Руслан (корабль)
Поделись знанием:
– За что вы меня благодарите?
– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.
В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Руслан считается первым кораблем, прибывшим из России в Палестину после окончания Первой мировой войны. «Руслан» принято считать «первой ласточкой», открывшей период Третьей алии, хотя на самом деле он был одним из последних кораблей, прибывших к берегам Яффы в тот год.
История
В 1919 году в Одессе, по разным причинам, собралось большое количество евреев, мечтавших уехать в Палестину. Однако в это время, в разгар Гражданской войны, было практически невозможно как въехать в Россию, так и выехать из неё. У молодых инициативных людей возникла идея. В Одессе находились порядка 170 еврейских беженцев из Цфата и из Тверии. Эти люди были австрийскими подданными, изгнанными из Палестины, которые на телегах добрались до Сирии, потом до Турции, а оттуда на пароходе до Одессы. Там они сидели на своих пожитках и ждали. Так как в 1919 году беженцы уже стали подданными Англии, у которой был мандат на управление Палестиной, группа молодежи обратилась к английскому консулу за помощью в возвращении беженцев домой. Консул согласился помочь и обратился к советским властям с просьбой предоставить этим евреям разрешение на выезд. Власти не могли отказать в выезде иностранным подданным.
Для ещё 500 евреев подделали удостоверения личности так, как будто они тоже беженцы из Эрец-Исраэль. Их наспех обучили географии Палестины, чтобы в случае допроса они не выдали себя. Все будущие репатрианты владели ивритом и английским и имели при себе удостоверения с фотографиями. В верхней части удостоверений было написано: «Комитет беженцев из Эрец-Исраэль по возвращению их домой». Можно сказать, что это были первые удостоверения нового репатрианта (теудат оле).[1]
«Руслан» отплыл из Одессы и, после пяти недель плаванья,[2] 19 декабря 1919 года[3][4], на третий день праздника «Ханука»[1], стал на якорь в порту Яффы.
Пассажиры «Руслана»
На борту корабля было более 600 пассажиров.[5] Выдающиеся личности в списке пассажиров, оказавшие в последующие годы значительное влияние на Ишув и на Государство Израиль, были причиной того, что именно «Руслан» называют Мейфлауэром сионизма. Среди пассажиров «Руслана»: историк Йосеф Клаузнер (англ.), архитекторы Зеэв Рехтер[6] и Йегуда Мегидович[2], будущий редактор газеты «Га-Арец» Моше Йосеф Гликсон[2], художники Пинхас Литвиновский и Ицхак Френкель, карикатурист Арье Навон[2], танцовщик Барух Агадати[4], родители летчицы Зохары Левитов (иврит)[7][8], Исраэль Гури[2] (в будущем член Кнессета и отец поэта Хаима Гури), доктор Хаим Ясский[9], — главный врач больницы «Хадасса», погибший в медицинском конвое в Хадассу в 1948 году, врач-эпидемиолог Шнеур Авигдори, профессор Арье Достровкий (иврит)[10], Роза Коэн — мать Ицхака Рабина, Рахель Коэн-Каган[2], одна из подписавших Декларацию независимости Израиля, и многие другие. На этом корабле вернулись в Палестину поэтесса Рахель и художник Иосиф Константиновский (ивр. יוסף קונסטנט, Йосеф Констант)[11][12]. Также на корабле находился Перемен, Яков Борисович со своей семьёй[12].
Йосеф Клаузнер соглашался плыть на «Руслане» только при условии, что он возьмёт с собой свою огромную библиотеку. Выполнение этого условия означало, что на борту должно было быть на четыре человека меньше. Организационный комитет долго колебался, но, в конце концов, согласился выполнить это условие, так как репатриация Клаузнера считалась очень важным достижением сионизма[2].
Напишите отзыв о статье "Руслан (корабль)"
Литература о «Руслане»
История «Руслана» описана в книге «אלף לבבות» («Элеф левавот», «Тысяча сердец») Дана Цалки.
В книге Йохи Брандес («Видуй», «Свидетельство») (ивр. יוכי ברנדס, וידוי) история «Руслана» рассказана с точки зрения юной девушки.
