Русский язык на Украине

Русский язык на Украине (укр. Російська мова в Україні) — один из двух наиболее распространённых языков общения населения Украины. В ходе Всеукраинской переписи населения 2001 года родным русский язык назвали 29,6 % участников, в том числе 14,8 % украинцев.

Русский язык не имеет статуса государственного языка Украины, но с 2012 года принят официальным языком в южных и восточных регионах страны. В обществе постоянно идут дискуссии о статусе русского языка.

История русского языка на Украине

Разделение русского и украинского языков

Само происхождение русского и украинского языков по-разному трактовалось разными языковедческими школами. Наиболее распространённая в России точка зрения заключается в том, что русский и украинский языки произошли независимо из общего древнерусского языка, что было связано с разделением славянских племён и/или государств, причём различия между языками наметились (по разным данным) в IX—XIII веках, а окончательное формирование произошло в XIV веке. Этой концепции в целом придерживаются современные лингвисты, и отдельные споры ведутся лишь по вопросу на каком собственно этапе расхождения диалектов их можно считать отдельными языками. Но существовали и крайние точки зрения, носители которых считали украинский язык по сути русским, но загрязнённым большим количеством полонизмов, тогда как их оппоненты утверждали, что украинский язык — это древнерусский язык, использовавшийся как народный язык Древнерусского государства, в то время как русский язык — результат загрязнения украинского тюркизмами, но в особенности заимствованиями из старославянского (церковнославянского) языка. В реальности же количество полонизмов и тюркизмов в обоих языках относительно невелико и они не являются сколько-нибудь значимым фактором, а книжный церковнославянский влиял больше на литературную языковую норму. Большинство исследователей сходятся в том, что до начала процессов стандартизации русского и украинского языка язык людей, проживающих на современной территории России и Украины, изменялся от Москвы до Киева достаточно плавно, не позволяя провести чёткую региональную границу между русским и украинским языком (см. Диалектный континуум). Ещё в XIX веке при составлении своего знаменитого словаря Даль обратил внимание на это обстоятельство:

Возьми у нас в былое время Новгород, Псков или Суздаль перевес над Москвою, и нынешний московский язык слыл бы местным наречием. Поэтому не было бы повода почитать московское наречие более чистым и правильным, чем мало- или белорусское, если бы это наречие не обратилось бы в язык правительства, письменности и просвещения.

Михаил Максимович в 1839 году писал в своей «Истории древней русской словесности»:

Собственно Русским языком называется у нас теперь язык Великороссиян, которые сами себя зовут и в Малороссии называются собственно Русскими: народный же язык Южной Руси называется обыкновенно Малороссийским наречием… Но в Галиции и по сю пору тамошний язык не перестал называться просто языком Русским — тем именем, которое и всей Южно-Русской речи принадлежало исстари, которым называлась она первая, ещё прежде чем усвоилось оно языку Великороссиян (как и самое имя Руси или Русской земли сперва принадлежало Киевской земле)

— Максимович, М.: Собрание сочинений. – Т. 3.: Языкознание. История словесности. Киев 1880. стр. 398

Дополнительным фактором, способствовавшим углублению языковых различий, стал политический распад Киевской Руси. Есть предположение, что если бы его не произошло, то киевское наречие по праву столичного, вероятно, стало бы доминирующим языком всех восточных славян. Изоляция и обособление древнерусских земель резко усилились в XIII веке после монгольского нашествия. В XIV — XV веках они оказались в составе разных государств: южные и западные земли вошли в состав Великого княжества Литовского и Русского, крайне западные — прикарпатские — в состав Польши и Венгрии, северные же и северо-восточные постепенно объединились под властью Великого княжества Московского.

XVI—XVIII века

В XVI веке бо́льшая часть территории современной Украины входила в состав Речи Посполитой, и «великорусский язык» здесь почти не употреблялся: население говорило на малорусском наречии, администрация и городское население также использовало польский и западнорусский языки («проста руска мова»). В то же время посетивший в 1523—1524 годах великие княжества Литовское и Московское посол римского папы Климента VII Алберт Кампензе писал в Рим, что жители Руси как Литовской, так и Московской считаются одним народом, поскольку «говорят одним языком и исповедуют одну веру». На засилье «московского языка» в Литве жаловался литовский писатель XVI века Михалон Литвин, а король польский и великий князь литовский Ян II Казимир, выступая на сейме, указывал, что главная угроза для Речи Посполитой заключается в тяготении населения малорусских и белорусских земель к Москве, «связанной с ними языком и верой».

С другой стороны, Слободская Украина в конце XV — начале XVI века относилась к Великому княжеству Московскому, и её заселение происходило как украиноязычными выходцами (так называемыми «черкасами») с территорий, контролировавшихся Польшей (Речью Посполитой), так и русскоязычными выходцами с территорий Московской Руси. Первоначально переселенцы селились отдельно друг от друга, нередко образуя «парные» сёла «Русская Лозовая» и «Черкасская Лозовая», «Русские Тишки» и «Черкасские Тишки» и другие. В 1599 году по указу Бориса Годунова на реке Оскол было начато строительство крепости и первого города Слободской Украины — Цареборисова (ныне Червоный Оскол). В 1635 — 1658 годы были выстроены новые города, которые сформировали Белгородскую оборонительную линию, необходимую для противостояния кочевникам.

Длительное противостояние между Москвой и Варшавой завершилось заключением Андрусовского договора, согласно которому к Московской Руси в 1667 году отошли Левобережье (современные Черниговская и Полтавская области, а также отдельные районы Сумской, левобережье Киевской и Черкасской областей) и город Киев.

Введение великорусского языка на Украине

После вхождения Войска Запорожского в состав Русского царства официальным языком администрации на землях казаков стал великорусский язык, сменивший польский. При этом большинство населения региона продолжало использовать в быту малорусское наречие.

Царским правительством последовательно проводился комплекс мер, направленный на более тесную интеграцию этих земель и её населения с Русским царством — предшественником Российской империи. Кроме этого, некоторыми учёными выдвигалась версия о том, что малорусское наречие является «искажённым русским языком», сформировавшимся под влиянием Речи Посполитой и в виду смешения с польским населением. (Впервые эту мысль высказал М. В. Ломоносов в первой половине XVIII века, впоследствии она не раз повторялась. Хотя отдельные учёные считают эту точку зрения «шовинистической», в последнее время она получила широкое распространение в популярных изданиях определённой идеологической направленности). Исходя из этих соображений, царское правительство в Москве (позже в Санкт-Петербурге) предпринимало шаги, направленные на то, чтобы именно русский язык стал доминирующим языком на присоединённых территориях.

Второй Малороссийской коллегии (под руководством П. Румянцева-Задунайского) было поручено ввести великорусский язык как обязательный в школах и печатных книгах вместо западнорусского. В 1765 году на великорусский язык преподавания с латинского была переведена Киево-Могилянская академия, в то время одно из самых влиятельных высших учебных заведений Восточной Европы.

В 1720 году Пётр I выпустил указ, требующий издавать литературу исключительно на великорусском языке: «Дабы внов книг никаких, кроме церковных прежних изданий, не печатать, а оные старые книги с такими же церковными книгами справливать прежде печати, с теми великороссийскими печатьми, дабы никакой розни и особаго наречия в них не было». В 1721 году вышел дополнительный указ, вновь требующий «исправления ради и согласия с великороссийскими» изданиями. Указы выполнялись буквально, например, в 1724 году архимандрит Киево-Печерской лавры был оштрафован на очень большую по тем временам сумму в 1000 рублей за издание книги «не совсем с великороссийским языком сходную», тираж книги был конфискован, а типография — перевезена с территории Украины в Москву.

Ходатайство Киево-Печерской лавры 1769 года о разрешении печатать для «малороссийского» населения азбуки на «западнорусском» письменном языке Священный Синод отклонил. Великорусский язык стал, таким образом, доминирующим в государственной и культурной сфере.

К концу XVIII века в результате войн с Речью Посполитой в состав России вошёл основной массив современной территории Украины (за исключением Восточной Галиции, Закарпатья и Северной Буковины), а в результате войн с Османской империей и её вассалом Крымским ханством — Крым, Северное Причерноморье и Приазовье, в которых практически отсутствовало славянское население. В последней четверти XVIII века, с присоединением причерноморских и донецких степей к России, началось стихийное крестьянское и государственное освоение этих территорий великороссами, выходцами из центральных губерний, было основано большинство крупных городов юго-востока современной Украины: Запорожье (1770), Днепропетровск (1776), Херсон и Мариуполь (1778), Севастополь (1783), Симферополь и Мелитополь (1784), Николаев (1789), Одесса (1794), Луганск (основание Луганского завода — 1795). В связи с тем, что язык всей администрации был великорусским, преподавание в школах велось на великорусском языке, а население городов было смешанным, малорусская часть городского населения относительно быстро русифицировалась.

1801—1917

В связи с мерами по продвижению русского языка, предпринимавшимися царским правительством на протяжении 80 лет, к началу XIX века в Малороссии сложилась двойственная ситуация: с одной стороны, большая часть населения продолжала говорить на малорусском наречии, с другой стороны, этот народный язык начал восприниматься как «мужицкий» и неграмотный, а система образования была переведена на русский язык. Это привело к тому, что даже в семейном общении представители украинской интеллигенции не всегда говорили на украинском. Лишь в 1798 году было опубликовано первое произведение на малорусском наречии — это была «Энеида» Ивана Котляревского. Эта книга переиздавалась ещё дважды в течение следующих 10 лет.

В первые десятилетия XIX века в Западной Украине, которая в это время находилась под властью Австро-Венгрии, выходят в свет сочинения на украинском языке, созданном на основе народных говоров. В то же время деятели русского движения в Галиции и Закарпатье пишут на общерусском (русском литературном) языке — в Галиции первым стал использовать русский язык Денис Зубрицкий, первый галицко-русский историк, считающийся также первым украинским историком из Галиции, а в Закарпатье — «будитель русинов» Александр Духнович. Некоторые деятели тогдашнего украинофильского движения, особенно те, кто жил на Западной Украине, также разделяли официальную точку зрения, согласно которой русский литературный язык является «общерусским», «надплеменным» языком, общим для «малороссов» и «великороссов», что было вызвано противостоянием Польше и польскому языку.

На русском языке писали и говорили такие крупнейшие учёные России того времени, как первый Нобелевский лауреат — уроженец Украины биолог Илья Мечников, хирурги Николай Пирогов и Владимир Филатов, геолог Николай Андрусов, терапевт Николай Стражеско и многие другие.

Политика, направленная на продвижение русского языка на Украине, последовательно продолжалась в течение всего XIX века и в начале XX века вплоть до Октябрьской революции 1917 года и последующего восстановления советской власти на Украине. В 1804 году на базе основанного в 1727 году Харьковского коллегиума, преподавательский состав которого состоял в основном из профессоров-выпускников Киево-могилянской академии, был создан Харьковский университет — первый русскоязычный университет на Украине. В 1833 году в Киеве был основан Университет святого Владимира, а в 1865 году в Одессе — Новороссийский университет.

В школьном образовании там, где только было возможно, украинский язык заменяли русским. Даже в пределах Слободской Украины, где население было смешанным, российским чиновникам приходилось применять специальные меры по устранению украинского языка из системы образования и замене его на русский. Например, писатель Г. П. Данилевский приводит такое свидетельство[нет в источнике]: «В 1807 году мы застали в училищах самого Харькова учителей, что так и резали по-украински с учениками; да мы, то есть новоприбывшие из семинарии учителя, по распоряжении начальства сломили их и приучили говорить по-русски».

Дополнительные опасения у царского правительства вызывало стремление украинского населения к независимости. Эти настроения были присущи и украинцам в соседней Австро-Венгрии. Кроме этого среди украинофилов, недовольных сложившимся положением, в конце XIX века росли социалистические настроения. Обеспокоенный попыткой перевода Нового Завета на украинский язык, министр образования Валуев направил всем цензурным комитетам циркуляр, прекративший выпуск религиозной, научно-популярной литературы и учебников на «малорусском» языке. Циркуляр разрешал публикацию только произведений «изящной литературы», но в нём также утверждалось, что «возбуждение этого вопроса <печатание книг на украинском языке> принято большинством малороссиян с негодованием,… Они весьма основательно доказывают, что никакого особенного малороссийского языка не было, нет и быть не может…». В связи с запретом издания литературы на украинском языке на Украине, из Австро-Венгрии начали ввозить литературу на украинском языке, в том числе сепаратистского содержания. Российское правительство отреагировало на это, и в 1876 году император Александр II подписал Эмский указ, запрещавший ввоз в пределы Российской империи без особого разрешения «каких бы то ни было книг и брошюр, издаваемых за границей на малорусском наречии», и содержавший требование, чтобы «в произведениях же изящной словесности не было допускаемо никаких отступлений от общепринятого русского правописания». К концу XIX века цензура украиноязычных изданий ослабла.

Первые периодические издания и библиотеки на территории современной Украины также ориентировались на русский язык: в Харькове в 1811 г.(по другим данным — в 1812 г.) вышла газета «Еженедельник», первая в Харькове и на Украине, в 1816 — первый журнал, а в Одессе в 1830 году была открыта первая публичная библиотека (вторая в Российской империи).

Художественная литература на украинском языке в XIX веке официально не запрещалась, при условии, что сюжет произведения не призывал прямо или косвенно к отторжению Украины от России. Однако со страниц популярной печати Российской империи в адрес поэтов и прозаиков «Малороссии», решившихся писать на украинском языке, звучала острая критика, пренебрежение и призывы писать по-русски. Например, известный литературный критик В. Г. Белинский высказывался по этому поводу так:

Какая глубокая мысль в этом факте, что Гоголь, страстно любя Малороссию, все-таки стал писать по-русски, а не по-малороссийски! Но Гоголь не всем может быть примером. Тем не менее жалко видеть, когда и маленькое дарование попусту тратит свои силы, пиша по-малороссийски — для малороссийских крестьян. В самом деле, содержание таких повестей всегда однообразно, всегда одно и то же, а главный интерес их — мужицкая наивность и наивная прелесть мужицкого разговора.

Читателям «Отечественных записок» известно мнение наше насчёт произведений так называемой малороссийской литературы. Не станем повторять его здесь и только скажем, что новый опыт спиваний г. Шевченка, привилегированного, кажется, малороссийского поэта, убеждает нас ещё более, что подобного рода произведения издаются только для услаждения и назидания самих авторов: другой публики у них, кажется, нет. Если же эти господа кобзари думают своими поэмами принести пользу низшему классу своих соотчичей, то в этом очень ошибаются: их поэмы, несмотря на обилие самых вульгарных и площадных слов и выражений, лишены простоты вымысла и рассказа, наполнены вычурами и замашками, свойственными всем плохим пиитам, — часто нисколько не народны, хотя и подкрепляются ссылками на историю, песни и предания, — и, следовательно, по всем этим причинам — они непонятны простому народу и не имеют в себе ничего с ним симпатизирующего.

В этот период на Украине родились такие крупнейшие русские писатели, как Николай Гоголь, Михаил Булгаков, Владимир Короленко, поэтесса Анна Ахматова, филологи Владимир Даль и Александр Потебня.

Советский период

Ситуация с русским языком на Украине изменилась с приходом к власти большевиков. Ещё до своего прихода к власти, в борьбе с царским режимом Российской империи, большевики декларировали принципы равенства и свободного развития всех национальных меньшинств и народностей России. Более того, в противовес либералам, русские марксисты выступали против обязательного государственного языка. Так, Ленин, в частности, отмечал (1914):

Что означает обязательный государственный язык? Это значит практически, что язык великороссов, составляющих меньшинство населения России, навязывается всему остальному населению России. В каждой школе преподавание государственного языка должно быть обязательно. Все официальные делопроизводства должны обязательно вестись на государственном языке, а не на языке местного населения… Мы стоим за то, чтобы каждый житель России имел возможность научиться великому русскому языку. Мы не хотим только одного: элемента принудительности. Мы не хотим загонять в рай дубиной. Ибо, сколько красивых фраз о «культуре» вы ни сказали бы, обязательный государственный язык связан с принуждением, вколачиванием. Мы думаем, что великий и могучий русский язык не нуждается в том, чтобы кто бы то ни было должен был изучать его из-под палки.

Следуя «ленинским заветам», формально, в СССР официальный язык не был введён вплоть до 1990 года.

Сразу после Октябрьской революции, на Втором съезде Советов принимается Декларация прав народов России в которой декларируется «отмена всех и всяких национальных и национально-религиозных привилегий и ограничений» и «свободное развитие национальных меньшинств и этнографических групп, населяющих территорию России».

В период Украинской Державы между отстраненными от власти деятелями Центральной Рады и правительством большевиков в лице Христиана Раковского и Дмитрия Мануильского в Киеве велись тайные переговоры. Винниченко соглашался на советскую власть на Украине, при условии, чтобы ему дали полную волю в деле проведения украинизации. Винниченко заявлял: «Точно так, как вы создали диктатуру рабочих и крестьян в России, так нам надо создать диктатуру украинского языка на Украине». Когда передали это Ленину, Ленин сказал: «Разумеется, дело не в языке. Мы согласны признать не один, а даже два украинских языка, но, что касается их советской платформы — они нас надуют».

Украинизация 1920-х годов

После XII съезда РКП(б), который прошёл в 1923 году и осудил «великодержавный шовинизм» Российской империи, началась политическая кампания по так называемой коренизации — замене русского языка на местные национальные языки в администрации, образовании и культуре. На Украине эта кампания приняла форму украинизации. Кампания ставила своей целью «укрепить целостность» СССР, созданного в 1922 году, обеспечить поддержку коммунистической партии среди народа Украины, заручиться поддержкой национального движения на Украине, протестовавшего против имперской политики России, и направить всё это в коммунистическое русло.

Среди противников такой политики часто высказывалось мнение, что процесс украинизации, тем не менее, был лишь «заигрыванием» с Украиной, которое изначально планировалось как временное явление. Более того, среди большевиков существовали серьёзные противоречия по поводу целесообразности и методов украинизации, собственно руководство коммунистической партии Украины (ЦК КП(б)У), в котором было менее 20 % украинцев и почти никто не владел украинским языком, выступал в качестве одного из главных противников украинизации^{[неавторитетный источник? 2968 дней]}. Тем не менее процесс украинизации продолжался вплоть до 1938 года.

По мнению противников украинизации, методы, использовавшиеся при её проведении, были зачастую грубыми и непродуманными, что дополнительно отталкивало от украинского языка многих обрусевших представителей населения. В 1930 году на Украине оставались только 3 крупные газеты на русском языке — в Одессе, Донецке и Мариуполе. Впрочем, общий тираж газет на русском языке составлял 31,8 % от общеукраинского тиража. В Одессе и Мариуполе были украинизированы все средние школы.

Возврат к русификации

В начале 30-х годов ленинскую национальную политику сменила сталинская, и украинизация быстро сменилась дальнейшей русификацией. Более того, большинство представителей украинской интеллигенции, проявивших активность в украинизации в 1920-е годы, в 1930-е было репрессировано за «буржуазный национализм» или «националистический уклон». Некоторые украинские историки на фоне наступившей русификации оценивают период украинизации 20-х годов как спланированную провокацию, направленную на ещё большее распространение русского языка на Украине. В этот же период были репрессированы сотни украинских писателей и поэтов, что нанесло большой удар по украинской литературе и расчистило плацдарм для дальнейшей русификации литературы на территории Украины.

