Рукмини

Статья по тематике Индуизм
История · Пантеон
Направления Вайшнавизм  · Шиваизм  · Шактизм  · Смартизм
Верования и практики Дхарма · Артха · Кама Мокша · Карма · Сансара Йога · Бхакти · Майя Пуджа · Мандир · Киртан
Священные писания Веды · Упанишады Рамаяна · Махабхарата Бхагавадгита · Пураны другие
Родственные темы Индуизм по странам · Календарь · Праздники · Креационизм · Монотеизм · Атеизм · Обращение в индуизм · Аюрведа · Джьотиша
Портал «Индуизм»

Рукми́ни (Rukmiṇī ^IAST) — главная жена и царевна Кришны в Двараке. В «Бхагавата-пуране» описывается, как Кришна похищает Рукмини по её же просьбе со свадебной церемонии, на которой она должна была выйти замуж за другого принца. Из 16 108 царевен-жён Кришны Рукмини считается самой главной. В индуизме Рукмини рассматривается как аватара женской ипостаси Бога — богини удачи Лакшми. В вайшнавизме принято считать, что ближайшая служанка-посланница Рукмини в духовном мире родилась как величайший святой традиции Мадхвы Вадираджа Тиртха (1480—1600). Во славу Рукмини он написал поэму «Рукминеша-виджая», состоящую из 1240 шлок.

История Кришны и Рукмини

Рукмини была дочерью царя Видарбхи Бхишмаки, который был вассалом царя Магадхи Джарасандхи. По другой версии, Бхишмака был царём Кундилы в Верхнем Ассаме.

Рукмини была принцессой, славившейся своим целомудрием и красотой на весь мир. Когда Кришна выразил желание жениться на Рукмини, её старший брат, по имени Рукми, который был одним из соратников демонического царя Камсы, убитого Кришной, выступил категорически против этого брака.

Родители Рукмини уже хотели было выдать её замуж за Кришну, но Рукми сумел убедить отца отказаться от этой идеи. Рукми был властным и амбициозным принцем, и не хотел разгневать жестокого императора Джарасандху. Вместо этого он предложил выдать Рукмини замуж за своего друга Шишупалу, принца из Чеди. Шишупала был вассалом Джарасандхи, и, следовательно, союзником Рукми.

Бхишмака согласился на предложение своего сына, но Рукмини, проведав об этих планах, пришла в ужас от такой перспективы и немедленно вызвала одного брахмана по имени Сунанда и отослала его с письмом к Кришне. В письме она просила Кришну приехать в Видарбху и похитить её перед тем, как состоится намеченная свадьба. Она предположила, что самым подходящим временем для атаки должен быть сам день свадьбы, когда кортеж продвигался бы по пути к храму, где должно было состоятся бракосочетание. Рукмини просила Кришну похитить её и жениться на ней. В конце она приписала, что если Кришна откажется удовлетворить её желание, она непременно совершит самоубийство. Получив послание Рукмини, Кришна пустился в путь в Видарбху вместе со своим братом Баларамой. Тем временем Шишупала переполнился радостью от новостей, переданных ему Рукми. Он немедля отправился в Кундину с целью попросить руку Рукмини. Джарасандха же знал, что Кришна так просто не сдастся и поэтому собрал всех своих вассалов и союзников дабы дать ему отпор.

Вскорости шпионы донесли Рукмини и её отцу Бхишмаке о том, что Кришна уже прибыл в Видарбху. В глубине своего сердца Бхишмака одобрял намерение Кришны похитить свою дочь и не принял никаких мер, чтобы воспрепятствовать плану Кришны. В то время Рукмини готовилась во дворце к предстоящей свадьбе. Она решила пойти в храм для того, чтобы помолиться. В храме она долго молилась богине Парвати о том, чтобы Кришна похитил её и женился на ней. На выходе из храма Кришна уже ожидал её, и как только Рукмини переступила порог, взял её к себе в колесницу. Шишупала, заметив случившееся, вместе с Джарасандхой погнался за ними. На помощь пришёл Баларама и начал сражаться с Джарасандхой, Шишупалой и другими воинами. Только Рукми продолжил погоню за Кришной и Рукмини.

