Русские и советские композиторы
Поделись знанием:
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
| Русские и советские композиторы | |
| Страна: | |
|---|---|
| Язык оригинала: | |
| Издательство: |
«Музыка» (Москва) |
«Русские и советские композиторы» — научно-популярная книжная серия, выпускавшаяся издательством «Музыка» (Москва) с 1979 до 1990 года. Книги серии, написанные профессиональными музыковедами, были посвящены жизни и творчеству выдающихся отечественных композиторов XIX—XX веков.
Книги издавались в тканевых переплётах разных цветов, очень удобного карманного формата. Кроме основных страниц с текстом в каждом издании было помещено много листов вклеек с цветными и чёрно-белыми иллюстрациями, прекрасно дополняющими творческую биографию каждого композитора. Часть изданий, кроме напечатанного золотом на переплёте имени композитора, имели вклеенный в тиснёную рамку его портрет. Серия отличалась продуманным, хорошо узнаваемым исполнением.
Книги серии пользовались большим спросом среди любителей музыки. Тиражи некоторых изданий очень быстро заканчивались, поэтому приходилось печатать дополнительные тиражи или делать переиздание через ряд лет. Суммарный тираж серии намного превысил миллион экземпляров.
Выявлено 17 книг этой серии.
Список книг серии
- Александр Порфирьевич БОРОДИН. (1833—1887) / А. П. Зорина. — 1987; 1988.
- Александр Константинович ГЛАЗУНОВ. (1865—1936) / А. Н. Крюков. — 1982/1; 1984
- Михаил Иванович ГЛИНКА. (1804—1857) / В. А. Васина-Гроссман. — 1979; 1982.
- Рейнгольд Морицевич ГЛИЭР. (1875—1956) / З. К. Гулинская. — 1986/1.
- Александр Сергеевич ДАРГОМЫЖСКИЙ. (1813—1869) / И. А. Медведева. — 1989. — ISBN 5-7140-0079-X
- Цезарь Антонович КЮИ. (1835—1918) / А. Ф. Назаров. — 1989.
- Модест Петрович МУСОРГСКИЙ. (1839—1881) / Е. Н. Абызова. — 1986/2
- Николай Яковлевич МЯСКОВСКИЙ. (1881—1950) / З. К. Гулинская. — 1981; 1985
- Сергей Сергеевич ПРОКОФЬЕВ. (1891—1953) / Н. П. Савкина. — 1981; 1982
- Сергей Васильевич РАХМАНИНОВ. (1873—1943) / О. И. Соколова. — 1983/1; 1984/2; 1987/3.
- Николай Андреевич РИМСКИЙ-КОРСАКОВ. (1844—1908) / И. Ф. Кунин. — 1979/1; 1983/2; 1988/3. — ISBN 5-7140-0075-7
- Александр Николаевич СЕРОВ. (1820—1871) / М. Р. Черкашина. — 1985.
- Александр Николаевич СКРЯБИН. (1872—1915) / И. Ф. Бэлза. — 1982; 1983; 1987
- Сергей Иванович ТАНЕЕВ. (1856—1915) / С. И. Савенко. — 1984/1; 1985/2.
- Арам Ильич ХАЧАТУРЯН. (1903—1978) / Г. Г. Тигранов. — 1987/1.
- Пётр Ильич ЧАЙКОВСКИЙ. (1840—1893) / Г. А. Прибегина. — 1983/1; 1984/2; 1986; 1990.
- Дмитрий Дмитриевич ШОСТАКОВИЧ. (1906—1975) / Н. В. Лукьянова. — 1991
Список авторов книжной серии
- Абызова, Елена Николаевна
- Бэлза, Игорь Фёдорович (1904-1994)
- Васина-Гроссман, Вера Андреевна (род. 1908)
- Гулинская, Зоя Константиновна
- Зорина, Ангелина Петровна
- Крюков, Андрей Николаевич
- Кунин, Иосиф Филиппович (род. 1904)
- Лукьянова Н. В.
- Медведева, Ирина Андреевна
- Назаров, Александр Фёдорович
- Прибегина, Галина Алексеевна (род. 1933)
- Савенко, Светлана Ильинична (род. 1946)
- Савкина Н. П.
- Соколова, Ольга Ивановна
- Тигранов, Георгий Григорьевич
- Черкашина, Марина Романовна (род. 1938)
ССЫЛКИ
- [www.lib.unn.ru/php/catalog.php?Index=6&IdField=191323&DB=1 Книги серии в Нижегородской фундаментальной библиотеке]
Напишите отзыв о статье "Русские и советские композиторы"
Отрывок, характеризующий Русские и советские композиторы
В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
