Русификация Казахстана

К:Википедия:Страницы на КУ (тип: не указан)

Русификация Казахстана (каз. орыстандыру) — комплекс мер, направленных на обрусение жителей на территории современного Казахстана, а также и сам процесс такового обрусения — как в языковом, так и в культурно-религиозном плане. Попытки русификации и христианизации казахов были предприняты ещё во времена Российской империи, но никаких ощутимых результатов эти меры не дали. В 1920-е годы в национальных республиках СССР началась кампания по коренизации, что дало толчок к развитию казахского языка и культуры. Однако к концу 1930-х годов союзное руководство стало проводить скрытую политику русификации. Русский язык стал обслуживать наиболее важные сферы жизни в стране, в Казахстан переселилось огромное количество представителей славянских народов (в основном — русские), казахи стали меньшинством в своей стране, всё высшее образование было переведено на русский язык, стремительно росла доля двуязычных казахов, некоторые из них и вовсе забыли свой родной язык. После обретения независимости Казахстан продолжает оставаться одной из наиболее русифицированных стран бывшего СССР. Объявленный «государственным» казахский язык не является таковым в полной мере.

В Российской империи

После продолжительного периода сопротивления колонизации казахских земель, в середине 60-х годов XIX века этот край был окончательно присоединён к Российской империи. Российские власти проводили политику русификации среди казахов. Были открыты русско-киргизские (казахские) школы, которые были предназначены для русификации местного населения. Активные деятели народного образования в дореволюционном Казахстане — А. В. Васильев и А. Е. Алекторов были проводниками политики русификации и христианизации.

Русский востоковед Василий Григорьев разработал детальную программу по деисламизации и христианизации кочевников-инородцев. Согласно Григорьеву казахи только и ждали «хорошей русской власти» и их обрусение и христианизация в принципе осуществимы. Он отмечал, что «добрых дикарей» казахов надо оберегать от влияния среднеазиатского и турецкого ислама. Именно религию ислам Григорьев видел самым главным препятствием на пути обрусения и христианизации казахов. Впрочем, результаты внедрения идеологии самодержавия среди казахов через христианство путём крещения и русификации были ничтожными.

В 1912 году В. И. Ленин, осуждая переселение русских на окраины Российской империи, назвал такую русификацию «националистическим принципом», однако спустя десятилетия «русификацией» назовут уже политику основанного им Советского Союза.

В СССР

Русскому языку была отведена особая роль в строительстве советского государства и осуществлялась скрытая русификация народов СССР. У русского языка не было статуса государственного или официального языка, но русификация на основе латентной идеологии о моноязычии присутствовала в конституции СССР, программах КПСС, правительственных постановлениях и научных изданиях. Практически истреблённая в ходе репрессий 1930-х годов казахская интеллигенция не могла стать оппозицией этой политике. Британский историк Джеффри Уилер (англ. Geoffrey Wheeler) писал: «Советский строй постоянно обвинял своих предшественников за проведение политики „русификации“, сам же в этом деле достиг еще больших успехов, пытаясь нивелировать культуру народов Средней Азии на русский и советский лад». Официальная советская литература категорически отрицала обвинения «буржуазных исследователей», которые хотят «расколоть священную дружбу народов Советского Союза», о русификации Средней Азии и Казахстана и считала её «мифом».

Идеологической базой политики русификации стало скрытое положение о превосходстве русского языка над остальными. Языки были объявлены равноправными, но наиболее важные сферы жизни обслуживал именно русский язык, функции национальных языков ограничивались в пределах родной культуры.

Дети и молодёжь, все трудящиеся республик Советского Востока без всякого давления извне, с охотой и любовью изучают русский язык — язык великого Ленина — А. Э. Измайлов

Марксистский тезис о «расцвете и сближении наций» (Программа КПСС, 1961) по сути был путём к денационализации и полному переходу на русский язык всего населения СССР. В соответствии с этим тезисом советский народ должен был владеть русским — «вторым родным» языком. Источником заимствований в языках народов Советского Союза, который нормировал их произношение и написание, был русский язык, что сделало его влияние неограниченным. Даже наличие соответствующих эквивалентов не было преградой для широкого потока заимствований.

В период коренизации

Стремление Советского Союза строить государство согласно провозглашённым правам, равенству и суверенностью народов привела к кампании по коренизации в 20-е и 30-е годы XX века. Делопроизводство в стране переводилось на казахский язык, наращивалось число представителей казахского народа во власти, был осуществлён перевод на латинскую, а затем и на кириллическую графику, партийные и хозяйственные работники обучались казахскому языку, проводились многочисленные агитационно-пропагандистские мероприятия. Коренизация столкнулась с сильным сопротивлением. Руководители учреждений противились открытию курсов казахского языка для работников-европейцев, а подготовка казахских работников проводилась недостаточно хорошо.