В 1938 году русский язык был введён как обязательный предмет в школах, а в Киеве начала выходить первая всеукраинская русскоязычная газета «Правда Украины».

Русификация также коснулась литературы. Были запрещены и изъяты из библиотек многие книги на украинском языке, включая даже «Иллюстрированную историю Украины» Михаила Грушевского, пьесы Миколы Кулиша и сказки братьев Гримм на украинском языке.

П. Т. Тронько: «Есть впервые обнародованные документы КГБ и ЦК КПУ о пребывании на Украине в 1967 году делегации прогрессивных украинцев из Канады (близких к Компартии), о том, как члены делегации — Петр Кравчук, Василий Гарасим и другие — очень остро осуждали русификацию в сфере образования, науки, культуры, которая именно тогда набирала обороты» [www.day.kiev.ua/21700/].

Дальнейшее распространение на Украине русского языка было связано не только с политикой русификации, но и с углубившимися в XX веке «процессами индустриализации и урбанизации украинского общества, усилением в этой связи частоты и глубины межэтнических отношений, особенно между такими близкими по культуре и языку народами, как русские и украинцы». 87 % русских Украины проживало в городах, где особенно интенсивны межэтнические контакты. По данным переписи 1989 года, около 20 % семей на Украине были созданы на основе смешанных браков, главным образом — украинско-русских. Опрос русского населения Украины в августе 1991 года показал, что близких родственников украинской национальности имели 73 % опрошенных на востоке Украины, 62 % — в центральном и южном регионе, 53 % — в Крыму, 52 % — на Буковине, 45 % опрошенных в Галиции.

Кроме того, с начала 1970-х украинский язык перестал быть обязательным предметом в русскоязычных школах — от него можно было отказаться по письменному заявлению родителей под любым благовидным предлогом (предыдущее проживание семьи за пределами УССР, состояние здоровья ученика, внешкольная загруженность спортом и т. п.)

В советское время на Украине родились русские писатели Виктор Некрасов, Арсений Тарковский и многие русские актёры (в их числе Сергей Бондарчук, Василий Лановой, Людмила Гурченко, Сергей Гармаш, Гоша Куценко). На русском языке снималось кино на крупнейших киностудиях УССР — Одесской и имени Довженко; фильмы на русском снимали такие режиссёры, как Роман Балаян, Кира Муратова. В числе наиболее известных фильмов, снятых на Украине на русском языке: «Весна на Заречной улице», «Королева бензоколонки», «Д’Артаньян и три мушкетёра», «Место встречи изменить нельзя», «Приключения Электроника», «Полёты во сне и наяву», «Цыган» и многие другие.

Современное состояние

Законодательное регулирование вопроса

См. также: Языки на Украине

Конституция и практика Конституционного суда

Статус русского языка на Украине, как и других языков, регулируется целым рядом указов, законов и постановлений, среди которых можно выделить следующие положения Конституции Украины, которые являются нормами прямого действия:

(…) В Украине гарантируется свободное развитие, использование и защита русского, других языков национальных меньшинств Украины.

Государство содействует изучению языков международного общения.

Применение языков на Украине гарантируется Конституцией Украины и определяется законом. (…) (Конституция Украины, ст. 10)

(…) Не может быть привилегий или ограничений по признакам расы, цвета кожи, политических, религиозных и других убеждений, пола, этнического и социального происхождения, имущественного положения, места жительства, по языковым или другим признакам. (…) (Конституция Украины, ст. 24)

(…) Гражданам, принадлежащим к национальным меньшинствам, в соответствии с законом гарантируется право обучения на родном языке либо на изучение родного языка в государственных и коммунальных учебных заведениях или через национальные культурные общества.(Конституция Украины, ст. 53)

14 декабря 1999 года Конституционный суд Украины принял решение о толковании положений статьи 10 Конституции(№ 10-рп/99), подтверждающее право граждан на употребление и изучение языков национальных меньшинств в учебном процессе в государственных и коммунальных учебных заведениях страны (п. 2), а также право осуществления полномочий местными органами исполнительной власти и самоуправления наряду с государственным украинским, на русском и языках других национальных меньшинств (п. 1). В 2004 году КС решил не рассматривать законопроект о введении статуса официального языка для русского. 20 декабря 2007 года КС принял решение о законе «О кинематографии», согласно которому все иностранные фильмы нужно показывать либо с украинским дубляжем, либо с украинскими субтитрами. В декабре 2011 года Конституционный суд разрешил использовать в судах наравне с государственным региональные языки и языки национальных меньшинств, в том числе русский.

Закон «Об основах государственной языковой политики»

Депутаты Верховной Рады от фракции Партии регионов Вадим Колесниченко и Сергей Кивалов 26 августа 2011 года подали на рассмотрение депутатскому комитету Верховной Рады по вопросам культуры и духовности проект закона № 9073 «Об основах государственной языковой политики» (укр. — «Про засади державної мовної політики»), который соответствующий комитет рассмотрел 23 мая 2012 года.

Депутаты Верховной Рады приняли в первом чтении за основу этот законопроект 5 июня 2012 года, что вызвало неоднозначную реакцию в различных СМИ и среди политиков и населения. 3 июля закон был принят во втором чтении, а 31 июля подписан спикером В. Литвиным и передан на подпись президенту. 8 августа 2012 года закон был подписан президентом Украины Виктором Януковичем, 10 августа — опубликован в официальном издании Верховной рады — газете «Голос Украины».

Данным законом вводится понятие «региональный язык» — язык, который традиционно используется в пределах определенной территории государства гражданами этого государства, которые составляют группу менее численную, чем остальное население этого государства, и/или отличается от официального языка (языков) этого государства. Законом декларируется, что при условии, если количество лиц — носителей регионального языка, которые проживают на территории распространения этого языка, составляет 10 и более процентов численности её населения, для этого регионального языка на данной территории вводится целый ряд преференций: он используется на этой территории в работе местных органов государственной власти, органов Автономной Республики Крым и органов местного самоуправления, применяется и изучается в государственных и коммунальных учебных заведениях, а также используется в других сферах общественной жизни. Кроме того, данный закон декларирует свободное использование, наряду с государственным языком, региональных языков в таких сферах, как экономическая и социальная деятельность предприятий, учреждений, организаций, частных предпринимателей, объединений граждан; образование, наука, культура, информатика, СМИ и связь, реклама.

Исполнение закона на практике. В то же самое время, на практике большая часть государственного делопроизводства игнорировала закон «Об основах государственной языковой политики», и требовала того же от юридических лиц в точках пересечения частной и государственной деятельности (подача налоговой отчётности, кадровое дело, и т. п.). Причины тому были как субъективные (нежелание служащих государственного аппарата заниматься переводом документов на украинский язык с «регионального»; идеологическая позиция по отношению к украинскому языку как к главенствующему среди руководства территориальных и областных представительств государственных учреждений, в результате «на местах» вводились негласные запреты), так и объективные (символический характер самого текста документа, который не затрагивал и не отменял других законодательных актов, в которых чётко указано требование использовать в регулируемых ними сферах только украинский язык). Так же закон не отразился на сфере образования, в которой на тот момент уже несколько лет проводилась политика внедрения в средних и высших учебных учреждениях преподавания только на украинском языке. Фактическая сфера официального использования так называемых «региональных языков» ограничивалась документами предприятия/учреждения для внутреннего пользования, рекламой, частными СМИ. А также в устной речи, если обратного не требовалось каким-либо законом. Что не запрещалось и до принятия закона «Об основах государственной языковой политики». В результате представители «национальных меньшинств» не ощутили расширения прав своего родного языка в полной мере.

Декларация прав национальностей

1 ноября 1991 была принята Декларация прав национальностей (Постановление № 1771-XII), в которой говорилось, что «Украинское государство обеспечивает своим гражданам право свободного использования русского языка. В регионах, где компактно проживает несколько национальных групп, наравне с государственным украинским языком может функционировать язык, приемлемый для всего населения данной местности».

Закон «О национальных меньшинствах на Украине»

25 июня 1992 года президент Украины Леонид Кравчук подписал закон «О национальных меньшинствах на Украине» (№ 2494-12). После принятия Закона про основы языковой политики в 2012 году все языковые вопросы выведены из сферы регулирования данного закона и и регулируются статьёй 11 закона про языки.

Закон «О ратификации Европейской хартии региональных языков»

Европейская хартия региональных языков была подписана от лица Украины 2 мая 1996 года. Закон о её ратификации был принят Верховной радой через три года, 24 декабря 1999 года (№ 1350-XIV). Согласно закону, положения Хартии должны были применяться, в том числе к русскому языку, на территориях, где русские составляют 20 % населения. По решению Конституционного суда Украины (№ 9-рн 12000 от 12 июля 2000), закон утратил действие; формальным поводом к его отмене было то, что закон подписал председатель Верховной рады Александр Ткаченко, а не президент Украины Леонид Кучма. Новый вариант закона «О ратификации Европейской хартии региональных языков» был принят Верховной Радой и подписан президентом Кучмой ещё через год, 15 апреля 2003 года (№ 802-IV).

Закон «О ратификации Европейской хартии региональных языков или языков меньшинств» вступил для Украины в силу с 1 января 2006 года. В 2007 г. Украина представила начальный доклад об исполнении Хартии, подвергнутый критике в альтернативном докладе Украинской ассоциации преподавателей русского языка и литературы., а также в Общественном отчёте о выполнении Хартии, подготовленном депутатом Верховной Рады В. Колесниченко и правозащитной организацией «Общая цель». По оценке Общественного отчёта, после ратификации Хартии Верховной Радой «не принято ни одного законодательного акта, направленного на реализацию положений, закрепленных в Хартии (..) нет ни одного законодательного акта, который определял бы полномочия местных органов власти относительно признания языков такими, которые распространены на территории соответствующих административно-территориальных единиц, и законодательно не определены территории, где могут применяться положения Хартии, что делает невозможной любую эффективную деятельность по применению Европейской Хартии». В 2008 году к общественному отчёту была подана дополнительная информация.

Общее состояние вопроса с 1991 года

Начиная с 1991 года, правительство Украины предпринимает попытки по воссозданию в своем государстве украиноязычной среды. Словами второго украинского президента Леонида Кучмы «Украина — государство, которое по ряду параметров вынуждено воссоздавать себя. … Одним из важнейших параметров является государственный язык.», «Украинизация — это восстановление справедливости». Правительство Украины в основном реализует долгосрочные программы по переводу детских садов, школ и институтов на украинский язык обучения, а также меры связанные с переводом вещания СМИ на украинский язык. Эти меры воспринимаются неоднозначно: часть населения считает, что это разумный комплекс мер, направленный на восстановление украиноязычной среды и направленный на восстановление лингвистической справедливости; другая часть населения воспринимает эти меры как опасное наступление на свой родной, то есть русский язык. Часть общества опасается украинизации, другая часть общества защищает дерусификацию, кроме этого существует теория о неразрывном переплетении двух культур. Мнения западных политологов об эффективности и целесообразности мер правительства Украины по защите украинского языка от русского расходятся.

Эффективность усилий правительства Украины пока приносит мало ощутимых краткосрочных результатов, так что фактическое распространение русского языка на Украине за время её независимости, по одним данным, не уменьшилось, а по другим, даже увеличилось. Например, в 1989 году на Украине от общего числа проданных книг 80 % составляли книги на русском языке, а в 2004 году этот показатель составил 95 %, исключая учебники. Фонды библиотек Украины по-прежнему на 60 % состоят из русскоязычной литературы. В тех регионах Украины, где русификация практически достигла почти 100 %, процессов восстановления украинской среды практически не происходит. Например, в Донецкой области, где последняя украинская школа была закрыта в 1989 году, в 2003 году только 4 % учеников обучались на украинском языке, а 96 % на русском. Лишь 2 % фильмов, попавших в прокат на Украине в 2004 году, были на украинском языке. С другой стороны, в области образования наблюдаются сдвиги по сокращению обучения на русском языке. Например, количество детских садов с русским языком обучения снизилось к 2001 году до 22 %, количество школ — до 29 %, количество студентов, обучающихся на русском языке, — до 22 %. См. также Сужение сферы функционирования русского языка.

В 2004 году в связи со сменой президентской власти активизировались разговоры о придании украинскому языку более широкого распространения во всех сферах жизни Украины. Но дальше разговоров и показательных акций дело не пошло.

Выводы

Из приведенных данных видно, что значительная часть населения (до 30 %), считающая своим родным украинский язык, предпочитает использовать русский язык. Часть исследователей интерпретирует эти данные в том смысле, что на Украине до сих пор не созданы достаточные условия для нормального функционирования украинского языка, в связи с чем значительное число людей с родным украинским языком находится в среде, где не может им эффективно пользоваться. Государственная политика Украины с 1990-хгодов XX века направлена на воссоздание украиноязычной среды в центральных, восточных и южных регионах страны.

Ряд обозревателей также обращает внимание на то, что результаты переписи 2001 года свидетельствуют о том, что русскоязычные граждане Украины являются крупнейшим в Европе языковым сообществом, чей язык не признан государственным или официальным, и представляют собой крупнейшую русскоязычную общность за пределами Российской Федерации. Кроме этого, некоторые исследователи подчеркивают, что «результаты опросов свидетельствуют, что Украина фактически является двуязычной страной» (например, исследование Института социологии Национальной академии наук Украины (ИС НАНУ)).

«Русскоязычная общность»

Одним из противоречивых аспектов распространения русского языка на Украине является вопрос о существовании на Украине «русскоязычной общности». Хотя некоторые исследователи отрицают факт существования такой общности, основываясь на глубоких этнических и культурных различиях разных групп русскоязычного населения Украины, ряд западных и российских политологов также в тех или иных терминах говорят о такой общности.

Например, проблематика идентичности русскоговорящего населения Украины разрабатывалась Национальным институтом украинско-российских отношений (НИУРО). Как указывал исследователь этого института доктор исторических наук Виктор Городяненко (1999),

русскоязычная социокультурная общность, отличающаяся неформальной целостностью, выступает самостоятельным субъектом социального поведения. Базовыми системообразующими признаками в данном случае являются: этничность (на Украине проживает около 8 млн русских (17,3 % от общего числа жителей на 2001 г. [2001.ukrcensus.gov.ua/rus/results/nationality_population/]); поселенчество (они компактно проживают в индустриальных городах востока и юге страны); почти стопроцентная сохранность родного языка; устойчивая связь русских Украины с «материнским этносом», несмотря на то, что 57 % проживающих в стране русских здесь и родились; высокая степень сохранности национальных обрядов, обычаев и в целом русской духовной культуры; приверженность одной религиозной конфессии — Русская православная церковь (Московского Патриархата). Они пока не стремятся к сепаратизму, верят в истинные демократические преобразования, сохраняют своеобразный менталитет и специфический социальный характер.

Как указывает другой исследователь НИУРО, доктор философских наук Олег Лановенко, националистически настроенная часть украинского общества негативно относится к русскоязычным согражданам и их культурно-языковым требованиям.

Русскоязычное население Украины… нередко воспринимается языковыми оппонентами в качестве своеобразной пятой колонны, готовой в любой момент способствовать реставрации существовавшего на протяжении более трёхсот лет состояния дел… Именно этим… вызвано острое, порой граничащее с конфронтационным, неприятие радикалами … украинских «москалей» (к последним относят, как правило, не только этнических русских, но всё русскоязычное население Украины).

Французский исследователь Доминик Арель считает, что юго-восточной Украине присуща крепкая «биэтническая структура». Она не породила новой национальности, но лишь идентичность, которая включает привязанность к украинской национальности, использование русского языка, а также ощущение общей судьбы с русским миром, которое, впрочем, не превращается в стремление стать частью российского государства. Русскоязычные граждане стремятся быть не «объектами ренационализации, а людьми, чьё право на собственную версию украинской идентичности признаётся» и, по мнению Д. Ареля, признание русского языка государственным или региональным дало бы им «символическое подтверждение того, что они в украинской политике значат столько же, сколько украиноязычные граждане из центра и запада».

Русский историк Алексей Миллер отмечает, что восточноукраинская идентичность складывалась в принципиально иных условиях, отличных от условий в аннексированных Польшей западноукраинских землях: «Идеологическое наполнение восточноукраинской идентичности существенно отличалось от западноукраинского варианта. Ненависти к русским в школе, разумеется, не учили. Русские и Россия описывались уже как иные, но „свои“. В школе говорили об „интернационализме и дружбе народов“. Сколько-нибудь существенного националистического подполья не было. В этих условиях формируется украинская идентичность, которая не имеет столь жесткой этнической доминанты, как в её западном варианте. Образ военного прошлого, многократно отшлифованный советской пропагандой, здесь тоже совсем иной — восточноукраинцы сражались на правой стороне и вместе с русскими».

Противоположное мнение, состоящее в том, что русскоязычная общность на Украине не является монолитной, подтверждается, например, опросами среди жителей Киева, которые в электоральном поведении во многом аналогичны другим регионам центральной Украины и в этом плане, возможно, отличаются от юго-востока Украины. Так, опрос среди киевлян, проведённый в 2001 году центром «Общественная инициатива», показал, что

Сама категория русскоязычных киевлян не является монолитной в своем отношении к украинскому языку. Условно её можно разделить на две части: одна часть — до 30 % — является принципиальными оппонентами украинизации… Другая часть — 50-55 %, хотя и разговаривает на русском языке, в целом положительно относится к возрождению украинского языка.

Распространённость русского языка на Украине

При оценке языковой ситуации на Украине и распространения русского языка в основном используются два критерия. В ходе переписи населения 2001 года, например, учитывались ответы на вопрос о родном языке, тогда как во многих социологических опросах используются вопросы о наиболее удобном для общения языке или о языке общения внутри семьи, в силу чего получаемые данные, естественно, расходятся. Согласно официальным данным переписи 2001 года, русский язык назвали родным 14,273 млн граждан Украины, или 29,6 % населения страны. Из них этнические русские составляют 56 %, тогда как остальные — представители других национальностей: 5545 тыс. украинцев, 172 тыс. белорусов, 86 тыс. евреев, 81 тыс. греков, 62 тыс. болгар, 46 тыс. молдаван, 43 тыс. татар, 43 тыс. армян, 22 тыс. поляков, 21 тыс. немцев, 15 тыс. крымских татар, а также представители других этносов. С другой стороны, согласно данным опроса, проведённого в 2004 году Киевским международным институтом социологии (КМИС), русский язык использует дома 43—46 % населения Украины (то есть столько же или даже чуть больше, чем украинский язык). По данным этого опроса КМИС, в первую очередь используют для общения русский язык абсолютное большинство населения южных и восточных регионов:

• Крым — 97 % всего населения
• Днепропетровская область — 72 %
• Донецкая область — 93 %
• Запорожская область — 81 %
• Луганская область — 89 %
• Николаевская область — 66 %
• Одесская область — 85 %
• Харьковская область — 74 %

Согласно исследованиям американского Института Гэллапа, проведённого в 2008-м году, 83 % опрошенных граждан предпочли использовать для интервью с представителями института русский язык . Несоответствие результатов опросов о родном языке и о языке бытового общения в значительной степени объясняется варьирующими трактовками термина «родной язык», который многие респонденты понимают не в лингвистическом смысле (первый функциональный язык), а как язык своей национальности.

