Румынская литература

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Серия статей о
Румынах
Культура
Исторические общности
Диаспора
Родственные народы
Наречья румынского языка
Традиционный ареал обитания
Этногенез • Румынизация • Румынизм • История
Портал «Румыния»

Румынская литература (рум. Literatura română) зародилась в начале ХVI века, вместе с появлением письменности на румынском языке. На различных этапах своего формирования она испытала церковнославянские, греческие, польские, русские, французские и советские влияния. В настоящее время представляет собой развитую национальную литературу, представляющую полный набор жанров.





Фольклор

Наиболее ценным и древнейшим источником румынской литературы является народное творчество — былины, сказки, песни (doine, basme, cântece). Однако это народное творчество получило своё литературное оформление только в течение XIX века.

Истоки

Подробнее по этой теме см. Письмо боярина Някшу.

Самый древний сохранившийся документ на румынском языке — письмо, датированное 1521 г. от Някшу из Кымпулу́нг к Хансу Бенкнеру в Брашо́в. Как и другие ранние румынские документы, письмо написано кириллицей со значительными фрагментами на церковнославянском языке.

Румынская культура испытала сильное влияние христианства — по преданию, в этих землях учил Андрей Первозванный. Но первые православные рукописи были завезены славянами. Поэтому самыми древними переводами на румынский язык были славянские православные тексты XV века. Имели широкое хождение Скейская Псалтирь, Воронецкая Псалтирь, Псалтирь Хурмуза́ки и Воронецкий Кодекс; они были переведены на юго-западе страны и скопированы в Молдове.

Первой печатной книгой была религиозная книга на церковнославянском языке: литургический сборник Макария 1508 г, а первой печатной книгой на румынском языке был несохранившийся Сибúўский Катехизис 1544 г. В XVII веке печатались и другие переводы с греческого и церковнославянского. Молдаванин Дософте́й (Досифе́й) является автором самых древних известных нам румынских стихов, они были опубликованы в Польше в 1673 г.

Во второй половине XVII века стали предприниматься первые попытки по изданию Библии на румынском языке. В 1582 г. Дьякон Шерба́н (сын дьякона Коре́си) и Марье́н Дьяк отпечатали Орэштийскую Палею, перевод первых книг Ветхого Завета. Его перевёл Епископ Михаи́л Торда́шь, сверяясь с венгерскими переводами Библии.

Всё же полная Библия на румынском языке была издана лишь к концу XVII века, когда монахи Снаговского монастыря около Бухареста перевели и отпечатали Бухарестскую Библию (1688 г.).

Ренессансный гуманизм

Ренессансный гуманизм зародился в Молдове в XVII веке благодаря польскому влиянию. Самый значительный его представитель, Миро́н Кости́н, написал хронику Молдовы. Хронике Костина предшествовала хроника Григо́ре Уре́ке, ей воспоследовала хроника Ио́на Неку́лче. Другим гуманистом был Дими́трие Кантеми́р, который написал историю Молдовы, Валахии и Османской империи; писал он также и художественные сочинения: «Диван», «Иероглифическая история». Его сын, Антиох Кантемир, был последним русским поэтом-силлабиком и первым классицистом. Просветителем-домнитором (правителем, букв. — «владыка») был Константин Брынковяну; он был убит турками вместе со своими сыновьями.

Падение Османской империи и фанариоты

В XVIII веке румынские земли были в подчинении у Османской империи, которая стала назначать домниторами не местных бояр, а греческих купцов — т. н. фанариотов.

Так греческая культура стала влиять на развитие румынской литературы. Например, одним из крупнейших румынских поэтов этого века был Але́ку Вэкэре́ску, который писал любовные песни в анакреонтическом стиле. Его отец, Енэки́цэ, также был поэтом, а кроме того написал первую грамматику румынского языка. А Янку Вэкэре́ску, сын Але́ку, был возможно самым значительным поэтом своего поколения. В анекдотах Антона Па́нна изобразилась целая «человеческая комедия»; в них чувствуется балканский дух, влияние балканского фольклора, проникшего в Румынию с османами.

