Русская православная церковь

Запрос «РПЦ» перенаправляется сюда; о других значениях см. РПЦ (значения).

Сюда перенаправляется запрос «Русское православие». На эту тему нужна отдельная статья.

Русская православная церковь
Кафедральный соборный храм Христа Спасителя
Основная информация
Основатели	Апостол Андрей (согласно церковному преданию) патриарх Фотий I Константинопольский (в 862 г. создал епархию «Росия»); патриарх Николай II Константинопольский, поставивший Михаила митрополитом Киевским (988); князь Владимир Святославич
Автокефалия	де-юре с 1589; де-факто с 1448 года
Признание автокефалии	признана всеми поместными православными церквями
Предстоятель в настоящее время	Патриарх Московский и всея Руси Кирилл
Центр	В составе Константинопольского патриархата: Киев (X век — 1299) Владимир (1299—1325; де-факто); Москва (1325—1448); Автокефалия: Москва (1448—1721); Санкт-Петербург (1721—1917); Москва (с 1917)
Резиденция Предстоятеля	Данилов монастырь, Москва
Юрисдикция (территория)	Россия Россия, Украина Украина (частично оспаривается), Белоруссия Белоруссия, Молдавия Молдавия (оспаривается), Азербайджан Азербайджан, Казахстан Казахстан, Киргизия Киргизия, Латвия Латвия, Литва Литва, Таджикистан Таджикистан, Туркмения Туркмения, Узбекистан Узбекистан, Эстония Эстония (оспаривается), Япония Япония, КНР КНР (оспаривается) Монголия Монголия
Епархии за пределами юрисдикции	Западная и Центральная Европа (Берлинская и Германская, Брюссельская и Бельгийская, Будапештская и Венгерская, Венская и Австрийская, Гаагская и Нидерландская, Корсунская, Сурожская) Центральная и Южная Америка (Аргентинская и Южноамериканская)
Церковь-мать	Константинопольский патриархат
Богослужебный язык	Синодальный извод церковнославянского языка, ограниченно языки народов России, в зарубежных приходах также на местных языках
Календарь	юлианский
Численность
Епископов	387 (на 17 августа 2016 года)
Епархий	293 (на февраль 2016)
Монастырей	926 (455 мужских и 471 женский)
Приходов	34 764, в том числе 891 в странах дальнего зарубежья
Священников	35 171 священник, 4 816 диаконов
Сайт	[www.patriarchia.ru/ www.patriarchia.ru]

Ру́сская правосла́вная це́рковь (РПЦ, другое официальное наименование — Моско́вский патриарха́т (МП)) — самая крупная автокефальная поместная православная церковь в мире. Самая крупная и влиятельная религиозная организация в России.

Занимает пятое место в диптихе автокефальных поместных церквей мира. Крупнейшая религиозная организация в России, на Украине (на 2011 год по числу приходов, духовенства и культовых сооружений, но, по некоторым опросам на начало 2015 года, не по количеству верующих), в Белоруссии, Молдавии (включая Приднестровье).

Рассматривает себя и признана другими поместными церквами в качестве канонически легитимной православной административно-независимой церкви на территории бывшего Советского Союза, исключая Грузию (в границах Грузинской ССР) и Армению, признанные канонической территорией Грузинской православной церкви, а также в Японии, Китае и с февраля 2016 года в Монголии; считает себя единственной законной преемницей Поместной Российской Православной Церкви, синодальной российской Церкви и Киевской митрополии в составе Константинопольского Патриархата. Кроме того, согласно её Уставу, юрисдикция РПЦ «простирается на добровольно входящих в неё православных, проживающих в других странах». Однако её исключительная юрисдикция в Эстонии и КНР оспаривается Константинопольским Патриархатом, а в Молдавии — Румынской Церковью.

Название Русская православная церковь применялось издавна, но было принято как официальное лишь осенью 1943 года. При этом РПЦ не получила статуса юридического лица, который обрела в полном объёме на территории РСФСР 30 мая 1991 года на основании Закона СССР от 1 октября 1990 года «О свободе совести и религиозных организациях» при регистрации Министерством юстиции РСФСР Гражданского устава Русской Православной Церкви. Канонические подразделения, находящиеся на территории иных, нежели Российская Федерация, государств, могут быть зарегистрированы в качестве самостоятельных юридических лиц под иными названиями в соответствии с действующим в каждой стране законодательством.

Религиозно-правовым основанием своего устройства и деятельности полагает Священное Писание, а также Священное Предание. Последнее включает в себя каноны, авторизованные Церковью богослужебные тексты, творения святых отцов, жития Святых, а также обычаи Церкви.

История

До 1917 года

См. также: Синодальный период и Русская православная церковь при Временном правительстве

Русская православная церковь связывает своё возникновение с Крещением Руси (988 год), когда Константинопольский патриарх Николай II Хрисоверг поставил Михаила митрополитом на новосозданную Киевскую и всея Руси митрополию Константинопольского патриархата, создание которой признал и поддержал киевский князь Владимир Святославич.

Ввиду разрушения кафедрального собора и упадка значения Киева как политического центра после его разгрома татаро-монголами (1240), в 1299 году митрополит Киевский Максим перенёс свою резиденцию во Владимир-на-Клязьме; в конце 1325 года местопребыванием Киевских и всея Руси митрополитов стала Москва.

Статус автокефалии де-факто имеет с 1448 года, когда собор в Москве поставил на Русскую митрополию (с центром в Москве) Рязанского епископа Иону без предварительных согласований с униатским Константинополем. Хотя формально вхождение в состав Констанинопольской патриархии было восстановлено после изгнания османами униатов из Константинополя в 1453 году, но с 1448 по 1589 год Московская Церковь (без Киевской митрополии) управлялась фактически независимыми митрополитами. Начиная с царствования Иоанна III, в Русском государстве была принята концепция, согласно которой, вследствие духовного (см. Ферраро-Флорентийская уния) и политического падения Византии, единственным оплотом вселенского православия становилась Москва, которая получала достоинство Третьего Рима. В несколько модифицированном виде эта идея была формально закреплена в Уложенной Грамоте 1589 года от имени Константинопольского Патриарха Иеремии II. В 1589—1593 годах Московские митрополиты получили достоинство Патриархов и формальное признание автокефалии от восточных патриархов. При этом Московская Церковь была вынуждена признать отделение от неё Киевской митрополии, которая сохранила свое прежнее положение в Константинопольском патриархате. Эти принципы, установленные Московским собором 1589 года с участием Патриарха Константинопольского Иеремии, были затем подтверждены Константинопольскими всеправославными Соборами 1590 и 1593 годов.

В середине XVII века, при патриархе Никоне, проводилось исправление богослужебных книг и иные меры по унификации московской богослужебной практики с греческой. Некоторые прежде принятые в Московской церкви обряды, начиная с двоеперстия, были объявлены еретическими; те, кто будет использовать их, были преданы анафеме на соборе 1656 года и на Большом Московском соборе. В результате произошёл раскол в Русской церкви, те кто продолжал использовать старые обряды стали официально именоваться «еретиками», позже — «раскольниками», а позднее получили название «старообрядцы».

В 1686 году, в связи с присоединением к Русскому царству Левобережной Украины, было осуществлено согласованное с Константинополем переподчинение Москве автономной Киевской митрополии (из юрисдикции Константинопольского Престола), а в 1687 году «Патриарх константинопольский Дионисий с согласия других Восточных Патриархов прислал грамоту, утверждающую постановление митрополита Гедеона (Четвертинского) во главе Киевской митрополии, воссоединённой с Московским Патриархатом. <…> Его преемники канонически подчинялись Московской Патриархии». После обретения Украиной независимости в 1991 году, Вселенский Патриархат неоднократно отмечал нарушение канонического порядка в 1685—1686 годах, но официально не отменил томос 1686 года.

По смерти Патриарха Адриана в 1700 году царь Пётр I запретил избрание нового патриарха, а по прошествии 20 лет учредил Духовную Коллегию, вскоре переименованную в Святейший Правительствующий Синод, который, являясь одним из государственных органов, исполнял функции общецерковного управления с 1721 по январь 1918 года, — с императором всероссийским (до 2 марта 1917 года) в качестве «крайнего Судии сей Коллегии». В этот период, в историографии именуемый синодальным, правительственные учреждения Церкви (например, Синод с его канцелярией) рассматривались как учреждения государственного управления. Верховным правителем в церкви, согласно закону, был император: «Император, яко христианский Государь, есть верховный защитник и хранитель догматов господствующей веры и блюститель правоверия и всякого в церкви святой благочиния»; устанавливалось, что «в управлении церковном Самодержавная Власть действует посредством Святейшего Правительствующего Синода, Ею учрежденного». Церковные учреждения получали государственное финансирование; благодаря расширению границ Российской империи значительно увеличилась территория юрисдикции российского Святейшего Синода. При этом, императорская власть, в частности, ликвидировала автокефалию Грузинской церкви; после разделов Польши в состав Российской церкви были включены униатские приходы западнорусских земель (Полоцкий собор в 1839 году и обращение в православие униатской Холмской епархии в 1875 году). С другой стороны, императорская власть стремилась контролировать активы церковных учреждений; при Екатерине II был ликвидировано значительное количество монастырей, а последние потеряли право владения крепостными крестьянами.

В 1914 году по официальным данным обер-прокурора Святейшего Синода общее число представителей белого духовенства и церковнослужителей (протоиереев, священников, дьяконов и псаломщиков) составило 112 629 человек. В России также действовали 1 025 монастырей и общин: 550 мужских (с 11 845 монахами и 9 485 послушниками) и 475 женских (с 17 283 монахинями и 56 016 послушницами). Доходы церкви измерялись десятками миллионов рублей. Например, в 1913 году доход православных монастырей и архиерейских домов составил 89,5 млн руб., а расходы — 23 млн руб. Но в ходе Первой мировой войны положение Церкви осложнилось тем, что часть епархий была оккупирована немцами, ряд духовных учебных заведений прекратил работу из-за эвакуации, на неоккупированной территории значительная часть церковных и монастырских зданий была занята военными и даже, отчасти, гражданскими заведениями. Наконец, распутинщина пагубно отразилась на авторитете как Церкви (некоторых архиереев считали «распутинцами»), так и монархии, под покровительством которой она находилась.

В годы Советской власти

См. также: Религия в СССР

Вскоре после падения монархии в России в марте 1917 года, был созван подготовляемый с начала 1900-х годов Всероссийский Поместный Собор, который открылся 15 августа (ст. ст.) 1917 года в Москве. Крупнейшим его решением было восстановление 28 октября того же года, спустя несколько дней после захвата власти большевиками в Петрограде, патриаршества. На патриарший престол был избран Тихон (Беллавин), митрополит Московский.

Первые несколько месяцев после Октябрьской революции 1917 года большевики активно не вторгались и не препятствовали деятельности Православной церкви (не считая Декрета о земле, конфисковавшего церковные земли); бюджетное финансирование церковных учреждений продолжалось.

Декретом СНК Российской Республики, официально опубликованном 23 января 1918 года, — Об отделении церкви от государства и школы от церкви — церковь была отделена от государства и от государственной школы, лишена прав юридического лица и собственности, а религия объявлялась частным делом граждан. Декрет узаконивал принимавшиеся большевиками с декабря 1917 года распоряжения и акты, упразднявшие функции православной церкви как государственного учреждения, пользующегося государственным покровительством.

В 1918 году на территории, контролируемой большевиками, прекратилось финансирование духовенства и религиозного образования из казны; Церковь пережила ряд инспирированных властями расколов (Обновленческий, Григорианский и др.) и период гонений (см. в статье Религия в СССР). После смерти Патриарха Тихона в 1925 году власти не позволили проведение собора для избрания его преемника; патриаршим местоблюстителем стал митрополит Петр (Полянский), вскоре арестованный и замученный.

Митрополиту Петру наследовал митрополит Сергий (Страгородский) (в период декабрь 1925 — 27 декабря 1936 года именовался заместителем патриаршего местоблюстителя). В 1927 году митрополит Сергий издал Послание (известное как «Декларация»), в котором признал Советский Союз гражданской родиной, призвал членов Церкви к гражданской лояльности советской власти, а также потребовал от заграничного духовенства полной политической лояльности к советскому правительству. Послание и последовавшие за ним увольнения некоторых несогласных епископов на покой привело к протестам и отказу подчинения ему со стороны ряда групп внутри Патриаршей Церкви и к образованию иных «староцерковных» организаций, не признавших законность церковной власти заместителя местоблюстителя (см. статьи Иосифляне (XX век), катакомбная церковь, непоминающие), а также к «прекращению сношений» с Патриархией большинства русских епископов в эмиграции.

По некоторым сведениям, в первые пять лет после большевистской революции было казнено 28 епископов и 1200 священников.

Основной мишенью антирелигиозной партийно-государственной кампании 1920-х и 1930-х годов была Патриаршая церковь, имевшая наибольшее число последователей. Почти весь её епископат, значительная часть священников и активных мирян были расстреляны или сосланы в концлагеря; богословские школы и иные формы религиозного обучения, кроме частного, были запрещены. Основным инструментом проведения партийной политики в отношении Патриархии было 6-е отделение ОГПУ, возглавляемое Евгением Тучковым, который проводил политику разъединения и подчинения органам ОГПУ епископата и иных лиц духовенства и мирян.

В тяжёлые для страны годы Великой Отечественной войны произошло заметное изменение политики советского государства в отношении Патриаршей церкви, которой было отдано однозначное предпочтение перед обновленческими структурами, признанными с 1922 года государственными органами как «Православная Российская Церковь», которые полностью исчезли уже в 1946 году; Московская Патриархия была признана как единственная законная православная Церковь в СССР (за исключением Грузии) всеми прочими поместными православными Церквами.

8 сентября 1943 года Собор епископов избрал митрополита Сергия (Страгородского) на Патриарший престол; было открыто несколько богословских школ (впоследствии получивших статус семинарий и академий); тысячи храмов, открытых на территории, занятой германской армией, продолжили деятельность после её освобождения советскими войсками. В первые послевоенные годы в СССР быстро увеличивалось количество культовых зданий РПЦ. Например, в РСФСР действовало в 1946 году 2816 церквей, молельных домов и соборов, а в 1947 году их было уже 3217. С 1947 года, однако, началось некоторое ужесточение антирелигиозной политики на идеологическом и пропагандистском уровне, которое распространялось также и на РПЦ.

Новая волна антирелигиозной и антицерковной политики была инициирована в период между 1959 и 1964 годом, во время нахождения во главе СССР Н. С. Хрущева; жёсткая линия сохранялась и впоследствии. Ряд мирян и клириков в тот период участвовали в диссидентском движении, признавались впоследствии «узниками совести». Священники Глеб Якунин, Сергий Желудков и другие отбывали заключение в советских тюрьмах и в ссылке, защищая свободу вероисповедания. Среди заметных фигур того времени были священники Дмитрий Дудко и Александр Мень. Хотя последний сторонился практической работы в диссидентском движении и пытался больше сосредоточиваться на своём призвании пастыря и проповедника, имелась определенная связь между Александром Менем и другими диссидентами.

Церковь в СССР находилась под усиленным контролем со стороны спецслужб. Константин Харчев, председатель Совета по делам религий СССР (1984—1989), впоследствии объяснял: «Ни один кандидат на должность епископа или другую высокую должность, будь то член Священного Синода, не получал её без одобрения ЦК КПСС и КГБ». Профессор Натаниэль Дэвис обращает внимание на следующее: «Если епископы хотели защитить своих людей и сохранить должность, они должны были сотрудничать в какой-то степени с КГБ, с комиссарами Совета по делам религий и с другими партийными и правительственными властями». Патриарх Алексий II признавался, что епископы шли на компромиссы с советским правительством, включая его самого, и публично раскаивался в содеянных компромиссах.