По данным фонда «Общественное мнение» (2002), в областных центрах Украины 75 % населения предпочитает общаться на русском языке (и только 9 % — на украинском); в сельской местности 18 % жителей говорит по-русски (на украинском — 65 %), сплошные ареалы русского языка в сельской местности существуют в Крыму, Донбассе, Слобожанщине, на юге Одесской и Запорожской областей, островные русские говоры имеются в центральных областях и на Буковине.

Большой массив данных о распространении русского языка на Украине накопился в результате многолетнего мониторинга, который проводит ИС НАНУ. Согласно этим данным, русский язык «считает» родным около трети населения Украины (что совпадает с данными переписи 2001 года), а использует в семье (часто наряду с украинским) — более 60 %. По результатам мониторинга ИС НАНУ 2006 года, русский язык назвали родным 38 % опрошенных, которые по месту рождения распределились таким образом: 71% — родились на Украине, 21 % — в России, 7 % — в других республиках СССР.

Родной язык (по данным исследований Института социологии НАН Украины)

	1994	1995	1996	1997	1998	1999	2000	2001	2002	2003	2004	2005
русский язык	34,7	37,8	36,1	35,1	36,5	36,1	35,1	38,1	34,5	38,1	35,7	34,1

Язык общения в семье (дома) (данные Института социологии НАН Украины)

	1994	1995	1996	1997	1998	1999	2000	2001	2002	2003	2004	2005
в основном русский	32,4	32,8	33,1	34,5	33,4	33,6	36,0	36,7	33,2	36,0	34,3	36,4
русский и украинский	29,4	34,5	29,6	26,8	28,4	29,0	24,8	25,8	28,0	25,2	26,3	21,6

Мнение учащихся г. Киева о языковой ситуации

Использование языка	Украинский	Русский	Два языка
Разговариваю дома	13	61	25
Разговариваю в школе с друзьями	4	65	29
Смотрю телевидение	16	26	57
Читаю художественную литературу	12	30	57

Кроме того, согласно утверждениям президента Киевского международного института социологии Валерия Хмелько, в украинском обществе существует парадоксальная ситуация, когда множество людей называет своим родным языком украинский, но при этом разговаривает на русском, поэтому свою поддержку русскому языку при проведении социологических исследований высказывает существенно более высокий процент респондентов. При этом данные этой социологической организации на 2013 год дают оценку доли жителей Украины, считающих русский язык родным, в 40 %.

Наибольшее распространение русский язык получил в восточных и южных регионах, где он является более привычным, чем украинский, для 92 % граждан, что согласуется с данными переписи 2001 года, по которым 65,7 % населения Украины заявили, что свободно владеют русским языком.

Украинский политик Вадим Колесниченко, занимающийся вопросами защиты русского языка на Украине, указывал, что о широте распространения и использования русского языка украинскими гражданами, в том числе, свидетельствуют и данные о языке, на котором просматривают электронную энциклопедию Википедия интернет-пользователи с Украины. Так, порядка 70 % процентов страниц Википедии украинские пользователи открывали на русском языке и около 13 % — на украинском языке.

Политическая борьба вокруг русского языка на Украине

Проблема статуса русского языка неоднократно использовалась как один из инструментов в политической борьбе — особенно велика её роль была в президентских кампаниях 1994 и 2004 годов. Ряд политиков в ходе избирательных кампаний давали различные обещания, связанные с приданием русскому языку статуса государственного. Вопрос о статусе русского языка также остро стоит в ряде регионов, где органы местной власти приняли решения о придании русскому языку «официального статуса» в своем регионе. Легитимность этих решений и их практический смысл остается неясным и является предметом политических дискуссий, как на местном, так и на государственном уровне.

Разные политические силы также по-разному смотрят на необходимость и характер мер по поддержке украинского языка на Украине (за счёт сокращения русского), что также связано с электоральными настроениями. Например, в тех регионах, где русский язык используется более чем 90 % населения, существует сильная оппозиция тем политическим силам, действия которых направлены на восстановление украиноязычной среды. Эти электоральные настроения учитываются политическими силами, которые при обращении к разным группам населения зачастую используют разную риторику относительно статуса русского языка.

Сужение сферы функционирования русского языка

В настоящее время на Украине в связи с кампанией за сохранение украинского языка происходит сворачивание образования, теле- и радиовещания на русском языке, принимаются постановления государственных ведомств и местных органов власти, имеющие целью ограничение сферы использования русского языка. Эти меры неоднозначно воспринимаются населением Украины и зачастую встречают сопротивление в русскоязычных регионах.

В социологическом исследовании Института Гэллапа (Gallup, Inc), посвященном отношению к русскому языку в постсоветских государствах, 83 % населения Украины выбрали русский язык для заполнения анкеты при проведении опроса. Институт обозначил этот раздел исследования, как «Russian as the Mother Tongue» (Русский язык как родной язык). Словесные построения вопросов и практические сложности проведения опросов могли внести ошибки или предвзятость в результаты.

Система дошкольного и среднего образования

Доля школьников с русским и украинским языками обучения (в процентах)

год	1991	1996	1997	1998	1999	2000	2001	2002	2003	национальный состав по Переписи-2001
украинский язык обучения	45 %	60 %	62,7 %	65 %	67,5 %	70,3 %	72,5 %	73,8 %	75,1 %	украинцы	77,8 %
русский язык обучения	54 %	39,2 %	36,5 %	34,4 %	31,8 %	28,9 %	26,6 %	25,3 %	23,9 %	русские	17,3 %

• В 1989—1990 учебном году в УССР насчитывалось 4633 школ, где русский язык был единственным языком обучения. С 1990 года число школ с русским языком уменьшилось на 3 тысячи в пользу украиноязычных и смешанных школ.
• В Киеве из 324 средних школ к 2007 году в 7 школах обучение ведётся исключительно на русском языке, тогда как в 1990 году их было 155. Ещё в 17 школах существуют русские классы; кроме того, русский язык в столице Украины изучают (как отдельный предмет или факультативно) 45,3 тысячи школьников, то есть 18 % от всего числа учащихся в украинских школах Киева. Как заявил заместитель киевского городского головы Виталий Журавский, «к большому сожалению, часть молодого поколения общается на русском языке, при этом грамотно писать на этом языке большинство из них не могут, поскольку предмет в школах преподается не всегда».
• В 16 западных и центральных областях Украины работает 26 русских школ, что составляет 0,2 % от их общего числа в регионе.
  • В Тернопольской, Ровненской и Киевской областях, где проживает более 170 тысяч русскоязычных (по данным переписи 2001 года), нет ни одной школы с русским языком обучения.
  • В 1996 году в Ровно были закрыты все русские школы, вместо которых было создано несколько классов с русским языком обучения. На обращения граждан с требованием открыть школу с русским языком обучения городское управление образования ответило отказом, мотивируя это незначительным числом учащихся и нехваткой средств для содержания школы с малым количеством классов.
• Количество школ с русским языком обучения сокращается также в восточных и южных регионах Украины, приближаясь к количеству русских по национальности в каждом из регионов.
  • В Одессе уже в 1998 году было только 46 (32 %) с русским языком обучения, при том, что русскоязычные жители города составляют 73 %. В 2003 году уже в 58-и одесских школах был прекращён набор учащихся в русские классы, без учёта мнения родителей.
• Во всех украинских школах преподаётся русская литература, как значительная часть зарубежной, на языке обучения. В русскоязычных школах она составляет основу интегрированного курса литературы (русской и зарубежной).
• Русский язык не является обязательным предметом в школах, но тем не менее изучается в 2/3 украинских школ.

Высшее образование и наука

• Уже к 2000 году доля студентов, получающих образование на русском языке, оказалась ниже доли граждан, считающих родным языком русский. Всего в высших учебных заведениях Украины, имеющих I—II уровни аккредитации, на начало 2000/2001 учебного года студентов, получающих образование на русском языке, насчитывалось 116196 (или 22 %). В Днепропетровской области было 9771 студентов, обучающихся на русском (26,4 %); в Донецкой области — 38712 человек (75,7 %); в Луганской — 14155 человек (56,6 %); в Одесской области — 11530 (41,8 %); в Харьковской — 9727 человек (31,2 %). Лишь в Крыму и Севастополе обучение в вузах I—II уровня аккредитации осуществлялось только на русском языке.
• В высших учебных заведениях III—IV уровня аккредитации в 2000/2001 учебном году образование на русском языке получали 371873 студента (26,5 %). В Днепропетровской области — 40594 человек (37,9 %); в Донецкой области — 92970 человек или (77,2 %); в Запорожской области — 15280 (29,7 %); в Луганской области — 38972 (74,5 %); в Харьковской области — 60208 человек (34,1 %); в Херсонской области — 9995 (39,6 %).
• В 2005 году Комитет по вопросам науки и образования Верховной рады Украины рекомендовал запретить выпускникам русскоязычных школ сдавать на русском экзамены в вузы.
• В тех вузах Украины, где часть лекций читается на русском языке, распространена практика оплачивать труд русскоязычных преподавателей по более низким ставкам.
• К 2002/2003 учебному году в Луганской области (где русскоязычное население составляет абсолютное большинство) в областном Луганском педагогическом институте преподавание было переведено на украинский язык, а русский язык стал преподаваться как иностранный.
• Согласно ст. 15 утверждённого постановлением Кабинета министров Украины „Порядка присуждения учёных степеней…“, авторефераты диссертаций должны быть написаны только на государственном (то есть украинском) языке. По решению спецсовета, принявшего диссертацию к защите, „часть тиража автореферата… может быть напечатана на других языках“. Сами диссертации могут быть написаны как на русском, так и на украинском. Заседание спецсовета, на котором происходит защита диссертации, „проводится на государственном языке“, хотя „язык защиты диссертации“ может быть иным по согласованию с соискателем.

Обобщающие сведения по состоянию образования на русском языке

Доля русскоязычных граждан (по данным переписи 2001 года) и доля обучающихся на русском языке в среднеобразовательных школах и вузах разной степени аккредитации в 2006/2007 учебном году.

регион	Доля русскоязычных граждан	Доля учащихся, получающих среднее образование на русском языке	Доля студентов, обучающихся на русском в вузах I—II уровней аккредитации	Доля студентов, обучающихся на русском в вузах III—IV уровней аккредитации
Винницкая	4,7	1	-	-
Волынская	2,5	0,3	-	-
Днепропетровская	32	21	6	20
Донецкая	75	67	63	63
Житомирская	6,6	1	-	3
Закарпатская	2,9	1	6	-
Запорожская	48	37	10	15
Ивано-Франковская	1,8	0,2	-	-
Киевская	7,2	1	-	-
Кировоградская	3,5	3,5	-	10
Луганская	69	61	37	52,5
Львовская	3,8	1	4	-
Николаевская	29	11	-	0,2
Одесская	75	48	36	23,4
Полтавская	9,5	3	-	0,4
Ровненская	2,5	0,1	-	-
Сумская	16	6	-	0,2
Тернопольская	1,2	0,1	-	-
Харьковская	44	27	8	25
Херсонская	25	16,5	12	29
Хмельницкая	4,1	0,4	-	0,2
Черкасская	6,7	1	-	0,1
Черниговская	10	1	-	4
Черновицкая	5,3	1	-	-
Киев	70	3	5	3
Севастополь	90	96	100	96
АР Крым	77	92	97	86,5
Украина в целом	29,6	20	15	17

Теле- и радиовещание, кинопрокат

• С 19 апреля 2004 года Национальный совет Украины по вопросам телерадиовещания — орган, ответственный за лицензирование СМИ, — прекратил регистрацию средств массовой информации, использующих негосударственный язык. Исключение было сделано для каналов, вещающих на территорию компактного проживания национальных меньшинств, — квота негосударственных языков на них может составлять 50 %. Программы и фильмы на русском языке продолжают транслироваться, но должны при этом сопровождаться украинскими титрами.
• 22 января 2007 Министерство культуры и туризма Украины подписало меморандум с дистрибьюторскими компаниями и демонстраторами фильмов, по которому компании обязались дублировать, озвучивать или субтитровать на украинском языке фильмокопии иностранного производства с тем, чтобы до конца 2007 года довести долю дублированных фильмов для детской аудитории до 100 %. В июне 2007 года несколько генеральных директоратов Совета Европы (по юридическим вопросам, по вопросам прав человека и по вопросам образования, культуры и культурного наследия) по существу осудили „непреодолимое желание ограничить использование языка в сфере домашнего видео“.
• 6 июля 2016 года президент Порошенко подписал закон, согласно которому вводятся и постепенно повышаются обязательные доли передач и песен на украинском языке в теле- и радиовещании.

Другие сферы функционирования языка

• 28 февраля 2007 года Конституционный суд на своём заседании запретил выступать на русском языке депутату Верховной рады от СПУ Сергею Матвиенкову.
• В декабре 2011 года Киевский окружной административный суд не стал запрещать применение русского языка в Верховной раде.
• Русским писателям, в отличие от украиноязычных литераторов, не оказывается государственная поддержка и, по некоторым данным, русскоязычных писателей дискриминируют при приёме в Союз писателей Украины. В 1999 году Павел Баулин был исключён из Союза писателей за свои выступления в поддержку русского языка на Украине. Председатель Союза писателей Юрий Мушкетик объяснил это решение так: „У Союза писателей есть свои определённые правила“. Ныне писатели, пишущие на русском языке, объединены в Ассоциации русских и русскоязычных писателей Украины и Южнорусский Союз Писателей.
• Против концертов русскоязычных исполнителей проводят акции протеста члены националистических движений. К участию на молодёжном рок-фестивале „Мазепа-фест“ (Полтава) также не допускают музыкантов, поющих на русском языке.
• В 2005 году были урезаны возможности употребления русского языка в судопроизводстве. По вступившему в действие 1 сентября 2005 года Гражданско-процессуальному кодексу и Кодексу административного судопроизводства всё судопроизводство должно происходить на украинском языке, а не владеющие им обязаны оплачивать услуги переводчика. Эти положения противоречат конституции и действующему закону об языках в УССР.
• Всю медицинскую документацию, информацию о лекарствах, рецепты планируется перевести только на украинский и латинский языки.
• В ряде городов Западной Украины запрещены вывески на русском (и других, кроме украинского) языке, а за нарушение запрета может налагаться штраф.
• В 2016 году министр инфраструктуры Владимир Омелян заявил, что аэропорты и железные дороги страны должны прекратить использование русского языка в предоставлении информации.

Общественное мнение

В ходе исследования, проведённого в 1998 году Киевским центром политических исследований и конфликтологии, задавались вопросы с целью определить, насколько удовлетворяются языковые и культурные потребности населения. У тех, кто выбрал при опросе украинский или русский язык (условно говоря, „украино-“ и „русскоязычных“), спрашивали, насколько их удовлетворяют возможности использовать свой язык вне круга семьи и друзей. Так или иначе удовлетворены соответствующими возможностями 68,7 % „русскоязычных“; так или иначе неудовлетворены 6,0 %. При этом, подавляющее большинство (84,0 %) высказались за то или иное повышение статуса русского языка, в том числе около половины (48,6 %) — за статус второго государственного или официального на всей Украине.

По результатам общенационального социологического опроса (в котором репрезентативно были представлены русскоязычные граждане), проведённого в феврале 2000 года Центром Разумкова, 36,8 % опрошенных считали, что культурно-языковые потребности русскоязычного населения удовлетворяются частично, 7,6 % — что „не удовлетворялись“, 44,4 % респондентов считали, что национально-культурные потребности русскоязычного населения на Украине удовлетворяются в полной мере; и 11,2 % затруднились с ответом.

По данным исследования 2005 года, 47,4 % граждан Украины выступают за преподавание русского языка в школах в том же объёме, как и украинского, 28 % — за преподавание русского в большем объёме, чем иностранных языков, 19,9 % — в не большем объёме, чем иностранных языков.

По данным исследования КМИС 2005 года, 46 % граждан выступают против дублирования и титрирования на украинском языке современных российских фильмов, за титрирование без дубляжа — 32 %, за дубляж и титрирование — 13 %. Исследование Института имени Горшенина в июне 2007 года показало, что законодательный запрет русскоязычного телевещания поддерживают только 9,87 % опрошенных, а запрет на вещание российских телеканалов — 2,77 %.

Инфраструктура

Потребности русскоязычной общности Украины обслуживает развитая инфраструктура образовательных и культурных учреждений.

Согласно официальным данным, в 2003 году на Украине, почти исключительно в её южных и восточных регионах, работали 1732 русские школы, а общее число школьников, обучающихся на русском языке, составляло 804,3 тысячи человек. В 16937 школах с русским языком обучения обучалось 3 944,9 тысячи человек, то есть 24,1 % от числа всех учащихся. По данным Министерства образования, в конце 2006 года на Украине работало 1880 школ с русским языком обучения. Кроме этого, насчитывалось 2242 школы с двумя и более языками обучения, в подавляющем большинстве которых, по-видимому, также имелись классы с обучением на русском языке. В 2010 году, по сообщению председателя комитета по вопросам науки и образования ВР Владимира Полохало, школ с русским языком обучения осталось 1199, а двуязычных школ 1628.; по данным минобразнауки, на русском языке училось 862,7 тыс. (18,7 %) школьников.

В 2003 году из 16,2 тысяч зарегистрированных на Украине СМИ более 12,9 тысяч были русскоязычными, причем по объёму тиражей доля русскоязычных печатных СМИ ещё внушительнее. В публичных и учебных библиотеках содержится обширный фонд книг на русском языке (по официальным данным, в 2000 году библиотечный фонд на Украине состоял на 60 % из русских книг), в большинстве книжных магазинов доступен широкий выбор книг на русском языке, издаётся два „толстых“ литературных журнала — „Радуга“ (Киев) и „Севастополь“. По официальным данным, в октябре 2003 года 82 % веб-сайтов украинского сегмента сети Интернет были русскоязычными, 14 % — украиноязычными, 4 % — двуязычными.

На Украине нет всеукраинских телеканалов, ведущих трансляцию только на русском языке. Трансляция выпусков новостей, программ и фильмов на русском языке имеется на нескольких общеукраинских каналах (в первую очередь, на канале „Интер“) и на крупнейшем региональном канале, вышедшем на всеукраинский уровень, ТРК «Украина» (г. Донецк). На русском языке снимаются программы, телесериалы и выпущено несколько кинофильмов. Частичное вещание на русском языке есть на некоторых местных телеканалах в южных и восточных регионах. К 1998 в кабельных сетях стали ретранслироваться российские телеканалы РТР, ОРТ, НТВ, ТВЦ и другие. Накануне парламентских выборов 2002 года была прекращена трансляция внутрироссийских версий каналов, которую сменила ретрансляция их международных версий.

Часть коммерческих радиостанций FM-диапазона ведёт трансляцию программ на русском языке. „Русское радио Украина“, транслирующее в основном музыку русскоязычных исполнителей и программы русскоязычных ведущих, является лидирующей радиосетью Украины, она представлена в 34-х городах Украины.

С 2006 года в Харьковской и Донецкой областях 6 июня (день рождения Александра Пушкина) отмечается как День русского языка.

Наиболее крупными центрами русистики являются Донецкий национальный университет, Харьковский национальный университет им. В. Каразина, Днепропетровский национальный университет, Одесский национальный университет им. И. И. Мечникова, Таврический национальный университет, Киевский национальный университет им. Т. Шевченко, Черкасский педагогический университет им. Б. Хмельницкого.

