Русалочка Ариэль

Ариэль
Ariel
Персонаж(и) диснеевского мультфильма «Русалочка»
Первое появление	Русалочка (1989)
Пол	женский
Возраст	15 (в первом фильме "Русалочка начало истории Ариэль") 28 (на конец второго фильма)
Дата рождения	16 ноября
Семья	царь Тритон (отец) царица Афина (мать; погибла) Аквата, Андрина, Ариста, Аттина, Аделла, Алана (старшие сёстры) принц Эрик (муж) Мэлоди (дочь)
Прообраз	Алисса Милано жена Глена Кина
Создатель	Рон Клементс Джон Маскер Глен Кин (дизайн и анимация)
Живая модель	Шерри Стоунер Джулианна Мур (Disney Dream Portrait Series)
Актриса	Мариетта ДеПрима (Остров Русалочки) Сиерра Богесс и Челси Морган Сток (мюзикл; США) Джоанна Гарсиа (Однажды в сказке)
Оригинальная озвучка	Джоди Бенсон
Русская озвучка	Светлана Светикова (Русалочка, Начало истории Ариэль) Екатерина Фролова (Возвращение в море) Светлана Коротеева (мультсериал)

Ариэ́ль (англ. Ariel) — главная героиня полнометражного мультфильма «Русалочка», снятого компанией Уолта Диснея в 1989 году, по мотивам сказки Ганса Христиана Андерсена. Ариэль также является четвёртой принцессой Диснея и единственной не человеческого происхождения. Морская дева (русалочка) Ариэль — младшая дочь морского короля Тритона. Изначально жила в Атлантике со своими друзьями — крабом Себастьяном и рыбкой Флаундером. У Ариэль голубые глаза, длинные красные волосы, зелёный хвост и фиолетовые ракушки-бикини. Озвучкой Ариэль занимается актриса Джоди Бенсон.

Ариэль — четвёртая официальная принцесса Disney, и третья из них по старшинству (вместе с Авророй и Жасмин) — ей 16 лет.

Создание персонажа

Дизайн

Персонаж Ариэль был основан на русалочке из сказки Ганса Христана Андерсена, но со-режиссёр и сценарист, Рон Клементс посчитал, что история слишком трагична и переписал её.

Оригинальный дизайн Ариэль был разработан аниматором Гленом Кином, который заявил, что её внешний вид был основан на его жене. Другими прототипами внешности персонажа были актриса Алисса Милано, которой было в то время 16 и модель Шерри Стоунер, которая исполняла роль Ариэль перед аниматорами, чтобы они могли основывать эскизы на её движениях при анимации. Движения волос Ариэль под водой были основаны на кадрах с первой астронавткой Салли Райд в космосе. Шерри Стоунер тоже поспособствовала анимации волос Ариэль: актриса плавала в специальном резервуаре студии «Walt Disney Imageniring», и аниматоры пытались рисовать движения её волос, находящихся в воде.

Проблема в анимации Ариэль была в том, что героиню было необходимо показать в различных условиях — в море и на суше, поэтому аниматорам пришлось создать 32 цветовые модели. Сине-зелёный цвет хвоста героини был особым оттенком, который был специально создан в лаборатории Диснея и был назван «Ariel» в честь персонажа. Выбор красного, как цвета волос, вызвал споры между аниматорами и руководителями студии, которые хотели чтобы у героини были светлые волосы, как у русалки Мэдисон, из фильма «Всплеск». Как отметили художники, красные волосы лучше контрастируют с цветом хвоста Ариэль, и красный легче сделать темнее, чем жёлтый, так что, в конце концов, красный цвет остался. Прототипом для Ариэль также стала Шанти из мультфильма «Книга джунглей».

Озвучивание

На роль Ариэль была выбрана театральная актриса Джоди Бенсон, потому что режиссёр считал, что важно, чтобы один и тот же человек озвучивал героиню и в обычных сценах и во время музыкальных номеров. Клементс заявил, что в голосе Бенсон есть «сладость и молодость». При записи песни «Part of Your World» Бенсон попросила, чтобы в студии выключили свет, чтобы почувствовать, что находится глубоко под водой.

Сама Джоди говорит, что русалочка Ариэль — её любимый персонаж диснеевских мультфильмов.

В русском дубляже оригинального фильма Ариэль была озвучена актрисой Светланой Светиковой.

Появления

Русалочка

В первом полнометражном мультфильме прелестная Ариэль проявляет настойчивый интерес, чтобы узнать, что же происходит за пределами подводного мира.

