Румынские народные танцы (Барток)
Поделись знанием:
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.
Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?
– Charmante! [Очаровательна!] – сказал он, поцеловав кончики своих пальцев.
В зале стояли гости, теснясь у входной двери, ожидая государя. Графиня поместилась в первых рядах этой толпы. Наташа слышала и чувствовала, что несколько голосов спросили про нее и смотрели на нее. Она поняла, что она понравилась тем, которые обратили на нее внимание, и это наблюдение несколько успокоило ее.
«Есть такие же, как и мы, есть и хуже нас» – подумала она.
Перонская называла графине самых значительных лиц, бывших на бале.
– Вот это голландский посланик, видите, седой, – говорила Перонская, указывая на старичка с серебряной сединой курчавых, обильных волос, окруженного дамами, которых он чему то заставлял смеяться.
– А вот она, царица Петербурга, графиня Безухая, – говорила она, указывая на входившую Элен.
– Как хороша! Не уступит Марье Антоновне; смотрите, как за ней увиваются и молодые и старые. И хороша, и умна… Говорят принц… без ума от нее. А вот эти две, хоть и нехороши, да еще больше окружены.
Она указала на проходивших через залу даму с очень некрасивой дочерью.
– Это миллионерка невеста, – сказала Перонская. – А вот и женихи.
– Это брат Безуховой – Анатоль Курагин, – сказала она, указывая на красавца кавалергарда, который прошел мимо их, с высоты поднятой головы через дам глядя куда то. – Как хорош! неправда ли? Говорят, женят его на этой богатой. .И ваш то соusin, Друбецкой, тоже очень увивается. Говорят, миллионы. – Как же, это сам французский посланник, – отвечала она о Коленкуре на вопрос графини, кто это. – Посмотрите, как царь какой нибудь. А всё таки милы, очень милы французы. Нет милей для общества. А вот и она! Нет, всё лучше всех наша Марья то Антоновна! И как просто одета. Прелесть! – А этот то, толстый, в очках, фармазон всемирный, – сказала Перонская, указывая на Безухова. – С женою то его рядом поставьте: то то шут гороховый!
Пьер шел, переваливаясь своим толстым телом, раздвигая толпу, кивая направо и налево так же небрежно и добродушно, как бы он шел по толпе базара. Он продвигался через толпу, очевидно отыскивая кого то.
Наташа с радостью смотрела на знакомое лицо Пьера, этого шута горохового, как называла его Перонская, и знала, что Пьер их, и в особенности ее, отыскивал в толпе. Пьер обещал ей быть на бале и представить ей кавалеров.
Румынские народные танцы | |
| Композитор | |
|---|---|
| Форма |
цикл из шести пьес |
| Время и место сочинения | |
| Первая публикация |
Vienna: Universal Edition. 1918. Plate U.E. 5802. |
| Посвящение |
Иону Бушиция |
| Продолжительность |
4-6 минут |
| Части |
|
 Внешние видеофайлы
| |
|---|---|
|
|
[www.youtube.com/watch?v=y7-f-oO7g6k Румынские народные танцы Белы Бартока в исполнении Arcadia Quartet. Санкт-Петербург, Малый зал филармонии, 3.11.2015.] |
Румынские народные танцы (венг. Román népi táncok, англ. Romanian Folk Dances), Sz. 56, BB 68, — цикл из шести коротких фортепианных пьес, сочиненных венгерским композитором Белой Бартоком в 1915 году.
Содержание
История создания
Цикл из шести коротких фортепианных пьес, сочиненных Белы Бартока в 1915 году. Посвящены Иону Бушиция, собирателю румынского фольклора[1]. Сам композитор не включал это произведение в основной перечень своих оригинальных произведений[2]. Впоследствии он переложил его для инструментального ансамбля (оркестра) в 1917 году (Sz. 68, 76 ВВ).
