Рукопись Олд Холла

Рукопись Олд Холла — наиболее полный и значительный источник по английской духовной музыке конца XIV — начала XV веков, представляет собой наилучший источник информации об английской музыке конца Средневековья. Названа в честь Старого Зала (англ. Old Hall) в Колледже Святого Эдмунда (около Вэйра). Является одной из немногих рукописей, уцелевших во время так называемого Роспуска монастырей, произведённого королём Генри VIII в 30-х годах XVI века.

Рукопись состоит из трех томов, примерно треть её содержит обзоры первоначального материала. Всего рукопись содержит более 148 сочинений. Большинство из них — музыка на текст частей ординария, они сгруппированы согласно частям ординария.

Рукопись Олд Холла была собрана в начале XV века, вероятно на протяжении по меньшей мере 20 лет. Возможно различить почерки нескольких копировщиков, и некоторые из них могут быть непосредственно самими композиторами.

В рукописи представлены различные музыкальные стили и техники, , и каноны. Один из канонов, Номер 75 в рукописи, является каноном измерения с тремя голосами экстраординарной сложности. Рукопись Олд Холла важна для того, чтобы подтвердить существование и характер истинно английских музыкальных черт, уровень развития английской музыки, так же как и влияния континентальных методов. В особенности она демонстрирует английскую тенденцию фокусироваться на музыкальных сложностях, таких как каноны, в то время как музыка на континенте все более и более упрощалась. Продолжалась ли эта тенденция в 15-м столетии в Англии трудно определить из-за того, что рукописи плохо сохранились с того времени, но было хорошо известно, что к середине 15-го века, например при бургундском дворе существовал стиль, который был опознан, как английский — «la contenance angloise», согласно Мартину ле Франку в его масштабной поэме 1441—1442 «Le Champion des Dames». С другой стороны, рукопись Олд Холла — яркий пример французского влияния в Англии. Манфред Букофзер написал в Исследованиях Музыки Средневековья и Эпохи Возрождения (1950): «самый большой сюрприз, преподнесённый репертуаром Олд Холла — бесспорно заметная роль изоритмической техники, которая является неопровержимым доказательством сильного французского влияния». Поскольку английские музыканты были известны при бургундском дворе, французские музыканты, возможно, соответственно были известны в Англии. Было предположено, что Пикард, предполагаемый автор большого Кредо (Номер 75), на самом деле был французом. Другое исторически важное развитие состояло в случайном использование дивиси (муз. для двух; означает разделение оркестровой партии струнных инструментов одного и того же класса на две группы для удобства исполнения), самый ранний известный факт многоголосия, исполненного хором из двух или более голосов на партию.

Список композиторов, чьи работы есть в рукописи Олд Холла, включает в себя Леонеля Пауэра, Пикарда, Уильяма Типпа, Томаса Биттеринга, Оливера, Чирбэри, Эксетре, Джона Кука, Роя Генри (вероятно Король Генри V, но возможно и Король Генри IV), Квелдрика, Джона Тиеса, Алейна, Фонтайнса, Джервайса, Ламбе, Николаса Стерджена, Томаса Деймтта, и других. Джон Данстэйпл — среди горстки композиторов, работы которых были добавлены в более поздних источниках, вероятно в период незадолго до 1420 года.

Литература

• Margaret Bent, «Old Hall MS»; «Sources, Medieval, England»; The New Grove Dictionary of Music and Musicians, ed. Stanley Sadie. 20 vol. London, Macmillan Publishers Ltd., 1980. ISBN 1-56159-174-2
• Harold Gleason and Warren Becker, Music in the Middle Ages and Renaissance (Music Literature Outlines Series I). Bloomington, Indiana. Frangipani Press, 1986. ISBN 0-89917-034-X