Всё же, следующее поколение румынских писателей вдохновлялось европейским Просвещением. Представители этого поколения: Гео́рге Аса́ки, Ио́н Буда́й Деляну и Дини́ку Голе́ску.

Национальное пробуждение

Подробнее по этой теме см. Трансильванская школа.

Национально-освободительные настроения Европы были усвоены и румынами; они желали собственного государства, в то время как были подчинены чужой империи. Многие румынские писатели этих лет примкнули к национальному движению и участвовали в революциях 1821 и 1848 гг. Предметом многих дискуссий стало происхождение румын, и в Трансильвании образовалось движение латинистов, которые исследовали романское происхождение родного языка и открывали школы с преподаванием на румынском.

Румыны, получившие образование во Франции, Италии, Германии, принесли с собой французскую культуру и немецкую философию, постепенно ослабляя греческие и восточные влияния в румынской литературе. Значительной фигурой был Ио́н Хелиа́де Рэдуле́ску, который основал первое периодическое издание на румынском языке, а также Филармоническое общество, которое впоследствии откроет Национальный Театр в Бухаресте.

Никола́е Бэлче́ску даёт первый образец исторической монографии, Але́ку Рýссо создаёт свою патриотическую поэму в прозе «Воспевание Румынии», а Димúтрие Болинтин Яну — свои исторические легенды. Он же вместе с Панта́ци Гúка, В. А. Уре́кя закладывают основы романа. Никола́е Филимо́н пишет первый реалистический роман, Б. П. Хашде́у утверждает романтическую драму в стихах, Алекса́ндру Одобе́ску — историческую новеллу и эссе.

Самыми значительнми писателями второй половины века были Васúле Александри и Миха́й Эмине́ску. Александри был писателем широкого охвата, он обогатил румынскую литературу поэзией, прозой, несколькими драмами и сборником народного творчества. Эмине́ску считается главным и наиболее влиятельным румынским поэтом. Его лирика укоренена в народной традиции, но испытала влияние немецкой философии и индийских традиций.

В 1863 Тúту Майоре́ску основал литературный кружок «Молодёжь», который сыграл важнейшую роль в румынской литературе. В него входило множество важных писателей, в том числе Ио́н Лýка Караджа́ле, автор классических комедий; в это время опубликовали свои прозаические сочинения Ио́н Крянгэ и Ба́рбу Делавра́нчя. В этот период сосуществовали различные течения, от романтизма до народ… и сеят…

Межвоенный период

После национального объединения в 1918 в румынской литературе наступил настоящий золотой век, отмеченный развитием романа. Традиционное общество и последние политические события отразились в таких сочинениях Ливиу Ребряну, как «Восстание» (1932, о крестьянском восстании 1907 года) и «Лес повешенных» (1922, об участии Румынии в Первой мировой войне). Начала модернистского романа прослеживаются в прозе таких писателей, как Горте́нзия Папада́т Бендже́ску («Концерт из произведений Баха»), Камúлл Петре́ску («Последняя ночь любви, первая ночь войны»).

Классические историко-литературные труды

Чезар Петреску (1892—1961) — писатель-романист. В своих романах мрачно описывал социально-этическую проблематику. Шедевром его творчества является роман «Затмение» (1927, в русском переводе 1963 «Крушение») описывающий судьбу переживших Первую мировую войну людей. Кроме того Петреску автор исторической трилогии «1907» (1938—1943) и романа «Люди вчерашнего, сегодняшнего и завтрашнего дня» (1955) по его словам сокращенный вариант «румынской хроники XX века».

Джео́рдже Кэлине́ску являет собой (комплексную) личность: романист, драматург, поэт, историк и литературный критик, эссеист, журналист. Он создал монографии об Емине́ску, Крянгэ, а также монументальную «Историю румынской литературы от истоков до сегодняшних дней» (1941, ок. 1000 стр. in quarto).