Цикл основан на семи подлинных румынских мелодиях из Трансильвании, первоначально исполнявшихся на скрипке или пастушеской флейте (шестой танец основан на двух мелодиях). Композитор записал их в деревнях: Бихора, Торонтала, Марош-Торда…
Первоначальное название — Румынские народные танцы из Венгрии (венг. Magyarországi román népi táncok), но позже оно было изменено Бартоком, когда Трансильвания была присоединена к Румынии в 1918 году[3]. По словам самого композитора цикл должен исполняться четыре минуты и три секунды, но большинство исполнителей растягивают исполнение до пяти-шести минут. Искусствоведы высоко оценивают этот цикл:
«Крайняя бережность авторского обращения с фольклором сочетается в них с прозрачностью фортепианного изложения. Здесь отсутствуют виртуозные эффекты — пассажи, фигурации, трудные переброски и скачки или аккордовые наслоения: партия правой руки, чаще всего, ограничивается одноголосным изложением основной фольклорной темы; сопровождение сводится к скромнейшим аккомпанирующим формулам; фактура местами представляет собой очень легкую двухголосную ткань — нередко в высоком звенящем регистре».— Нестьев И. В. Бела Барток. М. Музыка. 1969. Серия: Классики мировой музыкальной культуры. С. 222-223
В своей интерпретации народных мелодий, которые он собрал в Трансильвании, Барток сохранял мелодию и ритмическую структуру, вводя красочную гармонизацию. Композитор чувствовал себя свободно с выбором темпа и некоторые из быстрых танцев он сделал еще быстрее, а некоторые из медленных мелодий — ещё даже медленнее, подчеркивая индивидуальный характер каждого из них. Четвертый танец (Bucsumí tánc) написан в размере 3/4 в отличие от остальных танцев (в 2/4)[4].
Структура цикла
- I. Bot tánc / Jocul cu bâtă (Танец с палками, записан Бартоком в исполнении цыганского дуэта скрипача и альтиста[5])
- II. Brâul (Круговой танец, записан композитором в исполнении на пастушеской флейте)
- III. Topogó / Pe loc (Топтание на месте)
- IV. Bucsumí tánc / Buciumeana (Танец из Бучума)
- V. Román polka / Poarga Românească (Румынская полька)
- VI. Aprózó / Mărunțel (Быстрый танец)
Анализ цикла
| Movement | Темп | Продолжительность исполнения[6] | Тональность |
|---|---|---|---|
| Bot tánc / Jocul cu bâtă | Allegro moderato, ♩ = 80 | 57 секунд | A minor |
| Brâul | Allegro, ♩ = 144 | 25 секунд | D minor |
| Topogó / Pe loc | Andante, ♩ = 90 | 45 секунд | B minor |
| Bucsumí tánc / Buciumeana | Moderato, ♩ = 100 | 35 секунд | A major |
| Román polka / Poarga Românească | Allegro, ♩ = 152 | 31 секунд | D major |
| Aprózó / Mărunțel | Allegro, ♩ = 152 (далее — Più Allegro, ♩ = 160) | 13 и 36 секунд | D Major, далее — A major |
Транскрипции и адаптации других композиторов
Некоторые из друзей и почитатаелей творчества Бартока сделали адаптации или переложения цикла для ансамблей различного состава. Ниже приведен список некоторых из наиболее известных:
- Версия Артура Виллнера для струнного оркестра (скрипки I, II, альт, виолончель и контрабас).
- Версия Золтана Секеи (венг. Zoltan Székely) для скрипки и фортепиано (1925 год). Это не просто транскрипция, а адаптация произведения для этих двух инструментов с точки зрения скрипача. При этом вторая часть была перенесена из ре минора в фа-диез минор, третья из си минора — в ре минор…
- Транскрипция для органа Андре Изуара[7].
Напишите отзыв о статье "Румынские народные танцы (Барток)"
Примечания
- ↑ Нестьев И. В. Бела Барток. М. Музыка. 1969. Серия: Классики мировой музыкальной культуры. С. 184.
- ↑ Там же. С. 220.
- ↑ Suchoff, Benjamin. Béla Bartók essays. 1993. University of Nebraska Press. Lincoln. ISBN 978-0-8032-6108-2.
- ↑ [www.laphil.com/philpedia/music/romanian-folk-dances-bb-68-bela-bartok Béla Bartók. Romanian Folk Dances. Los Angeles Philarmonic Association.]