Отрывок, характеризующий Рукопись Олд Холла

– Нет, послушай, – сказала она, – ты теперь совсем мужчина? Я ужасно рада, что ты мой брат. – Она тронула его усы. – Мне хочется знать, какие вы мужчины? Такие ли, как мы? Нет?
– Отчего Соня убежала? – спрашивал Ростов.
– Да. Это еще целая история! Как ты будешь говорить с Соней? Ты или вы?
– Как случится, – сказал Ростов.
– Говори ей вы, пожалуйста, я тебе после скажу.
– Да что же?
– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.
– Это я сожгла, чтобы доказать ей любовь. Просто линейку разожгла на огне, да и прижала.
Сидя в своей прежней классной комнате, на диване с подушечками на ручках, и глядя в эти отчаянно оживленные глаза Наташи, Ростов опять вошел в тот свой семейный, детский мир, который не имел ни для кого никакого смысла, кроме как для него, но который доставлял ему одни из лучших наслаждений в жизни; и сожжение руки линейкой, для показания любви, показалось ему не бесполезно: он понимал и не удивлялся этому.
– Так что же? только? – спросил он.
– Ну так дружны, так дружны! Это что, глупости – линейкой; но мы навсегда друзья. Она кого полюбит, так навсегда; а я этого не понимаю, я забуду сейчас.
– Ну так что же?
– Да, так она любит меня и тебя. – Наташа вдруг покраснела, – ну ты помнишь, перед отъездом… Так она говорит, что ты это всё забудь… Она сказала: я буду любить его всегда, а он пускай будет свободен. Ведь правда, что это отлично, благородно! – Да, да? очень благородно? да? – спрашивала Наташа так серьезно и взволнованно, что видно было, что то, что она говорила теперь, она прежде говорила со слезами.
Ростов задумался.
– Я ни в чем не беру назад своего слова, – сказал он. – И потом, Соня такая прелесть, что какой же дурак станет отказываться от своего счастия?
– Нет, нет, – закричала Наташа. – Мы про это уже с нею говорили. Мы знали, что ты это скажешь. Но это нельзя, потому что, понимаешь, ежели ты так говоришь – считаешь себя связанным словом, то выходит, что она как будто нарочно это сказала. Выходит, что ты всё таки насильно на ней женишься, и выходит совсем не то.
Ростов видел, что всё это было хорошо придумано ими. Соня и вчера поразила его своей красотой. Нынче, увидав ее мельком, она ему показалась еще лучше. Она была прелестная 16 тилетняя девочка, очевидно страстно его любящая (в этом он не сомневался ни на минуту). Отчего же ему было не любить ее теперь, и не жениться даже, думал Ростов, но теперь столько еще других радостей и занятий! «Да, они это прекрасно придумали», подумал он, «надо оставаться свободным».
– Ну и прекрасно, – сказал он, – после поговорим. Ах как я тебе рад! – прибавил он.
– Ну, а что же ты, Борису не изменила? – спросил брат.
– Вот глупости! – смеясь крикнула Наташа. – Ни об нем и ни о ком я не думаю и знать не хочу.
– Вот как! Так ты что же?
– Я? – переспросила Наташа, и счастливая улыбка осветила ее лицо. – Ты видел Duport'a?
– Нет.
– Знаменитого Дюпора, танцовщика не видал? Ну так ты не поймешь. Я вот что такое. – Наташа взяла, округлив руки, свою юбку, как танцуют, отбежала несколько шагов, перевернулась, сделала антраша, побила ножкой об ножку и, став на самые кончики носков, прошла несколько шагов.
– Ведь стою? ведь вот, – говорила она; но не удержалась на цыпочках. – Так вот я что такое! Никогда ни за кого не пойду замуж, а пойду в танцовщицы. Только никому не говори.
Ростов так громко и весело захохотал, что Денисову из своей комнаты стало завидно, и Наташа не могла удержаться, засмеялась с ним вместе. – Нет, ведь хорошо? – всё говорила она.
– Хорошо, за Бориса уже не хочешь выходить замуж?
Наташа вспыхнула. – Я не хочу ни за кого замуж итти. Я ему то же самое скажу, когда увижу.