Ружинский, Евстафий Иванович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Евстафий Иванович, князь Ружинский — князь и казачий атаман (гетман) из рода князей Ружинских. Князь Ружинский и Роговицкий, Гетман Войска Запорожского в 1514-1534 годах.

Отец Евстафия, скорее всего, князь Иван Михайлович Ружинский. Евстафий является потомком князя Наримунта Гедиминовича и великих князей Рюрика и Гедимина. Родственник нескольких гетманов Войска Запорожского XVI века.



Жизнеописание

Согласно Маркевичу, вскоре после документально зафиксированного набега татарского отряда, который пробился сквозь пограничную казацкую стражу, прорвался в Подолию в 1513—1514 гг. и погиб во время зимней стужи, князь Дмитрий Вишневецкий оставил гетманство, то есть службу польскому королю, и его место занял молодой Евстафий.

По словам того же Маркевича, Евстафий с молодых лет путешествовал по Германии и Франции и занимался разными науками, приобрёл множество знаний и особенно много — в науке военной. Поэтому он занялся преобразованием Войска Запорожского, учитывая последние достижения военной науки и техники того времени.

Казачья реформа

Гетман Ружинский учредил 20 казачьих полков по 2 тыс. человек в каждом. Полки именовались по названию города, к которому они были приписаны: Киев, Чернигов, Полтава, Прилуки, Корсунь, Чигирин, Черкасы, Канев, Гадяч, Винница, Миргород, Умань и др. Во главе полков стояли полковники, полки делились на сотни. Казачьи полки гетмана Ружинского образовывали реестровое казачество (40 тыс. чел)

1514 — первое упоминание названия Нежин (в литературе до 1941 года встречается под другим названием — Нижень) в связи с тем, что гетман Евстафий Ружинский образовал Нежинский казацкий полк.

Напишите отзыв о статье "Ружинский, Евстафий Иванович"

Ссылки

Предшественник
Вишневецкий, Дмитрий Иванович
Гетман Войска Запорожского
1514-1534
Преемник
Хмельницкий, Венцеслав

Отрывок, характеризующий Ружинский, Евстафий Иванович

– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.