Русская православная церковь в это время принимает участие в экуменическом движении Христианской мирной конференции, Конференции европейских церквей и Всемирного совета церквей. Проводит большую миротворческую деятельность, включая две всемирные конференции — «Религиозные деятели за прочный мир, разоружение и справедливые отношения между народами» (1977) и «Религиозные деятели за спасение священного дара жизни от ядерной катастрофы».

К 1987 году число действующих церквей в СССР сократилось до 6893, а действующих монастырей до полутора десятков, из которых в двух (в Литве и Белоруссии) имелись две монашеские общины, мужская и женская. Кроме того, два монастыря находились за пределами СССР — в Святой Земле и на Афоне. В 1987 году в РСФСР от 40 до 50 % новорожденных (в зависимости от региона) были крещены и более 60 % умерших были похоронены по «христианскому обычаю» (благодаря получившему самое широкое распространение «заочному отпеванию»).

Начиная с 1987 года, в рамках проводившейся при Михаиле Горбачёве политики гласности и перестройки, начался постепенный процесс передачи в пользование Патриархии, епархий и общин верующих зданий и имущества, ранее находившихся в церковном ведении, происходила либерализация режима контроля над религиозной жизнью и отмена ограничений деятельности религиозных объединений. Важной вехой явился 1988 год — год празднования тысячелетия Крещения Руси и проведения юбилейного поместного собора РПЦ. Был снят запрет на освещение религиозной жизни в СССР по телевидению — впервые в истории Советского Союза люди смогли видеть прямые трансляции богослужений по телевизору.

В 1988 году Русская православная церковь имела уже 8,5 тысяч приходов и 76 епархий на территории СССР, а также 120 зарубежных приходов, объединённых в 3 благочиния (Финляндское, Венгерское, Мексиканское) и 3 экзархата (Западноевропейский, Среднеевропейский, Центрально- и Южно-Американский), 20 монастырей, из которых два зарубежные: мужской Пантелеимонов на Афоне (юрисдикционно находящийся в ведении Вселенского патриарха) и женский Горненский вблизи Иерусалима.

Новейшая история

Существенная исторически беспрецедентная особенность положения РПЦ после 1991 года (распада СССР) — транснациональный характер её исключительной юрисдикции в пределах бывшего СССР (без Грузии): впервые за всю историю своего бытия Московский Патриархат полагает своей «канонической территорией» (термин был введён в оборот в 1989 году) территорию множества суверенных и независимых государств. Как следствие, её административно-канонические подразделения (см. выше), находясь в разных странах, функционируют в весьма различных государственно-правовых, общественно-политических и конфессионально-культурных условиях. В результате, с начала 1990-х годов сохраняется канонически ненормальная ситуации параллельных юрисдикций в Эстонии и Молдавии, а с 2000-х — в Китае и части Украины (См. статьи Эстонская апостольская православная церковь, Бессарабская митрополия, Румынская православная церковь, Гонконгская митрополия).

С 1920-х годов находится в состоянии затяжного юрисдикционно-канонического конфликта с Константинопольской церковью. (Подробнее см. в статье Православие.)

17 мая 2007 года Патриархом Алексием II и Первоиерархом РПЦЗ митрополитом Лавром был подписан Акт о каноническом общении, которым был ликвидирован восьмидесятилетний раскол между Московским патриархатом и Русской православной церковью заграницей (РПЦЗ). В результате подписания данного акта РПЦЗ вошла в состав РПЦ на правах самоуправляемой церкви (соответствующие поправки были внесены в Устав РПЦ 27 июня 2008 года) и получила признание канонических православных церквей. Однако частью духовенства и мирян РПЦЗ под предводительством епископа Агафангела данный акт признан не был и они продолжили своё существование как независимая, но не признанная каноническими православием, церковь — РПЦЗ под омофором митрополита Агафангела.

На Украине, помимо самоуправляемой с правами широкой автономии в составе Московского патриархата Украинской православной церкви (УПЦ МП), продолжают существовать включающие в свой состав значительное число духовенства и мирян, однако не имеющие канонического общения с другими православными церквями, Украинская православная церковь Киевского патриархата (УПЦ КП) и Украинская автокефальная православная церковь (УАПЦ). С ними Московский патриархат также находится в состоянии конфронтации. Эта ситуация зачастую называется расколом православия на Украине.

В 2011 году Патриарх Кирилл предложил Украинской автокефальной православной церкви (УАПЦ) войти в состав Русской православной церкви на тех же правах, что и Русской православной церкви заграницей.

В Российской Федерации церковь в 1990-е — 2000-е годы смогла видимо значительно расширить свое влияние, несмотря на формально светский характер государства. Например, все введенные 1 декабря 2009 года в российской армии 13 должностей помощников командиров по работе с верующими военнослужащими заняли представители Русской православной церкви.

Статистика

Епископат Русской православной церкви по состоянию на конец 2013 года насчитывал 337 человек (включая пребывающих на покое), из них 250 — епархиальные архиереи (в том числе предстоятель Церкви — Патриарх Московский и всея Руси), 61 — викарные архиереи, 25 архиереев на покое, 1 — запрещён в священнослужении (см.: список ныне живущих архиереев РПЦ).

Согласно сведениям, приведённым в докладе Патриарха Кирилла на Архиерейском Соборе 2 февраля 2013 года, в начале 2011 года в Русской Православной Церкви было 30 675 приходов; по текущим данным на время доклада, в Русской Православной Церкви имелось 247 епархий, несло служение 290 епархиальных и викарных епископов, из них — 225 правящих; служило 30 430 священников и 3765 диаконов, из них на приходах — 29 183 священника и 3073 диакона, остальные клирики относились к монастырскому духовенству. При этом, в 57 странах дальнего зарубежья имелось 829 приходов и 52 монастыря Московского Патриархата, в том числе 409 приходов и 39 монастырей в составе Русской Зарубежной Церкви.

По данным, приведённым на Архиерейском совещании 2 февраля 2010 года Патриархом Кириллом, в РПЦ имелось 160 епархий, 30 142 прихода, 28 434 священника, 3625 диаконов (см. епархии Русской православной церкви).

Согласно сведениям, оглашённым 12 декабря 2008 года управляющим Московской епархией митрополитом Крутицким и Коломенским Ювеналием (Поярковым), в РПЦ имелось 804 монастыря: из них в России мужских — 234, женских — 244, в странах СНГ — 142 мужских и 153 женских монастырей, в странах дальнего зарубежья — 3 мужских и 3 женских монастыря; кроме того, 203 подворья и 65 скитов (сюда не включены 16 мужских и 9 женских обителей Русской православной церкви за границей). По состоянию на конец 2012 года, в ведении Патриаршего престола находятся 28 ставропигиальных монастырей, в число которых входит 6 мужских и 5 женских обители, находящихся в городе Москве (см. список ставропигиальных монастырей РПЦ).

В 1988 году из духовных учёбых заведений были 3 духовные семинарии (в Загорске, Ленинграде и Одессе) и 2 духовные академии — Московская и Ленинградская. Причём в последней имелся факультет иностранных студентов и регентский класс. На конец 2008 года в РПЦ действовало 5 духовных академий, 3 православных университета, 2 богословских института, 38 духовных семинарий, 39 духовных училищ, пастырские курсы Красноярской епархии; общее число духовных школ — 87; при нескольких академиях и семинариях имелись регентские и иконописные школы.

13 декабря 2007 года Патриарх Алексий II, имея, очевидно, в виду страны за пределами бывшего СССР, сказал: «<…> около 400 приходов имеет за рубежом Московский Патриархат и около 300 приходов — Русская зарубежная церковь. Таким образом, сотни приходов сейчас духовно окормляют наших соотечественников за границей».

РПЦ не ведёт учёта количества своих членов или посещаемости богослужений.

Современное устройство и управление

Общие сведения

Современная структура Русской православной церкви (Московского Патриархата), порядок формирования её центральных и местных органов управления, их полномочия определены Уставом Русской православной церкви, принятым Архиерейским собором 16 августа 2000 года с поправками, принятыми на Архиерейском соборе 27 июня 2008 года, а также Архиерейскими соборами 2011, 2013, и 2016 годов.

Ныне действующий Гражданский Устав РПЦ, зарегистрированный в Минюсте РФ при перерегистрации религиозных объединений в соответствии с новым Федеральным законом от 26 сентября 1997 г. № 125-ФЗ «О свободе совести и о религиозных объединениях», нигде не публиковался. Гражданский Устав РПЦ (1991), зарегистрированный в Министерстве юстиции РФ 30 мая 1991 года, был опубликован в «Журнале Московской Патриархии».

Устав РПЦ определяет Русскую православную церковь как «многонациональную поместную автокефальную церковь, находящуюся в вероучительном единстве и молитвенно-каноническом общении с другими поместными православными церквами».

Согласно Уставу Русской православной церкви, высшими органами церковной власти и управления являются Поместный собор, Архиерейский собор и Священный синод во главе с Патриархом, обладающие законодательными, исполнительными и судебными полномочиями — каждый в своей компетенции.

• Поместный собор решает все вопросы, касающиеся внутренней и внешней деятельности Церкви, и избирает Патриарха. Созывается в сроки, которые определяются Архиерейским собором или, в исключительных случаях, Патриархом и Священным Синодом, в составе архиереев, клириков, монашествующих и мирян. Последний собор был созван в январе 2009 года.
• Архиерейский собор — поместный собор, в котором участвуют исключительно епископы. Является высшим органом иерархического управления Русской православной церкви. В его состав входят все правящие епископы Церкви, а также викарные епископы, возглавляющие синодальные учреждения и духовные академии; по Уставу, созывается не реже одного раза в четыре года.
• Священный синод, согласно действующему уставу РПЦ, является высшим «органом управления Русской православной церкви в период между Архиерейскими соборами». Состоит из председателя — Патриарха (или Местоблюстителя), девяти постоянных и пяти временных членов — епархиальных архиереев. Заседания Священного синода проходят не реже четырёх раз в году.
• Патриарх — предстоятель Церкви, имеет титул «Святейший Патриарх Московский и всея Руси». Ему принадлежит «первенство чести» среди епископата Русской православной церкви. Имя Патриарха возносится во время богослужения во всех храмах Русской Православной Церкви.
• Высший церковный совет — новый постоянный исполнительный орган, действующий с марта 2011 года при Патриархе Московском и всея Руси и Священном синоде Русской православной церкви. Возглавляется Патриархом и состоит из руководителей синодальных учреждений Русской православной церкви.

Патриарх

Сан Патриарха является пожизненным. Кандидатом для избрания в Патриархи может быть только архиерей (епископ) Русской православной церкви не моложе 40 лет, имеющий высшее богословское образование и достаточный опыт епархиального управления; вопрос гражданства (подданства) Уставом не оговорён. Право церковного суда над Патриархом, а также решение об уходе его на покой принадлежит Архиерейскому собору. В случае кончины Патриарха или невозможности выполнения им своих обязанностей (уход на покой, нахождение под церковным судом и т. п.) Священный синод под председательством старейшего по хиротонии постоянного члена Священного синода немедленно избирает из числа своих постоянных членов местоблюстителя патриаршего престола. Процедура избрания местоблюстителя устанавливается Священным синодом.

Являясь правящим епископом города Москвы (епархия Московской области находится в непосредственном управлении патриаршего наместника — митрополита Крутицкого и Коломенского), Патриарх обладает значительными общецерковными административными полномочиями: вместе со Священным синодом созывает Архиерейские соборы и заседания Священного синода, в исключительных случаях — поместные соборы, — и председательствует на них; несёт ответственность за исполнение постановлений Соборов и Священного синода; издаёт указы об избрании и назначении епархиальных архиереев, руководителей синодальных учреждений, викарных архиереев, ректоров духовных школ и иных должностных лиц, назначаемых Священным синодом; награждает архиереев установленными титулами и высшими церковными отличиями; награждает клириков и мирян церковными наградами; утверждает присуждение учёных степеней.

Московская Патриархия — учреждение Русской православной церкви, объединяющее структуры, непосредственно руководимые Патриархом. Патриарх — священноархимандрит (настоятель) Троице-Сергиевой лавры, а также ряда других монастырей, имеющих статус патриарших ставропигий.

В части внешних сношений Патриарх «сносится с предстоятелями Православных церквей во исполнение постановлений соборов или Священного синода, а равно и от своего имени; представляет Русскую православную церковь в отношениях с высшими органами государственной власти и управления».

С 1 февраля 2009 года (интронизация) предстоятель Церкви — Патриарх Московский и всея Руси Кирилл (Гундяев), избранный на патриарший престол 27 января того же года на Поместном соборе РПЦ.

Священный синод

Священный синод Русской православной церкви состоит из председателя — Патриарха (или местоблюстителя), девяти постоянных и пяти временных членов — епархиальных архиереев. Постоянными членами Священного синода являются следующие иерархи (по кафедре или должности):

• митрополит Киевский и всея Украины;
• митрополит Минский и Заславский, Патриарший экзарх всея Беларуси;
• митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский;
• митрополит Крутицкий и Коломенский;
• митрополит Кишинёвский и всея Молдовы;
• митрополит Астанайский и Казахстанский;
• митрополит Среднеазиатский;
• председатель Отдела внешних церковных связей;
• управляющий делами Московской Патриархии.

В 2011 году в число постоянных членов Синода были включены митрополит Астанайский и Казахстанский и митрополит Среднеазиатский (данное решение Синода должно в последующем быть утверждено Архиерейским собором).

Временные члены вызываются на полугодичные сессии из числа епархиальных архиереев в порядке очерёдности. Как правило, заседания Синода являются закрытыми. Рассматриваемые вопросы решаются общим голосованием, большинством голосов. Воздержание от голосования не допускается.

Архиерейский собор 26 июня 2008 года утвердил «Положение о церковном суде Русской православной церкви» и предложенные изменения в Уставе Русской православной церкви, согласно которым судебная система РПЦ включает 3 инстанции: епархиальные суды, общецерковный суд и суд Архиерейского собора, а также высшие церковно-судебные инстанции Русской православной церкви за границей и Самоуправляемых церквей.

Конкретными сферами общецерковных дел ведают синодальные учреждения, которые создаются или упраздняются по решению Поместного или Архиерейского соборов Священным синодом. Крупнейшее синодальное учреждение — Отдел внешних церковных связей, играющий ведущую роль во всех контактах Патриархии как за рубежом, так и внутри РФ. Согласно Главе XIV Устава РПЦ, «высшая церковная власть осуществляет свою юрисдикцию» над «церковными учреждениями в дальнем зарубежье» через Отдел внешних церковных связей. C 31 марта 2009 года существует также Секретариат (с 26 июля 2010 года — Управление) Московской Патриархии по зарубежным учреждениям — «в помощь Патриарху Московскому и всея Руси для осуществления канонического, архипастырского, административного, финансового и хозяйственного попечения о зарубежных учреждениях Русской православной церкви».

С 22 ноября 1990 года существуют отдел религиозного образования и катехизации (председатель — митрополит Меркурий (Иванов), до 2009 года — архимандрит Иоанн (Экономцев)) и отдел по церковной благотворительности и социальному служению (глава — епископ Пантелеимон (Шатов)). В июле 1995 был создан отдел по взаимодействию с Вооружёнными силами и правоохранительными учреждениями, возглавляемый с 17 июля 2001 года протоиереем Димитрием Смирновым. 31 марта 2009 года были образованы отдел по взаимодействию Церкви и общества, во главе которого был назначен протоиерей Всеволод Чаплин и информационный отдел (председатель — В. Р. Легойда).

Структура

Входящие в Русскую православную церковь автономные (с февраля 2011 года) и самоуправляемые церкви, экзархаты, митрополичьи округа, епархии, синодальные учреждения, благочиния, приходы, монастыри, братства, сестричества, духовные учебные заведения, представительства и подворья канонически составляют Московский Патриархат.