В начале мультфильма Ариэль вместе со своим другом Флаундером изучает затонувшее судно. Там они обнаруживают погнутую вилку и курительную трубку, после чего на них пытается напасть акула. Ариэль с Флаундером спасаются от неё. Затем, выплыв на поверхность океана, они расспрашивают их друга — чайку Скаттла — о том, что представляют из себя найденные ими предметы. Случайно Скаттл даёт Ариэль понять, что она в данный момент должна петь в хоре, в честь своего отца Тритона, и что даже если она поплывёт назад, то уже не успеет.

Испугавшись, принцесса возвращается домой, чтобы успокоить отца. Найденные на корабле вещи она относит в подводный грот, полный вещей из мира людей, куда отправляется и посланный царём Тритоном придворный краб Себастьян. Он делает это, чтобы незаметно следить за Ариэль. Вскоре она замечает на поверхности большой корабль, на котором находился принц Эрик, в которого она сразу же влюбляется. Когда во время шторма судно терпит крушение, русалочка спасает тонущего Эрика и выносит его на берег.

Ариэль поёт ему песню, пока юноша не приходит в себя, после чего русалочка уплывает, но шепчет о том, что найдёт путь, чтобы стать частью его мира. После ссоры с отцом, узнавшем о её тайном месте и разрушившим его силой своего трезубца, Ариэль, в конце концов, отдаёт морской ведьме Урсуле свой прелестный голос в обмен на человеческие ноги, чтобы стать полноценным человеком. Однако Урсула предупреждает принцессу, что если принц Эрик не влюбится в неё и не поцелует в течение трёх дней, то душа Ариэль будет принадлежать ей (т.е. ведьме).

Затем Макс, любимый пёс принца, находит Ариэль на берегу и ведёт Эрика к ней. Принц ведёт девушку к себе во дворец, так как та ещё не может хорошо ходить. Друзья безмолвной Ариэль — Себастьян, Флаундер и Скаттл — всячески пытаются помочь и сделать так, чтоб Эрик влюбился в неё. Всё это время за ними следят угри колдуньи, Флотсам и Джетсам.

Когда принц действительно начинает влюбляться в бывшую русалочку, ведьма Урсула превращается в прелестную девушку Ванессу и заставляет юношу под гипнозом влюбиться в неё, чтобы женить его на себе. Но друзья Ариэль спешат ей на помощь и срывают нелепую свадьбу, разбивая магический медальон коварной злодейки, в результате чего к Ариэль возвращается её дивный голос. Теперь она снова может разговаривать, и Эрик узнаёт обо всём. Но три дня истекают, и русалочка попадает во власть чародейки.

Отец Ариэль, узнав обо всём, жертвует собой во имя дочери, что только и было нужно ведьме, чтобы властвовать всем океаном. Эрик пытается спасти возлюбленную, за что Урсула пытается его убить, становясь гигантом. Но принц побеждает её с помощью поднятого бурей с морского дна корабля. Урсула гибнет, её пленники освобождаются. Царь Тритон понимает, что его дочь больше хочет быть человеком, нежели русалкой — поэтому он благословляет её и отпускает жить на сушу. Как и большинство сказок, мультфильм оканчивается свадьбой Эрика и Ариэль.

Русалочка (мультсериал)

События мультсериала происходят на год раньше действия полнометражного мультфильма. В сериале Ариэль тоже является основной героиней. В течение мультсериала Ариэль попадает в разнообразные приключения, в том числе усыновляет детёныша косатки, нечаянно раздражает рыбу-колдуна своим смехом, помогает морскому созданию, которого все считают злосчастным и знакомится с глухонемой русалкой Габриэллой, а также сражается с бандой злобного омара, морской ведьмой Урсулой и Злым Скатом.

Принц Эрик также эпизодически появляется в мультсериале, но Ариэль ни разу не удаётся встретиться с ним. Это соответствует тому, что в оригинальном мультфильме она видит Эрика впервые.

Русалочка 2: Возвращение в море

Через год после свадьбы у Эрика и Ариэль родилась дочь Мэ́лоди. В этом сиквеле появляется другой отрицательный персонаж — Морга́на. Это сестра Урсулы, погибшей в первой части мультфильма. Дабы защитить юную Мэлоди от дьявольских намерений Морганы, Эрик и Ариэль решают, что они не должны ни слова не говорить дочери ни о том, кто её мать и как она (т.е. Мэлоди) связана с морем. Для пущего эффекта они приказывают построить большую прочную стену, ограждающую за́мок от моря.