В завязавшемся поединке Кришна быстро одержал победу. Когда он уже занёс меч, намереваясь убить Рукми, Рукмини упала на колени и стала умолять Кришну пощадить его жизнь. Кришна удовлетворил просьбу своей невесты и отпустил Рукми, но в качестве наказания обрил его голову. По существовавшим тогда обычаям, подобное бесчестье для кшатрии было хуже смерти. Спустя несколько дней Кришна вернулся в Двараку и сыграл там пышную свадьбу с Рукмини.

Тулабхарам

Однажды одна из цариц Кришны по имени Сатьябхама возгордилась тем, что Кришна очень сильно любил её и оказался под её контролем. Рукмини, в свой черёд, отличалась скромностью и просто смиренно служила Кришне. Её преданность Кришне обладала особой внутренней красотой. Однажды мудрец Нарада прибыл в Двараку и в ходе беседы с Сатьябхамой, указал ей на то, что любовь, которую Кришна питает к ней, вовсе не так уж и сильна — кто на самом деле управляет сердцем Кришны, так это Рукмини. Сатьябхама потребовала от Нарады доказать это. Тогда Нарада попросил её принять участие в особом ритуале, в ходе которого она должна была бы отдать Кришну Нараде, а потом забрать его назад, выплатив соответствующую компенсацию золотом и драгоценностями, вес которых должен был бы превысить вес тела Кришны. Нарада пообещал Сатьябхаме, что если она успешно пройдёт это испытание, любовь Кришны к ней возрастёт во много раз. Затем Нарада намекнул ей на то, что её богатств может не хватить для подобного мероприятия. Сатьябхама в гневе заявила, что собрать количество драгоценностей, способное перевесить Кришну, для неё было бы сущим пустяком. Нарада тогда предупредил её, что если она не сможет сделать этого, то Кришна должен будет стать его рабом и служить ему, выполняя все его желания.

Кришна с удовольствием согласился участвовать в этом спектакле. Когда всё было готово для церемонии, Сатьябхама передала Кришну Нараде, после чего слуги Сатьябхамы принесли все её огромные сокровища и уложили их на специально смонтированные для этой цели весы, но их было недостаточно для того, чтобы перевесить Кришну. Нарада тогда начал дразнить Сатьябхаму и пригрозил, что если она не найдёт достаточно золота и драгоценных камней, то он будет вынужден продать Кришну в рабство с аукциона. Сатьябхаме в таком отчаянном положении пришлось проглотить свою гордость и попросить остальных жён пожертвовать свои драгоценности, на что они из-за своей сильной любви к Кришне охотно согласились. Но и этого оказалось недостаточно для того, чтобы перевесить Кришну, который до этого времени оставался немым свидетелем происходящего. Тут он решил подсыпать соли на раны гордости Сатьябхамы и начал сетовать на то, что теперь он станет рабом какого-нибудь пастуха и будет до конца своих дней страдать от разлуки со своей любимой женой. В этот момент вмешался Нарада и объявил, что, возможно, Рукмини способна помочь Сатьябхаме в создавшейся ситуации. Не видя другого выхода, Сатьябхаме пришлось смиренно воззвать к Рукмини о помощи. Согласившись помочь, Рукмини начала молиться Кришне и положила на чашу весов крохотный листок туласи, который в тот же момент перевесил Кришну. Даже после того, как все драгоценности были убраны, оставленный на весах листок туласи всё ещё весил больше, чем Кришна.

Существует много различных объяснений причин, вызвавших это соревнование, но конец истории, в котором простой листок туласи перевешивает всё золото Сатьябхамы, везде один и тот же. Эта история часто приводится для объяснения значения туласи в служении Кришне, а также значения того, как простое смиренное подношение Богу от Его преданного имеет гораздо бо́льшую ценность, чем все материальные богатства.

