Руки Вверх!
Поделись знанием:
Руки Вверх!Руки Вверх!
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты.
– Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери.
– Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф.
– Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет?
– Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась.
– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.
Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.
Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши.
– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.
– Такое геройство вообще, каковое выказали российские воины, нельзя представить и достойно восхвалить! – сказал Берг, оглядываясь на Наташу и как бы желая ее задобрить, улыбаясь ей в ответ на ее упорный взгляд… – «Россия не в Москве, она в сердцах се сынов!» Так, папаша? – сказал Берг.
В это время из диванной, с усталым и недовольным видом, вышла графиня. Берг поспешно вскочил, поцеловал ручку графини, осведомился о ее здоровье и, выражая свое сочувствие покачиваньем головы, остановился подле нее.
– Да, мамаша, я вам истинно скажу, тяжелые и грустные времена для всякого русского. Но зачем же так беспокоиться? Вы еще успеете уехать…
– Я не понимаю, что делают люди, – сказала графиня, обращаясь к мужу, – мне сейчас сказали, что еще ничего не готово. Ведь надо же кому нибудь распорядиться. Вот и пожалеешь о Митеньке. Это конца не будет?
Граф хотел что то сказать, но, видимо, воздержался. Он встал с своего стула и пошел к двери.
Берг в это время, как бы для того, чтобы высморкаться, достал платок и, глядя на узелок, задумался, грустно и значительно покачивая головой.
– А у меня к вам, папаша, большая просьба, – сказал он.
– Гм?.. – сказал граф, останавливаясь.
– Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и…
Граф сморщился и заперхал.
– У графини просите, а я не распоряжаюсь.
– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.
Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
(перенаправлено с «Руки вверх!»)
| «Руки Вверх!» | |
 Группа «Руки Вверх!» (2005 год) | |
| Основная информация | |
|---|---|
| Жанр | |
| Годы | |
| Страна | |
| Лейбл | |
| Состав | |
| Бывшие участники | |
| [www.rukivverh.ru www.rukivverh.ru] | |
«Руки Вверх!» — российская музыкальная поп-группа. До августа 2006 года состояла из Сергея Жукова и Алексея Потехина. После Сергей Жуков решил остаться один вместе с официальным названием группы.
Содержание
История
Сергей Жуков и Алексей Потехин познакомились в 1991 году на радиостанции «Европа плюс» (Самара). В то время каждый из них вёл там свою передачу: Сергей — музыкальную, а Алексей — юмористическую.
Музыканты передали на радио «Максимум» кассету с несколькими песнями и подписали: «Эта музыка заставит вас поднимать руки вверх». Конкретного названия у группы еще не было.
Через неделю эта кассета попала в руки к ведущим Ольге Максимовой и Николаю Михайлову. Они поставили в своем шоу песню «Доброе утро» и объявили: «Молодая группа "Руки вверх!"». С тех пор за группой закрепилось это название[2].
Группа записала песню «Малыш», ставшую невероятно популярной, а затем ещё один хит — песню «Студент». Успех был ошеломляющим. С этого момента группа начинает ездить с гастролями по стране и за границу.
Для записи женских партий была найдена сессионная вокалистка Елизавета Роднянская, участница группы «Мелиssа»[3]. Популярные песни с её участием — «Студент», «Двигай телом», «Песенка» и др.
Через несколько месяцев был готов первый альбом — «Дышите равномерно». Песни «Малыш» и «Студент» выбиваются в десятку лучших хит-парада «Русского радио» «Русская горка». Весной и летом 1997 года на эти песни были сняты видеоклипы.
Успех группы продолжается на концертных площадках: весной 1997 года они начинают выступления на танцевальных мероприятиях «MAXIDANCE-2» в Московском Дворце Молодёжи и международном фестивале популярной музыки «НОН-СТОП 97» в парке Сокольники. 30 августа 1997 года группа принимает участие в международном фестивале «Танцующий город 97» в ЦПКиО имени Горького в Москве.
