Русское государство

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Внешние изображения
[historyatlas.narod.ru/east_eur1462.gif Политическая карта на момент восхождения Иоанна III на престол]
[historyatlas.narod.ru/east_eur1505.gif Политическая карта после присоединения Новгорода и других княжеств]
[historyatlas.narod.ru/east_eur1550.gif Политическая карта на момент смерти Иоанна III]

Русское (централизованное) государство, также государство всея Руси[1] — объединённое и независимое от внешних центров силы государство, сложившееся на Руси в эпоху правления московского князя Ивана Великого. Унаследовав от своих предшественников претензионный титул «государь всея Руси», Иван Великий значительно увеличил его фактическое наполнение, проводя успешную политику по собиранию русских земель и преодолению монголо-татарского ига. В результате его 43-летнего правления в Восточной Европе на месте разрозненных феодальных княжеств появилась новая крупная держава, воспринимавшая себя как возрождение Древнерусского государства[2] и претендовавшая на ту часть его наследия, которая досталась Великому княжеству Литовскому. Как единственное на тот момент независимое православное государство, она позиционировала себя также в качестве наследницы павшей Византийской империи.





Варианты названий

 История России

Восточные славяне, народ русь
Древнерусское государство (IXXIII века)
Удельная Русь (XIIXVI века), объединение

Новгородская республика (11361478)

Владимирское княжество (11571389)

Великое княжество Литовское (12361795)

Московское княжество (12631547)

Русское царство (15471721)
Российская империя (17211917)
Российская республика (1917)
Гражданская война
РСФСР
(19171922)
Российское государство
(19181920)
СССР (19221991)
Российская Федерация1991)

Наименования | Правители | Хронология
Портал «Россия»

Русское государство / Российское государство

Термин «Русское государство» применяется в историографии к периоду российской истории от 1478 или 1485 гг. (присоединение Новгорода или Твери)[3] и до провозглашения Петром I Российской империи 22 октября (2 ноября1721 года.

Русское царство / Российское царство

С точки зрения монаршей титулатуры, определявшей официальное название государства, термин «Русское царство» является допустимым синонимом наименования «Русское государство» со времени венчания Ивана Грозного на царство в 1547 году.

Великое княжество Московское

До 1547 года допустимыми вариантами наименования являются «Княжество Московское» (с 1263 года) и «Великое княжество Московское» (с 1363 года). Однако поскольку великие князья Московские и государи всея Руси ещё до венчания Ивана IV на царство помимо непосредственно Великого княжества Московского объединяли под своей властью целый ряд сохраняющихся в понимании того времени престолов, более удачным термином для совокупности их владений, начиная со времён Ивана III, является Русское государство. После венчания Ивана IV на царство Великое княжество Московское также продолжало существовать как отдельная единица, хотя со временем к нему стали применять термин «Московское государство».

Московское государство

Термин «Московское государство» встречается в разных значениях в исторических документах и сочинениях XVI—начала XVIII веков, а также в научной исторической литературе (историографии) XIXXXI веков[4]. В первоисточниках он может относиться к одному из государств, составляющих Российское царство (бывшее Московское княжество наряду с Новгородской землёй, Казанским ханством и др.)[5] либо выступать как обозначение всего Российского государства. Как историографический термин вошёл в обиход среди историков XIX века, руководствовавшихся в периодизации российской истории противопоставлением столиц[3] — Москвы и Петербурга.

Московия

Изначально, Московия — латинское наименование самой Москвы, впоследствии ставшее в зарубежной Европе названием сначала Великого княжества Московского, а затем и всего Русского государства. Употреблялось в иностранных источниках с XV до начала XVIII века[6] наряду с названиями Руссия или Россия[7]. Распространилось под влиянием польско-литовской пропаганды[8][9], отвергавшей претензии объединённого Русского государства со столицей в Москве на земли всей Руси[10] и стремившейся закрепить название «Русь» исключительно за Юго-Западной Русью, находившейся в это время в составе Речи Посполитой[11][12]. Название преобладало в странах, получавших информацию о России из Речи Посполитой, в первую очередь в католических Италии и Франции[9]. В русском языке этот термин является варваризмом — не полностью освоенным заимствованием.