Никола́е Йо́рга — История румынской литературы, 1929

Джео́рдже Кэлине́ску — История румынской литературы от истоков до сегодняшних дней, 1941

Важнейшим писателем-реалистом был Михаúл Садовяну, действие его романов чаще всего происходит в периоды молдавской истории. Важнейшими писателями были Тýдор Арге́зи, Лучиа́н Бла́га и Мúрча Елиа́де. Тýдор Арге́зи через 50 лет после Емине́ску обновил румынскую поэзию, заложив основы модернизма. Лучиа́н Бла́га развил в своих сочинениях комплексную философскую систему, всё ещё недостаточно понятую. Мúрча Елиа́де сегодня считается крупнейшим историком религий. Его романы отмечены мистическим символизмом дохристианской, языческой фактуры.

Уроженец Румынии, Тристан Тцара, французский поэт эссеист, является создателем дадаизма, революционного нигилистского движения в искусстве. Позже он отошёл от дадаизма в сторону сюрреализма и марксизма. Он обосновался в Цюрихе, где основал Кабаре Вольтер. Впервые за свою историю, румынская культура полностью сомкнулась с западноевропейской культурой, дадаизм — первое течение мирового значения, созданное румыном. Румынский авангардизм представлен такими именами, как Урмýз, Тристан Тцара, Х. Бо́нчу, Григо́ре Кýглер, Барбу Фундояну (Бенжамен Фондан), Ауре́л Баранга, Дже́ллу Наýм, Ила́рие Воро́нка, Ио́н Вúня.

Коммунистический период

Марúн Пре́да считается самым важным послевоенным романистом. Его роман «Морометы» описывает жизнь и трудности обычной крестьянской семьи из Румынского Поля в предвоенное время и в начале комм. периода в Румынии. Но его самая значительная книга — «Самый любимый среди землян», жестокое описание коммунистического общества.

Важнейшие поэты и писатели этого периода — Никита Стэнеску, Марин Сореску, Ана Бландиана, Иоан Александру, Никуцэ Тэнасе. Можно также назвать поэтессу Веронику Порумбаку. Среди детских писателей известен Октав Панку-Яш (1929—1975) — сказка «Невероятная история об отце, мальчике и … пальчике», юмористические рассказы и зарисовки для детей, романы «Великая битва у малого озера» (1953), «Книга с синими глазами».

Зарубежные писатели румынского происхождения

Подробнее по этой теме см. Румынская диаспора.

Многочисленны писатели румынского происхождения, как то Еудже́не Ионе́ску (Эжен Ионеско), один из самых значительных драматургов театра абсурда. В то же время пишет Эмиль Чоран, блестящий философ и писатель. В Буковине родились Пауль Целан и целая плеяда немецкоязычных поэтов.

См. также

Напишите отзыв о статье "Румынская литература"

Литература

  • Встреча: Из современной румынской прозы. Пер. с рум. Сост. С.Флоринцевой. Предисл. Кирилла Ковальджи. М.: Известия, 1988.- 224 с.
  • Румынская народная поэзия. Пер. с румын. М. Худ. Лит. 1987. 239 с.
  • Современная румынская пьеса. Библиотека литературы Социалистической Республики Румынии. Москва. Искусство 1981. — 759 с.
  • Современный румынский детектив. М. Радуга. 1990.- 496 с
  • Румынско-русские литературные связи второй половины XIX — начала XX века. Ред. И. И. Анисимов и др. М., 1964.

Ссылки

В Викитеке есть оригинал текста по этой теме.
  • [www.romanianvoice.com/poezii/ Румынская поэзия в оригинале и переводах на другие языки]
  • [www.ici.ro/romania/ro/cultura/literatura.html Румынская литература]  (рум.)
  • [www.mlr.ro/ Национальный музей румынской литературы]
  • [slovari.yandex.ru/dict/litenc/article/lea/lea-0712.htm Румынская литература] — статья из Литературной энциклопедии 1929—1939 (автор — Арборе-Ралли)