В нашумевшем клипе на песню «Он тебя целует» в роли одного из главных героев было решено снять травести-артиста Анатолия Евдокимова. Это был необычный ход, рассчитанный на шок и удивление, который полностью оправдался. Сергей вспоминает так:
Искренне признаюсь, что после просмотра клипа я сказал «Yes!», потому что это жестокий удар по стереотипам, которые сложились у людей: начиная от коллег по работе, и заканчивая поклонницами.
В 1999 году выходит альбом «Без тормозов». По словам Жукова, альбом был продан тиражом 12 000 000 копий, из них 8 - пиратские. Сами музыканты получили за него 700 долларов. Все остальные деньги от продаж забрал Маликов[2].
В конце 1990-х коллектив создал свой собственный музыкальный лейбл «Пляшущие человечки» («B-Funky Productions»), который сразу же стал выпускать «в свет» современные поп-группы[4]: «Турбомода», «Пацаны», «Revoльvers», «Акула», чернокожего певца Мерфи.
В 2000 году немецкая группа «АТС» записала кавер на песню «Песенка» из альбома «Сделай погромче!». Песня под названием «[www.youtube.com/watch?v=IRvGZffXhfk Around The World (La La La)]» вошла в Top-30 американского хит-парада и Top-20 английского. По словам Жукова, авторские отчисления от песни были больше, чем они получили за предыдущие 8 лет работы[2].
В августе 2006 года группа прекратила своё существование. В качестве причины Сергей Жуков называет появление новых групп, с которыми стало тяжелее конкурировать. Кроме того, музыканты устали друг от друга и между ними начались музыкальные разногласия. Планировался последний концерт в «Олимпийском» под названием «Конец Легенды. Прощальный концерт «Руки Вверх!»», но музыканты не нашли нужной суммы (более 500 000 $), необходимой для организации.
Сергей Жуков несколько лет выпускал сольные работы, в том числе альбом «В поисках нежности» и несколько клипов на песни с него. Но с 2008 года Жуков стал использовать название несуществующей группы в сольном творчестве. Помимо этого продюсировал певицу Акулу (Оксану Почепу), «Opium Project», «Фактор 2» в России и сейчас является продюсером группы «Сказка» и «РНБ-проекта» K.U.K.L.A.
В феврале 2008 года вышла в свет первая книга Сергея Жукова в соавторстве с Максимом Петренчуком, журналистом и сетевым писателем из Санкт-Петербурга, в издательстве «АСТ», под названием «Звездопад».
Весной 2008 года Потехин начинает работу над своим новым проектом «Трэк&Блюз». В него вошли DJ Bluezz и Владимир Лучников, бывший ранее вокалистом групп «Пацаны» и «Турбомода». В марте 2008 года Алексей Потехин выпускает свой сборник танцевальной музыки Potexinstyle-3, собравший композиции молодых групп и хиты «Demo», «Трек», «Джакарта», «Планка», «Крассавчик», Superboyz и других. В том же году Алексей Потехин начал сотрудничество со стриптизером и бывшим участником телешоу «Дом-2» Алессандро Матераццо.
22 октября 2010 года на «Первом канале» в программе Андрея Малахова «Пусть говорят» состоялся бенефис группы, в котором она участвовала в полном составе впервые за 5 лет.
В октябре 2012 года группа «Руки Вверх!» выпустила альбом «Открой мне дверь». В альбом вошли 14 композиций, из которых девять были представлены впервые, а остальные ранее исполнялись коллективом на концертах и входили в радио-ротации («Мама», «Я буду с тобой», «Девочка из прошлого», «Увидимся в снах», «Скажи, зачем?»). В поддержку альбома были сняты три клипа.
В сентябре 2013 года группа выпустила на iTunes официальный сингл «Крылья», записанный совместно с исполнителем Bahh Tee.
С 2014 года Сергей Жуков занимается продвижением нового проекта «Тимур Вагапов». 30 октября 2014 года вышла новая песня с бывшими подопечными Сергея Жукова — «Фактор-2» и восходящей звездой поп-музыки Тимуром Вагаповым — «Молчи». Песня получилась популярной, будучи скачанной несколько миллионов раз.
Награды
- 1998 год. Группа получила шесть серебряных медалей, три золотых медали и один платиновый диск за огромное количество проданных копий.
