Русский космос (телепрограмма)
Поделись знанием:
И никому в голову не придет, что признание величия, неизмеримого мерой хорошего и дурного, есть только признание своей ничтожности и неизмеримой малости.
Для нас, с данной нам Христом мерой хорошего и дурного, нет неизмеримого. И нет величия там, где нет простоты, добра и правды.
Кто из русских людей, читая описания последнего периода кампании 1812 года, не испытывал тяжелого чувства досады, неудовлетворенности и неясности. Кто не задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель русских состояла именно в том, чтобы остановить, отрезать и забрать в плен всех французов.
Каким образом то русское войско, которое, слабее числом французов, дало Бородинское сражение, каким образом это войско, с трех сторон окружавшее французов и имевшее целью их забрать, не достигло своей цели? Неужели такое громадное преимущество перед нами имеют французы, что мы, с превосходными силами окружив, не могли побить их? Каким образом это могло случиться?
История (та, которая называется этим словом), отвечая на эти вопросы, говорит, что это случилось оттого, что Кутузов, и Тормасов, и Чичагов, и тот то, и тот то не сделали таких то и таких то маневров.
Но отчего они не сделали всех этих маневров? Отчего, ежели они были виноваты в том, что не достигнута была предназначавшаяся цель, – отчего их не судили и не казнили? Но, даже ежели и допустить, что виною неудачи русских были Кутузов и Чичагов и т. п., нельзя понять все таки, почему и в тех условиях, в которых находились русские войска под Красным и под Березиной (в обоих случаях русские были в превосходных силах), почему не взято в плен французское войско с маршалами, королями и императорами, когда в этом состояла цель русских?
Объяснение этого странного явления тем (как то делают русские военные историки), что Кутузов помешал нападению, неосновательно потому, что мы знаем, что воля Кутузова не могла удержать войска от нападения под Вязьмой и под Тарутиным.
Почему то русское войско, которое с слабейшими силами одержало победу под Бородиным над неприятелем во всей его силе, под Красным и под Березиной в превосходных силах было побеждено расстроенными толпами французов?
Если цель русских состояла в том, чтобы отрезать и взять в плен Наполеона и маршалов, и цель эта не только не была достигнута, и все попытки к достижению этой цели всякий раз были разрушены самым постыдным образом, то последний период кампании совершенно справедливо представляется французами рядом побед и совершенно несправедливо представляется русскими историками победоносным.
Русские военные историки, настолько, насколько для них обязательна логика, невольно приходят к этому заключению и, несмотря на лирические воззвания о мужестве и преданности и т. д., должны невольно признаться, что отступление французов из Москвы есть ряд побед Наполеона и поражений Кутузова.
Но, оставив совершенно в стороне народное самолюбие, чувствуется, что заключение это само в себе заключает противуречие, так как ряд побед французов привел их к совершенному уничтожению, а ряд поражений русских привел их к полному уничтожению врага и очищению своего отечества.
Источник этого противуречия лежит в том, что историками, изучающими события по письмам государей и генералов, по реляциям, рапортам, планам и т. п., предположена ложная, никогда не существовавшая цель последнего периода войны 1812 года, – цель, будто бы состоявшая в том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с маршалами и армией.
Цели этой никогда не было и не могло быть, потому что она не имела смысла, и достижение ее было совершенно невозможно.
Цель эта не имела никакого смысла, во первых, потому, что расстроенная армия Наполеона со всей возможной быстротой бежала из России, то есть исполняла то самое, что мог желать всякий русский. Для чего же было делать различные операции над французами, которые бежали так быстро, как только они могли?
Во вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей, всю свою энергию направивших на бегство.
В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.
Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
| Русский космос | |
 | |
| Жанр |
Информационно-познавательная |
|---|---|
| Производство | |
| Ведущий(е) |
Фёдор Юрчихин, |
| Страна производства | |
| Язык | |
| Количество сезонов |
2 |
| Количество выпусков |
50+ |
| Производство | |
| Продюсер(ы) |
Александр Островский |
| Место съёмок |
Москва |
| Камера |
Sony EX-1, Sony EX-3 |
| Продолжительность |
26 минут |
| Вещание | |
| Телеканал(ы) |
Триколор ТВ, GALAXY-TV |
| Период трансляции |
с 2010 по н.в. |
| Премьерные показы |
еженедельно, по субботам |
| Хронология | |
| Похожие передачи |
«Человек Земля Вселенная» |
| Ссылки | |
| [tvroscosmos.ru/?page=galaxy smos.ru/?page=galaxy] | |
Русский космос — еженедельная информационная программа телестудии Роскосмоса выходит на телеканале GALAXY, который входит в пакет российского оператора спутникового телевидения «Триколор ТВ».