Русскоязычная пресса		Последний звонок в школе с русским языком обучения во Львове, 2007 год		Русский драматический театр им. Леси Украинки в Киеве

Общественные организации, способствующие развитию русского языка на Украине

На Украине работают следующие общественные организации, связанные с обеспечением функционирования и исследованием русского языка и культуры на Украине:

• Украинская Ассоциация преподавателей русского языка и литературы (УАПРЯЛ) [www.mapryal.org/members/#62 УАПРЯЛ], коллективный член Международной ассоциации преподавателей русского языка и литературы (МАПРЯЛ) [www.mapryal.org/ МАПРЯЛ]
• Всеукраинская общественная организация "Правозащитное общественное движение [r-u.org.ua/ «Русскоязычная Украина»]
• Всеукраинская общественная научная организация «Украинская Академия русистики»
• Всеукраинская общественная организация «Национально-культурный творческий союз русских журналистов и литераторов»
• Всеукраинская общественно-педагогическая организация «Русская школа»
• Украинская ассоциация преподавателей русского языка и литературы
• Фонд поддержки русской культуры на Украине (Русский фонд)

Русский язык и российско-украинские отношения

Вопрос о русском языке на Украине является болезненным вопросом взаимоотношений двух стран, вокруг которого часто возникает противостояние. По мнению ряда политологов, Россия включает весь простор стран СНГ и особенно Украину в зону своих непосредственных интересов, что характеризуется как неоимперская или неоколониальная политика России по отношению к Украине. Ряд российских политических деятелей, на официальных постах неоднократно заявляли о том, что интересы России включают в себя придание русскому языку статуса официального или государственного в странах СНГ. Например, об этом заявляли Игорь Иванов (в должности министра иностранных дел России), Элеонора Митрофанова (в должности заместителя министра иностранных дел России) и целый ряд депутатов Государственной думы.. В июле 2000 года Государственная Дума РФ выступила с заявлением «В связи с проводимой на Украине дискриминацией русского языка». В октябре 2002 года Государственная Дума России выступила с обращением к Верховной Раде, в котором отмечалась необходимость придания русскому языку статуса второго государственного на Украине и подчеркивалось, что придание русскому языку официального статуса укрепит традиции русско-украинского двуязычия, будет способствовать дальнейшему развитию научных и культурных связей между двумя государствами.

На этом фоне поддержка Россией русского языка на Украине часто воспринимается рядом украинские деятелей как вмешательство во внутренние дела Украины. Так например, обращение Государственной Думы не нашло поддержки у Президента Украины Л. Д. Кучмы, который выступил с категорическим заявлением о невозможности придания русскому языку статуса государственного. «Главным языком общения на Украине был, есть и будет украинский язык», — подчеркнул он. В то же время Л. Д. Кучма заверил, что Киев, «делает всё возможное для нормального развития русского языка в рамках программы поддержки культуры национальных меньшинств» и пообещал, что русскоязычные граждане на Украине никогда не будут чувствовать себя ущемлёнными в каких-либо правах.

В последние годы министерства иностранных дел двух государств обмениваются жёсткими комментариями о статусе русского языка на Украине.

В конце сентября 2006 года МИД РФ распространил комментарий, в котором говорилось, что Москва не намерена более игнорировать случаи дискриминации русского языка на Украине «как малозначащее общественное явление. Гонителям русского языка на Украине необходимо, наконец, осознать, что двуязычие на Украине — это исторически сложившееся явление, и поэтому заниматься искоренением русского языка подобными методами просто контрпродуктивно». МИД Украины в ответ на комментарий о «так называемой дискриминации русского языка на Украине» потребовал от российского руководства «прекратить разыгрывать языковую карту» как метод влияния на внутриполитическую ситуацию на Украине и «с уважением относиться к законам Украины, как это предусмотрено международной практикой». В Киеве посчитали необоснованными российские обвинения в дискриминации русского языка на Украине и «насильственном вытеснении русского языка из разных сфер гражданской жизни» центральными и местными властями.

В связи с решением Конституционного суда Украины об обязательном дублировании всех фильмов иностранного производства Министерство иностранных дел России опубликовало 9 января 2008 года комментарий, в котором выразило озабоченность нежеланием Украины выполнять свои международные обязательства. На следующий день МИД Украины опубликовал ответное заявление, в котором обвинил российскую сторону в искусственном заострении языкового вопроса на Украине. Среди прочего МИД Украины «в очередной раз обращает внимание на то, что объектом Хартии является защита языков, которые находятся под угрозой исчезновения, а не языковых прав национальных меньшинств (в том числе русского)».
Данное утверждение содержится также в официальном докладе Украины о выполнении Европейской хартии, где на 2-й странице утверждается:

объектом Хартии… является защита языков, которым угрожает исчезновение как этнокультурному явлению, а не языковых прав национальных меньшинств, которые проживают в определённых регионах государства

По мнению авторов альтернативного доклада о выполнении Хартии, данное утверждение является «следствием незнания текста Хартии официальными лицами Украины или его сознательного искажения». Данное положение, по мнению авторов альтернативного доклада, «требует немедленного пересмотра». В альтернативном докладе также говорится:

Данное утверждение не соответствует ни Букве, ни Духу Хартии (на это, кстати, обращали особое внимание эксперты, в том числе Филипп Блэр, директор по вопросам местной и региональной демократии Совета Европы, выступая в Киеве на организованном ими семинаре по Хартии для представителей общественных организаций 16-17 октября 2003 г.)

Лингвистические особенности русского языка на Украине

На Украине используется стандартный русский язык. Исторически части населения Южной и Восточной Украины было свойственно двуязычие, то есть население в равной степени понимало русский и украинский языки и заимствования из одного языка в другой происходили незаметно, не воспринимаясь как чужеродные, иноязычные.

Спецификой русскоязычных СМИ Украины является использование украинизмов (как лексических, так и синтаксических), украинских прецедентных высказываний и имён (в том числе названий предприятий в украинском написании). Украинизмы также часто используются русскими писателями, живущими на Украине. При переводе на русский язык законодательных актов в употребление также были внесены украинизмы Рада (вместо Совет) и городской голова (вместо мэр или градоначальник).

Для русского просторечья Украины характерна в фонетике замена литературного взрывного звука [g] на южнорусский фрикативный [γ], может встречаться замена русского непарного мягкого [ч] на украинский непарный твёрдый, произношение местоимения «что» как «шо».

Некоторые распространённые отступления от норм русского языка имеют довольно давнюю историю. Газета «Киевский телеграф» в 1854 году отмечала особенности речи некоторых киевлян: сюдою и тудою (вместо «этим путём», «тем путём»), смеяться с (вместо «смеяться над»), додому («домой»). Составитель путеводителя по Киеву (1904) С. Богуславский приводил такие примеры распространённых нарушений норм синтаксиса: дай мне ножа (родительный падеж вместо винительного), скучаю за тобою (вместо «скучаю по тебе»), сам (вместо «один»). Другие распространённые примеры ненормативного словоупотребления: занять (вместо «одолжить»); с выходом на фонетический и грамматический уровни — торты́ и бараны́ (вместо «то́рты», «бара́ны»), мало́й и мала́я (вместо «ма́лый», «ма́лая»), частица та (вместо «да»), позвонить/говорить до кого-то (вместо «позвонить/говорить кому-то»), императив ляж (вместо «ляг»), местоимение ихний (вместо «их»).

Написание «в Украине» и «на Украине»

В русском языке Украины является преобладающим употребление предложно-падежного управления в Украину, в Украине, из Украины над нормативным на Украину, на Украине, с Украины. Первая форма употребляется при переводе официальных документов на русский язык и очень часто в русскоязычных СМИ Украины. В официальных российских документах употребляются обе формы. Ранее (в XX веке) применялось практически исключительно управление на Украине, аналогичное конструкции «на Руси», в художественной и мемуарной литературе XVIII — первой половины XX века отмечено также «в Украине» и «в Украйне» (наряду с употреблявшимися тогда же и теперь устаревшими сочетаниями в Кавказе, в Камчатке).

Украинские газеты, печатающиеся на русском языке, используют в своих названиях сочетание «в Украине»: «Известия в Украине»[www.izvestia.com.ua/], «Комсомольская правда в Украине», «Аргументы и факты в Украине» и т. д. И одновременно в статьях этих же газет можно найти использование сочетания «на Украину»: «Впервые за последние 10 лет на Украину привезли 55 экспонатов…».

Русский язык среди крымских татар

Большинство крымских татар, живущих на территории Крыма, считают родным крымскотатарский язык, но почти все, кто был рождён накануне и после депортации (1944 год), лучше разговаривают и пишут на русском. Среди более молодых крымских татар русский является основным языком общения. Русский язык в среде крымских татар имеет фонетические, интонационные и лексические отличия, связанные с влиянием крымско-татарских наречий. В фонетике наиболее характерна замена русских согласных на подобные им крымско-татарские — например, употребление велярного /x/ во всех позициях вместо фарингального крымско-татарского [x]; нестандартное, гиперкомпенсационное смягчение согласных; неправильная постановка ударения; вставление гласных звуков внутрь групп согласных или перед согласной [р] (тарудно (трудно), мине (мне), аруський (русский), аработа (работа)). Эти черты встречаются независимо от уровня образования, но несколько реже среди представителей более молодых поколений.

Суржик

Практически на всей территории Украины как в городской, так и особенно в сельской местности, также распространён суржик — смешанная украинско-русская речь на основе украинских говоров, с большой долей русской лексики и несколько меньшим влиянием русского языка в грамматике. Многочисленные ранние письменные памятники суржика относятся к XVIII веку и происходят с Левобережной Украины — региона, где суржик наиболее распространён и в современности.

По данным КМИС, на суржике общается от 11 до 18 % всего населения Украины: от 2,5 % на Западной Украине до максимального показателя 21 % в Полтавской, Сумской и Черниговской областях; в южных и восточных регионах количество носителей суржика значительно превышает долю украиноязычного населения (на Юге говорят на суржике 12,4 %, на украинском — 5,2 %, на Востоке Украины используют суржик 9,6 %, а украинский — 3,7 %). Суржикоязычное население во время проведения социологических опросов обычно фиксируется как украиноязычное, переписи населения вообще не фиксируют суржик как разговорный язык.

Взаимное влияние русского и украинского языков

Формирование современных литературных русского и украинского языков на протяжении XVII—XIX веков проходило в условиях их определённого взаимного влияния, причём в XVII веке именно украинское влияние имело определяющий характер. Так, церковнославянский язык русского извода, до начала XVIII в. выполнявший функции официального и литературного языка в Русском государстве, со времён никоновской церковной реформы сложился с преобладанием киевской традиции, вытеснившей московскую. Позднее же именно при посредничестве киевской литературно-письменной традиции великорусский язык обогатился значительным числом заимствований — латинизмов, полонизмов и лексики западноевропейского (в основном немецкого) происхождения. В свою очередь, в XVIII—XX веках гораздо интенсивнее проявляли себя процессы заимствования лексики из русского языка в украинский. Начало такой асимметрии было положено реформами Петра I, с которых начался процесс вытеснения украинского языка из официально-деловой сферы и литературы. Современные стандарты украинского языка, например, отличаются от языка до Октябрськой революции, где заметно установление приближения (похожести) к российской речи. Русизмы намеренно употреблялись некоторыми писателями (в частности, Григорием Сковородой и писателем русского происхождения Николаем Хвылевым), употребляются в украиноязычных СМИ, а в современной повседневной речи украиноязычного населения употребление русизмов носит всеобщий характер и распространено во всех регионах. В речи этнических украинцев также встречаются русские вкрапления: цитаты из кинофильмов, разговорные клише, слова и фразы-паразиты.

Интерференция русского и украинского языков оказала то или иное влияние на формирование украинских говоров современных южных и восточных регионов (так называемые слобожанские и степные говоры). Это проявляется в лексических заимствованиях, в отсутствии перехода о в і, переходе ударного є в 'о, спорадическом аканье, выравнивании типа на рукі вместо на руці, употреблении множественного числа по типу два года вместо два роки.

Русские писатели, родившиеся на территории современной Украины

• Портрет писателя Владимира Ивановича Даля.jpg

  Владимир Даль, составитель «Толкового словаря живого великорусского языка», уроженец Луганска

• Портрет Гоголя.jpg

  Николай Гоголь, русский писатель-классик, уроженец Полтавской области

• Nikolay Gay. Portrait of the Poet Nikolay Nekrasov.jpg

  Николай Некрасов, русский поэт, классик русской литературы, уроженец г.Немиров (Винницкая область).

• Vladimir Korolenko.jpg

  Владимир Короленко, русский писатель, родился в Житомире

• Илья Репин - Портрет Всеволод Михайлович Гаршин.jpg

  Всеволод Гаршин, русский писатель, уроженец Донецкой области

• Maximilan Voloshin.jpg

  Максимилиан Волошин, русский поэт, родился в Киеве.

• Anna Akhmatova 1913-1914 by Savely Sorin.jpg

  Анна Ахматова, русская поэтесса, родилась в Одессе

• Bułhakow.jpg

  Михаил Булгаков, русский писатель, драматург родился в Киеве.

• Isaac Babel.jpg

  Исаак Бабель, русский писатель, драматург, родился в Одессе.

• Ilf Petrov.jpg

  Ильф и Петров, русские писатели-соавторы, родились в Одессе.

• N Ostrovskiy.jpg

  Николай Островский, советский писатель, уроженец Ровненской области.

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  Борис Слуцкий, русский советский поэт, родился в Славянске.

См. также

• Языки на Украине
• Русификация на Украине
• Одесский язык
• Русские на Украине
• Русский язык
• Русскоязычная литература Украины
• Украинизация
• Политическая борьба вокруг русского языка на Украине
• Информационная безопасность Украины
• Украинцы и украинский язык в России
• Движение «Не будь байдужим»
• Европейская хартия региональных языков
• Билингвизм
• Диглоссия

Литература

• Долопчев В. Опыт словаря неправильностей в русской разговорной речи (преимущественно в Южной России). Одесса, 1886 и 1909.
• Зеленецкий К. О русском языке в Новороссийском крае. Одесса, 1855.
• Городяненко В. Г. Национальные особенности языка Юго-восточного региона Украины // Соціокультурні аспекти становлення державності в Україні. Тези доповідей республіканської науково-практичної конференції (23-24 березня 1993 р.) Запоріжжя, 1993.-С.122-123;
• Городяненко В. Г. Языковая ситуация на Украине // Социологические исследования.-1996.-№ 9.-С.107-113;
• Городяненко В. Г. Языковая ситуация в сфере общения и образования на Украине. // Социология. Социальность. Современность. вып. 5. ч. І. Социальная сфера: состояние и тенденции развития. — М. : Союз, 1999 — с. 42 — 44;
• Мечковская Н. Б. Русский язык в Одессе: Вчера, сегодня, завтра: [Рецензия: Степанов, Є.М. Російське мовлення Одеси. Одеса: Одеський національний університет ім. I.I. Мечникова, 2004] // Russian Linguistics.—2006.—Vol. 30.—No. 2.—Р. 263.
• Русские говоры Сумской области. Сумы, 1998. — 160 с ISBN 966-7413-01-2
• Русские говоры на Украине. Киев: Наукова думка, 1982. — 231 с.
• Степанов, Є. М.: Російське мовлення Одеси: Монографія. За редакцією д-ра філол. наук, проф. Ю. О. Карпенка, Одеський національний університет ім. І. І. Мечнікова. Одеса: Астропринт, 2004. — 494 с.
• Фомин А. И. Языковой вопрос в Украине: идеология, право, политика. Монография. Второе издание, дополненное. — Киев: Журнал «Радуга». — 264 с ISBN 966-8325-65-6
• Bilaniuk, Laada. Contested Tongues: Language Politics And Cultural Correction in Ukraine. Cornell University Press, 2005. 256 pages. ISBN 978-0-8014-4349-7
• Laitin, David Dennis. Identity in Formation: The Russian-Speaking Populations in the Near Abroad. Cornell University Press, 1998. 417 pages. ISBN 0-8014-8495-2
• Rebounding Identities: The Politics of Identity in Russia and Ukraine. Edited by Dominique Arel and Blair A. Ruble Copub. The Johns Hopkins University Press, 2006. 384 pages. ISBN 0-8018-8562-0 ISBN 978-0-8018-8562-4
• РУССКИЙ ЯЗЫК В УКРАИНЕ. Книга 1. Законодательство/Ред. М. Б. Погребинский — Х.: Харківський приватний музей міської садиби, 2010. — 361 с.
• РУССКИЙ ЯЗЫК В УКРАИНЕ. Книга 2. Социология и статистика /Ред. М. Б. Погребинский — Х.: Харківський приватний музей міської садиби, 2010. — 244 с.

Ссылки

• Михаил Белецкий [www.analitik.org.ua/publications/beletsky/43a290006cafb «Министерство дерусификации»]
• Михаил Белецкий [www.analitik.org.ua/publications/beletsky/3dd38117 «Перспективы русского образования в Украине: литература»]
• Кулик В. [www.polit.ru/lectures/2010/11/09/language.html Языковая политика Украины: действия власти, мнения граждан] Полит.ру, 2010
• [wbase.duma.gov.ru/ntc/vdoc.asp?kl=8005 Заявление Госдумы России от 19 июля 2000 года «В связи с проводимой на Украине дискриминацией русского языка»]
• [r-u.org.ua/ Правозащитное общественное движение «Русскоязычная Украина»]
• [www.coe.int/t/dg4/education/minlang/Report/PeriodicalReports/UkrainePR1_en.pdf Первый доклад Украины о выполнении Европейской хартии региональных языков или языков меньшинств] (англ.), 2007
  • [r-u.org.ua/images/stories/14/EvaluationReportsUkraineECRML1.pdf Первый доклад Комитета экспертов о выполнении Украиной хартии], 2008
• [2000.net.ua/2000/svoboda-slova/rezonans/81798 О реальной роли русского языка в современной Украине (Еженедельник «2000»)]
• [statistika.in.ua/mova2001/rosiyska «Карта розповсюдження російської мови в Україні»]
• Арефьев А.Л. [demoscope.ru/weekly/2013/0571/analit03.php Русский язык в Украинской республике].

Отрывок, характеризующий Русский язык на Украине

На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.


