Рурский конфликт
| Рурский конфликт | |||
| Основной конфликт: Оккупация Рейнской области | |||
 Управляемые и оккупированные территории Германии. 1923 год | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Причина |
задержка выплаты репараций | ||
| Итог |
вывод французских войск из Германии | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Рурский конфликт — кульминационный период военно-политического конфликта между Веймарской республикой и франко-бельгийскими оккупационными войсками в Рурском бассейне в 1923 году.
Версальским договором 1919 года на Веймарскую республику возлагались обязательства по уплате репараций странам-победительницам в Первой мировой войне. На бескомпромиссном выполнении положений договора настаивал в первую очередь президент Франции Раймон Пуанкаре, защищавший экономические и политические интересы своей страны. При возникновении просрочек в поставках или платежах французские войска несколько раз входили на неоккупированные территории Германии. 8 марта 1921 года французские и бельгийские войска оккупировали города Дуйсбург и Дюссельдорф, находившиеся в Рейнской демилитаризированной зоне, тем самым обеспечив себе плацдарм для дальнейшей оккупации всего промышленного района в Рейнланд-Вестфалии. Франция получила возможность контролировать порты Дуйсбурга и получать точную информацию об общем размере экспорта угля, стали и готовой продукции из Рура. В Лондонском ультиматуме от 5 мая 1921 года устанавливался график выплаты репараций на общую сумму в 132 млрд золотых марок, а на случай отказа в качестве ответных мер предусматривалась оккупация Рурского региона.
Конец «политике исполнения» положил раздел Верхней Силезии, произведённый по инициативе Франции и воспринятый в Германии как оглушительное поражение: на референдуме о государственной принадлежности этой провинции 20 марта 1921 года Германия получила 59,4 %, а Польша — 40,6 %. Новый политический курс Берлина был ориентирован на борьбу с антигерманским франко-польским альянсом, чем в значительной степени и обусловлено заключение 16 апреля 1922 года Рапалльского договора с советской Россией. Рапалльский договор в свою очередь привёл к смене курса внешней политики Франции и непосредственно повлиял на её решение об оккупации Рура.
В 1922 году с учётом ухудшающейся экономической ситуации в Веймарской республике союзники отказались от репараций в денежной форме, заменив их натуральными выплатами (сталь, древесина, уголь). 26 сентября союзническая комиссия по репарациям единогласным решением зафиксировала факт отставания Германии по срокам репарационных поставок. Когда 9 января 1923 года комиссия по репарациям заявила, что Веймарская Республика умышленно задерживает поставки (в 1922 году вместо требуемых 13,8 млн тонн угля — только 11,7 млн тонн, а вместо 200 000 телеграфных мачт — только 65 000), Франция использовала это как повод для ввода войск в Рурский бассейн.
В период с 11 по 16 января 1923 года французские и бельгийские войска численностью первоначально 60 тыс. человек (позднее до 100 тыс.) оккупировали всю территорию Рурского региона, взяв находящееся там мощности по производству угля и кокса в качестве «производственного залога» в обеспечение исполнения Германией своих репарационных обязательств. В результате оккупации было занято около 7% послевоенной территории Германии, где добывалось 72% угля и производилось более 50% чугуна и стали. Однако премьер-министр и министр иностранных дел Франции Раймон Пуанкаре стремился при этом добиться присвоения Рейнланду и Руру статуса, аналогичного статусу Саарского региона, где принадлежность территории Германии носила только формальный характер, а власть находилась в руках французов.
Ввод оккупационных войск вызвал в Веймарской республике волну народного гнева. Правительство во главе с беспартийным рейхсканцлером Вильгельмом Куно призвало население к «пассивному сопротивлению». Выплата репараций была прекращена, промышленность, управленческий аппарат и транспорт охватила всеобщая забастовка. Некоторые предприятия и ведомства отказались подчиняться распоряжениям оккупантов. Франция отреагировала на это назначением 150 тыс. штрафов, которые порой сопровождались высылкой с оккупированной территории. Бывшие члены фрайкора и коммунисты организовывали акты саботажа и совершали нападения на оккупационные войска. Оккупационные власти отвечали карательными операциями, в результате которых в накалившейся ситуации погибло 137 человек. В целях устрашения к смертной казни за шпионаж и саботаж был приговорён и казнён член фрайкора Альберт Лео Шлагетер, возведённый впоследствии немецкой пропагандой в ранг мученика.
Помимо пассивного сопротивления, наносившего экономический ущерб, в борьбе с оккупантами использовалось и языковое давление: все заимствованные из французского языка слова заменялись немецкими (например, вместо Kantine — Werksgasthaus (столовая для персонала), вместо Telefon — Fernsprecher (Телефон), вместо Trottoir — Gehweg (Тротуар) или вместо automatisch — selbsttätig (автоматический)).
Во время пассивного сопротивления германское государство взяло на себя выплату заработной платы рабочим Рурского региона за счёт дополнительного выпуска денег. Длительное время эта ситуация продолжаться не могла, поскольку обострение экономического кризиса, инфляция, простой производства и недобор налогов негативно сказывались на экономике Германии.