Каждую субботу, в программе «Русский космос», её ведущие — лётчик-космонавт, герой России Фёдор Юрчихин, радиоведущая радиостанции «Голос России» Мария Кулаковская, а так же журналист Алексей Самолетов приглашают учёных, космонавтов, специалистов космической отрасли и ищут ответы на актуальные вопросы космонавтики и астрономии.
Содержание
История
С апреля 2010 года по март 2011 года программа выходила на спутниковом познавательном канале «Моя планета» и телеканале Россия 2.[1] (Хр. − 15 минут). В эфир вышло 41 выпуск программы.
С 11 февраля 2012 года программа «Русский космос» стала выходить на спутниковом телеканале [tvroscosmos.ru/?page=galaxy «GALAXY-TV»] в пакете программ «Триколор ТВ» в новом формате.[2] Новый формат программы объединил ранее выходившие телепередачу с одноимённым названием «Русский космос» и радиопередачу «Космическая среда» на радиостанции «Голос России». Хронометраж программы увеличился до 26 минут.
Выпуски
2012 - 2013 год:
- Пилотируемая космонавтика (Гость студии — Космонавт Федор Юрчихин, герой Российской Федерации, лётчик-космонавт Российской Федерации.).
- Марс, Красная планета (Гость студии — Игорь Георгиевич Митрофанов, доктор физико-математических наук, заведующий лабораторией Института космических исследований Российской Академии наук).
- Женская космонавтика (Гость студии — Елена Серова, космонавт-испытатель отряда космонавтов Роскосмоса).
- Озеро «Восток». На пороге открытий (Гость студии — Валерий Фёдорович Гальченко, директор Института микробиологии имени С. Виноградского РАН)
- «Радиоастрон»: раскрыть тайны Вселенной (Гость студии — Юрий Ковалев, руководитель ранней научной программы «Радиоастрон», ст. научный сотрудник Астрокосмического Центра ФИАН)
- Жизнь на Венере: возможно ли это? (Гость студии — Леонид Васильевич Ксанфомалити, главный научный сотрудник Института космических исследований РАН, специалист по исследованию планет, заслуженный деятель науки России).
- Ракеты будущего (Гость студии — Валерий Павлович Бурдаков, эксперт космического кластера инновационного фонда Сколково, профессор Московского авиационного института и заслуженный деятель науки России).
- Черные дыры обитаемы? (Гость студии — Вячеслав Иванович Докучаев, ведущий научный сотрудник Института ядерных исследований РАН)
- «Магия цифр» и космическая топонимика (Гость студии — Виктор Петрович Савиных, Дважды Герой Советского Союза, профессор Московского Государственного университета геодезии и картографии, член-корреспондент РАН, Председатель комиссии по космической топонимике РАН).
- Музей космонавтики (Гость студии — Александр Лазуткин, Герой России, Директор Мемориального музея космонавтики, лётчик-космонавт).
- Космическая робототехника (Гость студии — Валерий Павлович Богомолов, руководитель лабораторией космической робототехники Центрального НИИ машиностроения, академик Российской академии космонавтики имени Циолковского и Академии изобретательства).
- Конца света не будет! (Гость студии — Дмитрий Вибе, доктор физико-математических наук, заведующий отделом физики звёзд Института космических исследований РАН).
- Две жизни Владимира Джанибекова (Гость студии — лётчик-космонавт, Дважды Герой Советского Союза Владимир Александрович Джанибеков).
- Жизнь обречена на зарождение (Гость студии — заведующий лабораторией активной диагностики Института космических исследований РАН, доктор физико-математических наук, профессор Георгий Манагадзе).
- Русский космизм (Гость студии — Анастасия Гачева, доктор филологических наук, главный библиотекарь Музея-библиотеки Николая Фёдорова, основателя религиозно-философского учения Русского космизма).
- Гражданский космос (Гость студии — генеральный конструктор космической системы связи "Ямал" Николай Николаевич Севастьянов).
- Луноход 1 (Гость студии — водитель Лунохода-1, генерал-майор, заслуженный испытатель космической техники Вячеслав Георгиевич Довгань).