К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.
– А ! – сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой взгляд от молодого человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. – Поставьте его сюда! – Молодой человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинной шеей и, вздохнув, покорным жестом сложил перед животом тонкие, нерабочие руки.
Несколько секунд, пока молодой человек устанавливался на ступеньке, продолжалось молчание. Только в задних рядах сдавливающихся к одному месту людей слышались кряхтенье, стоны, толчки и топот переставляемых ног.
Растопчин, ожидая того, чтобы он остановился на указанном месте, хмурясь потирал рукою лицо.
– Ребята! – сказал Растопчин металлически звонким голосом, – этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.
Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.
Все глаза были устремлены на него. Он посмотрел на толпу, и, как бы обнадеженный тем выражением, которое он прочел на лицах людей, он печально и робко улыбнулся и, опять опустив голову, поправился ногами на ступеньке.
– Он изменил своему царю и отечеству, он передался Бонапарту, он один из всех русских осрамил имя русского, и от него погибает Москва, – говорил Растопчин ровным, резким голосом; но вдруг быстро взглянул вниз на Верещагина, продолжавшего стоять в той же покорной позе. Как будто взгляд этот взорвал его, он, подняв руку, закричал почти, обращаясь к народу: – Своим судом расправляйтесь с ним! отдаю его вам!
Народ молчал и только все теснее и теснее нажимал друг на друга. Держать друг друга, дышать в этой зараженной духоте, не иметь силы пошевелиться и ждать чего то неизвестного, непонятного и страшного становилось невыносимо. Люди, стоявшие в передних рядах, видевшие и слышавшие все то, что происходило перед ними, все с испуганно широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами, напрягая все свои силы, удерживали на своих спинах напор задних.
– Бей его!.. Пускай погибнет изменник и не срамит имя русского! – закричал Растопчин. – Руби! Я приказываю! – Услыхав не слова, но гневные звуки голоса Растопчина, толпа застонала и надвинулась, но опять остановилась.
– Граф!.. – проговорил среди опять наступившей минутной тишины робкий и вместе театральный голос Верещагина. – Граф, один бог над нами… – сказал Верещагин, подняв голову, и опять налилась кровью толстая жила на его тонкой шее, и краска быстро выступила и сбежала с его лица. Он не договорил того, что хотел сказать.
– Руби его! Я приказываю!.. – прокричал Растопчин, вдруг побледнев так же, как Верещагин.
– Сабли вон! – крикнул офицер драгунам, сам вынимая саблю.
Другая еще сильнейшая волна взмыла по народу, и, добежав до передних рядов, волна эта сдвинула переднии, шатая, поднесла к самым ступеням крыльца. Высокий малый, с окаменелым выражением лица и с остановившейся поднятой рукой, стоял рядом с Верещагиным.
– Руби! – прошептал почти офицер драгунам, и один из солдат вдруг с исказившимся злобой лицом ударил Верещагина тупым палашом по голове.
«А!» – коротко и удивленно вскрикнул Верещагин, испуганно оглядываясь и как будто не понимая, зачем это было с ним сделано. Такой же стон удивления и ужаса пробежал по толпе.
«О господи!» – послышалось чье то печальное восклицание.
Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.
Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.
«Топором то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запором то!.. Али жив?»
Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
Слегка покачиваясь на мягких рессорах экипажа и не слыша более страшных звуков толпы, Растопчин физически успокоился, и, как это всегда бывает, одновременно с физическим успокоением ум подделал для него и причины нравственного успокоения. Мысль, успокоившая Растопчина, была не новая. С тех пор как существует мир и люди убивают друг друга, никогда ни один человек не совершил преступления над себе подобным, не успокоивая себя этой самой мыслью. Мысль эта есть le bien publique [общественное благо], предполагаемое благо других людей.
Для человека, не одержимого страстью, благо это никогда не известно; но человек, совершающий преступление, всегда верно знает, в чем состоит это благо. И Растопчин теперь знал это.
Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.
«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, – думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). – Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d'une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».
Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.
Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.
Сокольничье поле было пустынно. Только в конце его, у богадельни и желтого дома, виднелась кучки людей в белых одеждах и несколько одиноких, таких же людей, которые шли по полю, что то крича и размахивая руками.
Один вз них бежал наперерез коляске графа Растопчина. И сам граф Растопчин, и его кучер, и драгуны, все смотрели с смутным чувством ужаса и любопытства на этих выпущенных сумасшедших и в особенности на того, который подбегал к вим.
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.
– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.
– Пош… пошел скорее! – крикнул он на кучера дрожащим голосом.
Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов:
«Руби его, вы головой ответите мне!» – «Зачем я сказал эти слова! Как то нечаянно сказал… Я мог не сказать их (думал он): тогда ничего бы не было». Он видел испуганное и потом вдруг ожесточившееся лицо ударившего драгуна и взгляд молчаливого, робкого упрека, который бросил на него этот мальчик в лисьем тулупе… «Но я не для себя сделал это. Я должен был поступить так. La plebe, le traitre… le bien publique», [Чернь, злодей… общественное благо.] – думал он.
У Яузского моста все еще теснилось войско. Было жарко. Кутузов, нахмуренный, унылый, сидел на лавке около моста и плетью играл по песку, когда с шумом подскакала к нему коляска. Человек в генеральском мундире, в шляпе с плюмажем, с бегающими не то гневными, не то испуганными глазами подошел к Кутузову и стал по французски говорить ему что то. Это был граф Растопчин. Он говорил Кутузову, что явился сюда, потому что Москвы и столицы нет больше и есть одна армия.
– Было бы другое, ежели бы ваша светлость не сказали мне, что вы не сдадите Москвы, не давши еще сражения: всего этого не было бы! – сказал он.
Кутузов глядел на Растопчина и, как будто не понимая значения обращенных к нему слов, старательно усиливался прочесть что то особенное, написанное в эту минуту на лице говорившего с ним человека. Растопчин, смутившись, замолчал. Кутузов слегка покачал головой и, не спуская испытующего взгляда с лица Растопчина, тихо проговорил:
– Да, я не отдам Москвы, не дав сражения.
Думал ли Кутузов совершенно о другом, говоря эти слова, или нарочно, зная их бессмысленность, сказал их, но граф Растопчин ничего не ответил и поспешно отошел от Кутузова. И странное дело! Главнокомандующий Москвы, гордый граф Растопчин, взяв в руки нагайку, подошел к мосту и стал с криком разгонять столпившиеся повозки.


В четвертом часу пополудни войска Мюрата вступали в Москву. Впереди ехал отряд виртембергских гусар, позади верхом, с большой свитой, ехал сам неаполитанский король.
Около середины Арбата, близ Николы Явленного, Мюрат остановился, ожидая известия от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin».
Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длинноволосого начальника.
– Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! – слышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.
В тот же день приказ за приказом отдавались французскими начальниками о том, чтобы запретить войскам расходиться по городу, строго запретить насилия жителей и мародерство, о том, чтобы нынче же вечером сделать общую перекличку; но, несмотря ни на какие меры. люди, прежде составлявшие войско, расплывались по богатому, обильному удобствами и запасами, пустому городу. Как голодное стадо идет в куче по голому полю, но тотчас же неудержимо разбредается, как только нападает на богатые пастбища, так же неудержимо разбредалось и войско по богатому городу.
Жителей в Москве не было, и солдаты, как вода в песок, всачивались в нее и неудержимой звездой расплывались во все стороны от Кремля, в который они вошли прежде всего. Солдаты кавалеристы, входя в оставленный со всем добром купеческий дом и находя стойла не только для своих лошадей, но и лишние, все таки шли рядом занимать другой дом, который им казался лучше. Многие занимали несколько домов, надписывая мелом, кем он занят, и спорили и даже дрались с другими командами. Не успев поместиться еще, солдаты бежали на улицу осматривать город и, по слуху о том, что все брошено, стремились туда, где можно было забрать даром ценные вещи. Начальники ходили останавливать солдат и сами вовлекались невольно в те же действия. В Каретном ряду оставались лавки с экипажами, и генералы толпились там, выбирая себе коляски и кареты. Остававшиеся жители приглашали к себе начальников, надеясь тем обеспечиться от грабежа. Богатств было пропасть, и конца им не видно было; везде, кругом того места, которое заняли французы, были еще неизведанные, незанятые места, в которых, как казалось французам, было еще больше богатств. И Москва все дальше и дальше всасывала их в себя. Точно, как вследствие того, что нальется вода на сухую землю, исчезает вода и сухая земля; точно так же вследствие того, что голодное войско вошло в обильный, пустой город, уничтожилось войско, и уничтожился обильный город; и сделалась грязь, сделались пожары и мародерство.

Французы приписывали пожар Москвы au patriotisme feroce de Rastopchine [дикому патриотизму Растопчина]; русские – изуверству французов. В сущности же, причин пожара Москвы в том смысле, чтобы отнести пожар этот на ответственность одного или несколько лиц, таких причин не было и не могло быть. Москва сгорела вследствие того, что она была поставлена в такие условия, при которых всякий деревянный город должен сгореть, независимо от того, имеются ли или не имеются в городе сто тридцать плохих пожарных труб. Москва должна была сгореть вследствие того, что из нее выехали жители, и так же неизбежно, как должна загореться куча стружек, на которую в продолжение нескольких дней будут сыпаться искры огня. Деревянный город, в котором при жителях владельцах домов и при полиции бывают летом почти каждый день пожары, не может не сгореть, когда в нем нет жителей, а живут войска, курящие трубки, раскладывающие костры на Сенатской площади из сенатских стульев и варящие себе есть два раза в день. Стоит в мирное время войскам расположиться на квартирах по деревням в известной местности, и количество пожаров в этой местности тотчас увеличивается. В какой же степени должна увеличиться вероятность пожаров в пустом деревянном городе, в котором расположится чужое войско? Le patriotisme feroce de Rastopchine и изуверство французов тут ни в чем не виноваты. Москва загорелась от трубок, от кухонь, от костров, от неряшливости неприятельских солдат, жителей – не хозяев домов. Ежели и были поджоги (что весьма сомнительно, потому что поджигать никому не было никакой причины, а, во всяком случае, хлопотливо и опасно), то поджоги нельзя принять за причину, так как без поджогов было бы то же самое.
Как ни лестно было французам обвинять зверство Растопчина и русским обвинять злодея Бонапарта или потом влагать героический факел в руки своего народа, нельзя не видеть, что такой непосредственной причины пожара не могло быть, потому что Москва должна была сгореть, как должна сгореть каждая деревня, фабрика, всякий дом, из которого выйдут хозяева и в который пустят хозяйничать и варить себе кашу чужих людей. Москва сожжена жителями, это правда; но не теми жителями, которые оставались в ней, а теми, которые выехали из нее. Москва, занятая неприятелем, не осталась цела, как Берлин, Вена и другие города, только вследствие того, что жители ее не подносили хлеба соли и ключей французам, а выехали из нее.


Расходившееся звездой по Москве всачивание французов в день 2 го сентября достигло квартала, в котором жил теперь Пьер, только к вечеру.
Пьер находился после двух последних, уединенно и необычайно проведенных дней в состоянии, близком к сумасшествию. Всем существом его овладела одна неотвязная мысль. Он сам не знал, как и когда, но мысль эта овладела им теперь так, что он ничего не помнил из прошедшего, ничего не понимал из настоящего; и все, что он видел и слышал, происходило перед ним как во сне.
Пьер ушел из своего дома только для того, чтобы избавиться от сложной путаницы требований жизни, охватившей его, и которую он, в тогдашнем состоянии, но в силах был распутать. Он поехал на квартиру Иосифа Алексеевича под предлогом разбора книг и бумаг покойного только потому, что он искал успокоения от жизненной тревоги, – а с воспоминанием об Иосифе Алексеевиче связывался в его душе мир вечных, спокойных и торжественных мыслей, совершенно противоположных тревожной путанице, в которую он чувствовал себя втягиваемым. Он искал тихого убежища и действительно нашел его в кабинете Иосифа Алексеевича. Когда он, в мертвой тишине кабинета, сел, облокотившись на руки, над запыленным письменным столом покойника, в его воображении спокойно и значительно, одно за другим, стали представляться воспоминания последних дней, в особенности Бородинского сражения и того неопределимого для него ощущения своей ничтожности и лживости в сравнении с правдой, простотой и силой того разряда людей, которые отпечатались у него в душе под названием они. Когда Герасим разбудил его от его задумчивости, Пьеру пришла мысль о том, что он примет участие в предполагаемой – как он знал – народной защите Москвы. И с этой целью он тотчас же попросил Герасима достать ему кафтан и пистолет и объявил ему свое намерение, скрывая свое имя, остаться в доме Иосифа Алексеевича. Потом, в продолжение первого уединенно и праздно проведенного дня (Пьер несколько раз пытался и не мог остановить своего внимания на масонских рукописях), ему несколько раз смутно представлялось и прежде приходившая мысль о кабалистическом значении своего имени в связи с именем Бонапарта; но мысль эта о том, что ему, l'Russe Besuhof, предназначено положить предел власти зверя, приходила ему еще только как одно из мечтаний, которые беспричинно и бесследно пробегают в воображении.
Когда, купив кафтан (с целью только участвовать в народной защите Москвы), Пьер встретил Ростовых и Наташа сказала ему: «Вы остаетесь? Ах, как это хорошо!» – в голове его мелькнула мысль, что действительно хорошо бы было, даже ежели бы и взяли Москву, ему остаться в ней и исполнить то, что ему предопределено.
На другой день он, с одною мыслию не жалеть себя и не отставать ни в чем от них, ходил с народом за Трехгорную заставу. Но когда он вернулся домой, убедившись, что Москву защищать не будут, он вдруг почувствовал, что то, что ему прежде представлялось только возможностью, теперь сделалось необходимостью и неизбежностью. Он должен был, скрывая свое имя, остаться в Москве, встретить Наполеона и убить его с тем, чтобы или погибнуть, или прекратить несчастье всей Европы, происходившее, по мнению Пьера, от одного Наполеона.
Пьер знал все подробности покушении немецкого студента на жизнь Бонапарта в Вене в 1809 м году и знал то, что студент этот был расстрелян. И та опасность, которой он подвергал свою жизнь при исполнении своего намерения, еще сильнее возбуждала его.
Два одинаково сильные чувства неотразимо привлекали Пьера к его намерению. Первое было чувство потребности жертвы и страдания при сознании общего несчастия, то чувство, вследствие которого он 25 го поехал в Можайск и заехал в самый пыл сражения, теперь убежал из своего дома и, вместо привычной роскоши и удобств жизни, спал, не раздеваясь, на жестком диване и ел одну пищу с Герасимом; другое – было то неопределенное, исключительно русское чувство презрения ко всему условному, искусственному, человеческому, ко всему тому, что считается большинством людей высшим благом мира. В первый раз Пьер испытал это странное и обаятельное чувство в Слободском дворце, когда он вдруг почувствовал, что и богатство, и власть, и жизнь, все, что с таким старанием устроивают и берегут люди, – все это ежели и стоит чего нибудь, то только по тому наслаждению, с которым все это можно бросить.
Это было то чувство, вследствие которого охотник рекрут пропивает последнюю копейку, запивший человек перебивает зеркала и стекла без всякой видимой причины и зная, что это будет стоить ему его последних денег; то чувство, вследствие которого человек, совершая (в пошлом смысле) безумные дела, как бы пробует свою личную власть и силу, заявляя присутствие высшего, стоящего вне человеческих условий, суда над жизнью.
С самого того дня, как Пьер в первый раз испытал это чувство в Слободском дворце, он непрестанно находился под его влиянием, но теперь только нашел ему полное удовлетворение. Кроме того, в настоящую минуту Пьера поддерживало в его намерении и лишало возможности отречься от него то, что уже было им сделано на этом пути. И его бегство из дома, и его кафтан, и пистолет, и его заявление Ростовым, что он остается в Москве, – все потеряло бы не только смысл, но все это было бы презренно и смешно (к чему Пьер был чувствителен), ежели бы он после всего этого, так же как и другие, уехал из Москвы.
Физическое состояние Пьера, как и всегда это бывает, совпадало с нравственным. Непривычная грубая пища, водка, которую он пил эти дни, отсутствие вина и сигар, грязное, неперемененное белье, наполовину бессонные две ночи, проведенные на коротком диване без постели, – все это поддерживало Пьера в состоянии раздражения, близком к помешательству.

Был уже второй час после полудня. Французы уже вступили в Москву. Пьер знал это, но, вместо того чтобы действовать, он думал только о своем предприятии, перебирая все его малейшие будущие подробности. Пьер в своих мечтаниях не представлял себе живо ни самого процесса нанесения удара, ни смерти Наполеона, но с необыкновенною яркостью и с грустным наслаждением представлял себе свою погибель и свое геройское мужество.
«Да, один за всех, я должен совершить или погибнуть! – думал он. – Да, я подойду… и потом вдруг… Пистолетом или кинжалом? – думал Пьер. – Впрочем, все равно. Не я, а рука провидения казнит тебя, скажу я (думал Пьер слова, которые он произнесет, убивая Наполеона). Ну что ж, берите, казните меня», – говорил дальше сам себе Пьер, с грустным, но твердым выражением на лице, опуская голову.
В то время как Пьер, стоя посередине комнаты, рассуждал с собой таким образом, дверь кабинета отворилась, и на пороге показалась совершенно изменившаяся фигура всегда прежде робкого Макара Алексеевича. Халат его был распахнут. Лицо было красно и безобразно. Он, очевидно, был пьян. Увидав Пьера, он смутился в первую минуту, но, заметив смущение и на лице Пьера, тотчас ободрился и шатающимися тонкими ногами вышел на середину комнаты.
– Они оробели, – сказал он хриплым, доверчивым голосом. – Я говорю: не сдамся, я говорю… так ли, господин? – Он задумался и вдруг, увидав пистолет на столе, неожиданно быстро схватил его и выбежал в коридор.
Герасим и дворник, шедшие следом за Макар Алексеичем, остановили его в сенях и стали отнимать пистолет. Пьер, выйдя в коридор, с жалостью и отвращением смотрел на этого полусумасшедшего старика. Макар Алексеич, морщась от усилий, удерживал пистолет и кричал хриплый голосом, видимо, себе воображая что то торжественное.
– К оружию! На абордаж! Врешь, не отнимешь! – кричал он.
– Будет, пожалуйста, будет. Сделайте милость, пожалуйста, оставьте. Ну, пожалуйста, барин… – говорил Герасим, осторожно за локти стараясь поворотить Макар Алексеича к двери.
– Ты кто? Бонапарт!.. – кричал Макар Алексеич.
– Это нехорошо, сударь. Вы пожалуйте в комнаты, вы отдохните. Пожалуйте пистолетик.
– Прочь, раб презренный! Не прикасайся! Видел? – кричал Макар Алексеич, потрясая пистолетом. – На абордаж!
– Берись, – шепнул Герасим дворнику.
Макара Алексеича схватили за руки и потащили к двери.
Сени наполнились безобразными звуками возни и пьяными хрипящими звуками запыхавшегося голоса.
Вдруг новый, пронзительный женский крик раздался от крыльца, и кухарка вбежала в сени.
– Они! Батюшки родимые!.. Ей богу, они. Четверо, конные!.. – кричала она.
Герасим и дворник выпустили из рук Макар Алексеича, и в затихшем коридоре ясно послышался стук нескольких рук во входную дверь.


