Русский язык в Белоруссии

Русский язык в Белоруссии является одним из двух государственных языков. Данный статус русский язык получил согласно результатам республиканского референдума 1995 года, когда за придание русскому языку статуса государственного проголосовало 83,3 % населения, принявшего участие в референдуме.

История

Начало

Литературная форма белорусского языка развилась только к началу XX века, в острой конкуренции с русским, польским и под их сильным влиянием главным образом на базе публикаций белорусских писателей и корреспондентов газеты «Наша Нива» (белор. «Наша Ніва»).

После Октябрьской Революции 1917 до 1930

После Октябрьской революции, в исполнение политики партии о развитии национальных республик, начала проводиться первая белорусизация (в данном случае — внедрение в государственную и общественную жизнь языка). Следует заметить, что белорусскоязычным было преимущественно сельское население, в то время как в городах употреблялись идиш и русский. Белорусизация в 1920—1930-е года проводилась, в основном, командно-административными методами. В то же время, известно о ряде инициатив за расширение сферы применения белорусского языка и развитие белорусской культуры на местах.

Документы сохранили свидетельства неоднозначного отношения со стороны населения в отношении первой белорусизации Белоруссии, хотя основную оппозицию белорусизации составили представители госаппарата и партийные работники, придерживавшиеся прежних представлений о белорусской культуре.

1930—1940 годы

В 30-е годы процесс белорусизации был свёрнут, в годы массовых репрессий (1937—1938 гг.) множество белорусских учёных и интеллингенции было репрессировано обвинениям в шпионской деятельности (и участии в т. н. «национал-демократической партии») и подготовке создания буржуазного белорусского государства. В действие вступила советская политизированная лингвистическая теория о грядущем соединении языков союзных республик на базе русского языка в один «советский язык». Противники такого подхода подвергались обструкции либо репрессиям по обвинениям в «фашиствующем белорусском национализме».

С началом войны германская оккупационная администрация ввела в качестве официальных языков немецкий, польский и белорусский языки. Русский язык был вытеснен из официальной сферы.

1950—1990

С восстановлением советской власти на территории Белоруссии русский язык возвращается в широкую официальную сферу на всей территории Белоруссии. В послевоенные годы началось дальнейшее вытеснение белорусского языка из печати. Государственные издательства БССР отдавали приоритет популярным массовым русскоязычным изданиям в противоположность белорусскоязычной печати. В частности, к 70-80 годам XX века белорусское издательство «Художественная литература» печатало тиражами 100—300 тыс. экземпляров популярную приключенческую и художественную литературу на русском языке («Три мушкетёра» Дюма и т. п.). Переводы классической европейской литературы на белорусский язык выполнялись редко. Руководство БССР (в частности, П. М. Машеров) разговаривали только на русском языке. Множество военных и промышленных специалистов со всего СССР, призванных на воинскую службу и на работу в промышленности БССР также являлись русскоязычными, что также способствовало расширению употребления русского языка в Белоруссии.

1990—1995

26 января 1990 года Верховный Совет Белорусской ССР объявил белорусский язык единственным государственным, русский язык получил статус «языка межнационального общения». Также в 1990 году была принята «Государственная программа развития белорусского языка и других национальных языков в Белорусской ССР», фактически предполагавшая вытеснение русского языка из всех сфер функционирования белорусского общества к 2000 году

Начавшаяся после этого белорусизация вызвала некоторое напряжение в обществе. Начался массовый перевод учебных заведений на белорусский язык обучения. К середине 1994 года на 87 % русскоговорящих белорусов в республике осталось всего 4,9 % русских школ, 30,5 % составляли школы, в которых обучение велось на двух языках, и 64,6 % школ были чисто белорусскими. Ряд партий (ССБР, ДДП) высказались за государственный статус русского языка. Опросы населения также показывали, что абсолютное большинство населения хотело, чтобы русский язык имел статус государственного. Но тогда, благодаря парламентской оппозиции партии БНФ и позиции председателя Верховного Совета С. Шушкевича удалось избежать вынесения на референдум вопроса об одном или двух государственных языках в Белоруссии.