История

В 1380 году ордынскому владычеству был нанесён серьёзный удар (Куликовская битва). Великое княжение впредь передавалось по наследству без ханского ярлыка. В период правления Василия Дмитриевича (13891425) Суздальско-Нижегородское великое княжество было присоединено Москвой, а Смоленское великое княжество — Литвой. В 1456 году великий князь московский Василий II Тёмный сумел добиться определённой зависимости Новгородской республики, навязав ей невыгодный Яжелбицкий мир. Тесный союз связывал с Москвой Псковскую республику.

Великое княжество Московское (конец XV—середина XVI века)

См. также Великое княжество Московское и Иван III

Русское государство, кроме Великого княжества Московского, включало соседние с ним, присоединенные при Иване III главнейшие территории Северо-Восточной Руси: Новгородская республика, великие княжества: Тверское, Ярославское, Ростовское, и частично Рязанское, города, отвоеванные у Литвы: Новгород-Северский, Чернигов, Брянск. Идея собирания всех русских земель в едином государстве, в том числе относившихся к Литве и, впоследствии, к Речи Посполитой, прослеживалась на протяжении всего существования Российского государства и унаследовалась Российской империей.

Иван III, как и его предшественники Дмитрий Шемяка и Василий Тёмный, использовал титул «государь всея Руси» ещё задолго до завоевания Новгородской республики в 1471 г. и присоединения Твери в 1485 г. Однако этот титул не желала признавать Литва: так, в марте 1498 г. в Литву был направлен с посольством князь В. В. Ромодановский. Посольство должно было, в том числе, добиться признания Литвой за Иваном III титула великого князя «всея Руси»[13].

Свержение монголо-татарского ига

Распад Золотой Орды на несколько ханств, который был предопределён ещё разгромом Тохтамыша Тимуром в 1395 году, дал возможность московским князьям проводить по отношению к каждому из них самостоятельную политику. Образованное на средней Оке при Василие Тёмном Касимовское ханство было союзником Москвы. Казанское ханство стало объектом постоянного военного давления Москвы, в ходе которого в 1487 году Иван III принял титул «князя Болгарского». Крымское ханство после попытки хана Большой Орды Ахмата захватить его стало вассалом Османской империи, союзником Москвы и противником короля польского и великого князя литовского Казимира IV. Во время стояния на Угре в 1480 году крымский хан предпринял поход на южнорусские владения Казимира и тем самым отвлёк его силы от московско-ордынского противостояния. И хотя генерального сражения не произошло, Ахмат потерял власть в Орде, через год был убит, а в 1502 году Большая Орда была разделена между разными ханствами.

Расширение границ и централизация управления

В правление Ивана III и Василия III завершился процесс расширения внешних границ великого княжества Московского за счёт других русских земель, не принадлежащих великому княжеству Литовскому. Основными этапами в этом стало присоединение Новгородской республики (1478), Вятской земли (1479), Тверского великого княжества (1485), Псковской республики (1510) и Рязанского великого княжества (1521).

Одновременно с этим шёл процесс увеличения великокняжеских владений за счёт ликвидируемых уделов и раздача земель московским дворянам под условием службы — поместья, которые сначала были пожизненными держаниями, а с начала XVI века — потомственными. Централизации управления способствовало издание общерусского свода законов, который, в частности, защищал интересы помещиков путём ограничения перехода крестьян осенним Юрьевым днём.