В эти же годы были репрессированы талантливые казахские лингвисты-теоретики и методисты (А. Байтурсынов, К. Жубанов, Н. Турекулов, Т. Шонанов, Е. Омаров, Х. Досмухамедов, К. Кеменгеров), писатели и составители букварей и пособий по казахскому языку (С. Сейфуллин, Б. Майлин, М. Дулатов, М. Жумабаев, Ж. Аймаутов, Т. Жургенов). К 1937 году не осталось ни одного профессионального лингвиста и казахское языкознание пришлось создавать заново. Политические репрессии сократили численность казахской интеллигенции, а новая двуязычная прослойка образованных казахов применяла родной язык только в быту. Всё это сделало русификацию следующего поколения этого слоя населения неизбежной.

После

Русификация в Казахстане привела к массовому распространению казахско-русского двуязычия, но обратного русско-казахского двуязычия практически не было. «Престижный» русский язык в советское время стал гарантией социальной мобильности и профессиональной карьеры. В 1920-е — 1930-е годы число владеющих русским языком среди казахов было незначительным. К 1970 году русским языком свободно владели 42 % казахов, в то время как у киргизов этот показатель равнялся 19 %, а у узбеков, таджиков и туркмен был вовсе ниже — 15 %. К 1989 русским языком владели 63 % казахов (прирост 1 % в год — очень высокий темп). 30 % городских казахов не знали родного языка и говорили только по-русски.

В 1959 году казахи составляли около 30 % всего населения республики, к 1962 году удельный вес казахов упал до 28,9 % (славянские народы — 57 %). Именно в это время политика ассимиляции населения страны достигла своего пика. В результате переселения славянских народов (в основном это были русские) вплоть до 1966 года казахи были этническим меньшинством в собственной стране (Казахская ССР была единственной республикой СССР, титульная нация которой стала меньшинством), русский язык стал языком большинства населения, а владение им стало жестко обусловленной необходимостью. Западные авторы^[кто?] называли переселение русских в национальные республики «колонизацией». Латвийский публицист Бруно Калныньш писал: «Задача этой колонизации — русификация, в результате которой коренное население превратится в национальное меньшинство».

Практически всё высшее образование Казахской ССР было русифицировано, это коснулось и значительной части начального и среднего образования. В 1938 году вышло постановление «Об обязательном изучении русского языка в школах национальных республик и областей», а в 1979 году изучение русского языка стало обязательным и в дошкольных учреждениях. В 1955 году преподавание казахского языка в русскоязычных школах страны было отменено (Указ Совета Министров Казахской ССР от 4 июня 1955 года «Об освобождении от обязательного изучения казахского языка в русских школах»). В 1957 году Совет Министров Казахской ССР дал возможность для изучения казахского языка в русских школах, но для этого требовалось не менее 10 учащихся-казахов в одном классе. Как следствие, уроков казахского языка в таких школах практически не было.

В 1959—1960 годах в Казахской ССР насчитывалось 3123 казахские школы со 192 274 учащимися, в то время как в 4199 русских школах обучались 826 103 учащихся. Ещё 374 998 учеников учились 1518 школах со смешанным языком обучения (количество узбекских, уйгурских и таджикских школ было незначительным). В 1958 году доля казахских детей, посещающих казахские школы составляла 75 %, но к 1991 году этот показатель снизился до 34,4 %. Значительная доля казахских школ находилась в сельской местности, а в городах обучения на казахском языке практически не было. Об этом свидетельствует тот факт, что до конца 1980-х годов в столице республики Алма-Ате была одна-единственная казахская школа № 12.

Но, несмотря на всё это, казахи сумели сохранить самобытность на родо-племенном уровне, на национальном уровне (единый казахский этнос) и на наднациональном уровне принадлежности к тюркскому и мусульманскому миру (А. А. Беннигсен, Ш. Лемерсье-Келькеже).

В современном Казахстане

Один спикер парламента заявил при объявлении независимости: «А от кого мы объявляем независимость?». Он даже не понимал, что мы жили в зависимости от воли Центра — Кремля. Он имел партийное кресло, и ему казалось, что народ живёт в раю. Не понимал он, зачем казахам независимость. Потому что коммунистам жилось хорошо в Союзе. То, что казахи ассимилируются, теряют последний оплот идентичности — родную речь, их абсолютно не волновало. — Смагул Елубай

Казахстан отличается от других постсоветских стран более выраженной степенью русификации и наиболее пророссийской ориентацией в политике. Успешная русификация Средней Азии привела к тому, что у этих мусульманских народов до сих пор сохраняется русский стиль жизни, язык и мораль, а ислам бытует лишь в виде определённых ритуалов и традиций. Инерционные силы русификации и результатов этой политики продолжают существовать, многочисленные носители русского языка присутствуют во всех коммуникативно важных сферах. Русифицированные некоренные и в то же время нерусские меньшинства страны являются препятствием на пути этнонационализации в Казахстане.

После распада СССР выявилась зависимость Казахстана от России в плане культуры. Несмотря на объявление казахского языка государственным, русский язык и культура продолжают доминировать в стране. Казахский язык так и не стал де-факто государственным языком.