Положение после 1995 года

В соответствии с докладом МИД России «Русский язык в мире» (2003 год):

В Белоруссии из почти 10 миллионного населения этническими русскими себя считают лишь 15 % жителей. Однако более 80 % граждан страны практически во всех сферах жизнедеятельности используют русский язык. …в русскоязычных школах обучается более 75 % учащихся. …В средних специальных учебных заведениях, ПТУ и государственных вузах республики преподавание на русском языке составляет около 90 %. В 12 частных белорусских вузах, где в 2002—2003 учебном году получают образование более 40 тыс. человек, объём обучения на русском языке составляет почти 99 %. …Русский язык является языком большей части СМИ Белоруссии. Только на русском языке в Белоруссии издаются 415 из 1100 зарегистрированных печатных изданий. Большинство остальных изданий являются двуязычными. При этом самые массовые газеты и журналы печатаются на русском языке.

За лишение русского языка статуса государственного выступает партия БНФ.

Распространение

Родной язык населения по переписи 2009 года

Разговорный язык населения по переписи 2009 года

Согласно переписи населения 1999 года, русский язык считают родным 24,1 % граждан Белоруссии, а согласно переписи 2009 года уже 41,5% граждан (при этом белорусский язык назвали родным 53,2 % граждан Белоруссии). При этом его считают родным:

• 90,7 % русских (в 2009 - 96,3 %),
• 42,8 % украинцев (в 2009 - 61,2 %),
• 16,2 % поляков (в 2009 - 33,9 %),
• 14,3 % белорусов (в 2009 - 37,0 %).

Перепись предоставила возможность разграничить понятия «родной язык» и «язык, на котором человек разговаривает дома». Согласно её данным, на русском языке дома разговаривают 62,8 % населения (согласно переписи 2009 - 70,2 %). При этом дома на русском языке разговаривают:

• 95,7 % русских (в 2009 - 96,5 %),
• 83,6 % украинцев (в 2009 - 88,4 %),
• 58,6 % белорусов (в 2009 - 69,8 %),
• 37,7 % поляков (в 2009 - 50,9 %).

В городах, согласно результатам переписи 2009, на русском языке разговаривают 81,9 % населения, в сельской местности — 36,1 % (при этом считают родным в городах 49,8 %, в сельской местности 17,7 %). Однако, отмечается, что реальная картина распространения русского языка иная, так как многие, использующие трасянку, назвали её при переписи белорусским языком. Кроме того, большое число людей, реально использующих русский язык при переписи назвали белорусский из чувства национального самолюбия, тем более, что многие деятели культуры призывали отвечать на вопрос о родном и домашнем языке «белорусский».

Согласно общенациональному опросу 2009 года, для большей части населения Белоруссии (72 %) основным языком, используемым в повседневной жизни, является русский. Отвечая на вопрос «Какой язык вам ближе, роднее независимо от степени владения им?», 69,5 % респондентов назвали русский.

Белорусский акцент

Под понятием «белорусский акцент» объединены основные интерферентные явления, характерные для русской речи белорусов (в меньшей степени русского населения Белоруссии). К ним относятся:

• фонетические: фрикативное [γ] (γара), замена звука [г] звуком [х] в конце слов (пирох, смох); меньшая редукция безударных гласных (помагать вместо пъмŒгать, јапонец вместо јипонец (яканье)); твердые [ч] [чытать], употребление [шч] вместо [щ] (шчука); дзеканье (дзядзька); неправильные ударения (чатырнáццать). В меньшей степени встречаются двойные мягкие согласные (варенне, голосованне); твердое [р] вместо мягкого (рысовать); губногубной [ў] вместо [в] и [л] (быў, траўка); твердые губные на конце слов (сем, степ),,.

• морфологические: к ним согласно исследованием Г. Ф. Вешторта относятся неправильный выбор рода существительных (собака съел; кровавый мозоль); неправильное употребление числа существительных (мы собирали малины; слова выделены красным чернилам); ошибочные флексии при склонении (без погонов; мы с папом; по окне; на зелёным); формы без -т# или с -ть# в 3-м лице глаголов в настоящем времени (дыхае, рисуе; берёть, глядять); использование укороченного варианта суффикса несовершенного вида (подкрадваться, выкрайвать).

• лексические: употребление белорусских слов: завея (русск. метель), бульба (русск. картофель), цыбуля (русск. лук), шильда (рекламный щит или вывеска)., шуфлядка (русск. выдвижной ящик).

