Германская восточноафриканская рупия

Рупия
Rupie
1 рупия 1904 года
Территория обращения
Эмитент	Германская Восточная Африка Германская Восточная Африка
Производные и параллельные единицы
Дробные	Пеза (1⁄64)
	Геллер (1⁄100)
Монеты и банкноты
Монеты	1⁄2, 1, 5, 10, 20 геллеров, 1⁄4, 1⁄2, 1, 2, 15 рупий
Банкноты	1, 5, 10, 20, 50, 100, 200, 500 рупий
История
Введена	1890 год
Начало изъятия	1920 год
Валюта-преемник	Конголезский франк Восточноафриканский шиллинг
Производство монет и банкнот
Эмиссионный центр	Германский Восточноафриканский банк
Монетный двор	Берлин, Гамбург, Табора
Курсы и соотношения
	20 M = 15 рупий

Рупия Германской Восточной Африки (нем. Deutsch-Ostafrikanische Rupie) — денежная единица Германской Восточной Африки в 1890—1916 годах. Первоначально рупия = 64 пезы (нем. Pesa), с 1904 года рупия = 100 геллеров (нем. Heller).

История

В денежном обращении колонии преобладали талер Марии Терезии и индийская рупия. Был установлен курс: 1 талер = 2 рупии = 1 доллар США. В 1890 году управлявшее колонией Германско-Восточноафриканское общество (нем. Deutsch-Ostafrikanische Gesellschaft) начало выпуск монет в рупиях и пезах. В 1896 году было запрещено использование в обращении талера Марии Терезии.

С 1904 года рупия = 100 геллеров. Индийская рупия 21 мая того же года утратила статус законного платёжного средства, но фактически продолжала использоваться в обращении. Был начат выпуск монет нового типа, на которых вместо названия компании была надпись: Deutsch Ostafrika. Монеты, номинированные в пезах, находились в обращении до 1 апреля 1905 года.

В 1909 году в Дар-эс-Саламе был открыт Германский Восточноафриканский банк, получивший право выпуска банкнот. В 1915—1917 годах банк выпускал временные банкноты (нем. Interims-Banknote), отличающиеся большим разнообразием типов.

После англо-бельгийской оккупации колонии рупия продолжала использоваться в обращении параллельно с валютами, выпускавшимися странами, оккупировавшими колонию. В Танганьике рупия обращалась параллельно с рупией Британской Восточной Африки, в 1920 году они обе заменены на восточноафриканский шиллинг. На территории Руанда-Урунди рупия обращалась параллельно с конголезским франком (Бельгийского Конго), которым заменена в 1916 году.

Монеты и банкноты

Монеты с легендой Deutsch-Ostafrikanischen Gesellschaft чеканились в Берлине, обозначение монетного двора — A. Чеканились: бронзовые монеты в 1 пезу, серебряные — в ¹⁄₄, ¹⁄₂, 1, 2 рупии.

Монеты с легендой Deutsch Ostafrika чеканились в Берлине и Гамбурге (обозначения монетных дворов соответственно A и J). Чеканились монеты в ¹⁄₂, 1, 5, 10 геллеров, ¹⁄₄, ¹⁄₂, 1 рупию.

В 1916 году монетный двор в Таборе чеканил монеты в 5 и 20 геллеров, отличавшиеся худшим качеством. Монеты чеканились из использованных гильз, на некоторых есть следы от капсюльных отверстий и калибровочного ободка. Имеются разновидности по расположению букв, размеру деталей рисунка, толщине. В том же году в Таборе чеканились золотые монеты в 15 рупий. Обозначение двора в Таборе — T.

Германский Восточноафриканский банк выпускал банкноты номиналами: образца 1905 года — в 5, 10, 50, 100 рупий; образца 1912 года — 500 рупий. Временные банкноты выпускались номиналами в 1, 5, 10, 20, 50, 200 рупий.

Литература

• Jaeger K. Die Deutshen Münzen seit 1871. — 17-е изд. — Regenstauf: H. Gietl Verlag & Publicationsservice GmbH, 2001. — 766 с. — ISBN 3-924861-45-5.
• Cuhaj G.S. Standard Catalog of World Paper Money. General Issues 1368—1960. — 12-е изд. — Iola: Krause Publications, 2008. — 1223 с. — ISBN 978-0-89689-730-4.

Отрывок, характеризующий Германская восточноафриканская рупия

Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.


Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».