Русско-литовские войны XV—XVI веков

После успехов Москвы в борьбе против татарских ханств князья удельных верховских княжеств вместе с землями перешли с литовской службы на московскую, что стало причиной первой из русско-литовских войн рубежа XV—XVI веков. В 1500 году внук основного соперника Василия Тёмного в борьбе за власть XV—XVI веков, Василий Иванович Шемячич, князь новгород-северский и рыльский, также перешёл на московскую службу. В результате второй войны треть территории великого княжества литовского отошла к Москве. После этого Литва вступила в союз с Крымским ханством. В результате четвёртой войны (15121522) к Москве отошли смоленские земли.

Государство и церковь

В правление Ивана III в среде церковных иерархов возникли разногласия по вопросу о церковных имуществах. Группу, отстаивающую допустимость значительных церковных владений, возглавлял Иосиф Волоцкий («иосифляне»), а группу, выступающую за их недопустимость — Нил Сорский («нестяжатели»). Светская власть первоначально склонялась к поддержке второй группы, видя в этом возможность увеличения великокняжеских владений, но не решилась на масштабные секуляризации (за исключением, в частности, включения в состав великокняжеских владений части земель новгородского архиепископа после присоединения Новгородской республики к Московскому княжеству).

Русское царство (1547—1721)

В 1547 году Государь всея Руси и великий князь Владимирский и Московский Иван Васильевич (Иван IV Грозный) был коронован Царём Всея Руси, и принял полный титул: «Мы, великій государь Иванъ, Божіею милостію царь и великій князь всеа Русіи, Владимирскій, Московскій, Новгородцкій, Псковскій, Резанскій, Тверскій, Югорскій, Пермскій, Вятцкій, Болгарскій и иныхъ», впоследствии добавилось «Казанскій, Астараханскій», «и всеа Сибирскіе земли повелитель»[14][15].

Новый титул русского самодержца стал в полном объёме соответствовать исторической реальности после покорения Казанского и Астраханского ханств. Поэтому лишь в 1557 году московские политики и дипломаты обратились к патриарху Константинопольскому с просьбой утвердить царское венчание. В 1561 году оно было утверждено грамотой, данной от имени Собора и патриарха Константинопольского Иоасафа II[16].

Мировое признание изменения было различным. Англия, в лице Елизаветы I, охотно признала новый титул Ивана и называла его на западный манер «императором». В католических странах признание пришло позже: в 1576 году император Священной Римской империи Максимилиан II признал Ивана царём всея Руси[17] (Keyser aller Reussen).

См. также


Напишите отзыв о статье "Русское государство"