- 1999 год. Группа стала лауреатом сразу трех дипломов второй ежегодной премии российской индустрии звукозаписи в номинациях:
- Российский радиохит (композиция «Крошка моя»);
- Альбом года (Сделай погромче);
- Исполнитель года (Сергей Жуков, премия «Золотой граммофон»).
- Специальная премия «Around The World La-La-La-La-La» от BMG Russia была вручена за более чем 1 000 000 проданных за границей компакт-дисков группы «АТС» с песней от «Руки Вверх!» (в русском варианте «Песенка», альбом «Сделай погромче!»).
Ещё один приз коллектив получил от «Love радио» за «Добрую, нежную, ласковую» — лучшую песню о любви.
Международная ассоциация по борьбе с наркоманией и наркобизнесом наградила творческий коллектив «Руки Вверх!» дипломом «За личный вклад в укрепление здорового образа жизни и развитие движения против наркотиков».
- В 1999 году группа стала победителем сразу в трёх номинациях второй ежегодной премии Российской индустрии звукозаписи («Русский радиохит», «Альбом года», «Исполнитель года»).
- В 2001 году группа получила диплом «Песни года».
- В 2002 году номинирована в области лучшей русской музыки, наиболее часто заказываемой на радио.
- В 2003 году «Муз-ТВ» назвали группу лучшим танцевальным проектом 10-летия.
На счету у группы 5 статуэток премии «Золотой граммофон»:
- 1998 — «Крошка моя»,
- 1999 — «Прости»,
- 2001 — «18 мне уже»,
- 2002 — «Он тебя целует»,
- 2003 — «В омут твоих глаз».
Лауреаты Песни года:
- 1999 — «Крошка моя», «Прости»,
- 2000 — «Алёшка», «Думала»,
- 2001 — «Доброй, нежной, ласковой», «Маленькие девочки»,
- 2002 — «Он тебя целует», «Уходи», «Омут».
Группа изнутри
Кроме Жукова и Потехина, в группе принимали участие коллектив «Street Jazz» в качестве танцевального сопровождения, и сессионная вокалистка Елизавета Роднянская.
Раньше музыканты проводили много времени вместе и вместе справлялись с бытом. Сергей говорит:
Готовит в основном Лёшка, потому что я человек более ленивый. Но если я встаю за плиту, делаю тоже неплохо: и супчики, и деликатесики.
Дискография
| 1997 — Дышите равномерно |
|---|
|
| 1997 — Дышите равномерно (Полная версия) |
|---|
|
| 1998 — Руки Вверх, Доктор Шлягер! |
|---|
|
| 1998 — Сделай погромче! |
|---|
|
| 1998 — Сделай ещё громче! |
|---|
|
| 1999 — Без тормозов |
|---|
|
| 2000 — Здравствуй, это я |
|---|
|
| 2001 — Не бойся, я с тобой |
|---|
|
| 2001 — Маленькие девочки |
|---|
|
| 2002 — Конец попсе, танцуют все! |
|---|
|
| 2003 — Мне с тобою хорошо |
|---|
|
| 2004 — А девочкам так холодно |
|---|
|
| 2005 — Fuc*in' Rock'n'Roll |
|---|
|
| 2012 — Открой мне дверь |
|---|
|
| 2016/2017 — Руки Вверх!: 20 лет (Когда мы были молодыми) |
|---|
Видеоклипы
- 1997 — Малыш
- 1997 — Студент
- 1998 — Лишь о тебе мечтая
- 1998 — Крошка моя
- 1999 — Назови его как меня
- 1999 — Без любви
- 2000 — Алёшка (Первая версия)
- 2000 — Ай-яй-яй
- 2000 — Так тебе и надо
- 2001 — 18 мне уже
- 2002 — Уходи
- 2002 — Он тебя целует
- 2002 — Территория (сольный клип Сергея Жукова)
- 2003 — Омут (сольный концертный клип Сергея Жукова)
- 2003 — Мне с тобою хорошо
- 2003 — Детская
- 2004 — Танцуй
- 2004 — Эй, парни! (Soundtrack к фильму «Даже не думай»)
- 2005 — Отель
- 2005 — Наташа
- 2006 — Капают слёзы (сольный клип Сергея Жукова)
- 2007 — Своди меня с ума
- 2007 — Девочка не спит (сольный клип Сергея Жукова)
- 2007 — Я не люблю (feat. Истерика)
- 2011 — Мой друг (feat. Игорь Акинфеев)
- 2012 — Скажи зачем (feat. USB)
- 2012 — Я тебя люблю (Новогодний Club mix)
- 2013 — Девочка из прошлого (feat. St1m)
- 2013 — Крылья (feat. Bahh Tee)
- 2014 — Ты моё море (feat. Михаил Жуков)
- 2014 — Что же ты наделала
- 2015 — Королева красоты (feat. Боня и Кузьмич)
- 2016 — Когда мы были молодыми
Сотрудничество с другими исполнителями
Группа записывала совместные композиции с различными исполнителями, например:
- В 1998 с Вячеславом Добрыниным — альбом «Руки вверх, доктор шлягер!»