Согласно текущей редакции Устава, в РПЦ входят:

• две автономные церкви — Японская православная церковь и Китайская православная церковь (последняя фактически прекратила своё существование в конце 1960-х годов);
• одна самоуправляемая церковь с правами широкой автономии — Украинская православная церковь;
• четыре самоуправляемые церкви — Православная церковь Молдовы, Латвийская православная церковь, Эстонская православная церковь, Русская православная церковь заграницей;
• один экзархат — Белорусская православная церковь;
• два митрополичьих округа — Казахстанский митрополичий округ (Православная церковь Казахстана), Среднеазиатский митрополичий округ (Православная церковь Средней Азии).

C 17 мая 2007, вследствие подписания Патриархом Московским Алексием II и Первоиерархом Русской православной церкви заграницей митрополитом Лавром Акта о каноническом общении, Русская православная церковь заграницей «пребывает неотъемлемой самоуправляемой частью Поместной Русской православной церкви».

Основная территориальная единица — епархия, возглавляемая епархиальным архиереем (епископом, архиепископом или митрополитом) и объединяющая находящиеся на данной территории приходы (приходские общины), объединённые в благочиния и монастыри. Границы епархий определяются Священным синодом с учётом административно-территориального деления областей, краёв, республик или государств. Органами епархиального управления являются епархиальное собрание и епархиальный совет, при содействии которых архиерей управляет епархией.

Основная структурная единица церковного устройства — приход — община православных христиан, состоящая из клира и мирян (прихожан), объединённых при храме. Во главе прихода стоит настоятель храма, назначаемый епархиальным архиереем для духовного руководства верующими и управления причтом и приходом. Органами приходского управления являются возглавляемое настоятелем приходское собрание, приходской совет (исполнительный орган, подотчётный приходскому собранию, состоящий из председателя — церковного старосты, его помощника и казначея), — и Ревизионная комиссия.

Экономическая деятельность

Доходы Русской православной церкви складываются посредством получения добровольных пожертвований, а также оплат треб и приобретённых прихожанами церковных свечей, и предметов религиозного назначения.

В настоящее время каждая структурная единица, находящаяся в каноническом ведении Русской православной церкви, зарегистрована Росрегистрацией как самостоятельное юридическое лицо (религиозная организация).

Данные о центральном церковном бюджете (бюджете Патриархии) не оглашались с 1997 года. Согласно исследованию Н. А. Митрохина, основную прибыль Московской Патриархии приносят операции с государственными ценными бумагами (приобретение государственных краткосрочных облигаций) и два коммерческих предприятия (предприятие по производству церковной утвари в посёлке Софрино Московской области и гостиница «Даниловская» в Москве), взносы же епархиальных управлений на общецерковные нужды составляют небольшую долю — согласно сообщению Патриарха Алексия II на Архиерейском Соборе в октябре 2004 года, 6 % от всех поступлений и 22 % от взносов на эти цели, сделанных храмами Москвы. Согласно исследованию Н. А. Митрохина и М. Ю. Эдельштейна, доходы типичного прихода РПЦ составляют несколько тысяч долларов в год и складываются из четырёх основных компонентов: средства, полученные от продажи свечей; пожертвования за требы и поминовения; тарелочно-кружечный сбор (пожертвования во время богослужений); доходы от торговли утварью и книгами.

Из доклада Патриарха Алексия II на Архиерейском соборе 24 июня 2008 года: «За период, прошедший после Архиерейского собора 2004 г., расходная часть общецерковного бюджета увеличилась на 55 %. Основные затраты связаны с содержанием духовных учебных заведений — 46 %, а взносы епархий покрывают лишь 29 % этих расходов или ровно половину годовой сметы МДАиС».

Определением Священного синода от 31 марта 2009 года учреждено Финансово-хозяйственное управление Московской Патриархии (впервые было организовано в 1946 году; упразднено 17 февраля 1997 года).

В докладе на Архиерейском совещании 2 февраля 2010 года Патриарх Кирилл отметил сферу финансов и хозяйства «как один из проблемных аспектов нашей церковной жизни»; Патриарх выразил «недоумение» в связи с суммами отчислений в Московскую Патриархию «ряда епархий в 100, 200 или 300 тысяч», которые, по его словам, «соответствуют годовым отчислениям в Московскую Патриархию наименее обеспеченных приходов Москвы»; Патриарх также констатировал уменьшение в 2010 году объёма финансирования работ по восстановлению и реставрации памятников истории и архитектуры федерального значения в рамках Федеральной целевой программы «Культура России (2006—2011 годы)».

С точки зрения налогообложения законодательство РФ рассматривает структуры РПЦ, как и прочих религиозных объединений, в качестве НКО. Русская православная церковь предоставляет Федеральной регистрационной службе финансовую отчётность упрощённой формы, предусмотренной для религиозных объединений, и имеет ряд налоговых льгот.

Согласно газете «Аргументы и факты», в настоящее время в России действуют православные агентства недвижимости.

Имущество

В марте 2007 года правительственная комиссия под руководством Дмитрия Медведева утвердила концепцию передачи в собственность РПЦ имущества религиозного назначения, поручив Минэкономразвития подготовить соответствующий законопроект. 13 января 2010 года Правительственная комиссия по вопросам религиозных объединений рассмотрела новую редакцию закона «О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения»: согласно ей, структурам РПЦ будут переданы объекты, находящиеся как в федеральной, так и в региональной собственности. При этом Московский Патриархат «не будет поднимать вопрос о реституции, но приветствует шаги государства по возвращению церковных зданий».

30 ноября 2010 года президент РФ Дмитрий Медведев подписал закон о передаче церкви имущества религиозного назначения, находящегося в федеральной или региональной собственности.

Русская православная церковь имела ряд имущественных споров с государством, религиозными организациями и частными лицами; некоторые из споров вызвали общественный резонанс. По мнению Валерия Назарова, главы Федерального агентства по управлению федеральным имуществом, имущественные споры между государством и религиозными организациями чаще всего возникают вокруг музеев, памятников истории и культуры.

Основные учебные заведения

• Общецерковная аспирантура и докторантура им. свв. Кирилла и Мефодия
• Московская духовная академия
• Санкт-Петербургская духовная академия
• Киевская духовная академия
• Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет
• Российский православный университет
• Российский православный институт святого Иоанна Богослова
• Рязанская духовная семинария
• Свято-Сергиевский православный богословский институт
• Поволжский православный институт
• Санкт-Петербургский православный институт религиоведения и церковных искусств
• Царицынский православный университет преподобного Сергия Радонежского

Общецерковные СМИ, издательская деятельность

С XVII века действовали органы духовной цензуры в издательской продукции в форме контроля за Печатным двором со стороны Московского Патриарха, впоследствии — Святейшего Синода. В 1988 году издавалось 10 периодических изданий, а также церковные календари, Библия, богослужебная литература и труды самых крупных богословов. С 2000 года, контроль за издаваемой и распространяемой Русской православной церковью печатной продукцией религиозного содержания осуществляет Издательский совет Русской православной церкви, который не является цензурным.

Печатные СМИ

• Журнал Московской Патриархии — официальный орган Московского Патриархата; ежемесячный журнал, издаваемый с 1931 года с перерывами (с сентября 1943 года — без перерывов).
• Газета Церковный вестник (до февраля 2003 года — Московский церковный вестник) — официальный орган Московского Патриархата, издаваемый Издательством Московской Патриархии; выходит с 1989 года.
• Альманах «Богословские труды».

Сетевые

• Патриархия.Ru — официальный сайт Московского Патриархата. Поддерживается Синодальным информационным отделом.
• Mospat.Ru — официальный сайт Отдела внешних церковных связей.
• Богослов.Ru — богословский портал, создан в 2007 году.
• Православие.Ru — сайт создан 1 января 2000 года редакцией интернет-проектов московского Сретенского монастыря по благословению Патриарха Алексия II.
• Канал Русской Православной церкви на Youtube — официальный канал Русской православной церкви на сервисе YouTube. Открыт 11 октября 2010 года.
• Седмица.Ru — сайт церковно-научного центра «Православная Энциклопедия» Русской православной церкви.

Современные научные издания по истории РПЦ

• Православная энциклопедия
• Церковно-исторический вестник
• Вестник ПСТГУ
• Вестник церковной истории

Некоторые календарно-литургические и иные особенности

Русская православная церковь в целом придерживается в своей литургической жизни юлианского календаря и Александрийской пасхалии для исчисления дня празднования Пасхи. В богослужении с конца XIV века действует иерусалимский устав. Богослужебный язык — церковнославянский новомосковского извода. В XIX веке всеобщее распространение в приходской практике получило партесное пение, почти вышел из обихода знаменный распев. К концу синодального периода сложился ряд отличительных особенностей в литургической и пастырской практике, утвердившихся в XX веке: служение вечерни, утрени и Первого часа в рамках единой службы, совершаемой вечером, фактическая отмена малого повечерия, Полунощницы, междочасий, сокращение чтений кафизм и канонов, обязательная исповедь для причастников непосредственно перед принятием Святых Тайн или накануне.

Московская Патриархия и другие религиозные объединения в России

Католицизм

Взаимоотношения Римско-католической церкви (РКЦ) и Русской Церкви имеют многовековую историю. С начала 1960-х годов (см. Никодим (Ротов)#Внешнеполитическая деятельность) идёт богословский и дипломатический диалог между Ватиканом и руководством РПЦ как на двусторонней, так и многосторонней (в формате совместного диалога поместных православных церквей с РКЦ) основе. В конце 1980-х годов предметом спора между Русской православной церковью и Ватиканом стали униатские храмы на Украине. В связи с распадом СССР представители Украинской греко-католической церкви стали занимать православные храмы, которые ранее были униатскими. В январе 1990 года между РПЦ и Римско-католической церковью были заключены «Рекомендации по нормализации отношений между православными и католиками восточного обряда в Западной Украине».

См. также Православие#Отношение к современной Римско-католической церкви

Иудаизм

Руководство Московской Патриархии традиционно поддерживает отношения с Главным раввином России Адольфом Шаевичем, представляющим Конгресс еврейских религиозных организаций и объединений в России. С начала 2000-х годов, ввиду политического усиления Федерации еврейских общин России, на протокольные мероприятия Патриархии также приглашается Главный раввин последней — Берл Лазар.

Ислам

Мнение исламоведа А. В. Малашенко: «Хотя РПЦ открыто не вмешивается во внутримусульманские дела, известно, что наибольшие симпатии Московский патриархат выказывает к главе Центрального духовного управления Талгату Таджутдину. В свою очередь, Таджутдин всячески подчёркивает своё особое расположение к РПЦ. Это вызывает досаду у вечного оппонента ЦДУМ — Совета муфтиев России, считающего, что ЦДУМ уже давно не является ключевой структурой и олицетворяет собой советское прошлое. <…> Диалог между РПЦ и мусульманами нельзя считать диалогом в „чистом виде“. В нём неизбежно, явно или скрытно, присутствует третий участник — государство».

9 февраля 2010 года председатель Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви и общества, протоиерей Всеволод Чаплин приветствовал начавшийся в конце 2009 года процесс объединения основных исламских структур России: Центрального духовного управления мусульман (ЦДУМ), Совета муфтиев России (СМР) и Координационного центра мусульман Северного Кавказа (КЦМ СК).

Неоязычество

Патриарх Московский и всея Руси Алексий II на открытии Архиерейского собора 2004 года в своём выступлении назвал распространение неоязычества одной из главных угроз XXI века, поставив его в один ряд с терроризмом и другими губительными явлениями современности.

Мнение социологов

Российский религиовед и социолог религии Дмитрий Фурман и финский теолог Киммо Каариайнен, исследуя на материале социологических опросов причины сложных отношений духовенства РПЦ с другими христианскими конфессиями и другими религиями, отмечают, что меньше всего это^[что?] проявляется в отношениях к мусульманам, затем — старообрядцам, потом к иудеям, католикам и представителям РПЦЗ, далее — буддистам и наконец — баптистам, пятидесятникам, кришнаитам, иеговистам. «Мы здесь имеем дело не столько с религией как таковой, сколько с идеологией, порожденной интересами православного духовенства как социального слоя и церкви как института», — отмечают исследователи. По их мнению, сложные отношения обусловлены не близостью или отдаленностью вероучений от православного, но степенью «опасности от данной религии не для душ верующих, а для социального положения РПЦ».

Оспаривание легитимности

Легитимность канонической преемственности современной РПЦ от синодальной Православной Греко-российской Церкви, а также Патриаршей Церкви (устроенной в согласии с решениями Поместного Собора 1917—1918 годов), продолжает оспариваться неканоническими православными организациями русской традиции, а также группами, не признавшими присоединение РПЦЗ к Московскому Патриархату (2007), которые, в соответствии с прежней позицией зарубежного Архиерейского Синода, обычно полагают Патриаршего Местоблюстителя Петра (Полянского) последним законным предстоятелем поместной Православной Российской Церкви, считая митрополита Сергия (Страгородского) «узурпатором церковной власти».

См. также

• Русская православная церковь за рубежом
• Обновленчество
• Русская православная старообрядческая церковь
• Список ныне живущих архиереев Русской Православной Церкви
• Список статей в категории Епископы Русской православной церкви
• Списки святых Русской Православной Церкви: XVII века, XVIII века, XIX века, все статьи в категории

Литература

• Митрополит Макарий (Булгаков). «История Русской Церкви». 12 томов. СПб, 1883.
• Зуев Ю. П. [terme.ru/dictionary/1019328/word/russkaja-pravoslavnaja-cerkov-rpc Русская православная церковь] // Религии народов современной России: Словарь / М. П. Мчедлов (отв. ред.), Аверьянов Ю. И., Басилов В. Н. и др.. — 2-е изд., испр. и доп.. — М.: Республика, 2002. — С. 429-436. — 624 с. — 4000 экз. — ISBN 5-250-01818-1.
• «Русская Православная Церковь» // Православная энциклопедия. М., 2000 (нулевой том).
• Карацуба И. В., Курукин И. В., Соколов Н. П. Выбирая свою историю: "развилки" на пути России: от рюриковичей до олигархов. — М.: КоЛибри, 2005. — 638 с. — ISBN 5-98720-010-5.
• Митрохин Н. А.. Русская православная церковь: современное состояние и актуальные проблемы. — М.:Новое литературное обозрение, 2006.
• Русская православная церковь // Атеистический словарь / Абдусамедов А. И., Алейник Р. М., Алиев Б. А. и др.; Под общ. ред. М. П. Новикова.. — 2-е изд., испр. и доп.. — М.: Политиздат, 1985. — С. 389—390. — 512 с. — 200 000 экз.
• Русская православная церковь // Православие: Словарь атеиста / Под общ. ред. Н. С. Гордиенко.. — М.: Политиздат, 1988. — С. 202—203. — 272 с. — ISBN 5-250-00079-7.
• Регельсон Л. Л.. [www.regels.org/Russian-Church.htm Трагедия Русской Церкви. 1917—1953]. — Париж, YMCA-Press, 1977. Москва, Крутицкое подворье, 1996, 2006.