Примечания
- ↑ 1 2 רוסלאן" הגיעה בנר שלישי, דבר, 25.12.1959" («[www.jpress.org.il/Default/Scripting/ArticleWin.asp?From=Archive&Skin=TAUHe&BaseHref=DAV/1959/12/25&EntityId=Ar00310&ViewMode=HTML „Руслан“ прибыл в день, когда зажигали третью свечу]. [www.webcitation.org/69MivT0Om Архивировано из первоисточника 23 июля 2012].», «Давар» (25.12.1959)) (иврит)
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 מרדכי נאור תבנית נוף מולדתם ידיעות אחרונות, 8.9.08 (Мордехай Наор (иврит), «[www.naormor.co.il/page.asp?id=20 Пейзаж их родины]. [www.webcitation.org/69MiwZywT Архивировано из первоисточника 23 июля 2012].», «Едиот Ахронот» (8.9.08)) (иврит)
- ↑ ד"ר יוסף גולדין-זהבי, אנציקלופדיה לחלוצי הישוב ובוניו [www.tidhar.tourolib.org/tidhar/view/19/5592 Доктор Йосеф Гольдин-Захави], «Энциклопедия основателей и строителей Израиля» (иврит)
- ↑ 1 2 "Шуламит Шалит, «[berkovich-zametki.com/2005/Starina/Nomer10/Shalit1.htm Барух Легендарный]», сетевой портал «Заметки по еврейской истории» (рус.)
- ↑ Различные источники приводят разные цифры количества пассажиров корабля «Руслан». Например, в статье («[www.jpress.org.il/Default/Scripting/ArticleWin.asp?From=Archive&Skin=TAUHe&BaseHref=DAV/1959/12/25&EntityId=Ar00310&ViewMode=HTML „Руслан“ прибыл в день, когда зажигали третью свечу]. [www.webcitation.org/69MivT0Om Архивировано из первоисточника 23 июля 2012].», «Давар» (25.12.1959), а также в статье «[www.naormor.co.il/page.asp?id=20 Пейзаж их родины]. [www.webcitation.org/69MiwZywT Архивировано из первоисточника 23 июля 2012].», «Едиот Ахронот» (8.9.08) приводится цифра 671. В статье עו"ד ד"ר דוד וייסמן-עמינדב «[www.tidhar.tourolib.org/tidhar/view/18/5417 Адвокат доктор Давид Вайсман-Аминадав]» на сайте «Encyclopedia of the Founders and Builders of Israel» указана цифра 630.
- ↑ שיריה של אשת האדריכל, מעריב, 08.08.1958 («[jpress.org.il/Default/Scripting/ArticleWin_TAU.asp?From=Search&Key=MAR/1958/08/08/5/Ar00507.xml&CollName=MAR_1958_1967&DOCID=15182&PageLabelPrint=5&Skin=TAUHe&enter=true&Hs=advanced&AppName=2&AW=1359197374320&sPublication=DAV&sPublication=HZN&sPublication=HYM&sPublication=HLB&sPublication=MGD&sPublication=HMZ&sPublication=HZV&sPublication=HZF&sPublication=HSK&sPublication=HZT&sPublication=MAR&sPublication=IVA&sPublication=LLR&sPublication=HED&sPublication=HHR&sPublication=KMD&sPublication=MAD&sPublication=DHY&sPublication=HYT&sPublication=AHR&sPublication=HRT&sPublication=HMD&sPublication=MRH&sPublication=TAS&sPublication=HMI&sPublication=MZP&sPublication=HZH&tauLanguage=&sScopeID=All&sSorting=IssueDateID%2casc&sQuery=%22%u05e4%u05d5%u05dc%u05d4%20%u05e8%u05db%u05d8%u05e8%22&rEntityType=&sSearchInAll=false&ViewMode=HTML Песни жены архитектора].», «Маарив» (08.08.1958)) (иврит)
- ↑ [old.ort.org.il/zohara/family.htm Зохара] на сайте памяти Зохары Левитов