Пьер, решивший сам с собою, что ему до исполнения своего намерения не надо было открывать ни своего звания, ни знания французского языка, стоял в полураскрытых дверях коридора, намереваясь тотчас же скрыться, как скоро войдут французы. Но французы вошли, и Пьер все не отходил от двери: непреодолимое любопытство удерживало его.
Их было двое. Один – офицер, высокий, бравый и красивый мужчина, другой – очевидно, солдат или денщик, приземистый, худой загорелый человек с ввалившимися щеками и тупым выражением лица. Офицер, опираясь на палку и прихрамывая, шел впереди. Сделав несколько шагов, офицер, как бы решив сам с собою, что квартира эта хороша, остановился, обернулся назад к стоявшим в дверях солдатам и громким начальническим голосом крикнул им, чтобы они вводили лошадей. Окончив это дело, офицер молодецким жестом, высоко подняв локоть руки, расправил усы и дотронулся рукой до шляпы.
– Bonjour la compagnie! [Почтение всей компании!] – весело проговорил он, улыбаясь и оглядываясь вокруг себя. Никто ничего не отвечал.
– Vous etes le bourgeois? [Вы хозяин?] – обратился офицер к Герасиму.
Герасим испуганно вопросительно смотрел на офицера.
– Quartire, quartire, logement, – сказал офицер, сверху вниз, с снисходительной и добродушной улыбкой глядя на маленького человека. – Les Francais sont de bons enfants. Que diable! Voyons! Ne nous fachons pas, mon vieux, [Квартир, квартир… Французы добрые ребята. Черт возьми, не будем ссориться, дедушка.] – прибавил он, трепля по плечу испуганного и молчаливого Герасима.
– A ca! Dites donc, on ne parle donc pas francais dans cette boutique? [Что ж, неужели и тут никто не говорит по французски?] – прибавил он, оглядываясь кругом и встречаясь глазами с Пьером. Пьер отстранился от двери.
Офицер опять обратился к Герасиму. Он требовал, чтобы Герасим показал ему комнаты в доме.
– Барин нету – не понимай… моя ваш… – говорил Герасим, стараясь делать свои слова понятнее тем, что он их говорил навыворот.
Французский офицер, улыбаясь, развел руками перед носом Герасима, давая чувствовать, что и он не понимает его, и, прихрамывая, пошел к двери, у которой стоял Пьер. Пьер хотел отойти, чтобы скрыться от него, но в это самое время он увидал из отворившейся двери кухни высунувшегося Макара Алексеича с пистолетом в руках. С хитростью безумного Макар Алексеич оглядел француза и, приподняв пистолет, прицелился.
– На абордаж!!! – закричал пьяный, нажимая спуск пистолета. Французский офицер обернулся на крик, и в то же мгновенье Пьер бросился на пьяного. В то время как Пьер схватил и приподнял пистолет, Макар Алексеич попал, наконец, пальцем на спуск, и раздался оглушивший и обдавший всех пороховым дымом выстрел. Француз побледнел и бросился назад к двери.
Забывший свое намерение не открывать своего знания французского языка, Пьер, вырвав пистолет и бросив его, подбежал к офицеру и по французски заговорил с ним.
– Vous n'etes pas blesse? [Вы не ранены?] – сказал он.
– Je crois que non, – отвечал офицер, ощупывая себя, – mais je l'ai manque belle cette fois ci, – прибавил он, указывая на отбившуюся штукатурку в стене. – Quel est cet homme? [Кажется, нет… но на этот раз близко было. Кто этот человек?] – строго взглянув на Пьера, сказал офицер.
– Ah, je suis vraiment au desespoir de ce qui vient d'arriver, [Ах, я, право, в отчаянии от того, что случилось,] – быстро говорил Пьер, совершенно забыв свою роль. – C'est un fou, un malheureux qui ne savait pas ce qu'il faisait. [Это несчастный сумасшедший, который не знал, что делал.]
Офицер подошел к Макару Алексеичу и схватил его за ворот.
Макар Алексеич, распустив губы, как бы засыпая, качался, прислонившись к стене.
– Brigand, tu me la payeras, – сказал француз, отнимая руку.
– Nous autres nous sommes clements apres la victoire: mais nous ne pardonnons pas aux traitres, [Разбойник, ты мне поплатишься за это. Наш брат милосерд после победы, но мы не прощаем изменникам,] – прибавил он с мрачной торжественностью в лице и с красивым энергическим жестом.
Пьер продолжал по французски уговаривать офицера не взыскивать с этого пьяного, безумного человека. Француз молча слушал, не изменяя мрачного вида, и вдруг с улыбкой обратился к Пьеру. Он несколько секунд молча посмотрел на него. Красивое лицо его приняло трагически нежное выражение, и он протянул руку.
– Vous m'avez sauve la vie! Vous etes Francais, [Вы спасли мне жизнь. Вы француз,] – сказал он. Для француза вывод этот был несомненен. Совершить великое дело мог только француз, а спасение жизни его, m r Ramball'я capitaine du 13 me leger [мосье Рамбаля, капитана 13 го легкого полка] – было, без сомнения, самым великим делом.
Но как ни несомненен был этот вывод и основанное на нем убеждение офицера, Пьер счел нужным разочаровать его.
– Je suis Russe, [Я русский,] – быстро сказал Пьер.
– Ти ти ти, a d'autres, [рассказывайте это другим,] – сказал француз, махая пальцем себе перед носом и улыбаясь. – Tout a l'heure vous allez me conter tout ca, – сказал он. – Charme de rencontrer un compatriote. Eh bien! qu'allons nous faire de cet homme? [Сейчас вы мне все это расскажете. Очень приятно встретить соотечественника. Ну! что же нам делать с этим человеком?] – прибавил он, обращаясь к Пьеру, уже как к своему брату. Ежели бы даже Пьер не был француз, получив раз это высшее в свете наименование, не мог же он отречься от него, говорило выражение лица и тон французского офицера. На последний вопрос Пьер еще раз объяснил, кто был Макар Алексеич, объяснил, что пред самым их приходом этот пьяный, безумный человек утащил заряженный пистолет, который не успели отнять у него, и просил оставить его поступок без наказания.
Француз выставил грудь и сделал царский жест рукой.
– Vous m'avez sauve la vie. Vous etes Francais. Vous me demandez sa grace? Je vous l'accorde. Qu'on emmene cet homme, [Вы спасли мне жизнь. Вы француз. Вы хотите, чтоб я простил его? Я прощаю его. Увести этого человека,] – быстро и энергично проговорил французский офицер, взяв под руку произведенного им за спасение его жизни во французы Пьера, и пошел с ним в дом.
Солдаты, бывшие на дворе, услыхав выстрел, вошли в сени, спрашивая, что случилось, и изъявляя готовность наказать виновных; но офицер строго остановил их.
– On vous demandera quand on aura besoin de vous, [Когда будет нужно, вас позовут,] – сказал он. Солдаты вышли. Денщик, успевший между тем побывать в кухне, подошел к офицеру.
– Capitaine, ils ont de la soupe et du gigot de mouton dans la cuisine, – сказал он. – Faut il vous l'apporter? [Капитан у них в кухне есть суп и жареная баранина. Прикажете принести?]
– Oui, et le vin, [Да, и вино,] – сказал капитан.