Ссылки

• Официальный сайт Московского Патриархата
• [Mospat.Ru Официальный сайт Отдела внешних церковных связей Русской Православной Церкви]
• [www.youtube.com/russianchurch Видеоканал Русская православная церковь] на YouTube
• [karta.patriarchia.ru/ Объединённая карта зарубежных учреждений Московского Патриархата и Русской Православной Церкви Зарубежом, а также связанных с ними]
• [www.diaconia.ru/ Официальный сайт Синодального отдела по церковной благотворительности и социальному служению Русской Православной Церкви]
• [www.pravoslavieto.com/books/catechism_sv_filaret/index.htm Пространный христианский катихизис Православныя Кафолическия Восточныя Церкви, разсматриванный и одобренный Святейшим Правительствующим Синодом (адаптированная редакция)]
• [www.mospat.ru/ru/documents/ustav/ Устав Русской Православной Церкви 2000 года]
• [www.klikovo.ru/db/book/head/4154 Владислав Цыпин. Церковное право]
• [www.hristianstvo.ru/ Православное христианство — каталог православных ресурсов]

Отрывок, характеризующий Русская православная церковь

– От генерала фельдмаршала Кутузова? – спросил он. – Надеюсь, хорошие вести? Было столкновение с Мортье? Победа? Пора!
Он взял депешу, которая была на его имя, и стал читать ее с грустным выражением.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Шмит! – сказал он по немецки. – Какое несчастие, какое несчастие!
Пробежав депешу, он положил ее на стол и взглянул на князя Андрея, видимо, что то соображая.
– Ах, какое несчастие! Дело, вы говорите, решительное? Мортье не взят, однако. (Он подумал.) Очень рад, что вы привезли хорошие вести, хотя смерть Шмита есть дорогая плата за победу. Его величество, верно, пожелает вас видеть, но не нынче. Благодарю вас, отдохните. Завтра будьте на выходе после парада. Впрочем, я вам дам знать.
Исчезнувшая во время разговора глупая улыбка опять явилась на лице военного министра.
– До свидания, очень благодарю вас. Государь император, вероятно, пожелает вас видеть, – повторил он и наклонил голову.
Когда князь Андрей вышел из дворца, он почувствовал, что весь интерес и счастие, доставленные ему победой, оставлены им теперь и переданы в равнодушные руки военного министра и учтивого адъютанта. Весь склад мыслей его мгновенно изменился: сражение представилось ему давнишним, далеким воспоминанием.


Князь Андрей остановился в Брюнне у своего знакомого, русского дипломата .Билибина.
– А, милый князь, нет приятнее гостя, – сказал Билибин, выходя навстречу князю Андрею. – Франц, в мою спальню вещи князя! – обратился он к слуге, провожавшему Болконского. – Что, вестником победы? Прекрасно. А я сижу больной, как видите.
Князь Андрей, умывшись и одевшись, вышел в роскошный кабинет дипломата и сел за приготовленный обед. Билибин покойно уселся у камина.
Князь Андрей не только после своего путешествия, но и после всего похода, во время которого он был лишен всех удобств чистоты и изящества жизни, испытывал приятное чувство отдыха среди тех роскошных условий жизни, к которым он привык с детства. Кроме того ему было приятно после австрийского приема поговорить хоть не по русски (они говорили по французски), но с русским человеком, который, он предполагал, разделял общее русское отвращение (теперь особенно живо испытываемое) к австрийцам.
Билибин был человек лет тридцати пяти, холостой, одного общества с князем Андреем. Они были знакомы еще в Петербурге, но еще ближе познакомились в последний приезд князя Андрея в Вену вместе с Кутузовым. Как князь Андрей был молодой человек, обещающий пойти далеко на военном поприще, так, и еще более, обещал Билибин на дипломатическом. Он был еще молодой человек, но уже немолодой дипломат, так как он начал служить с шестнадцати лет, был в Париже, в Копенгагене и теперь в Вене занимал довольно значительное место. И канцлер и наш посланник в Вене знали его и дорожили им. Он был не из того большого количества дипломатов, которые обязаны иметь только отрицательные достоинства, не делать известных вещей и говорить по французски для того, чтобы быть очень хорошими дипломатами; он был один из тех дипломатов, которые любят и умеют работать, и, несмотря на свою лень, он иногда проводил ночи за письменным столом. Он работал одинаково хорошо, в чем бы ни состояла сущность работы. Его интересовал не вопрос «зачем?», а вопрос «как?». В чем состояло дипломатическое дело, ему было всё равно; но составить искусно, метко и изящно циркуляр, меморандум или донесение – в этом он находил большое удовольствие. Заслуги Билибина ценились, кроме письменных работ, еще и по его искусству обращаться и говорить в высших сферах.
Билибин любил разговор так же, как он любил работу, только тогда, когда разговор мог быть изящно остроумен. В обществе он постоянно выжидал случая сказать что нибудь замечательное и вступал в разговор не иначе, как при этих условиях. Разговор Билибина постоянно пересыпался оригинально остроумными, законченными фразами, имеющими общий интерес.
Эти фразы изготовлялись во внутренней лаборатории Билибина, как будто нарочно, портативного свойства, для того, чтобы ничтожные светские люди удобно могли запоминать их и переносить из гостиных в гостиные. И действительно, les mots de Bilibine se colportaient dans les salons de Vienne, [Отзывы Билибина расходились по венским гостиным] и часто имели влияние на так называемые важные дела.
Худое, истощенное, желтоватое лицо его было всё покрыто крупными морщинами, которые всегда казались так чистоплотно и старательно промыты, как кончики пальцев после бани. Движения этих морщин составляли главную игру его физиономии. То у него морщился лоб широкими складками, брови поднимались кверху, то брови спускались книзу, и у щек образовывались крупные морщины. Глубоко поставленные, небольшие глаза всегда смотрели прямо и весело.
– Ну, теперь расскажите нам ваши подвиги, – сказал он.
Болконский самым скромным образом, ни разу не упоминая о себе, рассказал дело и прием военного министра.
– Ils m'ont recu avec ma nouvelle, comme un chien dans un jeu de quilles, [Они приняли меня с этою вестью, как принимают собаку, когда она мешает игре в кегли,] – заключил он.
Билибин усмехнулся и распустил складки кожи.
– Cependant, mon cher, – сказал он, рассматривая издалека свой ноготь и подбирая кожу над левым глазом, – malgre la haute estime que je professe pour le православное российское воинство, j'avoue que votre victoire n'est pas des plus victorieuses. [Однако, мой милый, при всем моем уважении к православному российскому воинству, я полагаю, что победа ваша не из самых блестящих.]
Он продолжал всё так же на французском языке, произнося по русски только те слова, которые он презрительно хотел подчеркнуть.
– Как же? Вы со всею массой своею обрушились на несчастного Мортье при одной дивизии, и этот Мортье уходит у вас между рук? Где же победа?
– Однако, серьезно говоря, – отвечал князь Андрей, – всё таки мы можем сказать без хвастовства, что это немного получше Ульма…
– Отчего вы не взяли нам одного, хоть одного маршала?
– Оттого, что не всё делается, как предполагается, и не так регулярно, как на параде. Мы полагали, как я вам говорил, зайти в тыл к семи часам утра, а не пришли и к пяти вечера.
– Отчего же вы не пришли к семи часам утра? Вам надо было притти в семь часов утра, – улыбаясь сказал Билибин, – надо было притти в семь часов утра.
– Отчего вы не внушили Бонапарту дипломатическим путем, что ему лучше оставить Геную? – тем же тоном сказал князь Андрей.
– Я знаю, – перебил Билибин, – вы думаете, что очень легко брать маршалов, сидя на диване перед камином. Это правда, а всё таки, зачем вы его не взяли? И не удивляйтесь, что не только военный министр, но и августейший император и король Франц не будут очень осчастливлены вашей победой; да и я, несчастный секретарь русского посольства, не чувствую никакой потребности в знак радости дать моему Францу талер и отпустить его с своей Liebchen [милой] на Пратер… Правда, здесь нет Пратера.
Он посмотрел прямо на князя Андрея и вдруг спустил собранную кожу со лба.
– Теперь мой черед спросить вас «отчего», мой милый, – сказал Болконский. – Я вам признаюсь, что не понимаю, может быть, тут есть дипломатические тонкости выше моего слабого ума, но я не понимаю: Мак теряет целую армию, эрцгерцог Фердинанд и эрцгерцог Карл не дают никаких признаков жизни и делают ошибки за ошибками, наконец, один Кутузов одерживает действительную победу, уничтожает charme [очарование] французов, и военный министр не интересуется даже знать подробности.
– Именно от этого, мой милый. Voyez vous, mon cher: [Видите ли, мой милый:] ура! за царя, за Русь, за веру! Tout ca est bel et bon, [все это прекрасно и хорошо,] но что нам, я говорю – австрийскому двору, за дело до ваших побед? Привезите вы нам свое хорошенькое известие о победе эрцгерцога Карла или Фердинанда – un archiduc vaut l'autre, [один эрцгерцог стоит другого,] как вам известно – хоть над ротой пожарной команды Бонапарте, это другое дело, мы прогремим в пушки. А то это, как нарочно, может только дразнить нас. Эрцгерцог Карл ничего не делает, эрцгерцог Фердинанд покрывается позором. Вену вы бросаете, не защищаете больше, comme si vous nous disiez: [как если бы вы нам сказали:] с нами Бог, а Бог с вами, с вашей столицей. Один генерал, которого мы все любили, Шмит: вы его подводите под пулю и поздравляете нас с победой!… Согласитесь, что раздразнительнее того известия, которое вы привозите, нельзя придумать. C'est comme un fait expres, comme un fait expres. [Это как нарочно, как нарочно.] Кроме того, ну, одержи вы точно блестящую победу, одержи победу даже эрцгерцог Карл, что ж бы это переменило в общем ходе дел? Теперь уж поздно, когда Вена занята французскими войсками.
– Как занята? Вена занята?
– Не только занята, но Бонапарте в Шенбрунне, а граф, наш милый граф Врбна отправляется к нему за приказаниями.
Болконский после усталости и впечатлений путешествия, приема и в особенности после обеда чувствовал, что он не понимает всего значения слов, которые он слышал.
– Нынче утром был здесь граф Лихтенфельс, – продолжал Билибин, – и показывал мне письмо, в котором подробно описан парад французов в Вене. Le prince Murat et tout le tremblement… [Принц Мюрат и все такое…] Вы видите, что ваша победа не очень то радостна, и что вы не можете быть приняты как спаситель…
– Право, для меня всё равно, совершенно всё равно! – сказал князь Андрей, начиная понимать,что известие его о сражении под Кремсом действительно имело мало важности ввиду таких событий, как занятие столицы Австрии. – Как же Вена взята? А мост и знаменитый tete de pont, [мостовое укрепление,] и князь Ауэрсперг? У нас были слухи, что князь Ауэрсперг защищает Вену, – сказал он.
– Князь Ауэрсперг стоит на этой, на нашей, стороне и защищает нас; я думаю, очень плохо защищает, но всё таки защищает. А Вена на той стороне. Нет, мост еще не взят и, надеюсь, не будет взят, потому что он минирован, и его велено взорвать. В противном случае мы были бы давно в горах Богемии, и вы с вашею армией провели бы дурную четверть часа между двух огней.
– Но это всё таки не значит, чтобы кампания была кончена, – сказал князь Андрей.
– А я думаю, что кончена. И так думают большие колпаки здесь, но не смеют сказать этого. Будет то, что я говорил в начале кампании, что не ваша echauffouree de Durenstein, [дюренштейнская стычка,] вообще не порох решит дело, а те, кто его выдумали, – сказал Билибин, повторяя одно из своих mots [словечек], распуская кожу на лбу и приостанавливаясь. – Вопрос только в том, что скажет берлинское свидание императора Александра с прусским королем. Ежели Пруссия вступит в союз, on forcera la main a l'Autriche, [принудят Австрию,] и будет война. Ежели же нет, то дело только в том, чтоб условиться, где составлять первоначальные статьи нового Саmро Formio. [Кампо Формио.]
– Но что за необычайная гениальность! – вдруг вскрикнул князь Андрей, сжимая свою маленькую руку и ударяя ею по столу. – И что за счастие этому человеку!
– Buonaparte? [Буонапарте?] – вопросительно сказал Билибин, морща лоб и этим давая чувствовать, что сейчас будет un mot [словечко]. – Bu onaparte? – сказал он, ударяя особенно на u . – Я думаю, однако, что теперь, когда он предписывает законы Австрии из Шенбрунна, il faut lui faire grace de l'u . [надо его избавить от и.] Я решительно делаю нововведение и называю его Bonaparte tout court [просто Бонапарт].
– Нет, без шуток, – сказал князь Андрей, – неужели вы думаете,что кампания кончена?
– Я вот что думаю. Австрия осталась в дурах, а она к этому не привыкла. И она отплатит. А в дурах она осталась оттого, что, во первых, провинции разорены (on dit, le православное est terrible pour le pillage), [говорят, что православное ужасно по части грабежей,] армия разбита, столица взята, и всё это pour les beaux yeux du [ради прекрасных глаз,] Сардинское величество. И потому – entre nous, mon cher [между нами, мой милый] – я чутьем слышу, что нас обманывают, я чутьем слышу сношения с Францией и проекты мира, тайного мира, отдельно заключенного.
– Это не может быть! – сказал князь Андрей, – это было бы слишком гадко.
– Qui vivra verra, [Поживем, увидим,] – сказал Билибин, распуская опять кожу в знак окончания разговора.
Когда князь Андрей пришел в приготовленную для него комнату и в чистом белье лег на пуховики и душистые гретые подушки, – он почувствовал, что то сражение, о котором он привез известие, было далеко, далеко от него. Прусский союз, измена Австрии, новое торжество Бонапарта, выход и парад, и прием императора Франца на завтра занимали его.
Он закрыл глаза, но в то же мгновение в ушах его затрещала канонада, пальба, стук колес экипажа, и вот опять спускаются с горы растянутые ниткой мушкатеры, и французы стреляют, и он чувствует, как содрогается его сердце, и он выезжает вперед рядом с Шмитом, и пули весело свистят вокруг него, и он испытывает то чувство удесятеренной радости жизни, какого он не испытывал с самого детства.
Он пробудился…
«Да, всё это было!…» сказал он, счастливо, детски улыбаясь сам себе, и заснул крепким, молодым сном.