Отрывок, характеризующий Румынская литература

– Ну, мой милый, какое мы выдержали сражение! Дай Бог только, чтобы то, которое будет следствием его, было бы столь же победоносно. Однако, мой милый, – говорил он отрывочно и оживленно, – я должен признать свою вину перед австрийцами и в особенности перед Вейротером. Что за точность, что за подробность, что за знание местности, что за предвидение всех возможностей, всех условий, всех малейших подробностей! Нет, мой милый, выгодней тех условий, в которых мы находимся, нельзя ничего нарочно выдумать. Соединение австрийской отчетливости с русской храбростию – чего ж вы хотите еще?
– Так наступление окончательно решено? – сказал Болконский.
– И знаете ли, мой милый, мне кажется, что решительно Буонапарте потерял свою латынь. Вы знаете, что нынче получено от него письмо к императору. – Долгоруков улыбнулся значительно.
– Вот как! Что ж он пишет? – спросил Болконский.
– Что он может писать? Традиридира и т. п., всё только с целью выиграть время. Я вам говорю, что он у нас в руках; это верно! Но что забавнее всего, – сказал он, вдруг добродушно засмеявшись, – это то, что никак не могли придумать, как ему адресовать ответ? Ежели не консулу, само собою разумеется не императору, то генералу Буонапарту, как мне казалось.
– Но между тем, чтобы не признавать императором, и тем, чтобы называть генералом Буонапарте, есть разница, – сказал Болконский.
– В том то и дело, – смеясь и перебивая, быстро говорил Долгоруков. – Вы знаете Билибина, он очень умный человек, он предлагал адресовать: «узурпатору и врагу человеческого рода».
Долгоруков весело захохотал.
– Не более того? – заметил Болконский.
– Но всё таки Билибин нашел серьезный титул адреса. И остроумный и умный человек.
– Как же?
– Главе французского правительства, au chef du gouverienement francais, – серьезно и с удовольствием сказал князь Долгоруков. – Не правда ли, что хорошо?
– Хорошо, но очень не понравится ему, – заметил Болконский.
– О, и очень! Мой брат знает его: он не раз обедал у него, у теперешнего императора, в Париже и говорил мне, что он не видал более утонченного и хитрого дипломата: знаете, соединение французской ловкости и итальянского актерства? Вы знаете его анекдоты с графом Марковым? Только один граф Марков умел с ним обращаться. Вы знаете историю платка? Это прелесть!
И словоохотливый Долгоруков, обращаясь то к Борису, то к князю Андрею, рассказал, как Бонапарт, желая испытать Маркова, нашего посланника, нарочно уронил перед ним платок и остановился, глядя на него, ожидая, вероятно, услуги от Маркова и как, Марков тотчас же уронил рядом свой платок и поднял свой, не поднимая платка Бонапарта.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказал Болконский, – но вот что, князь, я пришел к вам просителем за этого молодого человека. Видите ли что?…
Но князь Андрей не успел докончить, как в комнату вошел адъютант, который звал князя Долгорукова к императору.
– Ах, какая досада! – сказал Долгоруков, поспешно вставая и пожимая руки князя Андрея и Бориса. – Вы знаете, я очень рад сделать всё, что от меня зависит, и для вас и для этого милого молодого человека. – Он еще раз пожал руку Бориса с выражением добродушного, искреннего и оживленного легкомыслия. – Но вы видите… до другого раза!
Бориса волновала мысль о той близости к высшей власти, в которой он в эту минуту чувствовал себя. Он сознавал себя здесь в соприкосновении с теми пружинами, которые руководили всеми теми громадными движениями масс, которых он в своем полку чувствовал себя маленькою, покорною и ничтожной» частью. Они вышли в коридор вслед за князем Долгоруковым и встретили выходившего (из той двери комнаты государя, в которую вошел Долгоруков) невысокого человека в штатском платье, с умным лицом и резкой чертой выставленной вперед челюсти, которая, не портя его, придавала ему особенную живость и изворотливость выражения. Этот невысокий человек кивнул, как своему, Долгорукому и пристально холодным взглядом стал вглядываться в князя Андрея, идя прямо на него и видимо, ожидая, чтобы князь Андрей поклонился ему или дал дорогу. Князь Андрей не сделал ни того, ни другого; в лице его выразилась злоба, и молодой человек, отвернувшись, прошел стороной коридора.
– Кто это? – спросил Борис.
– Это один из самых замечательнейших, но неприятнейших мне людей. Это министр иностранных дел, князь Адам Чарторижский.
– Вот эти люди, – сказал Болконский со вздохом, который он не мог подавить, в то время как они выходили из дворца, – вот эти то люди решают судьбы народов.
На другой день войска выступили в поход, и Борис не успел до самого Аустерлицкого сражения побывать ни у Болконского, ни у Долгорукова и остался еще на время в Измайловском полку.