26 сентября 1923 года новый рейхсканцлер Густав Штреземан был вынужден объявить о прекращении пассивного сопротивления. Реакционные силы в Баварии использовали прекращение борьбы с оккупантами для учреждения диктатуры. Общий урон экономике от рурского конфликта составил по разным данным от 4 до 5 млрд золотых марок.
Под давлением США и Великобритании Франция подписала соглашение МИКУМ (фр. Mission interalliée de Contrôle des Usines et des Mines (MICUM) — союзническая контрольная комиссия по фабрикам и шахтам Рура) 1923—1924 годов. Оккупация Рурского региона завершилась в соответствии с принятым в 1924 году планом Дауэса в июле-августе 1925 года.
Напишите отзыв о статье "Рурский конфликт"
Литература
- Michael Ruck: Die Freien Gewerkschaften im Ruhrkampf 1923, Frankfurt am Main 1986;
- Barbara Müller: Passiver Widerstand im Ruhrkampf. Eine Fallstudie zur gewaltlosen zwischenstaatlichen Konfliktaustragung und ihren Erfolgsbedingungen, Münster 1995;
- Stanislas Jeannesson: Poincaré, la France et la Ruhr 1922—1924. Histoire d’une occupation, Strasbourg 1998;
- Elspeth Y. O’Riordan: Britain and the Ruhr crisis, London 2001;
- Conan Fischer: The Ruhr Crisis, 1923—1924, Oxford / New York 2003;
- Gerd Krumeich, Joachim Schröder (Hrsg.): Der Schatten des Weltkriegs: Die Ruhrbesetzung 1923, Essen 2004 (Düsseldorfer Schriften zur Neueren Landesgeschichte und zur Geschichte Nordrhein-Westfalens, 69);
- Gerd Krüger: «Aktiver» und passiver Widerstand im Ruhrkampf 1923, in: Besatzung. Funktion und Gestalt militärischer Fremdherrschaft von der Antike bis zum 20. Jahrhundert, hrsg. von Günther Kronenbitter, Markus Pöhlmann und Dierk Walter, Paderborn / München / Wien / Zürich 2006 (Krieg in der Geschichte, 28) S. 119—130.
Ссылки
- [www.hrono.info/sobyt/1923rur.html Рурский конфликт 1923 г. на сайте hrono.ru]
- [www.diphis.ru/index.php?option=content&task=view&id=125 Рурский конфликт (1922—1923 гг.) на сайте diphis.ru]
Отрывок, характеризующий Рурский конфликт
28 го октября Кутузов с армией перешел на левый берег Дуная и в первый раз остановился, положив Дунай между собой и главными силами французов. 30 го он атаковал находившуюся на левом берегу Дуная дивизию Мортье и разбил ее. В этом деле в первый раз взяты трофеи: знамя, орудия и два неприятельские генерала. В первый раз после двухнедельного отступления русские войска остановились и после борьбы не только удержали поле сражения, но прогнали французов. Несмотря на то, что войска были раздеты, изнурены, на одну треть ослаблены отсталыми, ранеными, убитыми и больными; несмотря на то, что на той стороне Дуная были оставлены больные и раненые с письмом Кутузова, поручавшим их человеколюбию неприятеля; несмотря на то, что большие госпитали и дома в Кремсе, обращенные в лазареты, не могли уже вмещать в себе всех больных и раненых, – несмотря на всё это, остановка при Кремсе и победа над Мортье значительно подняли дух войска. Во всей армии и в главной квартире ходили самые радостные, хотя и несправедливые слухи о мнимом приближении колонн из России, о какой то победе, одержанной австрийцами, и об отступлении испуганного Бонапарта.Князь Андрей находился во время сражения при убитом в этом деле австрийском генерале Шмите. Под ним была ранена лошадь, и сам он был слегка оцарапан в руку пулей. В знак особой милости главнокомандующего он был послан с известием об этой победе к австрийскому двору, находившемуся уже не в Вене, которой угрожали французские войска, а в Брюнне. В ночь сражения, взволнованный, но не усталый(несмотря на свое несильное на вид сложение, князь Андрей мог переносить физическую усталость гораздо лучше самых сильных людей), верхом приехав с донесением от Дохтурова в Кремс к Кутузову, князь Андрей был в ту же ночь отправлен курьером в Брюнн. Отправление курьером, кроме наград, означало важный шаг к повышению.