На другой день он проснулся поздно. Возобновляя впечатления прошедшего, он вспомнил прежде всего то, что нынче надо представляться императору Францу, вспомнил военного министра, учтивого австрийского флигель адъютанта, Билибина и разговор вчерашнего вечера. Одевшись в полную парадную форму, которой он уже давно не надевал, для поездки во дворец, он, свежий, оживленный и красивый, с подвязанною рукой, вошел в кабинет Билибина. В кабинете находились четыре господина дипломатического корпуса. С князем Ипполитом Курагиным, который был секретарем посольства, Болконский был знаком; с другими его познакомил Билибин.
Господа, бывавшие у Билибина, светские, молодые, богатые и веселые люди, составляли и в Вене и здесь отдельный кружок, который Билибин, бывший главой этого кружка, называл наши, les nфtres. В кружке этом, состоявшем почти исключительно из дипломатов, видимо, были свои, не имеющие ничего общего с войной и политикой, интересы высшего света, отношений к некоторым женщинам и канцелярской стороны службы. Эти господа, повидимому, охотно, как своего (честь, которую они делали немногим), приняли в свой кружок князя Андрея. Из учтивости, и как предмет для вступления в разговор, ему сделали несколько вопросов об армии и сражении, и разговор опять рассыпался на непоследовательные, веселые шутки и пересуды.
– Но особенно хорошо, – говорил один, рассказывая неудачу товарища дипломата, – особенно хорошо то, что канцлер прямо сказал ему, что назначение его в Лондон есть повышение, и чтоб он так и смотрел на это. Видите вы его фигуру при этом?…
– Но что всего хуже, господа, я вам выдаю Курагина: человек в несчастии, и этим то пользуется этот Дон Жуан, этот ужасный человек!
Князь Ипполит лежал в вольтеровском кресле, положив ноги через ручку. Он засмеялся.
– Parlez moi de ca, [Ну ка, ну ка,] – сказал он.
– О, Дон Жуан! О, змея! – послышались голоса.
– Вы не знаете, Болконский, – обратился Билибин к князю Андрею, – что все ужасы французской армии (я чуть было не сказал – русской армии) – ничто в сравнении с тем, что наделал между женщинами этот человек.
– La femme est la compagne de l'homme, [Женщина – подруга мужчины,] – произнес князь Ипполит и стал смотреть в лорнет на свои поднятые ноги.
Билибин и наши расхохотались, глядя в глаза Ипполиту. Князь Андрей видел, что этот Ипполит, которого он (должно было признаться) почти ревновал к своей жене, был шутом в этом обществе.
– Нет, я должен вас угостить Курагиным, – сказал Билибин тихо Болконскому. – Он прелестен, когда рассуждает о политике, надо видеть эту важность.
Он подсел к Ипполиту и, собрав на лбу свои складки, завел с ним разговор о политике. Князь Андрей и другие обступили обоих.
– Le cabinet de Berlin ne peut pas exprimer un sentiment d'alliance, – начал Ипполит, значительно оглядывая всех, – sans exprimer… comme dans sa derieniere note… vous comprenez… vous comprenez… et puis si sa Majeste l'Empereur ne deroge pas au principe de notre alliance… [Берлинский кабинет не может выразить свое мнение о союзе, не выражая… как в своей последней ноте… вы понимаете… вы понимаете… впрочем, если его величество император не изменит сущности нашего союза…]
– Attendez, je n'ai pas fini… – сказал он князю Андрею, хватая его за руку. – Je suppose que l'intervention sera plus forte que la non intervention. Et… – Он помолчал. – On ne pourra pas imputer a la fin de non recevoir notre depeche du 28 novembre. Voila comment tout cela finira. [Подождите, я не кончил. Я думаю, что вмешательство будет прочнее чем невмешательство И… Невозможно считать дело оконченным непринятием нашей депеши от 28 ноября. Чем то всё это кончится.]
И он отпустил руку Болконского, показывая тем, что теперь он совсем кончил.
– Demosthenes, je te reconnais au caillou que tu as cache dans ta bouche d'or! [Демосфен, я узнаю тебя по камешку, который ты скрываешь в своих золотых устах!] – сказал Билибин, y которого шапка волос подвинулась на голове от удовольствия.
Все засмеялись. Ипполит смеялся громче всех. Он, видимо, страдал, задыхался, но не мог удержаться от дикого смеха, растягивающего его всегда неподвижное лицо.
– Ну вот что, господа, – сказал Билибин, – Болконский мой гость в доме и здесь в Брюнне, и я хочу его угостить, сколько могу, всеми радостями здешней жизни. Ежели бы мы были в Брюнне, это было бы легко; но здесь, dans ce vilain trou morave [в этой скверной моравской дыре], это труднее, и я прошу у всех вас помощи. Il faut lui faire les honneurs de Brunn. [Надо ему показать Брюнн.] Вы возьмите на себя театр, я – общество, вы, Ипполит, разумеется, – женщин.
– Надо ему показать Амели, прелесть! – сказал один из наших, целуя кончики пальцев.
– Вообще этого кровожадного солдата, – сказал Билибин, – надо обратить к более человеколюбивым взглядам.
– Едва ли я воспользуюсь вашим гостеприимством, господа, и теперь мне пора ехать, – взглядывая на часы, сказал Болконский.
– Куда?
– К императору.
– О! о! о!
– Ну, до свидания, Болконский! До свидания, князь; приезжайте же обедать раньше, – пocлшaлиcь голоса. – Мы беремся за вас.
– Старайтесь как можно более расхваливать порядок в доставлении провианта и маршрутов, когда будете говорить с императором, – сказал Билибин, провожая до передней Болконского.
– И желал бы хвалить, но не могу, сколько знаю, – улыбаясь отвечал Болконский.
– Ну, вообще как можно больше говорите. Его страсть – аудиенции; а говорить сам он не любит и не умеет, как увидите.


На выходе император Франц только пристально вгляделся в лицо князя Андрея, стоявшего в назначенном месте между австрийскими офицерами, и кивнул ему своей длинной головой. Но после выхода вчерашний флигель адъютант с учтивостью передал Болконскому желание императора дать ему аудиенцию.
Император Франц принял его, стоя посредине комнаты. Перед тем как начинать разговор, князя Андрея поразило то, что император как будто смешался, не зная, что сказать, и покраснел.
– Скажите, когда началось сражение? – спросил он поспешно.
Князь Андрей отвечал. После этого вопроса следовали другие, столь же простые вопросы: «здоров ли Кутузов? как давно выехал он из Кремса?» и т. п. Император говорил с таким выражением, как будто вся цель его состояла только в том, чтобы сделать известное количество вопросов. Ответы же на эти вопросы, как было слишком очевидно, не могли интересовать его.
– В котором часу началось сражение? – спросил император.
– Не могу донести вашему величеству, в котором часу началось сражение с фронта, но в Дюренштейне, где я находился, войско начало атаку в 6 часу вечера, – сказал Болконский, оживляясь и при этом случае предполагая, что ему удастся представить уже готовое в его голове правдивое описание всего того, что он знал и видел.
Но император улыбнулся и перебил его:
– Сколько миль?
– Откуда и докуда, ваше величество?
– От Дюренштейна до Кремса?
– Три с половиною мили, ваше величество.
– Французы оставили левый берег?
– Как доносили лазутчики, в ночь на плотах переправились последние.
– Достаточно ли фуража в Кремсе?
– Фураж не был доставлен в том количестве…
Император перебил его.
– В котором часу убит генерал Шмит?…
– В семь часов, кажется.
– В 7 часов. Очень печально! Очень печально!
Император сказал, что он благодарит, и поклонился. Князь Андрей вышел и тотчас же со всех сторон был окружен придворными. Со всех сторон глядели на него ласковые глаза и слышались ласковые слова. Вчерашний флигель адъютант делал ему упреки, зачем он не остановился во дворце, и предлагал ему свой дом. Военный министр подошел, поздравляя его с орденом Марии Терезии З й степени, которым жаловал его император. Камергер императрицы приглашал его к ее величеству. Эрцгерцогиня тоже желала его видеть. Он не знал, кому отвечать, и несколько секунд собирался с мыслями. Русский посланник взял его за плечо, отвел к окну и стал говорить с ним.
Вопреки словам Билибина, известие, привезенное им, было принято радостно. Назначено было благодарственное молебствие. Кутузов был награжден Марией Терезией большого креста, и вся армия получила награды. Болконский получал приглашения со всех сторон и всё утро должен был делать визиты главным сановникам Австрии. Окончив свои визиты в пятом часу вечера, мысленно сочиняя письмо отцу о сражении и о своей поездке в Брюнн, князь Андрей возвращался домой к Билибину. У крыльца дома, занимаемого Билибиным, стояла до половины уложенная вещами бричка, и Франц, слуга Билибина, с трудом таща чемодан, вышел из двери.
Прежде чем ехать к Билибину, князь Андрей поехал в книжную лавку запастись на поход книгами и засиделся в лавке.
– Что такое? – спросил Болконский.
– Ach, Erlaucht? – сказал Франц, с трудом взваливая чемодан в бричку. – Wir ziehen noch weiter. Der Bosewicht ist schon wieder hinter uns her! [Ах, ваше сиятельство! Мы отправляемся еще далее. Злодей уж опять за нами по пятам.]
– Что такое? Что? – спрашивал князь Андрей.
Билибин вышел навстречу Болконскому. На всегда спокойном лице Билибина было волнение.
– Non, non, avouez que c'est charmant, – говорил он, – cette histoire du pont de Thabor (мост в Вене). Ils l'ont passe sans coup ferir. [Нет, нет, признайтесь, что это прелесть, эта история с Таборским мостом. Они перешли его без сопротивления.]
Князь Андрей ничего не понимал.
– Да откуда же вы, что вы не знаете того, что уже знают все кучера в городе?
– Я от эрцгерцогини. Там я ничего не слыхал.
– И не видали, что везде укладываются?
– Не видал… Да в чем дело? – нетерпеливо спросил князь Андрей.
– В чем дело? Дело в том, что французы перешли мост, который защищает Ауэсперг, и мост не взорвали, так что Мюрат бежит теперь по дороге к Брюнну, и нынче завтра они будут здесь.
– Как здесь? Да как же не взорвали мост, когда он минирован?
– А это я у вас спрашиваю. Этого никто, и сам Бонапарте, не знает.
Болконский пожал плечами.
– Но ежели мост перейден, значит, и армия погибла: она будет отрезана, – сказал он.
– В этом то и штука, – отвечал Билибин. – Слушайте. Вступают французы в Вену, как я вам говорил. Всё очень хорошо. На другой день, то есть вчера, господа маршалы: Мюрат Ланн и Бельяр, садятся верхом и отправляются на мост. (Заметьте, все трое гасконцы.) Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Проедемте втроем и возьмем этот мост. – Поедемте, говорят другие; и они отправляются и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас, на вас и на ваши сообщения.
– Полноте шутить, – грустно и серьезно сказал князь Андрей.
Известие это было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею.
Как только он узнал, что русская армия находится в таком безнадежном положении, ему пришло в голову, что ему то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе! Слушая Билибина, он соображал уже, как, приехав к армии, он на военном совете подаст мнение, которое одно спасет армию, и как ему одному будет поручено исполнение этого плана.
– Полноте шутить, – сказал он.
– Не шучу, – продолжал Билибин, – ничего нет справедливее и печальнее. Господа эти приезжают на мост одни и поднимают белые платки; уверяют, что перемирие, и что они, маршалы, едут для переговоров с князем Ауэрспергом. Дежурный офицер пускает их в tete de pont. [мостовое укрепление.] Они рассказывают ему тысячу гасконских глупостей: говорят, что война кончена, что император Франц назначил свидание Бонапарту, что они желают видеть князя Ауэрсперга, и тысячу гасконад и проч. Офицер посылает за Ауэрспергом; господа эти обнимают офицеров, шутят, садятся на пушки, а между тем французский баталион незамеченный входит на мост, сбрасывает мешки с горючими веществами в воду и подходит к tete de pont. Наконец, является сам генерал лейтенант, наш милый князь Ауэрсперг фон Маутерн. «Милый неприятель! Цвет австрийского воинства, герой турецких войн! Вражда кончена, мы можем подать друг другу руку… император Наполеон сгорает желанием узнать князя Ауэрсперга». Одним словом, эти господа, не даром гасконцы, так забрасывают Ауэрсперга прекрасными словами, он так прельщен своею столь быстро установившеюся интимностью с французскими маршалами, так ослеплен видом мантии и страусовых перьев Мюрата, qu'il n'y voit que du feu, et oubl celui qu'il devait faire faire sur l'ennemi. [Что он видит только их огонь и забывает о своем, о том, который он обязан был открыть против неприятеля.] (Несмотря на живость своей речи, Билибин не забыл приостановиться после этого mot, чтобы дать время оценить его.) Французский баталион вбегает в tete de pont, заколачивают пушки, и мост взят. Нет, но что лучше всего, – продолжал он, успокоиваясь в своем волнении прелестью собственного рассказа, – это то, что сержант, приставленный к той пушке, по сигналу которой должно было зажигать мины и взрывать мост, сержант этот, увидав, что французские войска бегут на мост, хотел уже стрелять, но Ланн отвел его руку. Сержант, который, видно, был умнее своего генерала, подходит к Ауэрспергу и говорит: «Князь, вас обманывают, вот французы!» Мюрат видит, что дело проиграно, ежели дать говорить сержанту. Он с удивлением (настоящий гасконец) обращается к Ауэрспергу: «Я не узнаю столь хваленую в мире австрийскую дисциплину, – говорит он, – и вы позволяете так говорить с вами низшему чину!» C'est genial. Le prince d'Auersperg se pique d'honneur et fait mettre le sergent aux arrets. Non, mais avouez que c'est charmant toute cette histoire du pont de Thabor. Ce n'est ni betise, ni lachete… [Это гениально. Князь Ауэрсперг оскорбляется и приказывает арестовать сержанта. Нет, признайтесь, что это прелесть, вся эта история с мостом. Это не то что глупость, не то что подлость…]
– С'est trahison peut etre, [Быть может, измена,] – сказал князь Андрей, живо воображая себе серые шинели, раны, пороховой дым, звуки пальбы и славу, которая ожидает его.
– Non plus. Cela met la cour dans de trop mauvais draps, – продолжал Билибин. – Ce n'est ni trahison, ni lachete, ni betise; c'est comme a Ulm… – Он как будто задумался, отыскивая выражение: – c'est… c'est du Mack. Nous sommes mackes , [Также нет. Это ставит двор в самое нелепое положение; это ни измена, ни подлость, ни глупость; это как при Ульме, это… это Маковщина . Мы обмаковались. ] – заключил он, чувствуя, что он сказал un mot, и свежее mot, такое mot, которое будет повторяться.
Собранные до тех пор складки на лбу быстро распустились в знак удовольствия, и он, слегка улыбаясь, стал рассматривать свои ногти.
– Куда вы? – сказал он вдруг, обращаясь к князю Андрею, который встал и направился в свою комнату.
– Я еду.
– Куда?
– В армию.
– Да вы хотели остаться еще два дня?
– А теперь я еду сейчас.
И князь Андрей, сделав распоряжение об отъезде, ушел в свою комнату.
– Знаете что, мой милый, – сказал Билибин, входя к нему в комнату. – Я подумал об вас. Зачем вы поедете?
И в доказательство неопровержимости этого довода складки все сбежали с лица.
Князь Андрей вопросительно посмотрел на своего собеседника и ничего не ответил.
– Зачем вы поедете? Я знаю, вы думаете, что ваш долг – скакать в армию теперь, когда армия в опасности. Я это понимаю, mon cher, c'est de l'heroisme. [мой дорогой, это героизм.]
– Нисколько, – сказал князь Андрей.
– Но вы un philoSophiee, [философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.
– Перестаньте шутить, Билибин, – сказал Болконский.
– Я говорю вам искренно и дружески. Рассудите. Куда и для чего вы поедете теперь, когда вы можете оставаться здесь? Вас ожидает одно из двух (он собрал кожу над левым виском): или не доедете до армии и мир будет заключен, или поражение и срам со всею кутузовскою армией.
И Билибин распустил кожу, чувствуя, что дилемма его неопровержима.
– Этого я не могу рассудить, – холодно сказал князь Андрей, а подумал: «еду для того, чтобы спасти армию».
– Mon cher, vous etes un heros, [Мой дорогой, вы – герой,] – сказал Билибин.