Тем не менее любовь и тяга Мэлоди к морю оказывается столь сильными, что она хочет стать русалкой. Таким образом, Мэлоди оказывается во владениях Морганы, и та делает её русалкой и поручает ей украсть трезубец царя Тритона. Последний также делает Ариэль снова русалкой, и она отправляется на поиски Мэлоди...

В этом мультфильме Ариэль представлена уже более взрослой и серьёзной (с учётом возраста Мэлоди, ей около 29 лет). Тем не менее, её характер остался прежним. И Ариэль приходится признать, что её дочь Мэлоди унаследовала от неё всю её русалочью сущность.

Русалочка: Начало истории Ариэль

Третья по очерёдности появления и первая по сюжету часть мультфильма о русалочке Ариэль рассказывает о её детстве. Появляется много фактов, о которых умалчивалось ранее (к примеру, мать Ариэль была убита пиратами, что объясняет столь негативное отношение царя Тритона к людям). Этот приквел вышел в прокат 26 августа 2008 года.

Другие появления

Мышиный дом

В этом мультфильме Ариэль появляется как гостья в Доме Микки Мауса. Вместе с ней присутствуют и её морские друзья. Здесь она появляется то в виде русалки, то в виде принцессы — в зависимости от ситуации. Эти трансформации никак не связаны с самим полнометражным мультфильмом о ней и никак не объясняются. Озвучивает — Джоди Бенсон.

Однажды в сказке

Ариэль также появлялась в третьем сезоне телесериала «Однажды в сказке». Роль русалочки исполнила актриса Джоанна Гарсиа. Здесь её внешность очень схожа с классической, но история немного отличается.

Ариэль в серии видеоигр «Kingdom Hearts»

• «Цепи памяти»

Дело происходит в океане Атлантики. Здесь на помощь Соре спешит Ариэль. Ведьма Урсула похищает друга Ариэль Флаундера, затем она заманивает Ариэль, прося в обмен на Флаундера трезубец её отца — короля Тритона. Ариэль помогает Соре уничтожить злую ведьму.

Ариэль в играх серии «Kingdom Hearts II»

Здесь Ариэль выглядит практически так же как в мультфильме. Также звучат песни: «Swim This Way», «Part of Your World», «Under the Sea», «Ursula’s Revenge» и «A New Day is Dawning».
Есть, однако, некоторые отличия от сюжета мультфильма:

• Вместо пещеры Урсулы, сделка между ней и Ариэль происходит во дворе.
• Сора, Дональд и Гуфи выталкивают на поверхность воды Ариэль, вместо Себастьяна и Флаундера.
• После превращения Ариэль в девушку, она сразу становится одетой, тогда как в мультфильме она появляется полностью обнажённой, за исключением бюстгальтера-бикини из ракушек.
• Чтобы убить Урсулу, Эрик кидает в неё трезубец, как и было изначально задумано создателями мультфильма.

Парки развлечений

Интересные факты

• Актриса Джоди Бенсон, озвучившая Ариэль в английской версии, также озвучивала Барби из серии мультфильмов «История игрушек» и Леди в «Леди и Бродяга 2: Приключения Шалуна».
• Также Джоди была замужем за Рэем Бенсоном в 1984 году. У них двое детей: сын Маккинли Бенсон (род. январь 1999) и дочь Делани Бенсон (род. июнь 2001).
• Ариэль появляется в одном эпизоде мультсериала «София Прекрасная» (эпизод «Плавучий дворец»), где рассказывает о спасении принца Эрика. Вероятно, эти появления происходят параллельно событиям фильма «Русалочка 2: Возвращение в море» перед её возвращением в её грот (первое) и перед возвращением во дворец Эрика (второе).
• В мультсериале «Флинт — детектив, путешествующий во времени» в серии Talen в образе Ариэль представляет себя Петра Фина.
• В мультсериале «Вся правда о медведях», в эпизоде «Шикалки» во время речи Гризза о кинофильмах среди разных пародий на фильмы можно увидеть Панду в образе Русалочки. Интересно то, что эту сцену рисовал художник, ранее работавший над оригинальным фильмом.

Литература

• Энциклопедия любимых героев. — Эксмо, 2015. — С. 10. — 136 с. — (Disney. Коллекционное издание). — ISBN 978-5-699-80296-8.

Отрывок, характеризующий Русалочка Ариэль

В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.



Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.

Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.
Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
«Одно ужасно, – сказал он, – это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье». И он испытующим взглядом – Наташа видела теперь этот взгляд – посмотрел на нее. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, что она отвечает; она сказала: «Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы – совсем».
Она теперь сначала видела его и переживала теперь все то, что она чувствовала тогда. Она вспомнила продолжительный, грустный, строгий взгляд его при этих словах и поняла значение упрека и отчаяния этого продолжительного взгляда.
«Я согласилась, – говорила себе теперь Наташа, – что было бы ужасно, если б он остался всегда страдающим. Я сказала это тогда так только потому, что для него это было бы ужасно, а он понял это иначе. Он подумал, что это для меня ужасно бы было. Он тогда еще хотел жить – боялся смерти. И я так грубо, глупо сказала ему. Я не думала этого. Я думала совсем другое. Если бы я сказала то, что думала, я бы сказала: пускай бы он умирал, все время умирал бы перед моими глазами, я была бы счастлива в сравнении с тем, что я теперь. Теперь… Ничего, никого нет. Знал ли он это? Нет. Не знал и никогда не узнает. И теперь никогда, никогда уже нельзя поправить этого». И опять он говорил ей те же слова, но теперь в воображении своем Наташа отвечала ему иначе. Она останавливала его и говорила: «Ужасно для вас, но не для меня. Вы знайте, что мне без вас нет ничего в жизни, и страдать с вами для меня лучшее счастие». И он брал ее руку и жал ее так, как он жал ее в тот страшный вечер, за четыре дня перед смертью. И в воображении своем она говорила ему еще другие нежные, любовные речи, которые она могла бы сказать тогда, которые она говорила теперь. «Я люблю тебя… тебя… люблю, люблю…» – говорила она, судорожно сжимая руки, стискивая зубы с ожесточенным усилием.
И сладкое горе охватывало ее, и слезы уже выступали в глаза, но вдруг она спрашивала себя: кому она говорит это? Где он и кто он теперь? И опять все застилалось сухим, жестким недоумением, и опять, напряженно сдвинув брови, она вглядывалась туда, где он был. И вот, вот, ей казалось, она проникает тайну… Но в ту минуту, как уж ей открывалось, казалось, непонятное, громкий стук ручки замка двери болезненно поразил ее слух. Быстро и неосторожно, с испуганным, незанятым ею выражением лица, в комнату вошла горничная Дуняша.
– Пожалуйте к папаше, скорее, – сказала Дуняша с особенным и оживленным выражением. – Несчастье, о Петре Ильиче… письмо, – всхлипнув, проговорила она.


Кроме общего чувства отчуждения от всех людей, Наташа в это время испытывала особенное чувство отчуждения от лиц своей семьи. Все свои: отец, мать, Соня, были ей так близки, привычны, так будничны, что все их слова, чувства казались ей оскорблением того мира, в котором она жила последнее время, и она не только была равнодушна, но враждебно смотрела на них. Она слышала слова Дуняши о Петре Ильиче, о несчастии, но не поняла их.
«Какое там у них несчастие, какое может быть несчастие? У них все свое старое, привычное и покойное», – мысленно сказала себе Наташа.
Когда она вошла в залу, отец быстро выходил из комнаты графини. Лицо его было сморщено и мокро от слез. Он, видимо, выбежал из той комнаты, чтобы дать волю давившим его рыданиям. Увидав Наташу, он отчаянно взмахнул руками и разразился болезненно судорожными всхлипываниями, исказившими его круглое, мягкое лицо.
– Пе… Петя… Поди, поди, она… она… зовет… – И он, рыдая, как дитя, быстро семеня ослабевшими ногами, подошел к стулу и упал почти на него, закрыв лицо руками.
Вдруг как электрический ток пробежал по всему существу Наташи. Что то страшно больно ударило ее в сердце. Она почувствовала страшную боль; ей показалось, что что то отрывается в ней и что она умирает. Но вслед за болью она почувствовала мгновенно освобождение от запрета жизни, лежавшего на ней. Увидав отца и услыхав из за двери страшный, грубый крик матери, она мгновенно забыла себя и свое горе. Она подбежала к отцу, но он, бессильно махая рукой, указывал на дверь матери. Княжна Марья, бледная, с дрожащей нижней челюстью, вышла из двери и взяла Наташу за руку, говоря ей что то. Наташа не видела, не слышала ее. Она быстрыми шагами вошла в дверь, остановилась на мгновение, как бы в борьбе с самой собой, и подбежала к матери.
Графиня лежала на кресле, странно неловко вытягиваясь, и билась головой об стену. Соня и девушки держали ее за руки.