Ночь была темная, звездная; дорога чернелась между белевшим снегом, выпавшим накануне, в день сражения. То перебирая впечатления прошедшего сражения, то радостно воображая впечатление, которое он произведет известием о победе, вспоминая проводы главнокомандующего и товарищей, князь Андрей скакал в почтовой бричке, испытывая чувство человека, долго ждавшего и, наконец, достигшего начала желаемого счастия. Как скоро он закрывал глаза, в ушах его раздавалась пальба ружей и орудий, которая сливалась со стуком колес и впечатлением победы. То ему начинало представляться, что русские бегут, что он сам убит; но он поспешно просыпался, со счастием как будто вновь узнавал, что ничего этого не было, и что, напротив, французы бежали. Он снова вспоминал все подробности победы, свое спокойное мужество во время сражения и, успокоившись, задремывал… После темной звездной ночи наступило яркое, веселое утро. Снег таял на солнце, лошади быстро скакали, и безразлично вправе и влеве проходили новые разнообразные леса, поля, деревни.
На одной из станций он обогнал обоз русских раненых. Русский офицер, ведший транспорт, развалясь на передней телеге, что то кричал, ругая грубыми словами солдата. В длинных немецких форшпанах тряслось по каменистой дороге по шести и более бледных, перевязанных и грязных раненых. Некоторые из них говорили (он слышал русский говор), другие ели хлеб, самые тяжелые молча, с кротким и болезненным детским участием, смотрели на скачущего мимо их курьера.
Князь Андрей велел остановиться и спросил у солдата, в каком деле ранены. «Позавчера на Дунаю», отвечал солдат. Князь Андрей достал кошелек и дал солдату три золотых.
– На всех, – прибавил он, обращаясь к подошедшему офицеру. – Поправляйтесь, ребята, – обратился он к солдатам, – еще дела много.
– Что, г. адъютант, какие новости? – спросил офицер, видимо желая разговориться.
– Хорошие! Вперед, – крикнул он ямщику и поскакал далее.
Уже было совсем темно, когда князь Андрей въехал в Брюнн и увидал себя окруженным высокими домами, огнями лавок, окон домов и фонарей, шумящими по мостовой красивыми экипажами и всею тою атмосферой большого оживленного города, которая всегда так привлекательна для военного человека после лагеря. Князь Андрей, несмотря на быструю езду и бессонную ночь, подъезжая ко дворцу, чувствовал себя еще более оживленным, чем накануне. Только глаза блестели лихорадочным блеском, и мысли изменялись с чрезвычайною быстротой и ясностью. Живо представились ему опять все подробности сражения уже не смутно, но определенно, в сжатом изложении, которое он в воображении делал императору Францу. Живо представились ему случайные вопросы, которые могли быть ему сделаны,и те ответы,которые он сделает на них.Он полагал,что его сейчас же представят императору. Но у большого подъезда дворца к нему выбежал чиновник и, узнав в нем курьера, проводил его на другой подъезд.
– Из коридора направо; там, Euer Hochgeboren, [Ваше высокородие,] найдете дежурного флигель адъютанта, – сказал ему чиновник. – Он проводит к военному министру.
Дежурный флигель адъютант, встретивший князя Андрея, попросил его подождать и пошел к военному министру. Через пять минут флигель адъютант вернулся и, особенно учтиво наклонясь и пропуская князя Андрея вперед себя, провел его через коридор в кабинет, где занимался военный министр. Флигель адъютант своею изысканною учтивостью, казалось, хотел оградить себя от попыток фамильярности русского адъютанта. Радостное чувство князя Андрея значительно ослабело, когда он подходил к двери кабинета военного министра. Он почувствовал себя оскорбленным, и чувство оскорбления перешло в то же мгновенье незаметно для него самого в чувство презрения, ни на чем не основанного. Находчивый же ум в то же мгновение подсказал ему ту точку зрения, с которой он имел право презирать и адъютанта и военного министра. «Им, должно быть, очень легко покажется одерживать победы, не нюхая пороха!» подумал он. Глаза его презрительно прищурились; он особенно медленно вошел в кабинет военного министра. Чувство это еще более усилилось, когда он увидал военного министра, сидевшего над большим столом и первые две минуты не обращавшего внимания на вошедшего. Военный министр опустил свою лысую, с седыми висками, голову между двух восковых свечей и читал, отмечая карандашом, бумаги. Он дочитывал, не поднимая головы, в то время как отворилась дверь и послышались шаги.
– Возьмите это и передайте, – сказал военный министр своему адъютанту, подавая бумаги и не обращая еще внимания на курьера.
Князь Андрей почувствовал, что либо из всех дел, занимавших военного министра, действия кутузовской армии менее всего могли его интересовать, либо нужно было это дать почувствовать русскому курьеру. «Но мне это совершенно всё равно», подумал он. Военный министр сдвинул остальные бумаги, сровнял их края с краями и поднял голову. У него была умная и характерная голова. Но в то же мгновение, как он обратился к князю Андрею, умное и твердое выражение лица военного министра, видимо, привычно и сознательно изменилось: на лице его остановилась глупая, притворная, не скрывающая своего притворства, улыбка человека, принимающего одного за другим много просителей.
– От генерала фельдмаршала Кутузова? – спросил он. – Надеюсь, хорошие вести? Было столкновение с Мортье? Победа? Пора!
Он взял депешу, которая была на его имя, и стал читать ее с грустным выражением.