Образование и наука

В Белоруссии сохраняется высокая востребованность русского языка как одного из основных носителей общемировой культуры, искусства, информации. На русском языке издается большая часть учебно-методической литературы и научной литературы по техническим направлениям. Ежегодно проводятся международные конференции, посвященные актуальным проблемам русского языка. На XI Всемирном конгрессе русистов, организованном Международной ассоциацией преподавателей русского языка и литературы в сентябре 2007 года, участвовали 26 ученых из ведущих вузов Белоруссии.

В 2006—2007 учебном году в русскоязычных школах и классах обучалось около 80 % учеников школ. В 2006 году в русскоязычных школах на русский язык были переведены предметы «История Белоруссии» и «География Белоруссии», ранее преподававшиеся в них на белорусском языке. В 2008/2009 учебном году 84 % студентов в вузов и более 90 % — вузов учились на русском. Одним из предметов, по которым проводится тестирование для поступления в ВУЗ на нефилологические специальности, является на выбор русский или белорусский языки.

Подготовка специалистов по специальности «Русская филология» ведётся в 8 ВУЗах Белоруссии: по два ВУЗа в Гомельской и Минской областях и по одному ВУЗу в остальных.

В белорусской науке преобладает русский язык. К концу 1990-х годов среди работников науки белорусским языком пользовались при общении 13 %, обоими языками — 33 %, остальные 54 % пользовались только русским языком.

Культура

Из 18 театров Белоруссии русскоязычными являются 14. Русский язык также преобладает в белорусских СМИ (особенно на телевидении), книгоиздании, делопроизводстве, работе органов государственной власти, богослужебной практике православной церкви и протестантских организаций. Католическая же церковь использует в основном польский и белорусский языки.

Ориентировочно, по итогам 2011 - 2014 удельный вес книг, изданных на русском языке, составляет до 89% общего количество изданных (для сравнения: доля книг, издаваемых на белорусском языке, составляет до 10-11%) . Большое количество писателей и поэтов Белоруссии писали и пишут на русском языке (Светлана Алексиевич, Анатолий Аврутин, Вячеслав Бондаренко, Вениамин Блаженный, Олег Бородач, В.Голков, Валерий Гришковец, Олег Зайцев, А.Карелин, Александр Раткевич, Эдуард Скобелев, Дмитрий Строцев, Э.Таганов, А.Щуцкий и более сотни других). В 2003 году вышла антология русской поэзии Белоруссии, включившая произведения 222 поэтов. В 2010 году вышла литературная Антология «Белорусский литературный союз „Полоцкая ветвь“: 1994—2009 годы», в которой содержатся биографии, библиографии и творчество 104 преимущественно русскоязычных поэтов, прозаиков, литературных критиков и переводчиков. Проводятся фестивали русской поэзии, другие мероприятия.

Конкуренция с белорусским языком

После придания русскому языку статуса государственного он стал вытеснять белорусский язык из всех сфер общественной жизни в Белоруссии, от образования и СМИ до использования в официальном документообороте. На русском языке издаётся значительный массив (приемлемой по розничной стоимости) художественной, научной, технической и популярной литературы, что делает его более сильным конкурентом по отношению к белорусскому языку (белорусскоязычные издания — художественная и научная литература — издаются тиражом 300—1200 экз., что делает её дороже и менее доступной). Доля книг, издаваемых на белорусском языке по итогам 2011-2014 годов составляет до 10-11% от общего числа изданных. В результате белорусский язык по классификации ЮНЕСКО является «уязвимым языком». Многие оппозиционные политики говорят о русификации. Известно об одном случае наказания за отказ по требованию заявителя дать на обращение официальный ответ на белорусском языке — в 2013 году за это был оштрафован директор коммунального предприятия в Минске.

Ссылки

• [kamunikat.org/Kalita_Ina.html Калита И. В. Современная Беларусь: языки и национальная идентичность. Ústí nad Labem, ISBN 978-80-7414-324-3, 2010, 300 s.]
• [lingvarium.org/ling_geo/belarus/index.shtml Коряков Ю. Б. Типология языковых ситуаций и языковая ситуация в Белоруссии: Диссертация на соискание учёной степени канд. филол. наук]

Отрывок, характеризующий Русский язык в Белоруссии

Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.


Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.


1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.
При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.
– Cette ville asiatique aux innombrables eglises, Moscou la sainte. La voila donc enfin, cette fameuse ville! Il etait temps, [Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!] – сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d'Ideville. «Une ville occupee par l'ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur, [Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.] – думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.
«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»