…на наш взгляд, особенно остро сегодня в Казахстане стоит проблема языка. В настоящее время — это язык только казахов, а не всего населения в целом. И если закон о двуязычии не работает, мы как независимое государство должны принять другой закон, проблему надо решать. — Дос Кошим

Русификация перестала существовать в виде сознательной политики, но сохранилась как культурный феномен. По мнению Рустема Кадыржанова, русификации казахов в современном Казахстане способствуют несколько факторов: доминирование русского языка; значительная доля русских среди населения практически по всей стране; представление среди казахов о русской культуре как о более «высокой»; лучшая осведомлённость городских казахов о русской культуре, нежели о казахской; кириллица как единственная письменность для всех языков Казахстана; обучение существенной доли казахской молодёжи в русскоязычных учебных заведениях; доминирование русскоязычной литературы, изданной как в России, так и в Казахстане; доминирование российских СМИ в информационном пространстве Казахстана; представление об общем советском прошлом Казахстана, России и др. постсоветских стран; ностальгия по советскому прошлому у старшего поколения, которая влияет на молодое поколение, не жившее во времена СССР; внешнеполитическая и экономическая ориентация на Россию. Текущая глобализация всего мира ещё более укрепляет положение русского языка и культуры в Казахстане.

Последствия русификации

См. также: Русский язык в Казахстане

По данным переписи 2009 года, устную русскую речь понимают 94,4 % населения Казахстана от 15 лет и старше, свободно читают — 88,2 %, из них свободно пишут — 84,8 %. 92 % взрослых казахов могли понять русскую речь, свободно читают — 88,2 %, из них могли свободно писать по-русски — 84,8 %.

Казахский язык заметно уступает русскому языку по этим показателям: устную казахскую речь понимают 74 % взрослого населения страны, свободно читают — 64,8 %, из них свободно пишут — 62 %. Этот показатель наиболее низок у русских (лишь 25,3 % понимают казахскую речь, 8,8 % могут читать, из них 6,3 % могут писать по-казахски), немцев (24,7 % понимают казахскую речь, 10,5 % могут читать, из них 7,9 % могут писать по-казахски) и украинцев (21,5 % понимают казахскую речь, 7,2 % могут читать, из них 5,2 % могут писать по-казахски). 1,7 % взрослых казахов не понимали устную казахскую речь, 4,6 % не могли читать по-казахски. У казахов, проживающих в России, этот показатель намного хуже (данные переписи 2010 года): из 647,7 тыс. российских казахов лишь 336,6 тыс. (52 %) владели казахским языком (72 % по переписи 2002 года).

«Шала-казахами» (букв. недоказахи) в современном Казахстане обычно называют тех казахов, которые не владеют казахским языком, не чтят казахскую культуру и традиции. Президент Нурсултан Назарбаев в одном из своих выступлений призвал не использовать это прозвище в отношении тех, кто не знает казахского языка.

См. также

• Казахизация
• Русские в Казахстане
• Культурный геноцид

Литература

• Сулейменова Э. Д. [edu-resource.net/images/docs/NonyePostupleniya/Suleimenova-Yazykovye_processy_i_politika.pdf Языковые процессы и политика]. — Алматы: Қазақ университеті, 2011. — 117 с. — ISBN 9786012473438.
• Лаумулин М. Т. [books.google.kz/books?id=OMsuAQAAIAAJ Центральная Азия в зарубежной политологии и мировой геополитике: Центральная Азия и Казахстан в современной политологии]. — КИСИ, 2005. — Т. 1.
• Итоги Национальной переписи населения Республики Казахстан 2009 года. Аналитический отчет / Под ред. Смаилова А. А.. — Астана: Агентство РК по статистике, 2011. — 65 с.
• Renata Matuszkiewicz [ees.uni.opole.pl/content/02_10/ees_10_2_fulltext_03.pdf The language issue in Kazakhstan – institutionalizing new ethnic relations after independence] (англ.) // Economic and Environmental Studies. — 2010. — Vol. 10, no. 2 (14). — P. 211—227. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=1642-2597&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 1642-2597].
• Сулейменова Э. Д. [catalog.karlib.kz/irbis64r_01/internet/Suleymenova_Yazykovaya.pdf Языковая политика и русский язык в школах Казахстана] // Вестник ЦМО МГУ. — 2010. — № 1. — С. 102—107.

Дополнительная литература

• Сулейменова Э. Д., Смагулова Ж. С. [books.google.kz/books?id=-ldiAAAAMAAJ Языковая ситуация и языковое планирование в Казахстане]. — Қазақ университеті, 2005. — С. 343. — ISBN 9789965128059.
• Сахаров А. Н. [books.google.kz/books?hl=ru&id=nLloAAAAMAAJ Россия и Казахстан: проблемы истории (ХХ — начало ХХI в.)]. — Институт российской истории РАН, 2006. — 419 с. — (Россия и государства СНГ в постсоветский период).
• В. Д. Курганская, В. Ю. Дунаев. [books.google.kz/books?id=dbwVAQAAIAAJ Казахстанская модель межэтнической интеграции]. — Центр гуманитарных исследований, 2002. — 398 с.