- Меркурий (Гость студии — Максим Литвак, ведущий научный сотрудник лаборатории космической гамма-спектроскопии Института космических исследований РАН).
- Сеть телескопов-роботов "Мастер" (Гость студии — научный сотрудник Государственного астрономического института имени Штернберга, один из создателей системы «МАСТЕР», Евгений Горбовской).
- Движение Александра Иванченкова (Гость студии — лётчик-космонавт, дважды Герой СССР Александр Иванченков).
- Сергей Крикалёв - "Человек-рекорд" (Гость студии — Сергей Крикалёв Герой СССР, Герой России, первый заместитель директора ЦНИИ машиностроения по пилотируемым программам).
- Физика Солнца (Гость студии — доктор физико-математических наук, зав. лабораторией теоретического и экспериментального изучения солнечного ветра и его влияния на околоземное пространство Института космический исследований РАН Юрий Ермолаев).
- Астероидно-кометная опасность (Гость студии — Лидия Васильевна Рыхлова, заведующая лабораторией космической астрометрии Института астрономии РАН, заместитель председателя рабочей экспертной группы по космическим угрозам при Совете по космосу РАН).
- Бозон Хиггса (Гость студии — Дмитрий Горбунов, сотрудник Института ядерных исследований РАН, лауреат Премии президента России молодым учёным за цикл работ в области физики элементарных частиц и фундаментальных проблем эволюции Вселенной.
- Космос как вдохновение (Гость студии — специальный корреспондент студии Роскосмоса Наталья Бурцева).
- Нейтрино, частица-призрак (Гость студии — специалист в области экспериментальной ядерной физики, один из создателей Баксанской нейтринной обсерватории (БНО ИЯИ РАН), заведующий лабораторией галлий-германиевого нейтринного телескопа БНО, доктор физико-математических наук Владимир Николаевич Гаврин).
- Радиоастрон: год на орбите! (Гость студии — руководитель ранней научной программы "Радиоастрон", ст. научный сотрудник Астрокосмического Центра ФИАН Юрий Ковалёв.
- Катастрофы: взгляд сверху (Гость студии — научный сотрудник Института географии РАН, кандидат географических наук, заведующий лабораторией ДЗЗ РАН Лев Васильевич Десинов).
- Глубинная дегазация (Гость студии — доктор геолого-минералогических наук, Владимир Леонидович Сывороткин).
- Космические нанобиотехнологии (Гость студии — Илья Дмитриевич Клабуков, председатель Оргкомитета конференции, старший научный сотрудник Лаборатории суперкомпьютерных технологий Iscalare МФТИ).
- Марсианская миссия человечества (Гость студии — Максим Мокроусов, ведущий разработчик аппаратуры ДАН, старший научный сотрудник лаборатории космической гамма-спектроскопии Института космических исследований РАН).
- Спектр-РГ и современная космология (Гость студии — Сергей Попов, доктор наук, ведущий научный сотрудник Государственного астрономического института имени Штернберга).
- Фантастика вчера, сегодня, завтра... (Гость студии — главный редактор журнала "Наука и жизнь" Елена Лозовская).
- Лунный лифт (Гость студии — научный сотрудник Института астрономии РАН, ведущий специалист НПО имени Лавочкина, доктор физико-математических наук Александр Викторович Багров).
- Венера - "русская планета" (Гость студии — доктор геолого-минералогических наук, профессор, заведующий лабораторией сравнительной планетологии Института ГЕОХИ имени Вернадского - Александр Тихонович Базилевский.
- Буран еще вернется (Гость студии — Олег Дмитриевич Бакланов, министр общего машиностроения Советского Союза, который отвечал за подготовку программы "Энергия - Буран").
- Инкубатор для космонавтов (Гость студии — лётчик-космонавт, Герой России, заместитель начальника ЦПК по подготовке космонавтов Олег Котов).
- Итоги 2012 года (Гость студии — Академик Российской академии наук, директор Института Космических Исследований РАН, профессор Лев Матвеевич Зелёный).
- Найти жизнь на Ганимеде (Гость студии — член-корреспондент РАН, заведующий лабораторией ГЕОХИ имени В.И. Вернадского, доктор химических наук Олег Львович Кусков.
