциссизма. — М.: Аграф, 2007. — 272 с. — 2000 экз. — ISBN 978-57784-0354-3.
• Вадим Руднев. Энциклопедический словарь культуры XX века (3-е издание, исправленное и дополненное). — М.: Аграф, 2009. — 544 с. — 1000 экз. — ISBN 978-5-7784-0383-3.
• Вадим Руднев. Гурджиев и современная психология. — М.: Аграф, 2010. — 160 с. — 1000 экз. — ISBN 978-5-7784-0368-0.
• Вадим Руднев. Полифоническое тело: Реальность и шизофрения в культуре XX века. — М.: Гнозис, 2010. — 400 с. — ISBN 978-5-94244-034-3.
• Вадим Руднев. Реальность как ошибка. — М.: Гнозис, 2011. — 320 с. — ISBN 978-5-94244-032-9.
• Вадим Руднев. Введение в шизореальность. — М.: Аграф, 2011. — 224 с. — (XXI век +). — ISBN 978-5-7784-0404-5.
• Вадим Руднев. Новая модель бессознательного. — М.: Гнозис, 2012. — 288 с. — ISBN 978-5-94244-041-1.
• Вадим Руднев. Новая модель шизофрении. — М.: Аграф, 2012. — 288 с. — (XXI век +). — ISBN 978-5-7784-0424-3.
• Вадим Руднев, Александр Чистяков. Территория ДОК: Философия загородного домостроения. — М.: DOMUS, 2013. — 104 с. — ISBN 978-5-906020-02-4.
• Вадим Руднев. Психология кино. — М.: ГИТР, 2013. — 238 с. — ISBN 978-5-94237-042-8.
• Вадим Руднев. Иисус Христос и философия обыденного языка. — М.: Аграф, 2013. — 240 с. — (XXI век +). — ISBN 978-5-7784-0439-7.

Внешние ресурсы

• [www.chaskor.ru/article/vadim_rudnev_ya_ne_veryu_v_hhi_vek_5408 Вадим Руднев: «Я не верю в ХХI век»]. «Частный Корреспондент» (15 апреля 2009). [www.webcitation.org/65dILeU30 Архивировано из первоисточника 22 февраля 2012].
• [www.ng.ru/person/2010-06-24/2_rudnev.html Вадим Руднев: «Витгенштейн и я – неправильные философы»]. «НГ-Ex libris» (24 июня 2010). [www.webcitation.org/65dINqiml Архивировано из первоисточника 22 февраля 2012].
• [lib.ru/CULTURE/RUDNEW/ Руднев, Вадим Петрович] в библиотеке Максима Мошкова