На заре 16 числа эскадрон Денисова, в котором служил Николай Ростов, и который был в отряде князя Багратиона, двинулся с ночлега в дело, как говорили, и, пройдя около версты позади других колонн, был остановлен на большой дороге. Ростов видел, как мимо его прошли вперед казаки, 1 й и 2 й эскадрон гусар, пехотные батальоны с артиллерией и проехали генералы Багратион и Долгоруков с адъютантами. Весь страх, который он, как и прежде, испытывал перед делом; вся внутренняя борьба, посредством которой он преодолевал этот страх; все его мечтания о том, как он по гусарски отличится в этом деле, – пропали даром. Эскадрон их был оставлен в резерве, и Николай Ростов скучно и тоскливо провел этот день. В 9 м часу утра он услыхал пальбу впереди себя, крики ура, видел привозимых назад раненых (их было немного) и, наконец, видел, как в середине сотни казаков провели целый отряд французских кавалеристов. Очевидно, дело было кончено, и дело было, очевидно небольшое, но счастливое. Проходившие назад солдаты и офицеры рассказывали о блестящей победе, о занятии города Вишау и взятии в плен целого французского эскадрона. День был ясный, солнечный, после сильного ночного заморозка, и веселый блеск осеннего дня совпадал с известием о победе, которое передавали не только рассказы участвовавших в нем, но и радостное выражение лиц солдат, офицеров, генералов и адъютантов, ехавших туда и оттуда мимо Ростова. Тем больнее щемило сердце Николая, напрасно перестрадавшего весь страх, предшествующий сражению, и пробывшего этот веселый день в бездействии.
– Ростов, иди сюда, выпьем с горя! – крикнул Денисов, усевшись на краю дороги перед фляжкой и закуской.
Офицеры собрались кружком, закусывая и разговаривая, около погребца Денисова.
– Вот еще одного ведут! – сказал один из офицеров, указывая на французского пленного драгуна, которого вели пешком два казака.
Один из них вел в поводу взятую у пленного рослую и красивую французскую лошадь.
– Продай лошадь! – крикнул Денисов казаку.
– Изволь, ваше благородие…
Офицеры встали и окружили казаков и пленного француза. Французский драгун был молодой малый, альзасец, говоривший по французски с немецким акцентом. Он задыхался от волнения, лицо его было красно, и, услыхав французский язык, он быстро заговорил с офицерами, обращаясь то к тому, то к другому. Он говорил, что его бы не взяли; что он не виноват в том, что его взяли, а виноват le caporal, который послал его захватить попоны, что он ему говорил, что уже русские там. И ко всякому слову он прибавлял: mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval [Но не обижайте мою лошадку,] и ласкал свою лошадь. Видно было, что он не понимал хорошенько, где он находится. Он то извинялся, что его взяли, то, предполагая перед собою свое начальство, выказывал свою солдатскую исправность и заботливость о службе. Он донес с собой в наш арьергард во всей свежести атмосферу французского войска, которое так чуждо было для нас.
Казаки отдали лошадь за два червонца, и Ростов, теперь, получив деньги, самый богатый из офицеров, купил ее.
– Mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval, – добродушно сказал альзасец Ростову, когда лошадь передана была гусару.
Ростов, улыбаясь, успокоил драгуна и дал ему денег.
– Алё! Алё! – сказал казак, трогая за руку пленного, чтобы он шел дальше.
– Государь! Государь! – вдруг послышалось между гусарами.