- В 2000 с Мерфи — англоязычный кавер песни «Прости» — «Open Up Your Heart»
- В 2000 с Дианой Гурцкая — «Зима»
- В 2001 с Игорем Николаевым — ремикс на песни Николаева «Сахалин» и «Невеста»
- В 2000 немецкая группа «АТС» выпустила сингл «Around the World» — англоязычную кавер-версию композиции «Песенка». Данный сингл стал платиновым в шести европейских странах и занимал верхние строчки западных хит-парадов.
- В 2001 с Акулой — «Только для тебя»
- В 2001 с группой Турбомода — «Позови»
- В 2003 с Жасмин — «В этот вечер»
- В 2003 с DJ Rodik-Off — «Don’t Stop»
- В 2004 с группой Online — «А девочкам так холодно»
- В 2004 с DJ Vital и проектом 3 желания — кавер «18 мне уже»
- В 2004 с группой Иванушки International — кавер «Андрюшка»
- В 2004 c группой Отпетые мошенники — кавер «Ну где же вы, девчонки»
- В 2004 с Филиппом Киркоровым — кавер «Я не отдам тебя никому»
- В 2004 с Николаем Басковым — кавер «Омут»
- В 2004 с группой Super Банда — кавер «Крошка моя»
- В 2004 с Pulsedriver — «Наталья Петровна»
- В 2012 с ST1M — «Девочка из прошлого»
- В 2012 с Михаилом Жуковым — «Увидимся в снах»
- В 2013 с Bahh Tee — сингл «Крылья»
- В 2013 с группой U.S.B. (из Comedy Club) — «Скажи зачем»
- В 2014 с Михаилом Жуковым — «Сердце» и «Ты мое море»
Сторонние ремиксы и пародии
 |
Список примеров в этой статье или её разделе не основывается на авторитетных источниках непосредственно о предмете статьи или её раздела. Добавьте ссылки на источники, предметом рассмотрения которых является тема настоящей статьи (или раздела) в целом, и содержащие данные элементы списка как примеры. В противном случае раздел может быть удалён.
|
- Ноги Вниз — Бабушка — пародия на «Малыша»
- Профессор Лебединский - Я хороший дядя - пародия на песню «Малыш»
- Dead Moroz & Busters — кавер в стиле панк «18 мне уже (Punk Mix)»
- В 1998 ОСП Студия — пародия «Клюшка моя»
- В 2000 Ляпис Трубецкой — кавер «Крошка моя»
- В 2000 ATC — кавер «Песенка» (Around The World)
- В 2001 Банда Андрюха — собирательная пародия «Девчонка-Акула» на песню «Он не я»
- В 2005 Руки Вверх — «Наташа»- «ответ» на песню Tarkan’a «Dudu»
- В 2005 Шпильки — «Сам ты Наташа» — «ответ» на песню «Наташа»
- В 2007 Noize MC — «5 Мужчин» — в песне вставка-пародия на песню «Уходи»
- В тексте песни группы Банда Андрюха Страшная есть отсыл к песне группы Руки вверх-маленькие девочки.
- Пародии студии «Красная плесень»
- Пародия Анатолия Савенкова [saanvi.ru/fac.php?f=mus/saanvi_vs_ruki_vverh-kartoshka1.html&play=1 "Картошка"] ("Алёшка")
</div>
Интересные факты
- Сергей Жуков является автором браузерной онлайн-игры «Территория» и её бывшим совладельцем.