Рукмини в священных писаниях индуизма

Рукмини родилась в царской семье и пураническая литература описывает её как аватару Лакшми:

• О герой среди Куру, Сам Верховный Господь, Говинда, женился на дочери царя Бхишмаки, которая является непосредственным воплощением богини удачи. («Бхагавата-пурана» 10.52.16)

• Обитатели Двараки были переполнены радостью при виде Кришны, Властелина всех богатств, вместе с богиней удачи Рукмини. («Бхагавата-пурана» 10.54.60)

• Лакшми, в своём частичном воплощении, родилась на земле как Рукмини в семье Бхишмаки. («Махабхарата», Ади-парва 67.156)

• Рукминидеви, царица и супруга Кришны, есть не кто иная как сварупа-шакти (мула-пракрити), основная потенция Кришны (кришнатмика) и царица духовного мира (джагаткатри) Вайкунтхи.

Дети Рукмини

У Рукмини и Кришны было десять детей. Первым сыном Рукмини был Прадьюмна, потом у неё родились Чарудешна, Судешна и могущественный Чарудеха, а также Сучару, Чаругупта, Бхадрачару, Чаручандра, Вичару и Чару.

Имена Рукмини

Рукмини также упоминается под другими именами:

• Ручиранана — Та, чьё лицо прекрасно как раскрывшийся цветок лотоса.
• Вайдарбхи

См. также

• Туласи

Ссылки

• [vyasa.ru/books/ShrimadBhagavatam/?id=501 Жизнеописание Кришны в «Бхагавата-пуране»]  (рус.)
• [vedabase.net/sb/10/53/en1 «Бхагавата-пурана»: Кришна похищает Рукмини]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Рукмини

Общество, собранное у губернатора, было лучшее общество Воронежа.
Дам было очень много, было несколько московских знакомых Николая; но мужчин не было никого, кто бы сколько нибудь мог соперничать с георгиевским кавалером, ремонтером гусаром и вместе с тем добродушным и благовоспитанным графом Ростовым. В числе мужчин был один пленный итальянец – офицер французской армии, и Николай чувствовал, что присутствие этого пленного еще более возвышало значение его – русского героя. Это был как будто трофей. Николай чувствовал это, и ему казалось, что все так же смотрели на итальянца, и Николай обласкал этого офицера с достоинством и воздержностью.
Как только вошел Николай в своей гусарской форме, распространяя вокруг себя запах духов и вина, и сам сказал и слышал несколько раз сказанные ему слова: vaut mieux tard que jamais, его обступили; все взгляды обратились на него, и он сразу почувствовал, что вступил в подобающее ему в губернии и всегда приятное, но теперь, после долгого лишения, опьянившее его удовольствием положение всеобщего любимца. Не только на станциях, постоялых дворах и в коверной помещика были льстившиеся его вниманием служанки; но здесь, на вечере губернатора, было (как показалось Николаю) неисчерпаемое количество молоденьких дам и хорошеньких девиц, которые с нетерпением только ждали того, чтобы Николай обратил на них внимание. Дамы и девицы кокетничали с ним, и старушки с первого дня уже захлопотали о том, как бы женить и остепенить этого молодца повесу гусара. В числе этих последних была сама жена губернатора, которая приняла Ростова, как близкого родственника, и называла его «Nicolas» и «ты».
Катерина Петровна действительно стала играть вальсы и экосезы, и начались танцы, в которых Николай еще более пленил своей ловкостью все губернское общество. Он удивил даже всех своей особенной, развязной манерой в танцах. Николай сам был несколько удивлен своей манерой танцевать в этот вечер. Он никогда так не танцевал в Москве и счел бы даже неприличным и mauvais genre [дурным тоном] такую слишком развязную манеру танца; но здесь он чувствовал потребность удивить их всех чем нибудь необыкновенным, чем нибудь таким, что они должны были принять за обыкновенное в столицах, но неизвестное еще им в провинции.
Во весь вечер Николай обращал больше всего внимания на голубоглазую, полную и миловидную блондинку, жену одного из губернских чиновников. С тем наивным убеждением развеселившихся молодых людей, что чужие жены сотворены для них, Ростов не отходил от этой дамы и дружески, несколько заговорщически, обращался с ее мужем, как будто они хотя и не говорили этого, но знали, как славно они сойдутся – то есть Николай с женой этого мужа. Муж, однако, казалось, не разделял этого убеждения и старался мрачно обращаться с Ростовым. Но добродушная наивность Николая была так безгранична, что иногда муж невольно поддавался веселому настроению духа Николая. К концу вечера, однако, по мере того как лицо жены становилось все румянее и оживленнее, лицо ее мужа становилось все грустнее и бледнее, как будто доля оживления была одна на обоих, и по мере того как она увеличивалась в жене, она уменьшалась в муже.