Отрывок, характеризующий Русификация Казахстана

Разговор не утихал целый вечер, обращаясь преимущественно около политических новостей. В конце вечера он особенно оживился, когда дело зашло о наградах, пожалованных государем.
– Ведь получил же в прошлом году NN табакерку с портретом, – говорил l'homme a l'esprit profond, [человек глубокого ума,] – почему же SS не может получить той же награды?
– Je vous demande pardon, une tabatiere avec le portrait de l'Empereur est une recompense, mais point une distinction, – сказал дипломат, un cadeau plutot. [Извините, табакерка с портретом Императора есть награда, а не отличие; скорее подарок.]
– Il y eu plutot des antecedents, je vous citerai Schwarzenberg. [Были примеры – Шварценберг.]
– C'est impossible, [Это невозможно,] – возразил другой.
– Пари. Le grand cordon, c'est different… [Лента – это другое дело…]
Когда все поднялись, чтоб уезжать, Элен, очень мало говорившая весь вечер, опять обратилась к Борису с просьбой и ласковым, значительным приказанием, чтобы он был у нее во вторник.
– Мне это очень нужно, – сказала она с улыбкой, оглядываясь на Анну Павловну, и Анна Павловна той грустной улыбкой, которая сопровождала ее слова при речи о своей высокой покровительнице, подтвердила желание Элен. Казалось, что в этот вечер из каких то слов, сказанных Борисом о прусском войске, Элен вдруг открыла необходимость видеть его. Она как будто обещала ему, что, когда он приедет во вторник, она объяснит ему эту необходимость.
Приехав во вторник вечером в великолепный салон Элен, Борис не получил ясного объяснения, для чего было ему необходимо приехать. Были другие гости, графиня мало говорила с ним, и только прощаясь, когда он целовал ее руку, она с странным отсутствием улыбки, неожиданно, шопотом, сказала ему: Venez demain diner… le soir. Il faut que vous veniez… Venez. [Приезжайте завтра обедать… вечером. Надо, чтоб вы приехали… Приезжайте.]
В этот свой приезд в Петербург Борис сделался близким человеком в доме графини Безуховой.