Примечания

  1. Филюшкин А. И. Василий III. — М.: Молодая гвардия, 2010. — 352, [32] с. — (Жизнь замечательных людей. Серия биографий; Вып. 1470(1270)). — 5 000 экз. — ISBN 978-5-235-03379-5
  2. Пашуто В. Т., Флоря Б. Н., Хорошкевич А. Л. [www.inslav.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=1205:-1982&catid=29:2010-03-24-13-39-59&Itemid=62 Древнерусское наследие и исторические судьбы восточного славянства] — М.: "Наука", 1982. — С. 157.
  3. 1 2 Хорошкевич А. Л. [archive.is/20120903221420/www.istrodina.com/rodina_articul.php3?id=1728&n=90 Россия или Московия?] // «Родина» — 2005. — № 11.
  4. Как отмечает С. О. Шмидт, «уже более полутора столетий признаны общепринятыми выражения „Московское государство“ и „Московское царство“. Они употребляются обычно как тождественные терминам „Российское государство“ и „Русское государство“». «Словосочетания „Московское государство“ и „московский государь“, „Московское царство“ и „московский царь“, „Московская земля“ были приняты в самой России в XVI и особенно в XVII веке, что подтверждается многообразными письменными источниками.» — Шмидт С. О. «В некотором царстве, в некотором государстве…»: Как правильнее называть Российскую державу в XVI веке // «Родина» — 2004. — № 12.
  5. Платонов C.Ф. Полный курс лекций по Русской Истории. — Изд-во: АСТ, 2004. — ISBN 5-17-024461-4.
  6. [books.google.de/books?id=NNF-VVBeUpYC&pg=PA761&lpg=PA761&dq=%22Московия+название%22 Московия] // Славянская энциклопедия. Киевская Русь — Московия: в 2 т. / Автор-составитель В. В. Богуславский. — Т. 1. — С. 761.
  7. Хорошкевич А. Л. Русское государство в системе международных отношений конца XV—начала XVI в. — М.: Наука, 1980. — С. 83—85. — 292 с.
  8. Тихвинский, С. Л., Мясников, В. С. [books.google.com/books?id=3teeAAAAIAAJ&q=под+воздействием+польской+пропаганды Восток—Россия—Запад: исторические и культурологические исследования]. — Памятники исторической мысли, 2001. — С. 69.
  9. 1 2 Хорошкевич А. Л. Россия и Московия. Из истории политико-географической терминологии // Acta Baltico-slavica. — 1976. — Т. X. — С. 47−57.
  10. Хорошкевич А. Л., Герберштейн С. [books.google.de/books?id=MLhHAQAAIAAJ&q=термин+московия&dq=термин+московия&hl=de&sa=X&ei=8fL5T9mOFITzsgaQ0bD0BQ&ved=0CDIQ6AEwAA Записки о Московии. Памятники исторической мысли] — М., 2008.
  11. Кудрявцев О. Ф. [books.google.com/books?id=PKAnAAAAMAAJ&q=под+воздействием+польской+пропаганды Россия в первой половине XVI в: взгляд из Европы.] — Русский мир, 1997. — С. 207.
  12. Храпачевский Р. П. [www.hist.bsu.by/images/stories/files/nauka/izdania/risi/1/Hrapachevsky.pdf Русь, Малая Русь и Украина: происхождение и становление этнонима] // Российские и славянские исследования: Сб. науч. статей. — Вып. 1 / отв. ред. О. А. Яновский. — Мн.: БГУ, 2004.
  13. Зимин А. А. Россия на рубеже XV−XVI столетий (Очерки социально-политической истории). (авторское название «Возрождённая Россия») — М.: «Мысль», 1982. — Тираж 50 000 экз. — [annals.xlegio.ru/rus/zimin/zim2_10.htm Гл. Падение князей Патрикеевых и Ряполовского].
  14. [eurulers.angelfire.com/muscovy.html The Czardom of Muscovy / Московское Царство // Titles of European hereditary rulers = Титулы Европейских монархов = (eurulers.angelfire.com) Last updated: Oct 14, 2009.] — см. «1562 − ~1572. The Foreign relation form» — со ссылкой на Акты, относящиеся к истории Западной России, собранные и изданные Археографическою комиссиею — С.-Петербург: тип. Э. Праца, 1846−1853. — Т. III. — С. 69. — Док. № 17.
  15. [www.strangelove.net/~kieser/Russia/scrollintroduction.html Period Russian Scroll Introductions]
  16. БРЭ, том «Россия», с. 283.
  17. История дипломатии [www.diphis.ru/index.php?option=content&task=view&id=78#7 Том I. С 203.] — под ред. В. П. Потемкина — М.: ОГИЗ, 1941. — С. 203.
    . Иван IV отнесся совершенно равнодушно к «цесарству греческому», но потребовал немедленного признания себя царем «всея Руси», и император уступил в этом важном принципиальном вопросе.