Николай, с несходящей улыбкой на лице, несколько изогнувшись на кресле, сидел, близко наклоняясь над блондинкой и говоря ей мифологические комплименты.
Переменяя бойко положение ног в натянутых рейтузах, распространяя от себя запах духов и любуясь и своей дамой, и собою, и красивыми формами своих ног под натянутыми кичкирами, Николай говорил блондинке, что он хочет здесь, в Воронеже, похитить одну даму.
– Какую же?
– Прелестную, божественную. Глаза у ней (Николай посмотрел на собеседницу) голубые, рот – кораллы, белизна… – он глядел на плечи, – стан – Дианы…
Муж подошел к ним и мрачно спросил у жены, о чем она говорит.
– А! Никита Иваныч, – сказал Николай, учтиво вставая. И, как бы желая, чтобы Никита Иваныч принял участие в его шутках, он начал и ему сообщать свое намерение похитить одну блондинку.
Муж улыбался угрюмо, жена весело. Добрая губернаторша с неодобрительным видом подошла к ним.
– Анна Игнатьевна хочет тебя видеть, Nicolas, – сказала она, таким голосом выговаривая слова: Анна Игнатьевна, что Ростову сейчас стало понятно, что Анна Игнатьевна очень важная дама. – Пойдем, Nicolas. Ведь ты позволил мне так называть тебя?
– О да, ma tante. Кто же это?
– Анна Игнатьевна Мальвинцева. Она слышала о тебе от своей племянницы, как ты спас ее… Угадаешь?..
– Мало ли я их там спасал! – сказал Николай.
– Ее племянницу, княжну Болконскую. Она здесь, в Воронеже, с теткой. Ого! как покраснел! Что, или?..
– И не думал, полноте, ma tante.
– Ну хорошо, хорошо. О! какой ты!
Губернаторша подводила его к высокой и очень толстой старухе в голубом токе, только что кончившей свою карточную партию с самыми важными лицами в городе. Это была Мальвинцева, тетка княжны Марьи по матери, богатая бездетная вдова, жившая всегда в Воронеже. Она стояла, рассчитываясь за карты, когда Ростов подошел к ней. Она строго и важно прищурилась, взглянула на него и продолжала бранить генерала, выигравшего у нее.
– Очень рада, мой милый, – сказала она, протянув ему руку. – Милости прошу ко мне.
Поговорив о княжне Марье и покойнике ее отце, которого, видимо, не любила Мальвинцева, и расспросив о том, что Николай знал о князе Андрее, который тоже, видимо, не пользовался ее милостями, важная старуха отпустила его, повторив приглашение быть у нее.
Николай обещал и опять покраснел, когда откланивался Мальвинцевой. При упоминании о княжне Марье Ростов испытывал непонятное для него самого чувство застенчивости, даже страха.
Отходя от Мальвинцевой, Ростов хотел вернуться к танцам, но маленькая губернаторша положила свою пухленькую ручку на рукав Николая и, сказав, что ей нужно поговорить с ним, повела его в диванную, из которой бывшие в ней вышли тотчас же, чтобы не мешать губернаторше.
– Знаешь, mon cher, – сказала губернаторша с серьезным выражением маленького доброго лица, – вот это тебе точно партия; хочешь, я тебя сосватаю?
– Кого, ma tante? – спросил Николай.
– Княжну сосватаю. Катерина Петровна говорит, что Лили, а по моему, нет, – княжна. Хочешь? Я уверена, твоя maman благодарить будет. Право, какая девушка, прелесть! И она совсем не так дурна.
– Совсем нет, – как бы обидевшись, сказал Николай. – Я, ma tante, как следует солдату, никуда не напрашиваюсь и ни от чего не отказываюсь, – сказал Ростов прежде, чем он успел подумать о том, что он говорит.
– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.