Война разгоралась, и театр ее приближался к русским границам. Всюду слышались проклятия врагу рода человеческого Бонапартию; в деревнях собирались ратники и рекруты, и с театра войны приходили разноречивые известия, как всегда ложные и потому различно перетолковываемые.
Жизнь старого князя Болконского, князя Андрея и княжны Марьи во многом изменилась с 1805 года.
В 1806 году старый князь был определен одним из восьми главнокомандующих по ополчению, назначенных тогда по всей России. Старый князь, несмотря на свою старческую слабость, особенно сделавшуюся заметной в тот период времени, когда он считал своего сына убитым, не счел себя вправе отказаться от должности, в которую был определен самим государем, и эта вновь открывшаяся ему деятельность возбудила и укрепила его. Он постоянно бывал в разъездах по трем вверенным ему губерниям; был до педантизма исполнителен в своих обязанностях, строг до жестокости с своими подчиненными, и сам доходил до малейших подробностей дела. Княжна Марья перестала уже брать у своего отца математические уроки, и только по утрам, сопутствуемая кормилицей, с маленьким князем Николаем (как звал его дед) входила в кабинет отца, когда он был дома. Грудной князь Николай жил с кормилицей и няней Савишной на половине покойной княгини, и княжна Марья большую часть дня проводила в детской, заменяя, как умела, мать маленькому племяннику. M lle Bourienne тоже, как казалось, страстно любила мальчика, и княжна Марья, часто лишая себя, уступала своей подруге наслаждение нянчить маленького ангела (как называла она племянника) и играть с ним.
У алтаря лысогорской церкви была часовня над могилой маленькой княгини, и в часовне был поставлен привезенный из Италии мраморный памятник, изображавший ангела, расправившего крылья и готовящегося подняться на небо. У ангела была немного приподнята верхняя губа, как будто он сбирался улыбнуться, и однажды князь Андрей и княжна Марья, выходя из часовни, признались друг другу, что странно, лицо этого ангела напоминало им лицо покойницы. Но что было еще страннее и чего князь Андрей не сказал сестре, было то, что в выражении, которое дал случайно художник лицу ангела, князь Андрей читал те же слова кроткой укоризны, которые он прочел тогда на лице своей мертвой жены: «Ах, зачем вы это со мной сделали?…»
Вскоре после возвращения князя Андрея, старый князь отделил сына и дал ему Богучарово, большое имение, находившееся в 40 верстах от Лысых Гор. Частью по причине тяжелых воспоминаний, связанных с Лысыми Горами, частью потому, что не всегда князь Андрей чувствовал себя в силах переносить характер отца, частью и потому, что ему нужно было уединение, князь Андрей воспользовался Богучаровым, строился там и проводил в нем большую часть времени.
Князь Андрей, после Аустерлицкой кампании, твердо pешил никогда не служить более в военной службе; и когда началась война, и все должны были служить, он, чтобы отделаться от действительной службы, принял должность под начальством отца по сбору ополчения. Старый князь с сыном как бы переменились ролями после кампании 1805 года. Старый князь, возбужденный деятельностью, ожидал всего хорошего от настоящей кампании; князь Андрей, напротив, не участвуя в войне и в тайне души сожалея о том, видел одно дурное.
26 февраля 1807 года, старый князь уехал по округу. Князь Андрей, как и большею частью во время отлучек отца, оставался в Лысых Горах. Маленький Николушка был нездоров уже 4 й день. Кучера, возившие старого князя, вернулись из города и привезли бумаги и письма князю Андрею.
Камердинер с письмами, не застав молодого князя в его кабинете, прошел на половину княжны Марьи; но и там его не было. Камердинеру сказали, что князь пошел в детскую.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, Петруша с бумагами пришел, – сказала одна из девушек помощниц няни, обращаясь к князю Андрею, который сидел на маленьком детском стуле и дрожащими руками, хмурясь, капал из стклянки лекарство в рюмку, налитую до половины водой.
– Что такое? – сказал он сердито, и неосторожно дрогнув рукой, перелил из стклянки в рюмку лишнее количество капель. Он выплеснул лекарство из рюмки на пол и опять спросил воды. Девушка подала ему.
В комнате стояла детская кроватка, два сундука, два кресла, стол и детские столик и стульчик, тот, на котором сидел князь Андрей. Окна были завешаны, и на столе горела одна свеча, заставленная переплетенной нотной книгой, так, чтобы свет не падал на кроватку.
– Мой друг, – обращаясь к брату, сказала княжна Марья от кроватки, у которой она стояла, – лучше подождать… после…
– Ах, сделай милость, ты всё говоришь глупости, ты и так всё дожидалась – вот и дождалась, – сказал князь Андрей озлобленным шопотом, видимо желая уколоть сестру.
– Мой друг, право лучше не будить, он заснул, – умоляющим голосом сказала княжна.
Князь Андрей встал и, на цыпочках, с рюмкой подошел к кроватке.
– Или точно не будить? – сказал он нерешительно.
– Как хочешь – право… я думаю… а как хочешь, – сказала княжна Марья, видимо робея и стыдясь того, что ее мнение восторжествовало. Она указала брату на девушку, шопотом вызывавшую его.
Была вторая ночь, что они оба не спали, ухаживая за горевшим в жару мальчиком. Все сутки эти, не доверяя своему домашнему доктору и ожидая того, за которым было послано в город, они предпринимали то то, то другое средство. Измученные бессоницей и встревоженные, они сваливали друг на друга свое горе, упрекали друг друга и ссорились.
– Петруша с бумагами от папеньки, – прошептала девушка. – Князь Андрей вышел.
– Ну что там! – проговорил он сердито, и выслушав словесные приказания от отца и взяв подаваемые конверты и письмо отца, вернулся в детскую.
– Ну что? – спросил князь Андрей.
– Всё то же, подожди ради Бога. Карл Иваныч всегда говорит, что сон всего дороже, – прошептала со вздохом княжна Марья. – Князь Андрей подошел к ребенку и пощупал его. Он горел.
– Убирайтесь вы с вашим Карлом Иванычем! – Он взял рюмку с накапанными в нее каплями и опять подошел.
– Andre, не надо! – сказала княжна Марья.
Но он злобно и вместе страдальчески нахмурился на нее и с рюмкой нагнулся к ребенку. – Ну, я хочу этого, сказал он. – Ну я прошу тебя, дай ему.
Княжна Марья пожала плечами, но покорно взяла рюмку и подозвав няньку, стала давать лекарство. Ребенок закричал и захрипел. Князь Андрей, сморщившись, взяв себя за голову, вышел из комнаты и сел в соседней, на диване.
Письма всё были в его руке. Он машинально открыл их и стал читать. Старый князь, на синей бумаге, своим крупным, продолговатым почерком, употребляя кое где титлы, писал следующее:
«Весьма радостное в сей момент известие получил через курьера, если не вранье. Бенигсен под Эйлау над Буонапартием якобы полную викторию одержал. В Петербурге все ликуют, e наград послано в армию несть конца. Хотя немец, – поздравляю. Корчевский начальник, некий Хандриков, не постигну, что делает: до сих пор не доставлены добавочные люди и провиант. Сейчас скачи туда и скажи, что я с него голову сниму, чтобы через неделю всё было. О Прейсиш Эйлауском сражении получил еще письмо от Петиньки, он участвовал, – всё правда. Когда не мешают кому мешаться не следует, то и немец побил Буонапартия. Сказывают, бежит весьма расстроен. Смотри ж немедля скачи в Корчеву и исполни!»
Князь Андрей вздохнул и распечатал другой конверт. Это было на двух листочках мелко исписанное письмо от Билибина. Он сложил его не читая и опять прочел письмо отца, кончавшееся словами: «скачи в Корчеву и исполни!» «Нет, уж извините, теперь не поеду, пока ребенок не оправится», подумал он и, подошедши к двери, заглянул в детскую. Княжна Марья всё стояла у кроватки и тихо качала ребенка.
«Да, что бишь еще неприятное он пишет? вспоминал князь Андрей содержание отцовского письма. Да. Победу одержали наши над Бонапартом именно тогда, когда я не служу… Да, да, всё подшучивает надо мной… ну, да на здоровье…» и он стал читать французское письмо Билибина. Он читал не понимая половины, читал только для того, чтобы хоть на минуту перестать думать о том, о чем он слишком долго исключительно и мучительно думал.