Французский офицер вместе с Пьером вошли в дом. Пьер счел своим долгом опять уверить капитана, что он был не француз, и хотел уйти, но французский офицер и слышать не хотел об этом. Он был до такой степени учтив, любезен, добродушен и истинно благодарен за спасение своей жизни, что Пьер не имел духа отказать ему и присел вместе с ним в зале, в первой комнате, в которую они вошли. На утверждение Пьера, что он не француз, капитан, очевидно не понимая, как можно было отказываться от такого лестного звания, пожал плечами и сказал, что ежели он непременно хочет слыть за русского, то пускай это так будет, но что он, несмотря на то, все так же навеки связан с ним чувством благодарности за спасение жизни.
Ежели бы этот человек был одарен хоть сколько нибудь способностью понимать чувства других и догадывался бы об ощущениях Пьера, Пьер, вероятно, ушел бы от него; но оживленная непроницаемость этого человека ко всему тому, что не было он сам, победила Пьера.
– Francais ou prince russe incognito, [Француз или русский князь инкогнито,] – сказал француз, оглядев хотя и грязное, но тонкое белье Пьера и перстень на руке. – Je vous dois la vie je vous offre mon amitie. Un Francais n'oublie jamais ni une insulte ni un service. Je vous offre mon amitie. Je ne vous dis que ca. [Я обязан вам жизнью, и я предлагаю вам дружбу. Француз никогда не забывает ни оскорбления, ни услуги. Я предлагаю вам мою дружбу. Больше я ничего не говорю.]
В звуках голоса, в выражении лица, в жестах этого офицера было столько добродушия и благородства (во французском смысле), что Пьер, отвечая бессознательной улыбкой на улыбку француза, пожал протянутую руку.
– Capitaine Ramball du treizieme leger, decore pour l'affaire du Sept, [Капитан Рамбаль, тринадцатого легкого полка, кавалер Почетного легиона за дело седьмого сентября,] – отрекомендовался он с самодовольной, неудержимой улыбкой, которая морщила его губы под усами. – Voudrez vous bien me dire a present, a qui' j'ai l'honneur de parler aussi agreablement au lieu de rester a l'ambulance avec la balle de ce fou dans le corps. [Будете ли вы так добры сказать мне теперь, с кем я имею честь разговаривать так приятно, вместо того, чтобы быть на перевязочном пункте с пулей этого сумасшедшего в теле?]
Пьер отвечал, что не может сказать своего имени, и, покраснев, начал было, пытаясь выдумать имя, говорить о причинах, по которым он не может сказать этого, но француз поспешно перебил его.
– De grace, – сказал он. – Je comprends vos raisons, vous etes officier… officier superieur, peut etre. Vous avez porte les armes contre nous. Ce n'est pas mon affaire. Je vous dois la vie. Cela me suffit. Je suis tout a vous. Vous etes gentilhomme? [Полноте, пожалуйста. Я понимаю вас, вы офицер… штаб офицер, может быть. Вы служили против нас. Это не мое дело. Я обязан вам жизнью. Мне этого довольно, и я весь ваш. Вы дворянин?] – прибавил он с оттенком вопроса. Пьер наклонил голову. – Votre nom de bapteme, s'il vous plait? Je ne demande pas davantage. Monsieur Pierre, dites vous… Parfait. C'est tout ce que je desire savoir. [Ваше имя? я больше ничего не спрашиваю. Господин Пьер, вы сказали? Прекрасно. Это все, что мне нужно.]
Когда принесены были жареная баранина, яичница, самовар, водка и вино из русского погреба, которое с собой привезли французы, Рамбаль попросил Пьера принять участие в этом обеде и тотчас сам, жадно и быстро, как здоровый и голодный человек, принялся есть, быстро пережевывая своими сильными зубами, беспрестанно причмокивая и приговаривая excellent, exquis! [чудесно, превосходно!] Лицо его раскраснелось и покрылось потом. Пьер был голоден и с удовольствием принял участие в обеде. Морель, денщик, принес кастрюлю с теплой водой и поставил в нее бутылку красного вина. Кроме того, он принес бутылку с квасом, которую он для пробы взял в кухне. Напиток этот был уже известен французам и получил название. Они называли квас limonade de cochon (свиной лимонад), и Морель хвалил этот limonade de cochon, который он нашел в кухне. Но так как у капитана было вино, добытое при переходе через Москву, то он предоставил квас Морелю и взялся за бутылку бордо. Он завернул бутылку по горлышко в салфетку и налил себе и Пьеру вина. Утоленный голод и вино еще более оживили капитана, и он не переставая разговаривал во время обеда.
– Oui, mon cher monsieur Pierre, je vous dois une fiere chandelle de m'avoir sauve… de cet enrage… J'en ai assez, voyez vous, de balles dans le corps. En voila une (on показал на бок) a Wagram et de deux a Smolensk, – он показал шрам, который был на щеке. – Et cette jambe, comme vous voyez, qui ne veut pas marcher. C'est a la grande bataille du 7 a la Moskowa que j'ai recu ca. Sacre dieu, c'etait beau. Il fallait voir ca, c'etait un deluge de feu. Vous nous avez taille une rude besogne; vous pouvez vous en vanter, nom d'un petit bonhomme. Et, ma parole, malgre l'atoux que j'y ai gagne, je serais pret a recommencer. Je plains ceux qui n'ont pas vu ca. [Да, мой любезный господин Пьер, я обязан поставить за вас добрую свечку за то, что вы спасли меня от этого бешеного. С меня, видите ли, довольно тех пуль, которые у меня в теле. Вот одна под Ваграмом, другая под Смоленском. А эта нога, вы видите, которая не хочет двигаться. Это при большом сражении 7 го под Москвою. О! это было чудесно! Надо было видеть, это был потоп огня. Задали вы нам трудную работу, можете похвалиться. И ей богу, несмотря на этот козырь (он указал на крест), я был бы готов начать все снова. Жалею тех, которые не видали этого.]
– J'y ai ete, [Я был там,] – сказал Пьер.
– Bah, vraiment! Eh bien, tant mieux, – сказал француз. – Vous etes de fiers ennemis, tout de meme. La grande redoute a ete tenace, nom d'une pipe. Et vous nous l'avez fait cranement payer. J'y suis alle trois fois, tel que vous me voyez. Trois fois nous etions sur les canons et trois fois on nous a culbute et comme des capucins de cartes. Oh!! c'etait beau, monsieur Pierre. Vos grenadiers ont ete superbes, tonnerre de Dieu. Je les ai vu six fois de suite serrer les rangs, et marcher comme a une revue. Les beaux hommes! Notre roi de Naples, qui s'y connait a crie: bravo! Ah, ah! soldat comme nous autres! – сказал он, улыбаясь, поело минутного молчания. – Tant mieux, tant mieux, monsieur Pierre. Terribles en bataille… galants… – он подмигнул с улыбкой, – avec les belles, voila les Francais, monsieur Pierre, n'est ce pas? [Ба, в самом деле? Тем лучше. Вы лихие враги, надо признаться. Хорошо держался большой редут, черт возьми. И дорого же вы заставили нас поплатиться. Я там три раза был, как вы меня видите. Три раза мы были на пушках, три раза нас опрокидывали, как карточных солдатиков. Ваши гренадеры были великолепны, ей богу. Я видел, как их ряды шесть раз смыкались и как они выступали точно на парад. Чудный народ! Наш Неаполитанский король, который в этих делах собаку съел, кричал им: браво! – Га, га, так вы наш брат солдат! – Тем лучше, тем лучше, господин Пьер. Страшны в сражениях, любезны с красавицами, вот французы, господин Пьер. Не правда ли?]
До такой степени капитан был наивно и добродушно весел, и целен, и доволен собой, что Пьер чуть чуть сам не подмигнул, весело глядя на него. Вероятно, слово «galant» навело капитана на мысль о положении Москвы.
– A propos, dites, donc, est ce vrai que toutes les femmes ont quitte Moscou? Une drole d'idee! Qu'avaient elles a craindre? [Кстати, скажите, пожалуйста, правда ли, что все женщины уехали из Москвы? Странная мысль, чего они боялись?]
– Est ce que les dames francaises ne quitteraient pas Paris si les Russes y entraient? [Разве французские дамы не уехали бы из Парижа, если бы русские вошли в него?] – сказал Пьер.
– Ah, ah, ah!.. – Француз весело, сангвинически расхохотался, трепля по плечу Пьера. – Ah! elle est forte celle la, – проговорил он. – Paris? Mais Paris Paris… [Ха, ха, ха!.. А вот сказал штуку. Париж?.. Но Париж… Париж…]
– Paris la capitale du monde… [Париж – столица мира…] – сказал Пьер, доканчивая его речь.
Капитан посмотрел на Пьера. Он имел привычку в середине разговора остановиться и поглядеть пристально смеющимися, ласковыми глазами.
– Eh bien, si vous ne m'aviez pas dit que vous etes Russe, j'aurai parie que vous etes Parisien. Vous avez ce je ne sais, quoi, ce… [Ну, если б вы мне не сказали, что вы русский, я бы побился об заклад, что вы парижанин. В вас что то есть, эта…] – и, сказав этот комплимент, он опять молча посмотрел.
– J'ai ete a Paris, j'y ai passe des annees, [Я был в Париже, я провел там целые годы,] – сказал Пьер.
– Oh ca se voit bien. Paris!.. Un homme qui ne connait pas Paris, est un sauvage. Un Parisien, ca se sent a deux lieux. Paris, s'est Talma, la Duschenois, Potier, la Sorbonne, les boulevards, – и заметив, что заключение слабее предыдущего, он поспешно прибавил: – Il n'y a qu'un Paris au monde. Vous avez ete a Paris et vous etes reste Busse. Eh bien, je ne vous en estime pas moins. [О, это видно. Париж!.. Человек, который не знает Парижа, – дикарь. Парижанина узнаешь за две мили. Париж – это Тальма, Дюшенуа, Потье, Сорбонна, бульвары… Во всем мире один Париж. Вы были в Париже и остались русским. Ну что же, я вас за то не менее уважаю.]
Под влиянием выпитого вина и после дней, проведенных в уединении с своими мрачными мыслями, Пьер испытывал невольное удовольствие в разговоре с этим веселым и добродушным человеком.
– Pour en revenir a vos dames, on les dit bien belles. Quelle fichue idee d'aller s'enterrer dans les steppes, quand l'armee francaise est a Moscou. Quelle chance elles ont manque celles la. Vos moujiks c'est autre chose, mais voua autres gens civilises vous devriez nous connaitre mieux que ca. Nous avons pris Vienne, Berlin, Madrid, Naples, Rome, Varsovie, toutes les capitales du monde… On nous craint, mais on nous aime. Nous sommes bons a connaitre. Et puis l'Empereur! [Но воротимся к вашим дамам: говорят, что они очень красивы. Что за дурацкая мысль поехать зарыться в степи, когда французская армия в Москве! Они пропустили чудесный случай. Ваши мужики, я понимаю, но вы – люди образованные – должны бы были знать нас лучше этого. Мы брали Вену, Берлин, Мадрид, Неаполь, Рим, Варшаву, все столицы мира. Нас боятся, но нас любят. Не вредно знать нас поближе. И потом император…] – начал он, но Пьер перебил его.
– L'Empereur, – повторил Пьер, и лицо его вдруг привяло грустное и сконфуженное выражение. – Est ce que l'Empereur?.. [Император… Что император?..]
– L'Empereur? C'est la generosite, la clemence, la justice, l'ordre, le genie, voila l'Empereur! C'est moi, Ram ball, qui vous le dit. Tel que vous me voyez, j'etais son ennemi il y a encore huit ans. Mon pere a ete comte emigre… Mais il m'a vaincu, cet homme. Il m'a empoigne. Je n'ai pas pu resister au spectacle de grandeur et de gloire dont il couvrait la France. Quand j'ai compris ce qu'il voulait, quand j'ai vu qu'il nous faisait une litiere de lauriers, voyez vous, je me suis dit: voila un souverain, et je me suis donne a lui. Eh voila! Oh, oui, mon cher, c'est le plus grand homme des siecles passes et a venir. [Император? Это великодушие, милосердие, справедливость, порядок, гений – вот что такое император! Это я, Рамбаль, говорю вам. Таким, каким вы меня видите, я был его врагом тому назад восемь лет. Мой отец был граф и эмигрант. Но он победил меня, этот человек. Он завладел мною. Я не мог устоять перед зрелищем величия и славы, которым он покрывал Францию. Когда я понял, чего он хотел, когда я увидал, что он готовит для нас ложе лавров, я сказал себе: вот государь, и я отдался ему. И вот! О да, мой милый, это самый великий человек прошедших и будущих веков.]
– Est il a Moscou? [Что, он в Москве?] – замявшись и с преступным лицом сказал Пьер.
Француз посмотрел на преступное лицо Пьера и усмехнулся.
– Non, il fera son entree demain, [Нет, он сделает свой въезд завтра,] – сказал он и продолжал свои рассказы.
Разговор их был прерван криком нескольких голосов у ворот и приходом Мореля, который пришел объявить капитану, что приехали виртембергские гусары и хотят ставить лошадей на тот же двор, на котором стояли лошади капитана. Затруднение происходило преимущественно оттого, что гусары не понимали того, что им говорили.
Капитан велел позвать к себе старшего унтер офицера в строгим голосом спросил у него, к какому полку он принадлежит, кто их начальник и на каком основании он позволяет себе занимать квартиру, которая уже занята. На первые два вопроса немец, плохо понимавший по французски, назвал свой полк и своего начальника; но на последний вопрос он, не поняв его, вставляя ломаные французские слова в немецкую речь, отвечал, что он квартиргер полка и что ему ведено от начальника занимать все дома подряд, Пьер, знавший по немецки, перевел капитану то, что говорил немец, и ответ капитана передал по немецки виртембергскому гусару. Поняв то, что ему говорили, немец сдался и увел своих людей. Капитан вышел на крыльцо, громким голосом отдавая какие то приказания.
Когда он вернулся назад в комнату, Пьер сидел на том же месте, где он сидел прежде, опустив руки на голову. Лицо его выражало страдание. Он действительно страдал в эту минуту. Когда капитан вышел и Пьер остался один, он вдруг опомнился и сознал то положение, в котором находился. Не то, что Москва была взята, и не то, что эти счастливые победители хозяйничали в ней и покровительствовали ему, – как ни тяжело чувствовал это Пьер, не это мучило его в настоящую минуту. Его мучило сознание своей слабости. Несколько стаканов выпитого вина, разговор с этим добродушным человеком уничтожили сосредоточенно мрачное расположение духа, в котором жил Пьер эти последние дни и которое было необходимо для исполнения его намерения. Пистолет, и кинжал, и армяк были готовы, Наполеон въезжал завтра. Пьер точно так же считал полезным и достойным убить злодея; но он чувствовал, что теперь он не сделает этого. Почему? – он не знал, но предчувствовал как будто, что он не исполнит своего намерения. Он боролся против сознания своей слабости, но смутно чувствовал, что ему не одолеть ее, что прежний мрачный строй мыслей о мщенье, убийстве и самопожертвовании разлетелся, как прах, при прикосновении первого человека.
Капитан, слегка прихрамывая и насвистывая что то, вошел в комнату.
Забавлявшая прежде Пьера болтовня француза теперь показалась ему противна. И насвистываемая песенка, и походка, и жест покручиванья усов – все казалось теперь оскорбительным Пьеру.
«Я сейчас уйду, я ни слова больше не скажу с ним», – думал Пьер. Он думал это, а между тем сидел все на том же месте. Какое то странное чувство слабости приковало его к своему месту: он хотел и не мог встать и уйти.
Капитан, напротив, казался очень весел. Он прошелся два раза по комнате. Глаза его блестели, и усы слегка подергивались, как будто он улыбался сам с собой какой то забавной выдумке.
– Charmant, – сказал он вдруг, – le colonel de ces Wurtembourgeois! C'est un Allemand; mais brave garcon, s'il en fut. Mais Allemand. [Прелестно, полковник этих вюртембергцев! Он немец; но славный малый, несмотря на это. Но немец.]
Он сел против Пьера.
– A propos, vous savez donc l'allemand, vous? [Кстати, вы, стало быть, знаете по немецки?]
Пьер смотрел на него молча.
– Comment dites vous asile en allemand? [Как по немецки убежище?]
– Asile? – повторил Пьер. – Asile en allemand – Unterkunft. [Убежище? Убежище – по немецки – Unterkunft.]
– Comment dites vous? [Как вы говорите?] – недоверчиво и быстро переспросил капитан.
– Unterkunft, – повторил Пьер.
– Onterkoff, – сказал капитан и несколько секунд смеющимися глазами смотрел на Пьера. – Les Allemands sont de fieres betes. N'est ce pas, monsieur Pierre? [Экие дурни эти немцы. Не правда ли, мосье Пьер?] – заключил он.
– Eh bien, encore une bouteille de ce Bordeau Moscovite, n'est ce pas? Morel, va nous chauffer encore une pelilo bouteille. Morel! [Ну, еще бутылочку этого московского Бордо, не правда ли? Морель согреет нам еще бутылочку. Морель!] – весело крикнул капитан.
Морель подал свечи и бутылку вина. Капитан посмотрел на Пьера при освещении, и его, видимо, поразило расстроенное лицо его собеседника. Рамбаль с искренним огорчением и участием в лице подошел к Пьеру и нагнулся над ним.
– Eh bien, nous sommes tristes, [Что же это, мы грустны?] – сказал он, трогая Пьера за руку. – Vous aurai je fait de la peine? Non, vrai, avez vous quelque chose contre moi, – переспрашивал он. – Peut etre rapport a la situation? [Может, я огорчил вас? Нет, в самом деле, не имеете ли вы что нибудь против меня? Может быть, касательно положения?]
Пьер ничего не отвечал, но ласково смотрел в глаза французу. Это выражение участия было приятно ему.
– Parole d'honneur, sans parler de ce que je vous dois, j'ai de l'amitie pour vous. Puis je faire quelque chose pour vous? Disposez de moi. C'est a la vie et a la mort. C'est la main sur le c?ur que je vous le dis, [Честное слово, не говоря уже про то, чем я вам обязан, я чувствую к вам дружбу. Не могу ли я сделать для вас что нибудь? Располагайте мною. Это на жизнь и на смерть. Я говорю вам это, кладя руку на сердце,] – сказал он, ударяя себя в грудь.
– Merci, – сказал Пьер. Капитан посмотрел пристально на Пьера так же, как он смотрел, когда узнал, как убежище называлось по немецки, и лицо его вдруг просияло.
– Ah! dans ce cas je bois a notre amitie! [А, в таком случае пью за вашу дружбу!] – весело крикнул он, наливая два стакана вина. Пьер взял налитой стакан и выпил его. Рамбаль выпил свой, пожал еще раз руку Пьера и в задумчиво меланхолической позе облокотился на стол.
– Oui, mon cher ami, voila les caprices de la fortune, – начал он. – Qui m'aurait dit que je serai soldat et capitaine de dragons au service de Bonaparte, comme nous l'appellions jadis. Et cependant me voila a Moscou avec lui. Il faut vous dire, mon cher, – продолжал он грустным я мерным голосом человека, который сбирается рассказывать длинную историю, – que notre nom est l'un des plus anciens de la France. [Да, мой друг, вот колесо фортуны. Кто сказал бы мне, что я буду солдатом и капитаном драгунов на службе у Бонапарта, как мы его, бывало, называли. Однако же вот я в Москве с ним. Надо вам сказать, мой милый… что имя наше одно из самых древних во Франции.]
И с легкой и наивной откровенностью француза капитан рассказал Пьеру историю своих предков, свое детство, отрочество и возмужалость, все свои родственныеимущественные, семейные отношения. «Ma pauvre mere [„Моя бедная мать“.] играла, разумеется, важную роль в этом рассказе.
– Mais tout ca ce n'est que la mise en scene de la vie, le fond c'est l'amour? L'amour! N'est ce pas, monsieur; Pierre? – сказал он, оживляясь. – Encore un verre. [Но все это есть только вступление в жизнь, сущность же ее – это любовь. Любовь! Не правда ли, мосье Пьер? Еще стаканчик.]
Пьер опять выпил и налил себе третий.
– Oh! les femmes, les femmes! [О! женщины, женщины!] – и капитан, замаслившимися глазами глядя на Пьера, начал говорить о любви и о своих любовных похождениях. Их было очень много, чему легко было поверить, глядя на самодовольное, красивое лицо офицера и на восторженное оживление, с которым он говорил о женщинах. Несмотря на то, что все любовные истории Рамбаля имели тот характер пакостности, в котором французы видят исключительную прелесть и поэзию любви, капитан рассказывал свои истории с таким искренним убеждением, что он один испытал и познал все прелести любви, и так заманчиво описывал женщин, что Пьер с любопытством слушал его.
Очевидно было, что l'amour, которую так любил француз, была ни та низшего и простого рода любовь, которую Пьер испытывал когда то к своей жене, ни та раздуваемая им самим романтическая любовь, которую он испытывал к Наташе (оба рода этой любви Рамбаль одинаково презирал – одна была l'amour des charretiers, другая l'amour des nigauds) [любовь извозчиков, другая – любовь дурней.]; l'amour, которой поклонялся француз, заключалась преимущественно в неестественности отношений к женщине и в комбинация уродливостей, которые придавали главную прелесть чувству.
Так капитан рассказал трогательную историю своей любви к одной обворожительной тридцатипятилетней маркизе и в одно и то же время к прелестному невинному, семнадцатилетнему ребенку, дочери обворожительной маркизы. Борьба великодушия между матерью и дочерью, окончившаяся тем, что мать, жертвуя собой, предложила свою дочь в жены своему любовнику, еще и теперь, хотя уж давно прошедшее воспоминание, волновала капитана. Потом он рассказал один эпизод, в котором муж играл роль любовника, а он (любовник) роль мужа, и несколько комических эпизодов из souvenirs d'Allemagne, где asile значит Unterkunft, где les maris mangent de la choux croute и где les jeunes filles sont trop blondes. [воспоминаний о Германии, где мужья едят капустный суп и где молодые девушки слишком белокуры.]
Наконец последний эпизод в Польше, еще свежий в памяти капитана, который он рассказывал с быстрыми жестами и разгоревшимся лицом, состоял в том, что он спас жизнь одному поляку (вообще в рассказах капитана эпизод спасения жизни встречался беспрестанно) и поляк этот вверил ему свою обворожительную жену (Parisienne de c?ur [парижанку сердцем]), в то время как сам поступил во французскую службу. Капитан был счастлив, обворожительная полька хотела бежать с ним; но, движимый великодушием, капитан возвратил мужу жену, при этом сказав ему: «Je vous ai sauve la vie et je sauve votre honneur!» [Я спас вашу жизнь и спасаю вашу честь!] Повторив эти слова, капитан протер глаза и встряхнулся, как бы отгоняя от себя охватившую его слабость при этом трогательном воспоминании.
Слушая рассказы капитана, как это часто бывает в позднюю вечернюю пору и под влиянием вина, Пьер следил за всем тем, что говорил капитан, понимал все и вместе с тем следил за рядом личных воспоминаний, вдруг почему то представших его воображению. Когда он слушал эти рассказы любви, его собственная любовь к Наташе неожиданно вдруг вспомнилась ему, и, перебирая в своем воображении картины этой любви, он мысленно сравнивал их с рассказами Рамбаля. Следя за рассказом о борьбе долга с любовью, Пьер видел пред собою все малейшие подробности своей последней встречи с предметом своей любви у Сухаревой башни. Тогда эта встреча не произвела на него влияния; он даже ни разу не вспомнил о ней. Но теперь ему казалось, что встреча эта имела что то очень значительное и поэтическое.
«Петр Кирилыч, идите сюда, я узнала», – слышал он теперь сказанные сю слова, видел пред собой ее глаза, улыбку, дорожный чепчик, выбившуюся прядь волос… и что то трогательное, умиляющее представлялось ему во всем этом.
Окончив свой рассказ об обворожительной польке, капитан обратился к Пьеру с вопросом, испытывал ли он подобное чувство самопожертвования для любви и зависти к законному мужу.
Вызванный этим вопросом, Пьер поднял голову и почувствовал необходимость высказать занимавшие его мысли; он стал объяснять, как он несколько иначе понимает любовь к женщине. Он сказал, что он во всю свою жизнь любил и любит только одну женщину и что эта женщина никогда не может принадлежать ему.
– Tiens! [Вишь ты!] – сказал капитан.
Потом Пьер объяснил, что он любил эту женщину с самых юных лет; но не смел думать о ней, потому что она была слишком молода, а он был незаконный сын без имени. Потом же, когда он получил имя и богатство, он не смел думать о ней, потому что слишком любил ее, слишком высоко ставил ее над всем миром и потому, тем более, над самим собою. Дойдя до этого места своего рассказа, Пьер обратился к капитану с вопросом: понимает ли он это?
Капитан сделал жест, выражающий то, что ежели бы он не понимал, то он все таки просит продолжать.
– L'amour platonique, les nuages… [Платоническая любовь, облака…] – пробормотал он. Выпитое ли вино, или потребность откровенности, или мысль, что этот человек не знает и не узнает никого из действующих лиц его истории, или все вместе развязало язык Пьеру. И он шамкающим ртом и маслеными глазами, глядя куда то вдаль, рассказал всю свою историю: и свою женитьбу, и историю любви Наташи к его лучшему другу, и ее измену, и все свои несложные отношения к ней. Вызываемый вопросами Рамбаля, он рассказал и то, что скрывал сначала, – свое положение в свете и даже открыл ему свое имя.
Более всего из рассказа Пьера поразило капитана то, что Пьер был очень богат, что он имел два дворца в Москве и что он бросил все и не уехал из Москвы, а остался в городе, скрывая свое имя и звание.
Уже поздно ночью они вместе вышли на улицу. Ночь была теплая и светлая. Налево от дома светлело зарево первого начавшегося в Москве, на Петровке, пожара. Направо стоял высоко молодой серп месяца, и в противоположной от месяца стороне висела та светлая комета, которая связывалась в душе Пьера с его любовью. У ворот стояли Герасим, кухарка и два француза. Слышны были их смех и разговор на непонятном друг для друга языке. Они смотрели на зарево, видневшееся в городе.
Ничего страшного не было в небольшом отдаленном пожаре в огромном городе.
Глядя на высокое звездное небо, на месяц, на комету и на зарево, Пьер испытывал радостное умиление. «Ну, вот как хорошо. Ну, чего еще надо?!» – подумал он. И вдруг, когда он вспомнил свое намерение, голова его закружилась, с ним сделалось дурно, так что он прислонился к забору, чтобы не упасть.
Не простившись с своим новым другом, Пьер нетвердыми шагами отошел от ворот и, вернувшись в свою комнату, лег на диван и тотчас же заснул.


На зарево первого занявшегося 2 го сентября пожара с разных дорог с разными чувствами смотрели убегавшие и уезжавшие жители и отступавшие войска.
Поезд Ростовых в эту ночь стоял в Мытищах, в двадцати верстах от Москвы. 1 го сентября они выехали так поздно, дорога так была загромождена повозками и войсками, столько вещей было забыто, за которыми были посылаемы люди, что в эту ночь было решено ночевать в пяти верстах за Москвою. На другое утро тронулись поздно, и опять было столько остановок, что доехали только до Больших Мытищ. В десять часов господа Ростовы и раненые, ехавшие с ними, все разместились по дворам и избам большого села. Люди, кучера Ростовых и денщики раненых, убрав господ, поужинали, задали корму лошадям и вышли на крыльцо.
В соседней избе лежал раненый адъютант Раевского, с разбитой кистью руки, и страшная боль, которую он чувствовал, заставляла его жалобно, не переставая, стонать, и стоны эти страшно звучали в осенней темноте ночи. В первую ночь адъютант этот ночевал на том же дворе, на котором стояли Ростовы. Графиня говорила, что она не могла сомкнуть глаз от этого стона, и в Мытищах перешла в худшую избу только для того, чтобы быть подальше от этого раненого.
Один из людей в темноте ночи, из за высокого кузова стоявшей у подъезда кареты, заметил другое небольшое зарево пожара. Одно зарево давно уже видно было, и все знали, что это горели Малые Мытищи, зажженные мамоновскими казаками.
– А ведь это, братцы, другой пожар, – сказал денщик.
Все обратили внимание на зарево.
– Да ведь, сказывали, Малые Мытищи мамоновские казаки зажгли.
– Они! Нет, это не Мытищи, это дале.
– Глянь ка, точно в Москве.
Двое из людей сошли с крыльца, зашли за карету и присели на подножку.
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.
Несколько людей присоединились к первым.
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.


Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
Он улыбнулся и протянул ей руку.


Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.
Князю Андрею дали чаю. Он жадно пил, лихорадочными глазами глядя вперед себя на дверь, как бы стараясь что то понять и припомнить.
– Не хочу больше. Тимохин тут? – спросил он. Тимохин подполз к нему по лавке.
– Я здесь, ваше сиятельство.
– Как рана?
– Моя то с? Ничего. Вот вы то? – Князь Андрей опять задумался, как будто припоминая что то.
– Нельзя ли достать книгу? – сказал он.
– Какую книгу?
– Евангелие! У меня нет.
Доктор обещался достать и стал расспрашивать князя о том, что он чувствует. Князь Андрей неохотно, но разумно отвечал на все вопросы доктора и потом сказал, что ему надо бы подложить валик, а то неловко и очень больно. Доктор и камердинер подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого запаха гнилого мяса, распространявшегося от раны, стали рассматривать это страшное место. Доктор чем то очень остался недоволен, что то иначе переделал, перевернул раненого так, что тот опять застонал и от боли во время поворачивания опять потерял сознание и стал бредить. Он все говорил о том, чтобы ему достали поскорее эту книгу и подложили бы ее туда.
– И что это вам стоит! – говорил он. – У меня ее нет, – достаньте, пожалуйста, подложите на минуточку, – говорил он жалким голосом.
Доктор вышел в сени, чтобы умыть руки.
– Ах, бессовестные, право, – говорил доктор камердинеру, лившему ему воду на руки. – Только на минуту не досмотрел. Ведь вы его прямо на рану положили. Ведь это такая боль, что я удивляюсь, как он терпит.
– Мы, кажется, подложили, господи Иисусе Христе, – говорил камердинер.
В первый раз князь Андрей понял, где он был и что с ним было, и вспомнил то, что он был ранен и как в ту минуту, когда коляска остановилась в Мытищах, он попросился в избу. Спутавшись опять от боли, он опомнился другой раз в избе, когда пил чай, и тут опять, повторив в своем воспоминании все, что с ним было, он живее всего представил себе ту минуту на перевязочном пункте, когда, при виде страданий нелюбимого им человека, ему пришли эти новые, сулившие ему счастие мысли. И мысли эти, хотя и неясно и неопределенно, теперь опять овладели его душой. Он вспомнил, что у него было теперь новое счастье и что это счастье имело что то такое общее с Евангелием. Потому то он попросил Евангелие. Но дурное положение, которое дали его ране, новое переворачиванье опять смешали его мысли, и он в третий раз очнулся к жизни уже в совершенной тишине ночи. Все спали вокруг него. Сверчок кричал через сени, на улице кто то кричал и пел, тараканы шелестели по столу и образам, в осенняя толстая муха билась у него по изголовью и около сальной свечи, нагоревшей большим грибом и стоявшей подле него.
Душа его была не в нормальном состоянии. Здоровый человек обыкновенно мыслит, ощущает и вспоминает одновременно о бесчисленном количестве предметов, но имеет власть и силу, избрав один ряд мыслей или явлений, на этом ряде явлений остановить все свое внимание. Здоровый человек в минуту глубочайшего размышления отрывается, чтобы сказать учтивое слово вошедшему человеку, и опять возвращается к своим мыслям. Душа же князя Андрея была не в нормальном состоянии в этом отношении. Все силы его души были деятельнее, яснее, чем когда нибудь, но они действовали вне его воли. Самые разнообразные мысли и представления одновременно владели им. Иногда мысль его вдруг начинала работать, и с такой силой, ясностью и глубиною, с какою никогда она не была в силах действовать в здоровом состоянии; но вдруг, посредине своей работы, она обрывалась, заменялась каким нибудь неожиданным представлением, и не было сил возвратиться к ней.
«Да, мне открылась новое счастье, неотъемлемое от человека, – думал он, лежа в полутемной тихой избе и глядя вперед лихорадочно раскрытыми, остановившимися глазами. Счастье, находящееся вне материальных сил, вне материальных внешних влияний на человека, счастье одной души, счастье любви! Понять его может всякий человек, но сознать и предписать его мот только один бог. Но как же бог предписал этот закон? Почему сын?.. И вдруг ход мыслей этих оборвался, и князь Андрей услыхал (не зная, в бреду или в действительности он слышит это), услыхал какой то тихий, шепчущий голос, неумолкаемо в такт твердивший: „И пити пити питии“ потом „и ти тии“ опять „и пити пити питии“ опять „и ти ти“. Вместе с этим, под звук этой шепчущей музыки, князь Андрей чувствовал, что над лицом его, над самой серединой воздвигалось какое то странное воздушное здание из тонких иголок или лучинок. Он чувствовал (хотя это и тяжело ему было), что ему надо было старательна держать равновесие, для того чтобы воздвигавшееся здание это не завалилось; но оно все таки заваливалось и опять медленно воздвигалось при звуках равномерно шепчущей музыки. „Тянется! тянется! растягивается и все тянется“, – говорил себе князь Андрей. Вместе с прислушаньем к шепоту и с ощущением этого тянущегося и воздвигающегося здания из иголок князь Андрей видел урывками и красный, окруженный кругом свет свечки и слышал шуршанъе тараканов и шуршанье мухи, бившейся на подушку и на лицо его. И всякий раз, как муха прикасалась к егв лицу, она производила жгучее ощущение; но вместе с тем его удивляло то, что, ударяясь в самую область воздвигавшегося на лице его здания, муха не разрушала его. Но, кроме этого, было еще одно важное. Это было белое у двери, это была статуя сфинкса, которая тоже давила его.
«Но, может быть, это моя рубашка на столе, – думал князь Андрей, – а это мои ноги, а это дверь; но отчего же все тянется и выдвигается и пити пити пити и ти ти – и пити пити пити… – Довольно, перестань, пожалуйста, оставь, – тяжело просил кого то князь Андрей. И вдруг опять выплывала мысль и чувство с необыкновенной ясностью и силой.
«Да, любовь, – думал он опять с совершенной ясностью), но не та любовь, которая любит за что нибудь, для чего нибудь или почему нибудь, но та любовь, которую я испытал в первый раз, когда, умирая, я увидал своего врага и все таки полюбил его. Я испытал то чувство любви, которая есть самая сущность души и для которой не нужно предмета. Я и теперь испытываю это блаженное чувство. Любить ближних, любить врагов своих. Все любить – любить бога во всех проявлениях. Любить человека дорогого можно человеческой любовью; но только врага можно любить любовью божеской. И от этого то я испытал такую радость, когда я почувствовал, что люблю того человека. Что с ним? Жив ли он… Любя человеческой любовью, можно от любви перейти к ненависти; но божеская любовь не может измениться. Ничто, ни смерть, ничто не может разрушить ее. Она есть сущность души. А сколь многих людей я ненавидел в своей жизни. И из всех людей никого больше не любил я и не ненавидел, как ее». И он живо представил себе Наташу не так, как он представлял себе ее прежде, с одною ее прелестью, радостной для себя; но в первый раз представил себе ее душу. И он понял ее чувство, ее страданья, стыд, раскаянье. Он теперь в первый раз поняд всю жестокость своего отказа, видел жестокость своего разрыва с нею. «Ежели бы мне было возможно только еще один раз увидать ее. Один раз, глядя в эти глаза, сказать…»
И пити пити пити и ти ти, и пити пити – бум, ударилась муха… И внимание его вдруг перенеслось в другой мир действительности и бреда, в котором что то происходило особенное. Все так же в этом мире все воздвигалось, не разрушаясь, здание, все так же тянулось что то, так же с красным кругом горела свечка, та же рубашка сфинкс лежала у двери; но, кроме всего этого, что то скрипнуло, пахнуло свежим ветром, и новый белый сфинкс, стоячий, явился пред дверью. И в голове этого сфинкса было бледное лицо и блестящие глаза той самой Наташи, о которой он сейчас думал.
«О, как тяжел этот неперестающий бред!» – подумал князь Андрей, стараясь изгнать это лицо из своего воображения. Но лицо это стояло пред ним с силою действительности, и лицо это приближалось. Князь Андрей хотел вернуться к прежнему миру чистой мысли, но он не мог, и бред втягивал его в свою область. Тихий шепчущий голос продолжал свой мерный лепет, что то давило, тянулось, и странное лицо стояло перед ним. Князь Андрей собрал все свои силы, чтобы опомниться; он пошевелился, и вдруг в ушах его зазвенело, в глазах помутилось, и он, как человек, окунувшийся в воду, потерял сознание. Когда он очнулся, Наташа, та самая живая Наташа, которую изо всех людей в мире ему более всего хотелось любить той новой, чистой божеской любовью, которая была теперь открыта ему, стояла перед ним на коленях. Он понял, что это была живая, настоящая Наташа, и не удивился, но тихо обрадовался. Наташа, стоя на коленях, испуганно, но прикованно (она не могла двинуться) глядела на него, удерживая рыдания. Лицо ее было бледно и неподвижно. Только в нижней части его трепетало что то.
Князь Андрей облегчительно вздохнул, улыбнулся и протянул руку.
– Вы? – сказал он. – Как счастливо!
Наташа быстрым, но осторожным движением подвинулась к нему на коленях и, взяв осторожно его руку, нагнулась над ней лицом и стала целовать ее, чуть дотрогиваясь губами.
– Простите! – сказала она шепотом, подняв голову и взглядывая на него. – Простите меня!
– Я вас люблю, – сказал князь Андрей.
– Простите…
– Что простить? – спросил князь Андрей.
– Простите меня за то, что я сделала, – чуть слышным, прерывным шепотом проговорила Наташа и чаще стала, чуть дотрогиваясь губами, целовать руку.
– Я люблю тебя больше, лучше, чем прежде, – сказал князь Андрей, поднимая рукой ее лицо так, чтобы он мог глядеть в ее глаза.
Глаза эти, налитые счастливыми слезами, робко, сострадательно и радостно любовно смотрели на него. Худое и бледное лицо Наташи с распухшими губами было более чем некрасиво, оно было страшно. Но князь Андрей не видел этого лица, он видел сияющие глаза, которые были прекрасны. Сзади их послышался говор.
Петр камердинер, теперь совсем очнувшийся от сна, разбудил доктора. Тимохин, не спавший все время от боли в ноге, давно уже видел все, что делалось, и, старательно закрывая простыней свое неодетое тело, ежился на лавке.
– Это что такое? – сказал доктор, приподнявшись с своего ложа. – Извольте идти, сударыня.
В это же время в дверь стучалась девушка, посланная графиней, хватившейся дочери.
Как сомнамбулка, которую разбудили в середине ее сна, Наташа вышла из комнаты и, вернувшись в свою избу, рыдая упала на свою постель.

С этого дня, во время всего дальнейшего путешествия Ростовых, на всех отдыхах и ночлегах, Наташа не отходила от раненого Болконского, и доктор должен был признаться, что он не ожидал от девицы ни такой твердости, ни такого искусства ходить за раненым.
Как ни страшна казалась для графини мысль, что князь Андрей мог (весьма вероятно, по словам доктора) умереть во время дороги на руках ее дочери, она не могла противиться Наташе. Хотя вследствие теперь установившегося сближения между раненым князем Андреем и Наташей приходило в голову, что в случае выздоровления прежние отношения жениха и невесты будут возобновлены, никто, еще менее Наташа и князь Андрей, не говорил об этом: нерешенный, висящий вопрос жизни или смерти не только над Болконским, но над Россией заслонял все другие предположения.


Пьер проснулся 3 го сентября поздно. Голова его болела, платье, в котором он спал не раздеваясь, тяготило его тело, и на душе было смутное сознание чего то постыдного, совершенного накануне; это постыдное был вчерашний разговор с капитаном Рамбалем.
Часы показывали одиннадцать, но на дворе казалось особенно пасмурно. Пьер встал, протер глаза и, увидав пистолет с вырезным ложем, который Герасим положил опять на письменный стол, Пьер вспомнил то, где он находился и что ему предстояло именно в нынешний день.
«Уж не опоздал ли я? – подумал Пьер. – Нет, вероятно, он сделает свой въезд в Москву не ранее двенадцати». Пьер не позволял себе размышлять о том, что ему предстояло, но торопился поскорее действовать.
Оправив на себе платье, Пьер взял в руки пистолет и сбирался уже идти. Но тут ему в первый раз пришла мысль о том, каким образом, не в руке же, по улице нести ему это оружие. Даже и под широким кафтаном трудно было спрятать большой пистолет. Ни за поясом, ни под мышкой нельзя было поместить его незаметным. Кроме того, пистолет был разряжен, а Пьер не успел зарядить его. «Все равно, кинжал», – сказал себе Пьер, хотя он не раз, обсуживая исполнение своего намерения, решал сам с собою, что главная ошибка студента в 1809 году состояла в том, что он хотел убить Наполеона кинжалом. Но, как будто главная цель Пьера состояла не в том, чтобы исполнить задуманное дело, а в том, чтобы показать самому себе, что не отрекается от своего намерения и делает все для исполнения его, Пьер поспешно взял купленный им у Сухаревой башни вместе с пистолетом тупой зазубренный кинжал в зеленых ножнах и спрятал его под жилет.
Подпоясав кафтан и надвинув шапку, Пьер, стараясь не шуметь и не встретить капитана, прошел по коридору и вышел на улицу.
Тот пожар, на который так равнодушно смотрел он накануне вечером, за ночь значительно увеличился. Москва горела уже с разных сторон. Горели в одно и то же время Каретный ряд, Замоскворечье, Гостиный двор, Поварская, барки на Москве реке и дровяной рынок у Дорогомиловского моста.
Путь Пьера лежал через переулки на Поварскую и оттуда на Арбат, к Николе Явленному, у которого он в воображении своем давно определил место, на котором должно быть совершено его дело. У большей части домов были заперты ворота и ставни. Улицы и переулки были пустынны. В воздухе пахло гарью и дымом. Изредка встречались русские с беспокойно робкими лицами и французы с негородским, лагерным видом, шедшие по серединам улиц. И те и другие с удивлением смотрели на Пьера. Кроме большого роста и толщины, кроме странного мрачно сосредоточенного и страдальческого выражения лица и всей фигуры, русские присматривались к Пьеру, потому что не понимали, к какому сословию мог принадлежать этот человек. Французы же с удивлением провожали его глазами, в особенности потому, что Пьер, противно всем другим русским, испуганно или любопытна смотревшим на французов, не обращал на них никакого внимания. У ворот одного дома три француза, толковавшие что то не понимавшим их русским людям, остановили Пьера, спрашивая, не знает ли он по французски?
Пьер отрицательно покачал головой и пошел дальше. В другом переулке на него крикнул часовой, стоявший у зеленого ящика, и Пьер только на повторенный грозный крик и звук ружья, взятого часовым на руку, понял, что он должен был обойти другой стороной улицы. Он ничего не слышал и не видел вокруг себя. Он, как что то страшное и чуждое ему, с поспешностью и ужасом нес в себе свое намерение, боясь – наученный опытом прошлой ночи – как нибудь растерять его. Но Пьеру не суждено было донести в целости свое настроение до того места, куда он направлялся. Кроме того, ежели бы даже он и не был ничем задержан на пути, намерение его не могло быть исполнено уже потому, что Наполеон тому назад более четырех часов проехал из Дорогомиловского предместья через Арбат в Кремль и теперь в самом мрачном расположении духа сидел в царском кабинете кремлевского дворца и отдавал подробные, обстоятельные приказания о мерах, которые немедленно должны были бытт, приняты для тушения пожара, предупреждения мародерства и успокоения жителей. Но Пьер не знал этого; он, весь поглощенный предстоящим, мучился, как мучаются люди, упрямо предпринявшие дело невозможное – не по трудностям, но по несвойственности дела с своей природой; он мучился страхом того, что он ослабеет в решительную минуту и, вследствие того, потеряет уважение к себе.
Он хотя ничего не видел и не слышал вокруг себя, но инстинктом соображал дорогу и не ошибался переулками, выводившими его на Поварскую.
По мере того как Пьер приближался к Поварской, дым становился сильнее и сильнее, становилось даже тепло от огня пожара. Изредка взвивались огненные языка из за крыш домов. Больше народу встречалось на улицах, и народ этот был тревожнее. Но Пьер, хотя и чувствовал, что что то такое необыкновенное творилось вокруг него, не отдавал себе отчета о том, что он подходил к пожару. Проходя по тропинке, шедшей по большому незастроенному месту, примыкавшему одной стороной к Поварской, другой к садам дома князя Грузинского, Пьер вдруг услыхал подле самого себя отчаянный плач женщины. Он остановился, как бы пробудившись от сна, и поднял голову.
В стороне от тропинки, на засохшей пыльной траве, были свалены кучей домашние пожитки: перины, самовар, образа и сундуки. На земле подле сундуков сидела немолодая худая женщина, с длинными высунувшимися верхними зубами, одетая в черный салоп и чепчик. Женщина эта, качаясь и приговаривая что то, надрываясь плакала. Две девочки, от десяти до двенадцати лет, одетые в грязные коротенькие платьица и салопчики, с выражением недоумения на бледных, испуганных лицах, смотрели на мать. Меньшой мальчик, лет семи, в чуйке и в чужом огромном картузе, плакал на руках старухи няньки. Босоногая грязная девка сидела на сундуке и, распустив белесую косу, обдергивала опаленные волосы, принюхиваясь к ним. Муж, невысокий сутуловатый человек в вицмундире, с колесообразными бакенбардочками и гладкими височками, видневшимися из под прямо надетого картуза, с неподвижным лицом раздвигал сундуки, поставленные один на другом, и вытаскивал из под них какие то одеяния.
Женщина почти бросилась к ногам Пьера, когда она увидала его.
– Батюшки родимые, христиане православные, спасите, помогите, голубчик!.. кто нибудь помогите, – выговаривала она сквозь рыдания. – Девочку!.. Дочь!.. Дочь мою меньшую оставили!.. Сгорела! О о оо! для того я тебя леле… О о оо!
– Полно, Марья Николаевна, – тихим голосом обратился муж к жене, очевидно, для того только, чтобы оправдаться пред посторонним человеком. – Должно, сестрица унесла, а то больше где же быть? – прибавил он.
– Истукан! Злодей! – злобно закричала женщина, вдруг прекратив плач. – Сердца в тебе нет, свое детище не жалеешь. Другой бы из огня достал. А это истукан, а не человек, не отец. Вы благородный человек, – скороговоркой, всхлипывая, обратилась женщина к Пьеру. – Загорелось рядом, – бросило к нам. Девка закричала: горит! Бросились собирать. В чем были, в том и выскочили… Вот что захватили… Божье благословенье да приданую постель, а то все пропало. Хвать детей, Катечки нет. О, господи! О о о! – и опять она зарыдала. – Дитятко мое милое, сгорело! сгорело!
– Да где, где же она осталась? – сказал Пьер. По выражению оживившегося лица его женщина поняла, что этот человек мог помочь ей.
– Батюшка! Отец! – закричала она, хватая его за ноги. – Благодетель, хоть сердце мое успокой… Аниска, иди, мерзкая, проводи, – крикнула она на девку, сердито раскрывая рот и этим движением еще больше выказывая свои длинные зубы.
– Проводи, проводи, я… я… сделаю я, – запыхавшимся голосом поспешно сказал Пьер.
Грязная девка вышла из за сундука, прибрала косу и, вздохнув, пошла тупыми босыми ногами вперед по тропинке. Пьер как бы вдруг очнулся к жизни после тяжелого обморока. Он выше поднял голову, глаза его засветились блеском жизни, и он быстрыми шагами пошел за девкой, обогнал ее и вышел на Поварскую. Вся улица была застлана тучей черного дыма. Языки пламени кое где вырывались из этой тучи. Народ большой толпой теснился перед пожаром. В середине улицы стоял французский генерал и говорил что то окружавшим его. Пьер, сопутствуемый девкой, подошел было к тому месту, где стоял генерал; но французские солдаты остановили его.
– On ne passe pas, [Тут не проходят,] – крикнул ему голос.
– Сюда, дяденька! – проговорила девка. – Мы переулком, через Никулиных пройдем.
Пьер повернулся назад и пошел, изредка подпрыгивая, чтобы поспевать за нею. Девка перебежала улицу, повернула налево в переулок и, пройдя три дома, завернула направо в ворота.
– Вот тут сейчас, – сказала девка, и, пробежав двор, она отворила калитку в тесовом заборе и, остановившись, указала Пьеру на небольшой деревянный флигель, горевший светло и жарко. Одна сторона его обрушилась, другая горела, и пламя ярко выбивалось из под отверстий окон и из под крыши.
Когда Пьер вошел в калитку, его обдало жаром, и он невольно остановился.
– Который, который ваш дом? – спросил он.
– О о ох! – завыла девка, указывая на флигель. – Он самый, она самая наша фатера была. Сгорела, сокровище ты мое, Катечка, барышня моя ненаглядная, о ох! – завыла Аниска при виде пожара, почувствовавши необходимость выказать и свои чувства.
Пьер сунулся к флигелю, но жар был так силен, что он невольна описал дугу вокруг флигеля и очутился подле большого дома, который еще горел только с одной стороны с крыши и около которого кишела толпа французов. Пьер сначала не понял, что делали эти французы, таскавшие что то; но, увидав перед собою француза, который бил тупым тесаком мужика, отнимая у него лисью шубу, Пьер понял смутно, что тут грабили, но ему некогда было останавливаться на этой мысли.
Звук треска и гула заваливающихся стен и потолков, свиста и шипенья пламени и оживленных криков народа, вид колеблющихся, то насупливающихся густых черных, то взмывающих светлеющих облаков дыма с блестками искр и где сплошного, сноповидного, красного, где чешуйчато золотого, перебирающегося по стенам пламени, ощущение жара и дыма и быстроты движения произвели на Пьера свое обычное возбуждающее действие пожаров. Действие это было в особенности сильно на Пьера, потому что Пьер вдруг при виде этого пожара почувствовал себя освобожденным от тяготивших его мыслей. Он чувствовал себя молодым, веселым, ловким и решительным. Он обежал флигелек со стороны дома и хотел уже бежать в ту часть его, которая еще стояла, когда над самой головой его послышался крик нескольких голосов и вслед за тем треск и звон чего то тяжелого, упавшего подле него.
Пьер оглянулся и увидал в окнах дома французов, выкинувших ящик комода, наполненный какими то металлическими вещами. Другие французские солдаты, стоявшие внизу, подошли к ящику.
– Eh bien, qu'est ce qu'il veut celui la, [Этому что еще надо,] – крикнул один из французов на Пьера.
– Un enfant dans cette maison. N'avez vous pas vu un enfant? [Ребенка в этом доме. Не видали ли вы ребенка?] – сказал Пьер.
– Tiens, qu'est ce qu'il chante celui la? Va te promener, [Этот что еще толкует? Убирайся к черту,] – послышались голоса, и один из солдат, видимо, боясь, чтобы Пьер не вздумал отнимать у них серебро и бронзы, которые были в ящике, угрожающе надвинулся на него.