Русловая ГЭС

Русловая гидроэлектростанция — гидроузел, сооружения которого располагаются в пределах речного русла и выходят на берега реки в незначительных пределах по сравнению с размерами самого гидротехнического сооружения. Напор создаётся плотиной, водосбросными сооружениями и зданием станции, образующими напорный фронт, таким образом одна из стен здания станции воспринимает статический напор воды. Как правило являются низконапорными гидроузлами, но в случае горного рельефа к ним могут относиться также высоконапорные ГЭС.

К русловым ГЭС относятся только плотинные и приплотинные станции, которые не прерывают естественное течение реки, в отличие от деривационных станций.

Различают русловые ГЭС с водохранилищем, незначительно превышающим пределы поймы или каньона реки (англ. run-of-the-river), и гидроузлы с более обширными водоемами из-за пониженного равнинного рельефа в верхнем течении.

В силу своих характеристик считается, что пойменнорусловые ГЭС оказывают минимальное воздействие на окружающую среду по сравнению с другими видами напорных речных гидроузлов. Из-за небольшой площади водохранилищ и из-за ограничений на допустимые изменения уровня верхнего бьефа, гидроузлы этого вида либо не способны осуществлять регулирование стока, либо могут осуществлять только сглаживание паводков путём суточного регулирования стока.

Отрывок, характеризующий Русловая ГЭС

– Mon pere! Andre? [Отец! Андрей?] – Сказала неграциозная, неловкая княжна с такой невыразимой прелестью печали и самозабвения, что отец не выдержал ее взгляда, и всхлипнув отвернулся.
– Получил известие. В числе пленных нет, в числе убитых нет. Кутузов пишет, – крикнул он пронзительно, как будто желая прогнать княжну этим криком, – убит!
Княжна не упала, с ней не сделалось дурноты. Она была уже бледна, но когда она услыхала эти слова, лицо ее изменилось, и что то просияло в ее лучистых, прекрасных глазах. Как будто радость, высшая радость, независимая от печалей и радостей этого мира, разлилась сверх той сильной печали, которая была в ней. Она забыла весь страх к отцу, подошла к нему, взяла его за руку, потянула к себе и обняла за сухую, жилистую шею.
– Mon pere, – сказала она. – Не отвертывайтесь от меня, будемте плакать вместе.
– Мерзавцы, подлецы! – закричал старик, отстраняя от нее лицо. – Губить армию, губить людей! За что? Поди, поди, скажи Лизе. – Княжна бессильно опустилась в кресло подле отца и заплакала. Она видела теперь брата в ту минуту, как он прощался с ней и с Лизой, с своим нежным и вместе высокомерным видом. Она видела его в ту минуту, как он нежно и насмешливо надевал образок на себя. «Верил ли он? Раскаялся ли он в своем неверии? Там ли он теперь? Там ли, в обители вечного спокойствия и блаженства?» думала она.
– Mon pere, [Отец,] скажите мне, как это было? – спросила она сквозь слезы.
– Иди, иди, убит в сражении, в котором повели убивать русских лучших людей и русскую славу. Идите, княжна Марья. Иди и скажи Лизе. Я приду.
Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжну Марью, а смотрели вглубь – в себя – во что то счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
– Marie, – сказала она, отстраняясь от пялец и переваливаясь назад, – дай сюда твою руку. – Она взяла руку княжны и наложила ее себе на живот.