Билибин находился теперь в качестве дипломатического чиновника при главной квартире армии и хоть и на французском языке, с французскими шуточками и оборотами речи, но с исключительно русским бесстрашием перед самоосуждением и самоосмеянием описывал всю кампанию. Билибин писал, что его дипломатическая discretion [скромность] мучила его, и что он был счастлив, имея в князе Андрее верного корреспондента, которому он мог изливать всю желчь, накопившуюся в нем при виде того, что творится в армии. Письмо это было старое, еще до Прейсиш Эйлауского сражения.
«Depuis nos grands succes d'Austerlitz vous savez, mon cher Prince, писал Билибин, que je ne quitte plus les quartiers generaux. Decidement j'ai pris le gout de la guerre, et bien m'en a pris. Ce que j'ai vu ces trois mois, est incroyable.
«Je commence ab ovo. L'ennemi du genre humain , comme vous savez, s'attaque aux Prussiens. Les Prussiens sont nos fideles allies, qui ne nous ont trompes que trois fois depuis trois ans. Nous prenons fait et cause pour eux. Mais il se trouve que l'ennemi du genre humain ne fait nulle attention a nos beaux discours, et avec sa maniere impolie et sauvage se jette sur les Prussiens sans leur donner le temps de finir la parade commencee, en deux tours de main les rosse a plate couture et va s'installer au palais de Potsdam.
«J'ai le plus vif desir, ecrit le Roi de Prusse a Bonaparte, que V. M. soit accueillie еt traitee dans mon palais d'une maniere, qui lui soit agreable et c'est avec еmpres sement, que j'ai pris a cet effet toutes les mesures que les circonstances me permettaient. Puisse je avoir reussi! Les generaux Prussiens se piquent de politesse envers les Francais et mettent bas les armes aux premieres sommations.
«Le chef de la garienison de Glogau avec dix mille hommes, demande au Roi de Prusse, ce qu'il doit faire s'il est somme de se rendre?… Tout cela est positif.
«Bref, esperant en imposer seulement par notre attitude militaire, il se trouve que nous voila en guerre pour tout de bon, et ce qui plus est, en guerre sur nos frontieres avec et pour le Roi de Prusse . Tout est au grand complet, il ne nous manque qu'une petite chose, c'est le general en chef. Comme il s'est trouve que les succes d'Austerlitz aurant pu etre plus decisifs si le general en chef eut ete moins jeune, on fait la revue des octogenaires et entre Prosorofsky et Kamensky, on donne la preference au derienier. Le general nous arrive en kibik a la maniere Souvoroff, et est accueilli avec des acclamations de joie et de triomphe.
«Le 4 arrive le premier courrier de Petersbourg. On apporte les malles dans le cabinet du Marieechal, qui aime a faire tout par lui meme. On m'appelle pour aider a faire le triage des lettres et prendre celles qui nous sont destinees. Le Marieechal nous regarde faire et attend les paquets qui lui sont adresses. Nous cherchons – il n'y en a point. Le Marieechal devient impatient, se met lui meme a la besogne et trouve des lettres de l'Empereur pour le comte T., pour le prince V. et autres. Alors le voila qui se met dans une de ses coleres bleues. Il jette feu et flamme contre tout le monde, s'empare des lettres, les decachete et lit celles de l'Empereur adressees a d'autres. А, так со мною поступают! Мне доверия нет! А, за мной следить велено, хорошо же; подите вон! Et il ecrit le fameux ordre du jour au general Benigsen
«Я ранен, верхом ездить не могу, следственно и командовать армией. Вы кор д'арме ваш привели разбитый в Пултуск: тут оно открыто, и без дров, и без фуража, потому пособить надо, и я так как вчера сами отнеслись к графу Буксгевдену, думать должно о ретираде к нашей границе, что и выполнить сегодня.
«От всех моих поездок, ecrit il a l'Empereur, получил ссадину от седла, которая сверх прежних перевозок моих совсем мне мешает ездить верхом и командовать такой обширной армией, а потому я командованье оной сложил на старшего по мне генерала, графа Буксгевдена, отослав к нему всё дежурство и всё принадлежащее к оному, советовав им, если хлеба не будет, ретироваться ближе во внутренность Пруссии, потому что оставалось хлеба только на один день, а у иных полков ничего, как о том дивизионные командиры Остерман и Седморецкий объявили, а у мужиков всё съедено; я и сам, пока вылечусь, остаюсь в гошпитале в Остроленке. О числе которого ведомость всеподданнейше подношу, донеся, что если армия простоит в нынешнем биваке еще пятнадцать дней, то весной ни одного здорового не останется.
