Русская чайная

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Координаты: 40°45′54″ с. ш. 73°58′45″ з. д. / 40.76500° с. ш. 73.9794000° з. д. / 40.76500; -73.9794000 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=40.76500&mlon=-73.9794000&zoom=14 (O)] (Я) «Русская чайная» (англ. Russian Tea Room) — ресторан русской кухни на Манхэттене, в простенке между двумя небоскрёбами — 77-этажным Metropolitan Tower и 60-этажным Карнеги-Холл-Тауэр.

Открыт в 1927 году: по одним сведениям — евреем польского происхождения, по другим — бывшими членами царской балетной труппы. При возведении Metropolitan Tower в 1980-е годы ресторан планировалось снести, однако владелица «Русской чайной» ни за какие деньги не согласилась продать земельный участок застройщикам. В заведении снимались сцены из фильмов «Манхэттен» и «Тутси», а также из сериала «Сплетница»; здесь часто ужинала Айн Рэнд. Также в этом ресторане работала гардеробщицей Мадонна,[1] а Роуэн Аткинсон праздновал здесь свадьбу.

В 1996 г. ресторан сменил собственника и, несмотря на протесты нью-йоркцев, закрылся. После многомиллионной реконструкции вновь заработал. В 2002 г. было объявлено о банкротстве «Русской чайной». После этого в здании планировали разместить музей истории гольфа. Фешенебельный ресторан вновь открылся для посетителей 1 ноября 2006 г. В настоящее время разрабатываются планы его новой реконструкции.

Напишите отзыв о статье "Русская чайная"



Примечания

  1. A. Metz, C. Benson. The Madonna Companion: Two Decades of Commentary. — Music Sales Group, 2000. — P. 92. — 346 p. — ISBN 0857128167.

Литература

  • Stewart-Gordon Faith. The Russian Tea Room Cookbook. — New York: Richard Marek Publishers, 1981. — ISBN 0-399-90128-0.
  • Stewart-Gordon Faith. The Russian Tea Room: A Tasting. — New York: Clarkson Potter, 1993. — ISBN 0-517-58826-9.
  • Stewart-Gordon Faith. The Russian Tea Room: A Love Story. — New York: Scribner, 1999. — ISBN 0-684-85981-5.

Ссылки

Отрывок, характеризующий Русская чайная

– Ах, какое несчастие! Дело, вы говорите, решительное? Мортье не взят, однако. (Он подумал.) Очень рад, что вы привезли хорошие вести, хотя смерть Шмита есть дорогая плата за победу. Его величество, верно, пожелает вас видеть, но не нынче. Благодарю вас, отдохните. Завтра будьте на выходе после парада. Впрочем, я вам дам знать.
Исчезнувшая во время разговора глупая улыбка опять явилась на лице военного министра.
– До свидания, очень благодарю вас. Государь император, вероятно, пожелает вас видеть, – повторил он и наклонил голову.
Когда князь Андрей вышел из дворца, он почувствовал, что весь интерес и счастие, доставленные ему победой, оставлены им теперь и переданы в равнодушные руки военного министра и учтивого адъютанта. Весь склад мыслей его мгновенно изменился: сражение представилось ему давнишним, далеким воспоминанием.


Князь Андрей остановился в Брюнне у своего знакомого, русского дипломата .Билибина.
– А, милый князь, нет приятнее гостя, – сказал Билибин, выходя навстречу князю Андрею. – Франц, в мою спальню вещи князя! – обратился он к слуге, провожавшему Болконского. – Что, вестником победы? Прекрасно. А я сижу больной, как видите.
Князь Андрей, умывшись и одевшись, вышел в роскошный кабинет дипломата и сел за приготовленный обед. Билибин покойно уселся у камина.
Князь Андрей не только после своего путешествия, но и после всего похода, во время которого он был лишен всех удобств чистоты и изящества жизни, испытывал приятное чувство отдыха среди тех роскошных условий жизни, к которым он привык с детства. Кроме того ему было приятно после австрийского приема поговорить хоть не по русски (они говорили по французски), но с русским человеком, который, он предполагал, разделял общее русское отвращение (теперь особенно живо испытываемое) к австрийцам.
Билибин был человек лет тридцати пяти, холостой, одного общества с князем Андреем. Они были знакомы еще в Петербурге, но еще ближе познакомились в последний приезд князя Андрея в Вену вместе с Кутузовым. Как князь Андрей был молодой человек, обещающий пойти далеко на военном поприще, так, и еще более, обещал Билибин на дипломатическом. Он был еще молодой человек, но уже немолодой дипломат, так как он начал служить с шестнадцати лет, был в Париже, в Копенгагене и теперь в Вене занимал довольно значительное место. И канцлер и наш посланник в Вене знали его и дорожили им. Он был не из того большого количества дипломатов, которые обязаны иметь только отрицательные достоинства, не делать известных вещей и говорить по французски для того, чтобы быть очень хорошими дипломатами; он был один из тех дипломатов, которые любят и умеют работать, и, несмотря на свою лень, он иногда проводил ночи за письменным столом. Он работал одинаково хорошо, в чем бы ни состояла сущность работы. Его интересовал не вопрос «зачем?», а вопрос «как?». В чем состояло дипломатическое дело, ему было всё равно; но составить искусно, метко и изящно циркуляр, меморандум или донесение – в этом он находил большое удовольствие. Заслуги Билибина ценились, кроме письменных работ, еще и по его искусству обращаться и говорить в высших сферах.