Отрывок, характеризующий Русское государство

В третий раз ритор вернулся скорее и спросил Пьера, всё ли он тверд в своем намерении, и решается ли подвергнуть себя всему, что от него потребуется.
– Я готов на всё, – сказал Пьер.
– Еще должен вам сообщить, – сказал ритор, – что орден наш учение свое преподает не словами токмо, но иными средствами, которые на истинного искателя мудрости и добродетели действуют, может быть, сильнее, нежели словесные токмо объяснения. Сия храмина убранством своим, которое вы видите, уже должна была изъяснить вашему сердцу, ежели оно искренно, более нежели слова; вы увидите, может быть, и при дальнейшем вашем принятии подобный образ изъяснения. Орден наш подражает древним обществам, которые открывали свое учение иероглифами. Иероглиф, – сказал ритор, – есть наименование какой нибудь неподверженной чувствам вещи, которая содержит в себе качества, подобные изобразуемой.
Пьер знал очень хорошо, что такое иероглиф, но не смел говорить. Он молча слушал ритора, по всему чувствуя, что тотчас начнутся испытанья.
– Ежели вы тверды, то я должен приступить к введению вас, – говорил ритор, ближе подходя к Пьеру. – В знак щедрости прошу вас отдать мне все драгоценные вещи.
– Но я с собою ничего не имею, – сказал Пьер, полагавший, что от него требуют выдачи всего, что он имеет.
– То, что на вас есть: часы, деньги, кольца…
Пьер поспешно достал кошелек, часы, и долго не мог снять с жирного пальца обручальное кольцо. Когда это было сделано, масон сказал:
– В знак повиновенья прошу вас раздеться. – Пьер снял фрак, жилет и левый сапог по указанию ритора. Масон открыл рубашку на его левой груди, и, нагнувшись, поднял его штанину на левой ноге выше колена. Пьер поспешно хотел снять и правый сапог и засучить панталоны, чтобы избавить от этого труда незнакомого ему человека, но масон сказал ему, что этого не нужно – и подал ему туфлю на левую ногу. С детской улыбкой стыдливости, сомнения и насмешки над самим собою, которая против его воли выступала на лицо, Пьер стоял, опустив руки и расставив ноги, перед братом ритором, ожидая его новых приказаний.
– И наконец, в знак чистосердечия, я прошу вас открыть мне главное ваше пристрастие, – сказал он.
– Мое пристрастие! У меня их было так много, – сказал Пьер.
– То пристрастие, которое более всех других заставляло вас колебаться на пути добродетели, – сказал масон.
Пьер помолчал, отыскивая.
«Вино? Объедение? Праздность? Леность? Горячность? Злоба? Женщины?» Перебирал он свои пороки, мысленно взвешивая их и не зная которому отдать преимущество.
– Женщины, – сказал тихим, чуть слышным голосом Пьер. Масон не шевелился и не говорил долго после этого ответа. Наконец он подвинулся к Пьеру, взял лежавший на столе платок и опять завязал ему глаза.
– Последний раз говорю вам: обратите всё ваше внимание на самого себя, наложите цепи на свои чувства и ищите блаженства не в страстях, а в своем сердце. Источник блаженства не вне, а внутри нас…
Пьер уже чувствовал в себе этот освежающий источник блаженства, теперь радостью и умилением переполнявший его душу.