- Сергей Жуков являлся фанатом группы «Сектор газа», о чём рассказывал в своих [www.youtube.com/watch?v=Q29mwpkSwjM интервью].
- Андрей Потехин, лидер группы Revolvers 45 — родной брат Алексея Потехина. Сергей Жуков так же имеет брата — Михаила, певца, с которым группа записала несколько совместных песен: «Ты мое море», «Сердце», «Увидимся в снах».
- 27 апреля 2013 года, Сергей Жуков принимал участие в финальной передаче Караоке Киллер на Телеканале Ю-ТВ. На передаче Илья Артамонов (участник передачи), исполнял песню группы «Руки Вверх!»— «Алёшка». Сергей помогал Илье, подпевая, но победа досталась не им.[5]
Напишите отзыв о статье "Руки Вверх!"
Примечания
- ↑ [www.sergeyzhukov.ru/ Информация о концертах «Руки Вверх» в 2008 и последующих годах на главной странице официального сайта Сергея Жукова]
- ↑ 1 2 3 [www.rollingstone.ru/music/interview/404.html Сергей Жуков. Перегонка на выживание - журнал Rolling Stone] (ru-RU). Проверено 2 октября 2016.
- ↑ [www.melissamusic.ru «Группа МелиSSa» Официальный сайт]. www.melissamusic.ru. Проверено 9 июля 2016.
- ↑ [www.ruki-v.ru/proekty-sergeya-zhukova Проекты Сергея Жукова]
- ↑ [u-tv.ru/news/134/ Кто стал богаче на 500 000 рублей?]
Ссылки
- [www.rukivverh.ru/ Официальный сайт группы]
- [music.yandex.ru/artist/161247/ Песни Руки Вверх!] на «Яндекс.Музыке»</span>
- [music.yandex.ru/artist/551299/ Песни Турбомоды] на «Яндекс.Музыке»</span>
- [music.greenwater.ru/band_5936/groupe_info.php?show_inter=891&sites=6&groupe=5936 Интервью с группой «Руки Вверх!»: серьезно о любви, музыке и травести (РОЛ) (2002)]
- [www.peoples.ru/art/music/pop/rukivverh/ Интервью сайту People’s History в 2005 г.]
- [yatv.ru/rukivverh/ РУКИ ВВЕРХ! TV]
- [volnorez.com/ruki-vverx/ Радио «Руки Вверх!»]
Отрывок, характеризующий Руки Вверх!
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты.
– Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери.
– Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф.
– Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет?
– Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась.
– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.
Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.
Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши.
– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.
– Такое геройство вообще, каковое выказали российские воины, нельзя представить и достойно восхвалить! – сказал Берг, оглядываясь на Наташу и как бы желая ее задобрить, улыбаясь ей в ответ на ее упорный взгляд… – «Россия не в Москве, она в сердцах се сынов!» Так, папаша? – сказал Берг.
В это время из диванной, с усталым и недовольным видом, вышла графиня. Берг поспешно вскочил, поцеловал ручку графини, осведомился о ее здоровье и, выражая свое сочувствие покачиваньем головы, остановился подле нее.
– Да, мамаша, я вам истинно скажу, тяжелые и грустные времена для всякого русского. Но зачем же так беспокоиться? Вы еще успеете уехать…
– Я не понимаю, что делают люди, – сказала графиня, обращаясь к мужу, – мне сейчас сказали, что еще ничего не готово. Ведь надо же кому нибудь распорядиться. Вот и пожалеешь о Митеньке. Это конца не будет?
Граф хотел что то сказать, но, видимо, воздержался. Он встал с своего стула и пошел к двери.
Берг в это время, как бы для того, чтобы высморкаться, достал платок и, глядя на узелок, задумался, грустно и значительно покачивая головой.
– А у меня к вам, папаша, большая просьба, – сказал он.
– Гм?.. – сказал граф, останавливаясь.
– Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и…
Граф сморщился и заперхал.
– У графини просите, а я не распоряжаюсь.
– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.
Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