- ↑ [riowang.blogspot.ru/2013/08/bela-bartok-romanian-folk-dances.html Béla Bartók. Romanian folk Dances. Riowang.]
- ↑ По записям самого композитора.
- ↑ [www.mariinsky.ru/playbill/playbill/2010/1/19/2_1900/ Коленькова, Анна. Бела Барток. Румынские танцы в транскрипции для органа А. Изуара. Официальный сайт Мариинского театра.]
Литература
- Hinson, Maurice. Romanian Folk Dances, Sz. 56, for the piano (Alfred Masterwork Edition). Alfred Publishing. ISBN 978-0-88284-864-8
- Kroo, Gyorgy. Guide to Bartok. Branden Publishing Co. isbn. 978-0-8283-1559-3.
- Suchoff, Benjamin. Béla Bartók essays. 1993. University of Nebraska Press. Lincoln. ISBN 978-0-8032-6108-2.
- Antokoletz, Elliott, Fischer Victoria, Suchoff Benjamin. Bartók perspectives: man, composer, and ethnomusicologist. 2000. Oxford University Press. Oxford. ISBN 978-0-19-512562-7.
- Yeomans, David.Bartók for piano. 1988. Indiana University Press. Bloomington. ISBN 978-0-253-21383-9.
Ссылки
- Romanian Folk Dances, Sz. 56: ноты произведения на International Music Score Library Project
- Romanian Folk Dances, Sz. 68: ноты произведения на International Music Score Library Project
Отрывок, характеризующий Румынские народные танцы (Барток)
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.
Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?
– Charmante! [Очаровательна!] – сказал он, поцеловав кончики своих пальцев.
В зале стояли гости, теснясь у входной двери, ожидая государя. Графиня поместилась в первых рядах этой толпы. Наташа слышала и чувствовала, что несколько голосов спросили про нее и смотрели на нее. Она поняла, что она понравилась тем, которые обратили на нее внимание, и это наблюдение несколько успокоило ее.
«Есть такие же, как и мы, есть и хуже нас» – подумала она.
Перонская называла графине самых значительных лиц, бывших на бале.
– Вот это голландский посланик, видите, седой, – говорила Перонская, указывая на старичка с серебряной сединой курчавых, обильных волос, окруженного дамами, которых он чему то заставлял смеяться.
– А вот она, царица Петербурга, графиня Безухая, – говорила она, указывая на входившую Элен.
– Как хороша! Не уступит Марье Антоновне; смотрите, как за ней увиваются и молодые и старые. И хороша, и умна… Говорят принц… без ума от нее. А вот эти две, хоть и нехороши, да еще больше окружены.
Она указала на проходивших через залу даму с очень некрасивой дочерью.
– Это миллионерка невеста, – сказала Перонская. – А вот и женихи.
– Это брат Безуховой – Анатоль Курагин, – сказала она, указывая на красавца кавалергарда, который прошел мимо их, с высоты поднятой головы через дам глядя куда то. – Как хорош! неправда ли? Говорят, женят его на этой богатой. .И ваш то соusin, Друбецкой, тоже очень увивается. Говорят, миллионы. – Как же, это сам французский посланник, – отвечала она о Коленкуре на вопрос графини, кто это. – Посмотрите, как царь какой нибудь. А всё таки милы, очень милы французы. Нет милей для общества. А вот и она! Нет, всё лучше всех наша Марья то Антоновна! И как просто одета. Прелесть! – А этот то, толстый, в очках, фармазон всемирный, – сказала Перонская, указывая на Безухова. – С женою то его рядом поставьте: то то шут гороховый!
Пьер шел, переваливаясь своим толстым телом, раздвигая толпу, кивая направо и налево так же небрежно и добродушно, как бы он шел по толпе базара. Он продвигался через толпу, очевидно отыскивая кого то.
Наташа с радостью смотрела на знакомое лицо Пьера, этого шута горохового, как называла его Перонская, и знала, что Пьер их, и в особенности ее, отыскивал в толпе. Пьер обещал ей быть на бале и представить ей кавалеров.