Скоро после этого в темную храмину пришел за Пьером уже не прежний ритор, а поручитель Вилларский, которого он узнал по голосу. На новые вопросы о твердости его намерения, Пьер отвечал: «Да, да, согласен», – и с сияющею детскою улыбкой, с открытой, жирной грудью, неровно и робко шагая одной разутой и одной обутой ногой, пошел вперед с приставленной Вилларским к его обнаженной груди шпагой. Из комнаты его повели по коридорам, поворачивая взад и вперед, и наконец привели к дверям ложи. Вилларский кашлянул, ему ответили масонскими стуками молотков, дверь отворилась перед ними. Чей то басистый голос (глаза Пьера всё были завязаны) сделал ему вопросы о том, кто он, где, когда родился? и т. п. Потом его опять повели куда то, не развязывая ему глаз, и во время ходьбы его говорили ему аллегории о трудах его путешествия, о священной дружбе, о предвечном Строителе мира, о мужестве, с которым он должен переносить труды и опасности. Во время этого путешествия Пьер заметил, что его называли то ищущим, то страждущим, то требующим, и различно стучали при этом молотками и шпагами. В то время как его подводили к какому то предмету, он заметил, что произошло замешательство и смятение между его руководителями. Он слышал, как шопотом заспорили между собой окружающие люди и как один настаивал на том, чтобы он был проведен по какому то ковру. После этого взяли его правую руку, положили на что то, а левою велели ему приставить циркуль к левой груди, и заставили его, повторяя слова, которые читал другой, прочесть клятву верности законам ордена. Потом потушили свечи, зажгли спирт, как это слышал по запаху Пьер, и сказали, что он увидит малый свет. С него сняли повязку, и Пьер как во сне увидал, в слабом свете спиртового огня, несколько людей, которые в таких же фартуках, как и ритор, стояли против него и держали шпаги, направленные в его грудь. Между ними стоял человек в белой окровавленной рубашке. Увидав это, Пьер грудью надвинулся вперед на шпаги, желая, чтобы они вонзились в него. Но шпаги отстранились от него и ему тотчас же опять надели повязку. – Теперь ты видел малый свет, – сказал ему чей то голос. Потом опять зажгли свечи, сказали, что ему надо видеть полный свет, и опять сняли повязку и более десяти голосов вдруг сказали: sic transit gloria mundi. [так проходит мирская слава.]
Пьер понемногу стал приходить в себя и оглядывать комнату, где он был, и находившихся в ней людей. Вокруг длинного стола, покрытого черным, сидело человек двенадцать, всё в тех же одеяниях, как и те, которых он прежде видел. Некоторых Пьер знал по петербургскому обществу. На председательском месте сидел незнакомый молодой человек, в особом кресте на шее. По правую руку сидел итальянец аббат, которого Пьер видел два года тому назад у Анны Павловны. Еще был тут один весьма важный сановник и один швейцарец гувернер, живший прежде у Курагиных. Все торжественно молчали, слушая слова председателя, державшего в руке молоток. В стене была вделана горящая звезда; с одной стороны стола был небольшой ковер с различными изображениями, с другой было что то в роде алтаря с Евангелием и черепом. Кругом стола было 7 больших, в роде церковных, подсвечников. Двое из братьев подвели Пьера к алтарю, поставили ему ноги в прямоугольное положение и приказали ему лечь, говоря, что он повергается к вратам храма.
– Он прежде должен получить лопату, – сказал шопотом один из братьев.
– А! полноте пожалуйста, – сказал другой.
Пьер, растерянными, близорукими глазами, не повинуясь, оглянулся вокруг себя, и вдруг на него нашло сомнение. «Где я? Что я делаю? Не смеются ли надо мной? Не будет ли мне стыдно вспоминать это?» Но сомнение это продолжалось только одно мгновение. Пьер оглянулся на серьезные лица окружавших его людей, вспомнил всё, что он уже прошел, и понял, что нельзя остановиться на половине дороги. Он ужаснулся своему сомнению и, стараясь вызвать в себе прежнее чувство умиления, повергся к вратам храма. И действительно чувство умиления, еще сильнейшего, чем прежде, нашло на него. Когда он пролежал несколько времени, ему велели встать и надели на него такой же белый кожаный фартук, какие были на других, дали ему в руки лопату и три пары перчаток, и тогда великий мастер обратился к нему. Он сказал ему, чтобы он старался ничем не запятнать