Всё побежало, заторопилось, и Ростов увидал сзади по дороге несколько подъезжающих всадников с белыми султанами на шляпах. В одну минуту все были на местах и ждали. Ростов не помнил и не чувствовал, как он добежал до своего места и сел на лошадь. Мгновенно прошло его сожаление о неучастии в деле, его будничное расположение духа в кругу приглядевшихся лиц, мгновенно исчезла всякая мысль о себе: он весь поглощен был чувством счастия, происходящего от близости государя. Он чувствовал себя одною этою близостью вознагражденным за потерю нынешнего дня. Он был счастлив, как любовник, дождавшийся ожидаемого свидания. Не смея оглядываться во фронте и не оглядываясь, он чувствовал восторженным чутьем его приближение. И он чувствовал это не по одному звуку копыт лошадей приближавшейся кавалькады, но он чувствовал это потому, что, по мере приближения, всё светлее, радостнее и значительнее и праздничнее делалось вокруг него. Всё ближе и ближе подвигалось это солнце для Ростова, распространяя вокруг себя лучи кроткого и величественного света, и вот он уже чувствует себя захваченным этими лучами, он слышит его голос – этот ласковый, спокойный, величественный и вместе с тем столь простой голос. Как и должно было быть по чувству Ростова, наступила мертвая тишина, и в этой тишине раздались звуки голоса государя.
– Les huzards de Pavlograd? [Павлоградские гусары?] – вопросительно сказал он.
– La reserve, sire! [Резерв, ваше величество!] – отвечал чей то другой голос, столь человеческий после того нечеловеческого голоса, который сказал: Les huzards de Pavlograd?
Государь поровнялся с Ростовым и остановился. Лицо Александра было еще прекраснее, чем на смотру три дня тому назад. Оно сияло такою веселостью и молодостью, такою невинною молодостью, что напоминало ребяческую четырнадцатилетнюю резвость, и вместе с тем это было всё таки лицо величественного императора. Случайно оглядывая эскадрон, глаза государя встретились с глазами Ростова и не более как на две секунды остановились на них. Понял ли государь, что делалось в душе Ростова (Ростову казалось, что он всё понял), но он посмотрел секунды две своими голубыми глазами в лицо Ростова. (Мягко и кротко лился из них свет.) Потом вдруг он приподнял брови, резким движением ударил левой ногой лошадь и галопом поехал вперед.
Молодой император не мог воздержаться от желания присутствовать при сражении и, несмотря на все представления придворных, в 12 часов, отделившись от 3 й колонны, при которой он следовал, поскакал к авангарду. Еще не доезжая до гусар, несколько адъютантов встретили его с известием о счастливом исходе дела.
Сражение, состоявшее только в том, что захвачен эскадрон французов, было представлено как блестящая победа над французами, и потому государь и вся армия, особенно после того, как не разошелся еще пороховой дым на поле сражения, верили, что французы побеждены и отступают против своей воли. Несколько минут после того, как проехал государь, дивизион павлоградцев потребовали вперед. В самом Вишау, маленьком немецком городке, Ростов еще раз увидал государя. На площади города, на которой была до приезда государя довольно сильная перестрелка, лежало несколько человек убитых и раненых, которых не успели подобрать. Государь, окруженный свитою военных и невоенных, был на рыжей, уже другой, чем на смотру, энглизированной кобыле и, склонившись на бок, грациозным жестом держа золотой лорнет у глаза, смотрел в него на лежащего ничком, без кивера, с окровавленною головою солдата. Солдат раненый был так нечист, груб и гадок, что Ростова оскорбила близость его к государю. Ростов видел, как содрогнулись, как бы от пробежавшего мороза, сутуловатые плечи государя, как левая нога его судорожно стала бить шпорой бок лошади, и как приученная лошадь равнодушно оглядывалась и не трогалась с места. Слезший с лошади адъютант взял под руки солдата и стал класть на появившиеся носилки. Солдат застонал.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Румынская_литература&oldid=80577748»