В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.
«Cette armee russe que l'or de l'Angleterre a transportee, des extremites de l'univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l'armee d'Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».
Князь Андрей с презрением смотрел на эти бесконечные, мешавшиеся команды, повозки, парки, артиллерию и опять повозки, повозки и повозки всех возможных видов, обгонявшие одна другую и в три, в четыре ряда запружавшие грязную дорогу. Со всех сторон, назади и впереди, покуда хватал слух, слышались звуки колес, громыхание кузовов, телег и лафетов, лошадиный топот, удары кнутом, крики понуканий, ругательства солдат, денщиков и офицеров. По краям дороги видны были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные лошади, то сломанные повозки, у которых, дожидаясь чего то, сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем то наполненные.
На спусках и подъемах толпы делались гуще, и стоял непрерывный стон криков. Солдаты, утопая по колена в грязи, на руках подхватывали орудия и фуры; бились кнуты, скользили копыта, лопались постромки и надрывались криками груди. Офицеры, заведывавшие движением, то вперед, то назад проезжали между обозами. Голоса их были слабо слышны посреди общего гула, и по лицам их видно было, что они отчаивались в возможности остановить этот беспорядок. «Voila le cher [„Вот дорогое] православное воинство“, подумал Болконский, вспоминая слова Билибина.
Желая спросить у кого нибудь из этих людей, где главнокомандующий, он подъехал к обозу. Прямо против него ехал странный, в одну лошадь, экипаж, видимо, устроенный домашними солдатскими средствами, представлявший середину между телегой, кабриолетом и коляской. В экипаже правил солдат и сидела под кожаным верхом за фартуком женщина, вся обвязанная платками. Князь Андрей подъехал и уже обратился с вопросом к солдату, когда его внимание обратили отчаянные крики женщины, сидевшей в кибиточке. Офицер, заведывавший обозом, бил солдата, сидевшего кучером в этой колясочке, за то, что он хотел объехать других, и плеть попадала по фартуку экипажа. Женщина пронзительно кричала. Увидав князя Андрея, она высунулась из под фартука и, махая худыми руками, выскочившими из под коврового платка, кричала:
– Адъютант! Господин адъютант!… Ради Бога… защитите… Что ж это будет?… Я лекарская жена 7 го егерского… не пускают; мы отстали, своих потеряли…
– В лепешку расшибу, заворачивай! – кричал озлобленный офицер на солдата, – заворачивай назад со шлюхой своею.
– Господин адъютант, защитите. Что ж это? – кричала лекарша.
– Извольте пропустить эту повозку. Разве вы не видите, что это женщина? – сказал князь Андрей, подъезжая к офицеру.
Офицер взглянул на него и, не отвечая, поворотился опять к солдату: – Я те объеду… Назад!…
– Пропустите, я вам говорю, – опять повторил, поджимая губы, князь Андрей.
– А ты кто такой? – вдруг с пьяным бешенством обратился к нему офицер. – Ты кто такой? Ты (он особенно упирал на ты ) начальник, что ль? Здесь я начальник, а не ты. Ты, назад, – повторил он, – в лепешку расшибу.
Это выражение, видимо, понравилось офицеру.
– Важно отбрил адъютантика, – послышался голос сзади.
Князь Андрей видел, что офицер находился в том пьяном припадке беспричинного бешенства, в котором люди не помнят, что говорят. Он видел, что его заступничество за лекарскую жену в кибиточке исполнено того, чего он боялся больше всего в мире, того, что называется ridicule [смешное], но инстинкт его говорил другое. Не успел офицер договорить последних слов, как князь Андрей с изуродованным от бешенства лицом подъехал к нему и поднял нагайку:
– Из воль те про пус тить!
Офицер махнул рукой и торопливо отъехал прочь.
– Всё от этих, от штабных, беспорядок весь, – проворчал он. – Делайте ж, как знаете.
Князь Андрей торопливо, не поднимая глаз, отъехал от лекарской жены, называвшей его спасителем, и, с отвращением вспоминая мельчайшие подробности этой унизи тельной сцены, поскакал дальше к той деревне, где, как ему сказали, находился главнокомандующий.
Въехав в деревню, он слез с лошади и пошел к первому дому с намерением отдохнуть хоть на минуту, съесть что нибудь и привесть в ясность все эти оскорбительные, мучившие его мысли. «Это толпа мерзавцев, а не войско», думал он, подходя к окну первого дома, когда знакомый ему голос назвал его по имени.
Он оглянулся. Из маленького окна высовывалось красивое лицо Несвицкого. Несвицкий, пережевывая что то сочным ртом и махая руками, звал его к себе.
– Болконский, Болконский! Не слышишь, что ли? Иди скорее, – кричал он.
Войдя в дом, князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего нового. На их столь знакомых ему лицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.
– Где главнокомандующий? – спросил Болконский.
– Здесь, в том доме, – отвечал адъютант.
– Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? – спрашивал Несвицкий.
– Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, кроме того, что я насилу добрался до вас.
– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.
– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
– Где ж главная квартира?
– В Цнайме ночуем.
– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
– Ничего, – отвечал князь Андрей.
Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.
– А капитуляция?
– Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.
Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.
Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
– Ну, что, кончил? – обратился он к Козловскому.
– Сию секунду, ваше высокопревосходительство.
Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел за главнокомандующим.
– Честь имею явиться, – повторил довольно громко князь Андрей, подавая конверт.
– А, из Вены? Хорошо. После, после!
Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.
– Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.
Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.
– Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.
– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.


Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских
гор, защищаясь от превосходного силами неприятеля, и оставить всякую надежду на сообщение с Буксгевденом. Ежели бы Кутузов решился отступать по дороге из Кремса в Ольмюц на соединение с войсками из России, то он рисковал быть предупрежденным на этой дороге французами, перешедшими мост в Вене, и таким образом быть принужденным принять сражение на походе, со всеми тяжестями и обозами, и имея дело с неприятелем, втрое превосходившим его и окружавшим его с двух сторон.
Кутузов избрал этот последний выход.
Французы, как доносил лазутчик, перейдя мост в Вене, усиленным маршем шли на Цнайм, лежавший на пути отступления Кутузова, впереди его более чем на сто верст. Достигнуть Цнайма прежде французов – значило получить большую надежду на спасение армии; дать французам предупредить себя в Цнайме – значило наверное подвергнуть всю армию позору, подобному ульмскому, или общей гибели. Но предупредить французов со всею армией было невозможно. Дорога французов от Вены до Цнайма была короче и лучше, чем дорога русских от Кремса до Цнайма.
В ночь получения известия Кутузов послал четырехтысячный авангард Багратиона направо горами с кремско цнаймской дороги на венско цнаймскую. Багратион должен был пройти без отдыха этот переход, остановиться лицом к Вене и задом к Цнайму, и ежели бы ему удалось предупредить французов, то он должен был задерживать их, сколько мог. Сам же Кутузов со всеми тяжестями тронулся к Цнайму.
Пройдя с голодными, разутыми солдатами, без дороги, по горам, в бурную ночь сорок пять верст, растеряв третью часть отсталыми, Багратион вышел в Голлабрун на венско цнаймскую дорогу несколькими часами прежде французов, подходивших к Голлабруну из Вены. Кутузову надо было итти еще целые сутки с своими обозами, чтобы достигнуть Цнайма, и потому, чтобы спасти армию, Багратион должен был с четырьмя тысячами голодных, измученных солдат удерживать в продолжение суток всю неприятельскую армию, встретившуюся с ним в Голлабруне, что было, очевидно, невозможно. Но странная судьба сделала невозможное возможным. Успех того обмана, который без боя отдал венский мост в руки французов, побудил Мюрата пытаться обмануть так же и Кутузова. Мюрат, встретив слабый отряд Багратиона на цнаймской дороге, подумал, что это была вся армия Кутузова. Чтобы несомненно раздавить эту армию, он поджидал отставшие по дороге из Вены войска и с этою целью предложил перемирие на три дня, с условием, чтобы те и другие войска не изменяли своих положений и не трогались с места. Мюрат уверял, что уже идут переговоры о мире и что потому, избегая бесполезного пролития крови, он предлагает перемирие. Австрийский генерал граф Ностиц, стоявший на аванпостах, поверил словам парламентера Мюрата и отступил, открыв отряд Багратиона. Другой парламентер поехал в русскую цепь объявить то же известие о мирных переговорах и предложить перемирие русским войскам на три дня. Багратион отвечал, что он не может принимать или не принимать перемирия, и с донесением о сделанном ему предложении послал к Кутузову своего адъютанта.
Перемирие для Кутузова было единственным средством выиграть время, дать отдохнуть измученному отряду Багратиона и пропустить обозы и тяжести (движение которых было скрыто от французов), хотя один лишний переход до Цнайма. Предложение перемирия давало единственную и неожиданную возможность спасти армию. Получив это известие, Кутузов немедленно послал состоявшего при нем генерал адъютанта Винценгероде в неприятельский лагерь. Винценгероде должен был не только принять перемирие, но и предложить условия капитуляции, а между тем Кутузов послал своих адъютантов назад торопить сколь возможно движение обозов всей армии по кремско цнаймской дороге. Измученный, голодный отряд Багратиона один должен был, прикрывая собой это движение обозов и всей армии, неподвижно оставаться перед неприятелем в восемь раз сильнейшим.
Ожидания Кутузова сбылись как относительно того, что предложения капитуляции, ни к чему не обязывающие, могли дать время пройти некоторой части обозов, так и относительно того, что ошибка Мюрата должна была открыться очень скоро. Как только Бонапарте, находившийся в Шенбрунне, в 25 верстах от Голлабруна, получил донесение Мюрата и проект перемирия и капитуляции, он увидел обман и написал следующее письмо к Мюрату:
Au prince Murat. Schoenbrunn, 25 brumaire en 1805 a huit heures du matin.
«II m'est impossible de trouver des termes pour vous exprimer mon mecontentement. Vous ne commandez que mon avant garde et vous n'avez pas le droit de faire d'armistice sans mon ordre. Vous me faites perdre le fruit d'une campagne. Rompez l'armistice sur le champ et Mariechez a l'ennemi. Vous lui ferez declarer,que le general qui a signe cette capitulation, n'avait pas le droit de le faire, qu'il n'y a que l'Empereur de Russie qui ait ce droit.
«Toutes les fois cependant que l'Empereur de Russie ratifierait la dite convention, je la ratifierai; mais ce n'est qu'une ruse.Mariechez, detruisez l'armee russe… vous etes en position de prendre son bagage et son artiller.
«L'aide de camp de l'Empereur de Russie est un… Les officiers ne sont rien quand ils n'ont pas de pouvoirs: celui ci n'en avait point… Les Autrichiens se sont laisse jouer pour le passage du pont de Vienne, vous vous laissez jouer par un aide de camp de l'Empereur. Napoleon».
[Принцу Мюрату. Шенбрюнн, 25 брюмера 1805 г. 8 часов утра.
Я не могу найти слов чтоб выразить вам мое неудовольствие. Вы командуете только моим авангардом и не имеете права делать перемирие без моего приказания. Вы заставляете меня потерять плоды целой кампании. Немедленно разорвите перемирие и идите против неприятеля. Вы объявите ему, что генерал, подписавший эту капитуляцию, не имел на это права, и никто не имеет, исключая лишь российского императора.
Впрочем, если российский император согласится на упомянутое условие, я тоже соглашусь; но это не что иное, как хитрость. Идите, уничтожьте русскую армию… Вы можете взять ее обозы и ее артиллерию.
Генерал адъютант российского императора обманщик… Офицеры ничего не значат, когда не имеют власти полномочия; он также не имеет его… Австрийцы дали себя обмануть при переходе венского моста, а вы даете себя обмануть адъютантам императора.
Наполеон.]
Адъютант Бонапарте во всю прыть лошади скакал с этим грозным письмом к Мюрату. Сам Бонапарте, не доверяя своим генералам, со всею гвардией двигался к полю сражения, боясь упустить готовую жертву, а 4.000 ный отряд Багратиона, весело раскладывая костры, сушился, обогревался, варил в первый раз после трех дней кашу, и никто из людей отряда не знал и не думал о том, что предстояло ему.