«Увольте старика в деревню, который и так обесславлен остается, что не смог выполнить великого и славного жребия, к которому был избран. Всемилостивейшего дозволения вашего о том ожидать буду здесь при гошпитале, дабы не играть роль писарскую , а не командирскую при войске. Отлучение меня от армии ни малейшего разглашения не произведет, что ослепший отъехал от армии. Таковых, как я – в России тысячи».
«Le Marieechal se fache contre l'Empereur et nous punit tous; n'est ce pas que с'est logique!
«Voila le premier acte. Aux suivants l'interet et le ridicule montent comme de raison. Apres le depart du Marieechal il se trouve que nous sommes en vue de l'ennemi, et qu'il faut livrer bataille. Boukshevden est general en chef par droit d'anciennete, mais le general Benigsen n'est pas de cet avis; d'autant plus qu'il est lui, avec son corps en vue de l'ennemi, et qu'il veut profiter de l'occasion d'une bataille „aus eigener Hand“ comme disent les Allemands. Il la donne. C'est la bataille de Poultousk qui est sensee etre une grande victoire, mais qui a mon avis ne l'est pas du tout. Nous autres pekins avons, comme vous savez, une tres vilaine habitude de decider du gain ou de la perte d'une bataille. Celui qui s'est retire apres la bataille, l'a perdu, voila ce que nous disons, et a ce titre nous avons perdu la bataille de Poultousk. Bref, nous nous retirons apres la bataille, mais nous envoyons un courrier a Petersbourg, qui porte les nouvelles d'une victoire, et le general ne cede pas le commandement en chef a Boukshevden, esperant recevoir de Petersbourg en reconnaissance de sa victoire le titre de general en chef. Pendant cet interregne, nous commencons un plan de man?uvres excessivement interessant et original. Notre but ne consiste pas, comme il devrait l'etre, a eviter ou a attaquer l'ennemi; mais uniquement a eviter le general Boukshevden, qui par droit d'ancnnete serait notre chef. Nous poursuivons ce but avec tant d'energie, que meme en passant une riviere qui n'est рas gueable, nous brulons les ponts pour nous separer de notre ennemi, qui pour le moment, n'est pas Bonaparte, mais Boukshevden. Le general Boukshevden a manque etre attaque et pris par des forces ennemies superieures a cause d'une de nos belles man?uvres qui nous sauvait de lui. Boukshevden nous poursuit – nous filons. A peine passe t il de notre cote de la riviere, que nous repassons de l'autre. A la fin notre ennemi Boukshevden nous attrappe et s'attaque a nous. Les deux generaux se fachent. Il y a meme une provocation en duel de la part de Boukshevden et une attaque d'epilepsie de la part de Benigsen. Mais au moment critique le courrier, qui porte la nouvelle de notre victoire de Poultousk, nous apporte de Petersbourg notre nomination de general en chef, et le premier ennemi Boukshevden est enfonce: nous pouvons penser au second, a Bonaparte. Mais ne voila t il pas qu'a ce moment se leve devant nous un troisieme ennemi, c'est le православное qui demande a grands cris du pain, de la viande, des souchary, du foin, – que sais je! Les magasins sont vides, les сhemins impraticables. Le православное se met a la Marieaude, et d'une maniere dont la derieniere campagne ne peut vous donner la moindre idee. La moitie des regiments forme des troupes libres, qui parcourent la contree en mettant tout a feu et a sang. Les habitants sont ruines de fond en comble, les hopitaux regorgent de malades, et la disette est partout. Deux fois le quartier general a ete attaque par des troupes de Marieaudeurs et le general en chef a ete oblige lui meme de demander un bataillon pour les chasser. Dans une de ces attaques on m'a еmporte ma malle vide et ma robe de chambre. L'Empereur veut donner le droit a tous les chefs de divisions de fusiller les Marieaudeurs, mais je crains fort que cela n'oblige une moitie de l'armee de fusiller l'autre.
[Со времени наших блестящих успехов в Аустерлице, вы знаете, мой милый князь, что я не покидаю более главных квартир. Решительно я вошел во вкус войны, и тем очень доволен; то, что я видел эти три месяца – невероятно.
«Я начинаю аb ovo. Враг рода человеческого , вам известный, аттакует пруссаков. Пруссаки – наши верные союзники, которые нас обманули только три раза в три года. Мы заступаемся за них. Но оказывается, что враг рода человеческого не обращает никакого внимания на наши прелестные речи, и с своей неучтивой и дикой манерой бросается на пруссаков, не давая им времени кончить их начатый парад, вдребезги разбивает их и поселяется в потсдамском дворце.