Напишите отзыв о статье "Русский космос (телепрограмма)"
Ссылки
- [www.galaxy-tv.su/?page=news&group=1&id=89&lang=ru Программа «Русский космос» на сайте телеканала GALAXY-TV]
- [www.youtube.com/playlist?list=PL207048E49D887706&feature=view_all Программа «Русский космос» на медиапортале Youtube.сом]
- [tvroscosmos.ru/frm/zhurnal/2012/0812_2.php Мы — дети Галактики.] Интервью генерального директора спутникового телеканала Galaxy TV Андрея Подколзина журналу «Российский космос». 2012.
Примечания
Отрывок, характеризующий Русский космос (телепрограмма)
«Du sublime (он что то sublime видит в себе) au ridicule il n'y a qu'un pas», – говорит он. И весь мир пятьдесят лет повторяет: «Sublime! Grand! Napoleon le grand! Du sublime au ridicule il n'y a qu'un pas». [величественное… От величественного до смешного только один шаг… Величественное! Великое! Наполеон великий! От величественного до смешного только шаг.]И никому в голову не придет, что признание величия, неизмеримого мерой хорошего и дурного, есть только признание своей ничтожности и неизмеримой малости.
Для нас, с данной нам Христом мерой хорошего и дурного, нет неизмеримого. И нет величия там, где нет простоты, добра и правды.
Кто из русских людей, читая описания последнего периода кампании 1812 года, не испытывал тяжелого чувства досады, неудовлетворенности и неясности. Кто не задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель русских состояла именно в том, чтобы остановить, отрезать и забрать в плен всех французов.
Каким образом то русское войско, которое, слабее числом французов, дало Бородинское сражение, каким образом это войско, с трех сторон окружавшее французов и имевшее целью их забрать, не достигло своей цели? Неужели такое громадное преимущество перед нами имеют французы, что мы, с превосходными силами окружив, не могли побить их? Каким образом это могло случиться?
История (та, которая называется этим словом), отвечая на эти вопросы, говорит, что это случилось оттого, что Кутузов, и Тормасов, и Чичагов, и тот то, и тот то не сделали таких то и таких то маневров.
Но отчего они не сделали всех этих маневров? Отчего, ежели они были виноваты в том, что не достигнута была предназначавшаяся цель, – отчего их не судили и не казнили? Но, даже ежели и допустить, что виною неудачи русских были Кутузов и Чичагов и т. п., нельзя понять все таки, почему и в тех условиях, в которых находились русские войска под Красным и под Березиной (в обоих случаях русские были в превосходных силах), почему не взято в плен французское войско с маршалами, королями и императорами, когда в этом состояла цель русских?
Объяснение этого странного явления тем (как то делают русские военные историки), что Кутузов помешал нападению, неосновательно потому, что мы знаем, что воля Кутузова не могла удержать войска от нападения под Вязьмой и под Тарутиным.
Почему то русское войско, которое с слабейшими силами одержало победу под Бородиным над неприятелем во всей его силе, под Красным и под Березиной в превосходных силах было побеждено расстроенными толпами французов?
Если цель русских состояла в том, чтобы отрезать и взять в плен Наполеона и маршалов, и цель эта не только не была достигнута, и все попытки к достижению этой цели всякий раз были разрушены самым постыдным образом, то последний период кампании совершенно справедливо представляется французами рядом побед и совершенно несправедливо представляется русскими историками победоносным.
Русские военные историки, настолько, насколько для них обязательна логика, невольно приходят к этому заключению и, несмотря на лирические воззвания о мужестве и преданности и т. д., должны невольно признаться, что отступление французов из Москвы есть ряд побед Наполеона и поражений Кутузова.
Но, оставив совершенно в стороне народное самолюбие, чувствуется, что заключение это само в себе заключает противуречие, так как ряд побед французов привел их к совершенному уничтожению, а ряд поражений русских привел их к полному уничтожению врага и очищению своего отечества.
Источник этого противуречия лежит в том, что историками, изучающими события по письмам государей и генералов, по реляциям, рапортам, планам и т. п., предположена ложная, никогда не существовавшая цель последнего периода войны 1812 года, – цель, будто бы состоявшая в том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с маршалами и армией.
Цели этой никогда не было и не могло быть, потому что она не имела смысла, и достижение ее было совершенно невозможно.
Цель эта не имела никакого смысла, во первых, потому, что расстроенная армия Наполеона со всей возможной быстротой бежала из России, то есть исполняла то самое, что мог желать всякий русский. Для чего же было делать различные операции над французами, которые бежали так быстро, как только они могли?
Во вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей, всю свою энергию направивших на бегство.
В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.
Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