В четвертом часу вечера князь Андрей, настояв на своей просьбе у Кутузова, приехал в Грунт и явился к Багратиону.
Адъютант Бонапарте еще не приехал в отряд Мюрата, и сражение еще не начиналось. В отряде Багратиона ничего не знали об общем ходе дел, говорили о мире, но не верили в его возможность. Говорили о сражении и тоже не верили и в близость сражения. Багратион, зная Болконского за любимого и доверенного адъютанта, принял его с особенным начальническим отличием и снисхождением, объяснил ему, что, вероятно, нынче или завтра будет сражение, и предоставил ему полную свободу находиться при нем во время сражения или в ариергарде наблюдать за порядком отступления, «что тоже было очень важно».
– Впрочем, нынче, вероятно, дела не будет, – сказал Багратион, как бы успокоивая князя Андрея.
«Ежели это один из обыкновенных штабных франтиков, посылаемых для получения крестика, то он и в ариергарде получит награду, а ежели хочет со мной быть, пускай… пригодится, коли храбрый офицер», подумал Багратион. Князь Андрей ничего не ответив, попросил позволения князя объехать позицию и узнать расположение войск с тем, чтобы в случае поручения знать, куда ехать. Дежурный офицер отряда, мужчина красивый, щеголевато одетый и с алмазным перстнем на указательном пальце, дурно, но охотно говоривший по французски, вызвался проводить князя Андрея.
Со всех сторон виднелись мокрые, с грустными лицами офицеры, чего то как будто искавшие, и солдаты, тащившие из деревни двери, лавки и заборы.
– Вот не можем, князь, избавиться от этого народа, – сказал штаб офицер, указывая на этих людей. – Распускают командиры. А вот здесь, – он указал на раскинутую палатку маркитанта, – собьются и сидят. Нынче утром всех выгнал: посмотрите, опять полна. Надо подъехать, князь, пугнуть их. Одна минута.
– Заедемте, и я возьму у него сыру и булку, – сказал князь Андрей, который не успел еще поесть.
– Что ж вы не сказали, князь? Я бы предложил своего хлеба соли.
Они сошли с лошадей и вошли под палатку маркитанта. Несколько человек офицеров с раскрасневшимися и истомленными лицами сидели за столами, пили и ели.
– Ну, что ж это, господа, – сказал штаб офицер тоном упрека, как человек, уже несколько раз повторявший одно и то же. – Ведь нельзя же отлучаться так. Князь приказал, чтобы никого не было. Ну, вот вы, г. штабс капитан, – обратился он к маленькому, грязному, худому артиллерийскому офицеру, который без сапог (он отдал их сушить маркитанту), в одних чулках, встал перед вошедшими, улыбаясь не совсем естественно.
– Ну, как вам, капитан Тушин, не стыдно? – продолжал штаб офицер, – вам бы, кажется, как артиллеристу надо пример показывать, а вы без сапог. Забьют тревогу, а вы без сапог очень хороши будете. (Штаб офицер улыбнулся.) Извольте отправляться к своим местам, господа, все, все, – прибавил он начальнически.
Князь Андрей невольно улыбнулся, взглянув на штабс капитана Тушина. Молча и улыбаясь, Тушин, переступая с босой ноги на ногу, вопросительно глядел большими, умными и добрыми глазами то на князя Андрея, то на штаб офицера.
– Солдаты говорят: разумшись ловчее, – сказал капитан Тушин, улыбаясь и робея, видимо, желая из своего неловкого положения перейти в шутливый тон.
Но еще он не договорил, как почувствовал, что шутка его не принята и не вышла. Он смутился.
– Извольте отправляться, – сказал штаб офицер, стараясь удержать серьезность.
Князь Андрей еще раз взглянул на фигурку артиллериста. В ней было что то особенное, совершенно не военное, несколько комическое, но чрезвычайно привлекательное.
Штаб офицер и князь Андрей сели на лошадей и поехали дальше.
Выехав за деревню, беспрестанно обгоняя и встречая идущих солдат, офицеров разных команд, они увидали налево краснеющие свежею, вновь вскопанною глиною строящиеся укрепления. Несколько баталионов солдат в одних рубахах, несмотря на холодный ветер, как белые муравьи, копошились на этих укреплениях; из за вала невидимо кем беспрестанно выкидывались лопаты красной глины. Они подъехали к укреплению, осмотрели его и поехали дальше. За самым укреплением наткнулись они на несколько десятков солдат, беспрестанно переменяющихся, сбегающих с укрепления. Они должны были зажать нос и тронуть лошадей рысью, чтобы выехать из этой отравленной атмосферы.
– Voila l'agrement des camps, monsieur le prince, [Вот удовольствие лагеря, князь,] – сказал дежурный штаб офицер.
Они выехали на противоположную гору. С этой горы уже видны были французы. Князь Андрей остановился и начал рассматривать.
– Вот тут наша батарея стоит, – сказал штаб офицер, указывая на самый высокий пункт, – того самого чудака, что без сапог сидел; оттуда всё видно: поедемте, князь.
– Покорно благодарю, я теперь один проеду, – сказал князь Андрей, желая избавиться от штаб офицера, – не беспокойтесь, пожалуйста.
Штаб офицер отстал, и князь Андрей поехал один.
Чем далее подвигался он вперед, ближе к неприятелю, тем порядочнее и веселее становился вид войск. Самый сильный беспорядок и уныние были в том обозе перед Цнаймом, который объезжал утром князь Андрей и который был в десяти верстах от французов. В Грунте тоже чувствовалась некоторая тревога и страх чего то. Но чем ближе подъезжал князь Андрей к цепи французов, тем самоувереннее становился вид наших войск. Выстроенные в ряд, стояли в шинелях солдаты, и фельдфебель и ротный рассчитывали людей, тыкая пальцем в грудь крайнему по отделению солдату и приказывая ему поднимать руку; рассыпанные по всему пространству, солдаты тащили дрова и хворост и строили балаганчики, весело смеясь и переговариваясь; у костров сидели одетые и голые, суша рубахи, подвертки или починивая сапоги и шинели, толпились около котлов и кашеваров. В одной роте обед был готов, и солдаты с жадными лицами смотрели на дымившиеся котлы и ждали пробы, которую в деревянной чашке подносил каптенармус офицеру, сидевшему на бревне против своего балагана. В другой, более счастливой роте, так как не у всех была водка, солдаты, толпясь, стояли около рябого широкоплечего фельдфебеля, который, нагибая бочонок, лил в подставляемые поочередно крышки манерок. Солдаты с набожными лицами подносили ко рту манерки, опрокидывали их и, полоща рот и утираясь рукавами шинелей, с повеселевшими лицами отходили от фельдфебеля. Все лица были такие спокойные, как будто всё происходило не в виду неприятеля, перед делом, где должна была остаться на месте, по крайней мере, половина отряда, а как будто где нибудь на родине в ожидании спокойной стоянки. Проехав егерский полк, в рядах киевских гренадеров, молодцоватых людей, занятых теми же мирными делами, князь Андрей недалеко от высокого, отличавшегося от других балагана полкового командира, наехал на фронт взвода гренадер, перед которыми лежал обнаженный человек. Двое солдат держали его, а двое взмахивали гибкие прутья и мерно ударяли по обнаженной спине. Наказываемый неестественно кричал. Толстый майор ходил перед фронтом и, не переставая и не обращая внимания на крик, говорил:
– Солдату позорно красть, солдат должен быть честен, благороден и храбр; а коли у своего брата украл, так в нем чести нет; это мерзавец. Еще, еще!
И всё слышались гибкие удары и отчаянный, но притворный крик.
– Еще, еще, – приговаривал майор.
Молодой офицер, с выражением недоумения и страдания в лице, отошел от наказываемого, оглядываясь вопросительно на проезжавшего адъютанта.
Князь Андрей, выехав в переднюю линию, поехал по фронту. Цепь наша и неприятельская стояли на левом и на правом фланге далеко друг от друга, но в средине, в том месте, где утром проезжали парламентеры, цепи сошлись так близко, что могли видеть лица друг друга и переговариваться между собой. Кроме солдат, занимавших цепь в этом месте, с той и с другой стороны стояло много любопытных, которые, посмеиваясь, разглядывали странных и чуждых для них неприятелей.
С раннего утра, несмотря на запрещение подходить к цепи, начальники не могли отбиться от любопытных. Солдаты, стоявшие в цепи, как люди, показывающие что нибудь редкое, уж не смотрели на французов, а делали свои наблюдения над приходящими и, скучая, дожидались смены. Князь Андрей остановился рассматривать французов.
– Глянь ка, глянь, – говорил один солдат товарищу, указывая на русского мушкатера солдата, который с офицером подошел к цепи и что то часто и горячо говорил с французским гренадером. – Вишь, лопочет как ловко! Аж хранцуз то за ним не поспевает. Ну ка ты, Сидоров!
– Погоди, послушай. Ишь, ловко! – отвечал Сидоров, считавшийся мастером говорить по французски.
Солдат, на которого указывали смеявшиеся, был Долохов. Князь Андрей узнал его и прислушался к его разговору. Долохов, вместе с своим ротным, пришел в цепь с левого фланга, на котором стоял их полк.
– Ну, еще, еще! – подстрекал ротный командир, нагибаясь вперед и стараясь не проронить ни одного непонятного для него слова. – Пожалуйста, почаще. Что он?
Долохов не отвечал ротному; он был вовлечен в горячий спор с французским гренадером. Они говорили, как и должно было быть, о кампании. Француз доказывал, смешивая австрийцев с русскими, что русские сдались и бежали от самого Ульма; Долохов доказывал, что русские не сдавались, а били французов.
– Здесь велят прогнать вас и прогоним, – говорил Долохов.
– Только старайтесь, чтобы вас не забрали со всеми вашими казаками, – сказал гренадер француз.
Зрители и слушатели французы засмеялись.
– Вас заставят плясать, как при Суворове вы плясали (on vous fera danser [вас заставят плясать]), – сказал Долохов.
– Qu'est ce qu'il chante? [Что он там поет?] – сказал один француз.
– De l'histoire ancienne, [Древняя история,] – сказал другой, догадавшись, что дело шло о прежних войнах. – L'Empereur va lui faire voir a votre Souvara, comme aux autres… [Император покажет вашему Сувара, как и другим…]
– Бонапарте… – начал было Долохов, но француз перебил его.
– Нет Бонапарте. Есть император! Sacre nom… [Чорт возьми…] – сердито крикнул он.
– Чорт его дери вашего императора!
И Долохов по русски, грубо, по солдатски обругался и, вскинув ружье, отошел прочь.
– Пойдемте, Иван Лукич, – сказал он ротному.
– Вот так по хранцузски, – заговорили солдаты в цепи. – Ну ка ты, Сидоров!
Сидоров подмигнул и, обращаясь к французам, начал часто, часто лепетать непонятные слова:
– Кари, мала, тафа, сафи, мутер, каска, – лопотал он, стараясь придавать выразительные интонации своему голосу.
– Го, го, го! ха ха, ха, ха! Ух! Ух! – раздался между солдатами грохот такого здорового и веселого хохота, невольно через цепь сообщившегося и французам, что после этого нужно было, казалось, разрядить ружья, взорвать заряды и разойтись поскорее всем по домам.
Но ружья остались заряжены, бойницы в домах и укреплениях так же грозно смотрели вперед и так же, как прежде, остались друг против друга обращенные, снятые с передков пушки.


Объехав всю линию войск от правого до левого фланга, князь Андрей поднялся на ту батарею, с которой, по словам штаб офицера, всё поле было видно. Здесь он слез с лошади и остановился у крайнего из четырех снятых с передков орудий. Впереди орудий ходил часовой артиллерист, вытянувшийся было перед офицером, но по сделанному ему знаку возобновивший свое равномерное, скучливое хождение. Сзади орудий стояли передки, еще сзади коновязь и костры артиллеристов. Налево, недалеко от крайнего орудия, был новый плетеный шалашик, из которого слышались оживленные офицерские голоса.
Действительно, с батареи открывался вид почти всего расположения русских войск и большей части неприятеля. Прямо против батареи, на горизонте противоположного бугра, виднелась деревня Шенграбен; левее и правее можно было различить в трех местах, среди дыма их костров, массы французских войск, которых, очевидно, большая часть находилась в самой деревне и за горою. Левее деревни, в дыму, казалось что то похожее на батарею, но простым глазом нельзя было рассмотреть хорошенько. Правый фланг наш располагался на довольно крутом возвышении, которое господствовало над позицией французов. По нем расположена была наша пехота, и на самом краю видны были драгуны. В центре, где и находилась та батарея Тушина, с которой рассматривал позицию князь Андрей, был самый отлогий и прямой спуск и подъем к ручью, отделявшему нас от Шенграбена. Налево войска наши примыкали к лесу, где дымились костры нашей, рубившей дрова, пехоты. Линия французов была шире нашей, и ясно было, что французы легко могли обойти нас с обеих сторон. Сзади нашей позиции был крутой и глубокий овраг, по которому трудно было отступать артиллерии и коннице. Князь Андрей, облокотясь на пушку и достав бумажник, начертил для себя план расположения войск. В двух местах он карандашом поставил заметки, намереваясь сообщить их Багратиону. Он предполагал, во первых, сосредоточить всю артиллерию в центре и, во вторых, кавалерию перевести назад, на ту сторону оврага. Князь Андрей, постоянно находясь при главнокомандующем, следя за движениями масс и общими распоряжениями и постоянно занимаясь историческими описаниями сражений, и в этом предстоящем деле невольно соображал будущий ход военных действий только в общих чертах. Ему представлялись лишь следующего рода крупные случайности: «Ежели неприятель поведет атаку на правый фланг, – говорил он сам себе, – Киевский гренадерский и Подольский егерский должны будут удерживать свою позицию до тех пор, пока резервы центра не подойдут к ним. В этом случае драгуны могут ударить во фланг и опрокинуть их. В случае же атаки на центр, мы выставляем на этом возвышении центральную батарею и под ее прикрытием стягиваем левый фланг и отступаем до оврага эшелонами», рассуждал он сам с собою…
Всё время, что он был на батарее у орудия, он, как это часто бывает, не переставая, слышал звуки голосов офицеров, говоривших в балагане, но не понимал ни одного слова из того, что они говорили. Вдруг звук голосов из балагана поразил его таким задушевным тоном, что он невольно стал прислушиваться.
– Нет, голубчик, – говорил приятный и как будто знакомый князю Андрею голос, – я говорю, что коли бы возможно было знать, что будет после смерти, тогда бы и смерти из нас никто не боялся. Так то, голубчик.
Другой, более молодой голос перебил его:
– Да бойся, не бойся, всё равно, – не минуешь.
– А всё боишься! Эх вы, ученые люди, – сказал третий мужественный голос, перебивая обоих. – То то вы, артиллеристы, и учены очень оттого, что всё с собой свезти можно, и водочки и закусочки.
И владелец мужественного голоса, видимо, пехотный офицер, засмеялся.
– А всё боишься, – продолжал первый знакомый голос. – Боишься неизвестности, вот чего. Как там ни говори, что душа на небо пойдет… ведь это мы знаем, что неба нет, a сфера одна.
Опять мужественный голос перебил артиллериста.
– Ну, угостите же травником то вашим, Тушин, – сказал он.
«А, это тот самый капитан, который без сапог стоял у маркитанта», подумал князь Андрей, с удовольствием признавая приятный философствовавший голос.
– Травничку можно, – сказал Тушин, – а всё таки будущую жизнь постигнуть…
Он не договорил. В это время в воздухе послышался свист; ближе, ближе, быстрее и слышнее, слышнее и быстрее, и ядро, как будто не договорив всего, что нужно было, с нечеловеческою силой взрывая брызги, шлепнулось в землю недалеко от балагана. Земля как будто ахнула от страшного удара.
В то же мгновение из балагана выскочил прежде всех маленький Тушин с закушенною на бок трубочкой; доброе, умное лицо его было несколько бледно. За ним вышел владетель мужественного голоса, молодцоватый пехотный офицер, и побежал к своей роте, на бегу застегиваясь.


Князь Андрей верхом остановился на батарее, глядя на дым орудия, из которого вылетело ядро. Глаза его разбегались по обширному пространству. Он видел только, что прежде неподвижные массы французов заколыхались, и что налево действительно была батарея. На ней еще не разошелся дымок. Французские два конные, вероятно, адъютанта, проскакали по горе. Под гору, вероятно, для усиления цепи, двигалась явственно видневшаяся небольшая колонна неприятеля. Еще дым первого выстрела не рассеялся, как показался другой дымок и выстрел. Сраженье началось. Князь Андрей повернул лошадь и поскакал назад в Грунт отыскивать князя Багратиона. Сзади себя он слышал, как канонада становилась чаще и громче. Видно, наши начинали отвечать. Внизу, в том месте, где проезжали парламентеры, послышались ружейные выстрелы.
Лемарруа (Le Marierois) с грозным письмом Бонапарта только что прискакал к Мюрату, и пристыженный Мюрат, желая загладить свою ошибку, тотчас же двинул свои войска на центр и в обход обоих флангов, надеясь еще до вечера и до прибытия императора раздавить ничтожный, стоявший перед ним, отряд.
«Началось! Вот оно!» думал князь Андрей, чувствуя, как кровь чаще начинала приливать к его сердцу. «Но где же? Как же выразится мой Тулон?» думал он.
Проезжая между тех же рот, которые ели кашу и пили водку четверть часа тому назад, он везде видел одни и те же быстрые движения строившихся и разбиравших ружья солдат, и на всех лицах узнавал он то чувство оживления, которое было в его сердце. «Началось! Вот оно! Страшно и весело!» говорило лицо каждого солдата и офицера.
Не доехав еще до строившегося укрепления, он увидел в вечернем свете пасмурного осеннего дня подвигавшихся ему навстречу верховых. Передовой, в бурке и картузе со смушками, ехал на белой лошади. Это был князь Багратион. Князь Андрей остановился, ожидая его. Князь Багратион приостановил свою лошадь и, узнав князя Андрея, кивнул ему головой. Он продолжал смотреть вперед в то время, как князь Андрей говорил ему то, что он видел.
Выражение: «началось! вот оно!» было даже и на крепком карем лице князя Багратиона с полузакрытыми, мутными, как будто невыспавшимися глазами. Князь Андрей с беспокойным любопытством вглядывался в это неподвижное лицо, и ему хотелось знать, думает ли и чувствует, и что думает, что чувствует этот человек в эту минуту? «Есть ли вообще что нибудь там, за этим неподвижным лицом?» спрашивал себя князь Андрей, глядя на него. Князь Багратион наклонил голову, в знак согласия на слова князя Андрея, и сказал: «Хорошо», с таким выражением, как будто всё то, что происходило и что ему сообщали, было именно то, что он уже предвидел. Князь Андрей, запихавшись от быстроты езды, говорил быстро. Князь Багратион произносил слова с своим восточным акцентом особенно медленно, как бы внушая, что торопиться некуда. Он тронул, однако, рысью свою лошадь по направлению к батарее Тушина. Князь Андрей вместе с свитой поехал за ним. За князем Багратионом ехали: свитский офицер, личный адъютант князя, Жерков, ординарец, дежурный штаб офицер на энглизированной красивой лошади и статский чиновник, аудитор, который из любопытства попросился ехать в сражение. Аудитор, полный мужчина с полным лицом, с наивною улыбкой радости оглядывался вокруг, трясясь на своей лошади, представляя странный вид в своей камлотовой шинели на фурштатском седле среди гусар, казаков и адъютантов.
– Вот хочет сраженье посмотреть, – сказал Жерков Болконскому, указывая на аудитора, – да под ложечкой уж заболело.
– Ну, полно вам, – проговорил аудитор с сияющею, наивною и вместе хитрою улыбкой, как будто ему лестно было, что он составлял предмет шуток Жеркова, и как будто он нарочно старался казаться глупее, чем он был в самом деле.
– Tres drole, mon monsieur prince, [Очень забавно, мой господин князь,] – сказал дежурный штаб офицер. (Он помнил, что по французски как то особенно говорится титул князь, и никак не мог наладить.)
В это время они все уже подъезжали к батарее Тушина, и впереди их ударилось ядро.
– Что ж это упало? – наивно улыбаясь, спросил аудитор.
– Лепешки французские, – сказал Жерков.
– Этим то бьют, значит? – спросил аудитор. – Страсть то какая!
И он, казалось, распускался весь от удовольствия. Едва он договорил, как опять раздался неожиданно страшный свист, вдруг прекратившийся ударом во что то жидкое, и ш ш ш шлеп – казак, ехавший несколько правее и сзади аудитора, с лошадью рухнулся на землю. Жерков и дежурный штаб офицер пригнулись к седлам и прочь поворотили лошадей. Аудитор остановился против казака, со внимательным любопытством рассматривая его. Казак был мертв, лошадь еще билась.
Князь Багратион, прищурившись, оглянулся и, увидав причину происшедшего замешательства, равнодушно отвернулся, как будто говоря: стоит ли глупостями заниматься! Он остановил лошадь, с приемом хорошего ездока, несколько перегнулся и выправил зацепившуюся за бурку шпагу. Шпага была старинная, не такая, какие носились теперь. Князь Андрей вспомнил рассказ о том, как Суворов в Италии подарил свою шпагу Багратиону, и ему в эту минуту особенно приятно было это воспоминание. Они подъехали к той самой батарее, у которой стоял Болконский, когда рассматривал поле сражения.
– Чья рота? – спросил князь Багратион у фейерверкера, стоявшего у ящиков.
Он спрашивал: чья рота? а в сущности он спрашивал: уж не робеете ли вы тут? И фейерверкер понял это.
– Капитана Тушина, ваше превосходительство, – вытягиваясь, закричал веселым голосом рыжий, с покрытым веснушками лицом, фейерверкер.
– Так, так, – проговорил Багратион, что то соображая, и мимо передков проехал к крайнему орудию.
В то время как он подъезжал, из орудия этого, оглушая его и свиту, зазвенел выстрел, и в дыму, вдруг окружившем орудие, видны были артиллеристы, подхватившие пушку и, торопливо напрягаясь, накатывавшие ее на прежнее место. Широкоплечий, огромный солдат 1 й с банником, широко расставив ноги, отскочил к колесу. 2 й трясущейся рукой клал заряд в дуло. Небольшой сутуловатый человек, офицер Тушин, спотыкнувшись на хобот, выбежал вперед, не замечая генерала и выглядывая из под маленькой ручки.
– Еще две линии прибавь, как раз так будет, – закричал он тоненьким голоском, которому он старался придать молодцоватость, не шедшую к его фигуре. – Второе! – пропищал он. – Круши, Медведев!
Багратион окликнул офицера, и Тушин, робким и неловким движением, совсем не так, как салютуют военные, а так, как благословляют священники, приложив три пальца к козырьку, подошел к генералу. Хотя орудия Тушина были назначены для того, чтоб обстреливать лощину, он стрелял брандскугелями по видневшейся впереди деревне Шенграбен, перед которой выдвигались большие массы французов.
Никто не приказывал Тушину, куда и чем стрелять, и он, посоветовавшись с своим фельдфебелем Захарченком, к которому имел большое уважение, решил, что хорошо было бы зажечь деревню. «Хорошо!» сказал Багратион на доклад офицера и стал оглядывать всё открывавшееся перед ним поле сражения, как бы что то соображая. С правой стороны ближе всего подошли французы. Пониже высоты, на которой стоял Киевский полк, в лощине речки слышалась хватающая за душу перекатная трескотня ружей, и гораздо правее, за драгунами, свитский офицер указывал князю на обходившую наш фланг колонну французов. Налево горизонт ограничивался близким лесом. Князь Багратион приказал двум баталионам из центра итти на подкрепление направо. Свитский офицер осмелился заметить князю, что по уходе этих баталионов орудия останутся без прикрытия. Князь Багратион обернулся к свитскому офицеру и тусклыми глазами посмотрел на него молча. Князю Андрею казалось, что замечание свитского офицера было справедливо и что действительно сказать было нечего. Но в это время прискакал адъютант от полкового командира, бывшего в лощине, с известием, что огромные массы французов шли низом, что полк расстроен и отступает к киевским гренадерам. Князь Багратион наклонил голову в знак согласия и одобрения. Шагом поехал он направо и послал адъютанта к драгунам с приказанием атаковать французов. Но посланный туда адъютант приехал через полчаса с известием, что драгунский полковой командир уже отступил за овраг, ибо против него был направлен сильный огонь, и он понапрасну терял людей и потому спешил стрелков в лес.
– Хорошо! – сказал Багратион.
В то время как он отъезжал от батареи, налево тоже послышались выстрелы в лесу, и так как было слишком далеко до левого фланга, чтобы успеть самому приехать во время, князь Багратион послал туда Жеркова сказать старшему генералу, тому самому, который представлял полк Кутузову в Браунау, чтобы он отступил сколь можно поспешнее за овраг, потому что правый фланг, вероятно, не в силах будет долго удерживать неприятеля. Про Тушина же и баталион, прикрывавший его, было забыто. Князь Андрей тщательно прислушивался к разговорам князя Багратиона с начальниками и к отдаваемым им приказаниям и к удивлению замечал, что приказаний никаких отдаваемо не было, а что князь Багратион только старался делать вид, что всё, что делалось по необходимости, случайности и воле частных начальников, что всё это делалось хоть не по его приказанию, но согласно с его намерениями. Благодаря такту, который выказывал князь Багратион, князь Андрей замечал, что, несмотря на эту случайность событий и независимость их от воли начальника, присутствие его сделало чрезвычайно много. Начальники, с расстроенными лицами подъезжавшие к князю Багратиону, становились спокойны, солдаты и офицеры весело приветствовали его и становились оживленнее в его присутствии и, видимо, щеголяли перед ним своею храбростию.