Отрывок, характеризующий Руднев, Вадим Петрович

В этот самый день был военный совет, на котором участвовали все члены гофкригсрата и оба императора. На совете, в противность мнения стариков – Кутузова и князя Шварцернберга, было решено немедленно наступать и дать генеральное сражение Бонапарту. Военный совет только что кончился, когда князь Андрей, сопутствуемый Борисом, пришел во дворец отыскивать князя Долгорукова. Еще все лица главной квартиры находились под обаянием сегодняшнего, победоносного для партии молодых, военного совета. Голоса медлителей, советовавших ожидать еще чего то не наступая, так единодушно были заглушены и доводы их опровергнуты несомненными доказательствами выгод наступления, что то, о чем толковалось в совете, будущее сражение и, без сомнения, победа, казались уже не будущим, а прошедшим. Все выгоды были на нашей стороне. Огромные силы, без сомнения, превосходившие силы Наполеона, были стянуты в одно место; войска были одушевлены присутствием императоров и рвались в дело; стратегический пункт, на котором приходилось действовать, был до малейших подробностей известен австрийскому генералу Вейротеру, руководившему войска (как бы счастливая случайность сделала то, что австрийские войска в прошлом году были на маневрах именно на тех полях, на которых теперь предстояло сразиться с французом); до малейших подробностей была известна и передана на картах предлежащая местность, и Бонапарте, видимо, ослабленный, ничего не предпринимал.
Долгоруков, один из самых горячих сторонников наступления, только что вернулся из совета, усталый, измученный, но оживленный и гордый одержанной победой. Князь Андрей представил покровительствуемого им офицера, но князь Долгоруков, учтиво и крепко пожав ему руку, ничего не сказал Борису и, очевидно не в силах удержаться от высказывания тех мыслей, которые сильнее всего занимали его в эту минуту, по французски обратился к князю Андрею.
– Ну, мой милый, какое мы выдержали сражение! Дай Бог только, чтобы то, которое будет следствием его, было бы столь же победоносно. Однако, мой милый, – говорил он отрывочно и оживленно, – я должен признать свою вину перед австрийцами и в особенности перед Вейротером. Что за точность, что за подробность, что за знание местности, что за предвидение всех возможностей, всех условий, всех малейших подробностей! Нет, мой милый, выгодней тех условий, в которых мы находимся, нельзя ничего нарочно выдумать. Соединение австрийской отчетливости с русской храбростию – чего ж вы хотите еще?
– Так наступление окончательно решено? – сказал Болконский.
– И знаете ли, мой милый, мне кажется, что решительно Буонапарте потерял свою латынь. Вы знаете, что нынче получено от него письмо к императору. – Долгоруков улыбнулся значительно.
– Вот как! Что ж он пишет? – спросил Болконский.
– Что он может писать? Традиридира и т. п., всё только с целью выиграть время. Я вам говорю, что он у нас в руках; это верно! Но что забавнее всего, – сказал он, вдруг добродушно засмеявшись, – это то, что никак не могли придумать, как ему адресовать ответ? Ежели не консулу, само собою разумеется не императору, то генералу Буонапарту, как мне казалось.
– Но между тем, чтобы не признавать императором, и тем, чтобы называть генералом Буонапарте, есть разница, – сказал Болконский.
– В том то и дело, – смеясь и перебивая, быстро говорил Долгоруков. – Вы знаете Билибина, он очень умный человек, он предлагал адресовать: «узурпатору и врагу человеческого рода».
Долгоруков весело захохотал.
– Не более того? – заметил Болконский.
– Но всё таки Билибин нашел серьезный титул адреса. И остроумный и умный человек.
– Как же?
– Главе французского правительства, au chef du gouverienement francais, – серьезно и с удовольствием сказал князь Долгоруков. – Не правда ли, что хорошо?
– Хорошо, но очень не понравится ему, – заметил Болконский.
– О, и очень! Мой брат знает его: он не раз обедал у него, у теперешнего императора, в Париже и говорил мне, что он не видал более утонченного и хитрого дипломата: знаете, соединение французской ловкости и итальянского актерства? Вы знаете его анекдоты с графом Марковым? Только один граф Марков умел с ним обращаться. Вы знаете историю платка? Это прелесть!
И словоохотливый Долгоруков, обращаясь то к Борису, то к князю Андрею, рассказал, как Бонапарт, желая испытать Маркова, нашего посланника, нарочно уронил перед ним платок и остановился, глядя на него, ожидая, вероятно, услуги от Маркова и как, Марков тотчас же уронил рядом свой платок и поднял свой, не поднимая платка Бонапарта.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказал Болконский, – но вот что, князь, я пришел к вам просителем за этого молодого человека. Видите ли что?…
Но князь Андрей не успел докончить, как в комнату вошел адъютант, который звал князя Долгорукова к императору.
– Ах, какая досада! – сказал Долгоруков, поспешно вставая и пожимая руки князя Андрея и Бориса. – Вы знаете, я очень рад сделать всё, что от меня зависит, и для вас и для этого милого молодого человека. – Он еще раз пожал руку Бориса с выражением добродушного, искреннего и оживленного легкомыслия. – Но вы видите… до другого раза!
Бориса волновала мысль о той близости к высшей власти, в которой он в эту минуту чувствовал себя. Он сознавал себя здесь в соприкосновении с теми пружинами, которые руководили всеми теми громадными движениями масс, которых он в своем полку чувствовал себя маленькою, покорною и ничтожной» частью. Они вышли в коридор вслед за князем Долгоруковым и встретили выходившего (из той двери комнаты государя, в которую вошел Долгоруков) невысокого человека в штатском платье, с умным лицом и резкой чертой выставленной вперед челюсти, которая, не портя его, придавала ему особенную живость и изворотливость выражения. Этот невысокий человек кивнул, как своему, Долгорукому и пристально холодным взглядом стал вглядываться в князя Андрея, идя прямо на него и видимо, ожидая, чтобы князь Андрей поклонился ему или дал дорогу. Князь Андрей не сделал ни того, ни другого; в лице его выразилась злоба, и молодой человек, отвернувшись, прошел стороной коридора.
– Кто это? – спросил Борис.
– Это один из самых замечательнейших, но неприятнейших мне людей. Это министр иностранных дел, князь Адам Чарторижский.
– Вот эти люди, – сказал Болконский со вздохом, который он не мог подавить, в то время как они выходили из дворца, – вот эти то люди решают судьбы народов.
На другой день войска выступили в поход, и Борис не успел до самого Аустерлицкого сражения побывать ни у Болконского, ни у Долгорукова и остался еще на время в Измайловском полку.


На заре 16 числа эскадрон Денисова, в котором служил Николай Ростов, и который был в отряде князя Багратиона, двинулся с ночлега в дело, как говорили, и, пройдя около версты позади других колонн, был остановлен на большой дороге. Ростов видел, как мимо его прошли вперед казаки, 1 й и 2 й эскадрон гусар, пехотные батальоны с артиллерией и проехали генералы Багратион и Долгоруков с адъютантами. Весь страх, который он, как и прежде, испытывал перед делом; вся внутренняя борьба, посредством которой он преодолевал этот страх; все его мечтания о том, как он по гусарски отличится в этом деле, – пропали даром. Эскадрон их был оставлен в резерве, и Николай Ростов скучно и тоскливо провел этот день. В 9 м часу утра он услыхал пальбу впереди себя, крики ура, видел привозимых назад раненых (их было немного) и, наконец, видел, как в середине сотни казаков провели целый отряд французских кавалеристов. Очевидно, дело было кончено, и дело было, очевидно небольшое, но счастливое. Проходившие назад солдаты и офицеры рассказывали о блестящей победе, о занятии города Вишау и взятии в плен целого французского эскадрона. День был ясный, солнечный, после сильного ночного заморозка, и веселый блеск осеннего дня совпадал с известием о победе, которое передавали не только рассказы участвовавших в нем, но и радостное выражение лиц солдат, офицеров, генералов и адъютантов, ехавших туда и оттуда мимо Ростова. Тем больнее щемило сердце Николая, напрасно перестрадавшего весь страх, предшествующий сражению, и пробывшего этот веселый день в бездействии.