«Я очень желаю, пишет прусской король Бонапарту, чтобы ваше величество были приняты в моем дворце самым приятнейшим для вас образом, и я с особенной заботливостью сделал для того все нужные распоряжения на сколько позволили обстоятельства. Весьма желаю, чтоб я достигнул цели». Прусские генералы щеголяют учтивостью перед французами и сдаются по первому требованию. Начальник гарнизона Глогау, с десятью тысячами, спрашивает у прусского короля, что ему делать, если ему придется сдаваться. Всё это положительно верно. Словом, мы думали внушить им страх только положением наших военных сил, но кончается тем, что мы вовлечены в войну, на нашей же границе и, главное, за прусского короля и заодно с ним. Всего у нас в избытке, недостает только маленькой штучки, а именно – главнокомандующего. Так как оказалось, что успехи Аустерлица могли бы быть положительнее, если б главнокомандующий был бы не так молод, то делается обзор осьмидесятилетних генералов, и между Прозоровским и Каменским выбирают последнего. Генерал приезжает к нам в кибитке по Суворовски, и его принимают с радостными и торжественными восклицаниями.
4 го приезжает первый курьер из Петербурга. Приносят чемоданы в кабинет фельдмаршала, который любит всё делать сам. Меня зовут, чтобы помочь разобрать письма и взять те, которые назначены нам. Фельдмаршал, предоставляя нам это занятие, ждет конвертов, адресованных ему. Мы ищем – но их не оказывается. Фельдмаршал начинает волноваться, сам принимается за работу и находит письма от государя к графу Т., князю В. и другим. Он приходит в сильнейший гнев, выходит из себя, берет письма, распечатывает их и читает письма Императора, адресованные другим… Затем пишет знаменитый суточный приказ генералу Бенигсену.
Фельдмаршал сердится на государя, и наказывает всех нас: неправда ли это логично!
Вот первое действие. При следующих интерес и забавность возрастают, само собой разумеется. После отъезда фельдмаршала оказывается, что мы в виду неприятеля, и необходимо дать сражение. Буксгевден, главнокомандующий по старшинству, но генерал Бенигсен совсем не того же мнения, тем более, что он с своим корпусом находится в виду неприятеля, и хочет воспользоваться случаем дать сражение самостоятельно. Он его и дает.
Это пултуская битва, которая считается великой победой, но которая совсем не такова, по моему мнению. Мы штатские имеем, как вы знаете, очень дурную привычку решать вопрос о выигрыше или проигрыше сражения. Тот, кто отступил после сражения, тот проиграл его, вот что мы говорим, и судя по этому мы проиграли пултуское сражение. Одним словом, мы отступаем после битвы, но посылаем курьера в Петербург с известием о победе, и генерал Бенигсен не уступает начальствования над армией генералу Буксгевдену, надеясь получить из Петербурга в благодарность за свою победу звание главнокомандующего. Во время этого междуцарствия, мы начинаем очень оригинальный и интересный ряд маневров. План наш не состоит более, как бы он должен был состоять, в том, чтобы избегать или атаковать неприятеля, но только в том, чтобы избегать генерала Буксгевдена, который по праву старшинства должен бы был быть нашим начальником. Мы преследуем эту цель с такой энергией, что даже переходя реку, на которой нет бродов, мы сжигаем мост, с целью отдалить от себя нашего врага, который в настоящее время не Бонапарт, но Буксгевден. Генерал Буксгевден чуть чуть не был атакован и взят превосходными неприятельскими силами, вследствие одного из таких маневров, спасавших нас от него. Буксгевден нас преследует – мы бежим. Только что он перейдет на нашу сторону реки, мы переходим на другую. Наконец враг наш Буксгевден ловит нас и атакует. Оба генерала сердятся и дело доходит до вызова на дуэль со стороны Буксгевдена и припадка падучей болезни со стороны Бенигсена. Но в самую критическую минуту курьер, который возил в Петербург известие о пултуской победе, возвращается и привозит нам назначение главнокомандующего, и первый враг – Буксгевден побежден. Мы теперь можем думать о втором враге – Бонапарте. Но оказывается, что в эту самую минуту возникает перед нами третий враг – православное , которое громкими возгласами требует хлеба, говядины, сухарей, сена, овса, – и мало ли чего еще! Магазины пусты, дороги непроходимы. Православное начинает грабить, и грабёж доходит до такой степени, о которой последняя кампания не могла вам дать ни малейшего понятия. Половина полков образуют вольные команды, которые обходят страну и все предают мечу и пламени. Жители разорены совершенно, больницы завалены больными, и везде голод. Два раза мародеры нападали даже на главную квартиру, и главнокомандующий принужден был взять баталион солдат, чтобы прогнать их. В одно из этих нападений у меня унесли мой пустой чемодан и халат. Государь хочет дать право всем начальникам дивизии расстреливать мародеров, но я очень боюсь, чтобы это не заставило одну половину войска расстрелять другую.]