- ↑ [jpress.org.il/Default/Scripting/ArticleWin_TAU.asp?From=Search&Key=DAV/1929/12/03/3/Ar00303.xml&CollName=DAV_1925_1934&DOCID=97905&PageLabelPrint=&Skin=TAUHe&enter=true&Hs=advanced&AppName=2&AW=1371302240794&sPublication=DAV&sPublication=HZN&sPublication=HYM&sPublication=HLB&sPublication=MGD&sPublication=HMZ&sPublication=HZV&sPublication=HZF&sPublication=HSK&sPublication=HZT&sPublication=MAR&sPublication=IVA&sPublication=LLR&sPublication=HED&sPublication=HHR&sPublication=KMD&sPublication=MAD&sPublication=DHY&sPublication=HYT&sPublication=AHR&sPublication=HRT&sPublication=HMD&sPublication=MRH&sPublication=TAS&sPublication=HMI&sPublication=MZP&sPublication=HZH&sPublication=HAM&sPublication=DMT&tauLanguage=&sScopeID=All&sSorting=IssueDateID%2casc&sQuery=%u05e8%u05d5%u05e1%u05dc%u05d0%u05df&rEntityType=&sSearchInAll=false&ViewMode=HTML Приглашение на встречу пассажиров «Руслана»]., «Давар» (03.12.1929) (иврит)
- ↑ [www.izkor.gov.il/HalalKorot.aspx?id=7805 Биография доктора Хаима Ясского]. [www.webcitation.org/69MixRwCt Архивировано из первоисточника 23 июля 2012]., сайт памяти павших в ведении министерства обороны Израиля «Низкор эт кулам» («Запомним всех», ивр. נזכור את כולם) (иврит)
- ↑ «Мордехай Наор (иврит). [www.naormor.co.il/page.asp?id=46 אניית הבכורה של המנדט («Первый корабль мандата»)] (иврит). сайт Мордехая Наора. Проверено 27 октября 2013.
- ↑ Олег Юрьев, [www.lechaim.ru/ARHIV/220/yuriev.htm «Равномерная поступь несчастья, или роман с сигуранцей»]
- ↑ 1 2 [www.moria.hut1.ru/ru/almanah_06/01_05.htm Леся Войскун, «Яков Перемен — человек-феномен»]
Ссылки
- [berkovich-zametki.com/2005/Starina/Nomer10/Ruslan%20ship.jpg Фотография корабля «Руслан»], сетевой портал «Заметки по еврейской истории»
- עשור לעולי „רוסלאן“, דבר, 31.12.1929 («[www.jpress.org.il/Default/Scripting/ArticleWin.asp?From=Archive&Skin=TAUHe&BaseHref=DAV/1929/12/31&EntityId=Ar00303&ViewMode=HTML Десять лет со дня прибытия „Руслана“]», «Давар» (31.12.1929)) (иврит)
- נר שלישי ל„רוסלאן“, מעריב, 05.12.1969 («[jpress.org.il/Default/Scripting/ArticleWin_TAU.asp?From=Search&Key=MAR/1969/12/05/14/Ar01404.xml&CollName=MAR_1968_1977&DOCID=388318&PageLabelPrint=14&Skin=TAUHe&enter=true&Hs=advanced&AppName=2&AW=1371308575158&sPublication=DAV&sPublication=HZN&sPublication=HYM&sPublication=HLB&sPublication=MGD&sPublication=HMZ&sPublication=HZV&sPublication=HZF&sPublication=HSK&sPublication=HZT&sPublication=MAR&sPublication=IVA&sPublication=LLR&sPublication=HED&sPublication=HHR&sPublication=KMD&sPublication=MAD&sPublication=DHY&sPublication=HYT&sPublication=AHR&sPublication=HRT&sPublication=HMD&sPublication=MRH&sPublication=TAS&sPublication=HMI&sPublication=MZP&sPublication=HZH&sPublication=HAM&sPublication=DMT&tauLanguage=&sScopeID=All&sSorting=Score%2cdesc&sQuery=%u05e8%u05d5%u05e1%u05dc%u05d0%u05df%3CAND%3E%u05d0%u05d5%u05e1%u05d9%u05e9%u05e7%u05d9%u05df&rEntityType=&sSearchInAll=false&ViewMode=HTML Третья свеча за „Руслан“].», «Маарив» (05.12.1969)) (иврит)
Отрывок, характеризующий Руслан (корабль)
– Целуй сюда, – он показал щеку, – спасибо, спасибо!– За что вы меня благодарите?
– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.
В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