Князь Багратион, выехав на самый высокий пункт нашего правого фланга, стал спускаться книзу, где слышалась перекатная стрельба и ничего не видно было от порохового дыма. Чем ближе они спускались к лощине, тем менее им становилось видно, но тем чувствительнее становилась близость самого настоящего поля сражения. Им стали встречаться раненые. Одного с окровавленной головой, без шапки, тащили двое солдат под руки. Он хрипел и плевал. Пуля попала, видно, в рот или в горло. Другой, встретившийся им, бодро шел один, без ружья, громко охая и махая от свежей боли рукою, из которой кровь лилась, как из стклянки, на его шинель. Лицо его казалось больше испуганным, чем страдающим. Он минуту тому назад был ранен. Переехав дорогу, они стали круто спускаться и на спуске увидали несколько человек, которые лежали; им встретилась толпа солдат, в числе которых были и не раненые. Солдаты шли в гору, тяжело дыша, и, несмотря на вид генерала, громко разговаривали и махали руками. Впереди, в дыму, уже были видны ряды серых шинелей, и офицер, увидав Багратиона, с криком побежал за солдатами, шедшими толпой, требуя, чтоб они воротились. Багратион подъехал к рядам, по которым то там, то здесь быстро щелкали выстрелы, заглушая говор и командные крики. Весь воздух пропитан был пороховым дымом. Лица солдат все были закопчены порохом и оживлены. Иные забивали шомполами, другие посыпали на полки, доставали заряды из сумок, третьи стреляли. Но в кого они стреляли, этого не было видно от порохового дыма, не уносимого ветром. Довольно часто слышались приятные звуки жужжанья и свистения. «Что это такое? – думал князь Андрей, подъезжая к этой толпе солдат. – Это не может быть атака, потому что они не двигаются; не может быть карре: они не так стоят».
Худощавый, слабый на вид старичок, полковой командир, с приятною улыбкой, с веками, которые больше чем наполовину закрывали его старческие глаза, придавая ему кроткий вид, подъехал к князю Багратиону и принял его, как хозяин дорогого гостя. Он доложил князю Багратиону, что против его полка была конная атака французов, но что, хотя атака эта отбита, полк потерял больше половины людей. Полковой командир сказал, что атака была отбита, придумав это военное название тому, что происходило в его полку; но он действительно сам не знал, что происходило в эти полчаса во вверенных ему войсках, и не мог с достоверностью сказать, была ли отбита атака или полк его был разбит атакой. В начале действий он знал только то, что по всему его полку стали летать ядра и гранаты и бить людей, что потом кто то закричал: «конница», и наши стали стрелять. И стреляли до сих пор уже не в конницу, которая скрылась, а в пеших французов, которые показались в лощине и стреляли по нашим. Князь Багратион наклонил голову в знак того, что всё это было совершенно так, как он желал и предполагал. Обратившись к адъютанту, он приказал ему привести с горы два баталиона 6 го егерского, мимо которых они сейчас проехали. Князя Андрея поразила в эту минуту перемена, происшедшая в лице князя Багратиона. Лицо его выражало ту сосредоточенную и счастливую решимость, которая бывает у человека, готового в жаркий день броситься в воду и берущего последний разбег. Не было ни невыспавшихся тусклых глаз, ни притворно глубокомысленного вида: круглые, твердые, ястребиные глаза восторженно и несколько презрительно смотрели вперед, очевидно, ни на чем не останавливаясь, хотя в его движениях оставалась прежняя медленность и размеренность.
Полковой командир обратился к князю Багратиону, упрашивая его отъехать назад, так как здесь было слишком опасно. «Помилуйте, ваше сиятельство, ради Бога!» говорил он, за подтверждением взглядывая на свитского офицера, который отвертывался от него. «Вот, изволите видеть!» Он давал заметить пули, которые беспрестанно визжали, пели и свистали около них. Он говорил таким тоном просьбы и упрека, с каким плотник говорит взявшемуся за топор барину: «наше дело привычное, а вы ручки намозолите». Он говорил так, как будто его самого не могли убить эти пули, и его полузакрытые глаза придавали его словам еще более убедительное выражение. Штаб офицер присоединился к увещаниям полкового командира; но князь Багратион не отвечал им и только приказал перестать стрелять и построиться так, чтобы дать место подходившим двум баталионам. В то время как он говорил, будто невидимою рукой потянулся справа налево, от поднявшегося ветра, полог дыма, скрывавший лощину, и противоположная гора с двигающимися по ней французами открылась перед ними. Все глаза были невольно устремлены на эту французскую колонну, подвигавшуюся к нам и извивавшуюся по уступам местности. Уже видны были мохнатые шапки солдат; уже можно было отличить офицеров от рядовых; видно было, как трепалось о древко их знамя.
– Славно идут, – сказал кто то в свите Багратиона.
Голова колонны спустилась уже в лощину. Столкновение должно было произойти на этой стороне спуска…
Остатки нашего полка, бывшего в деле, поспешно строясь, отходили вправо; из за них, разгоняя отставших, подходили стройно два баталиона 6 го егерского. Они еще не поровнялись с Багратионом, а уже слышен был тяжелый, грузный шаг, отбиваемый в ногу всею массой людей. С левого фланга шел ближе всех к Багратиону ротный командир, круглолицый, статный мужчина с глупым, счастливым выражением лица, тот самый, который выбежал из балагана. Он, видимо, ни о чем не думал в эту минуту, кроме того, что он молодцом пройдет мимо начальства.
С фрунтовым самодовольством он шел легко на мускулистых ногах, точно он плыл, без малейшего усилия вытягиваясь и отличаясь этою легкостью от тяжелого шага солдат, шедших по его шагу. Он нес у ноги вынутую тоненькую, узенькую шпагу (гнутую шпажку, не похожую на оружие) и, оглядываясь то на начальство, то назад, не теряя шагу, гибко поворачивался всем своим сильным станом. Казалось, все силы души его были направлены на то,чтобы наилучшим образом пройти мимо начальства, и, чувствуя, что он исполняет это дело хорошо, он был счастлив. «Левой… левой… левой…», казалось, внутренно приговаривал он через каждый шаг, и по этому такту с разно образно строгими лицами двигалась стена солдатских фигур, отягченных ранцами и ружьями, как будто каждый из этих сотен солдат мысленно через шаг приговаривал: «левой… левой… левой…». Толстый майор, пыхтя и разрознивая шаг, обходил куст по дороге; отставший солдат, запыхавшись, с испуганным лицом за свою неисправность, рысью догонял роту; ядро, нажимая воздух, пролетело над головой князя Багратиона и свиты и в такт: «левой – левой!» ударилось в колонну. «Сомкнись!» послышался щеголяющий голос ротного командира. Солдаты дугой обходили что то в том месте, куда упало ядро; старый кавалер, фланговый унтер офицер, отстав около убитых, догнал свой ряд, подпрыгнув, переменил ногу, попал в шаг и сердито оглянулся. «Левой… левой… левой…», казалось, слышалось из за угрожающего молчания и однообразного звука единовременно ударяющих о землю ног.
– Молодцами, ребята! – сказал князь Багратион.
«Ради… ого го го го го!…» раздалось по рядам. Угрюмый солдат, шедший слева, крича, оглянулся глазами на Багратиона с таким выражением, как будто говорил: «сами знаем»; другой, не оглядываясь и как будто боясь развлечься, разинув рот, кричал и проходил.
Велено было остановиться и снять ранцы.
Багратион объехал прошедшие мимо его ряды и слез с лошади. Он отдал казаку поводья, снял и отдал бурку, расправил ноги и поправил на голове картуз. Голова французской колонны, с офицерами впереди, показалась из под горы.
«С Богом!» проговорил Багратион твердым, слышным голосом, на мгновение обернулся к фронту и, слегка размахивая руками, неловким шагом кавалериста, как бы трудясь, пошел вперед по неровному полю. Князь Андрей чувствовал, что какая то непреодолимая сила влечет его вперед, и испытывал большое счастие. [Тут произошла та атака, про которую Тьер говорит: «Les russes se conduisirent vaillamment, et chose rare a la guerre, on vit deux masses d'infanterie Mariecher resolument l'une contre l'autre sans qu'aucune des deux ceda avant d'etre abordee»; а Наполеон на острове Св. Елены сказал: «Quelques bataillons russes montrerent de l'intrepidite„. [Русские вели себя доблестно, и вещь – редкая на войне, две массы пехоты шли решительно одна против другой, и ни одна из двух не уступила до самого столкновения“. Слова Наполеона: [Несколько русских батальонов проявили бесстрашие.]
Уже близко становились французы; уже князь Андрей, шедший рядом с Багратионом, ясно различал перевязи, красные эполеты, даже лица французов. (Он ясно видел одного старого французского офицера, который вывернутыми ногами в штиблетах с трудом шел в гору.) Князь Багратион не давал нового приказания и всё так же молча шел перед рядами. Вдруг между французами треснул один выстрел, другой, третий… и по всем расстроившимся неприятельским рядам разнесся дым и затрещала пальба. Несколько человек наших упало, в том числе и круглолицый офицер, шедший так весело и старательно. Но в то же мгновение как раздался первый выстрел, Багратион оглянулся и закричал: «Ура!»
«Ура а а а!» протяжным криком разнеслось по нашей линии и, обгоняя князя Багратиона и друг друга, нестройною, но веселою и оживленною толпой побежали наши под гору за расстроенными французами.


Атака 6 го егерского обеспечила отступление правого фланга. В центре действие забытой батареи Тушина, успевшего зажечь Шенграбен, останавливало движение французов. Французы тушили пожар, разносимый ветром, и давали время отступать. Отступление центра через овраг совершалось поспешно и шумно; однако войска, отступая, не путались командами. Но левый фланг, который единовременно был атакован и обходим превосходными силами французов под начальством Ланна и который состоял из Азовского и Подольского пехотных и Павлоградского гусарского полков, был расстроен. Багратион послал Жеркова к генералу левого фланга с приказанием немедленно отступать.
Жерков бойко, не отнимая руки от фуражки, тронул лошадь и поскакал. Но едва только он отъехал от Багратиона, как силы изменили ему. На него нашел непреодолимый страх, и он не мог ехать туда, где было опасно.
Подъехав к войскам левого фланга, он поехал не вперед, где была стрельба, а стал отыскивать генерала и начальников там, где их не могло быть, и потому не передал приказания.
Командование левым флангом принадлежало по старшинству полковому командиру того самого полка, который представлялся под Браунау Кутузову и в котором служил солдатом Долохов. Командование же крайнего левого фланга было предназначено командиру Павлоградского полка, где служил Ростов, вследствие чего произошло недоразумение. Оба начальника были сильно раздражены друг против друга, и в то самое время как на правом фланге давно уже шло дело и французы уже начали наступление, оба начальника были заняты переговорами, которые имели целью оскорбить друг друга. Полки же, как кавалерийский, так и пехотный, были весьма мало приготовлены к предстоящему делу. Люди полков, от солдата до генерала, не ждали сражения и спокойно занимались мирными делами: кормлением лошадей в коннице, собиранием дров – в пехоте.