белизну этого фартука, представляющего крепость и непорочность; потом о невыясненной лопате сказал, чтобы он трудился ею очищать свое сердце от пороков и снисходительно заглаживать ею сердце ближнего. Потом про первые перчатки мужские сказал, что значения их он не может знать, но должен хранить их, про другие перчатки мужские сказал, что он должен надевать их в собраниях и наконец про третьи женские перчатки сказал: «Любезный брат, и сии женские перчатки вам определены суть. Отдайте их той женщине, которую вы будете почитать больше всех. Сим даром уверите в непорочности сердца вашего ту, которую изберете вы себе в достойную каменьщицу». И помолчав несколько времени, прибавил: – «Но соблюди, любезный брат, да не украшают перчатки сии рук нечистых». В то время как великий мастер произносил эти последние слова, Пьеру показалось, что председатель смутился. Пьер смутился еще больше, покраснел до слез, как краснеют дети, беспокойно стал оглядываться и произошло неловкое молчание.
Молчание это было прервано одним из братьев, который, подведя Пьера к ковру, начал из тетради читать ему объяснение всех изображенных на нем фигур: солнца, луны, молотка. отвеса, лопаты, дикого и кубического камня, столба, трех окон и т. д. Потом Пьеру назначили его место, показали ему знаки ложи, сказали входное слово и наконец позволили сесть. Великий мастер начал читать устав. Устав был очень длинен, и Пьер от радости, волнения и стыда не был в состоянии понимать того, что читали. Он вслушался только в последние слова устава, которые запомнились ему.
«В наших храмах мы не знаем других степеней, – читал „великий мастер, – кроме тех, которые находятся между добродетелью и пороком. Берегись делать какое нибудь различие, могущее нарушить равенство. Лети на помощь к брату, кто бы он ни был, настави заблуждающегося, подними упадающего и не питай никогда злобы или вражды на брата. Будь ласков и приветлив. Возбуждай во всех сердцах огнь добродетели. Дели счастье с ближним твоим, и да не возмутит никогда зависть чистого сего наслаждения. Прощай врагу твоему, не мсти ему, разве только деланием ему добра. Исполнив таким образом высший закон, ты обрящешь следы древнего, утраченного тобой величества“.
Кончил он и привстав обнял Пьера и поцеловал его. Пьер, с слезами радости на глазах, смотрел вокруг себя, не зная, что отвечать на поздравления и возобновления знакомств, с которыми окружили его. Он не признавал никаких знакомств; во всех людях этих он видел только братьев, с которыми сгорал нетерпением приняться за дело.
Великий мастер стукнул молотком, все сели по местам, и один прочел поучение о необходимости смирения.
Великий мастер предложил исполнить последнюю обязанность, и важный сановник, который носил звание собирателя милостыни, стал обходить братьев. Пьеру хотелось записать в лист милостыни все деньги, которые у него были, но он боялся этим выказать гордость, и записал столько же, сколько записывали другие.
Заседание было кончено, и по возвращении домой, Пьеру казалось, что он приехал из какого то дальнего путешествия, где он провел десятки лет, совершенно изменился и отстал от прежнего порядка и привычек жизни.


На другой день после приема в ложу, Пьер сидел дома, читая книгу и стараясь вникнуть в значение квадрата, изображавшего одной своей стороною Бога, другою нравственное, третьею физическое и четвертою смешанное. Изредка он отрывался от книги и квадрата и в воображении своем составлял себе новый план жизни. Вчера в ложе ему сказали, что до сведения государя дошел слух о дуэли, и что Пьеру благоразумнее бы было удалиться из Петербурга. Пьер предполагал ехать в свои южные имения и заняться там своими крестьянами. Он радостно обдумывал эту новую жизнь, когда неожиданно в комнату вошел князь Василий.
– Мой друг, что ты наделал в Москве? За что ты поссорился с Лёлей, mon сher? [дорогой мoй?] Ты в заблуждении, – сказал князь Василий, входя в комнату. – Я всё узнал, я могу тебе сказать верно, что Элен невинна перед тобой, как Христос перед жидами. – Пьер хотел отвечать, но он перебил его. – И зачем ты не обратился прямо и просто ко мне, как к другу? Я всё знаю, я всё понимаю, – сказал он, – ты вел себя, как прилично человеку, дорожащему своей честью; может быть слишком поспешно, но об этом мы не будем судить. Одно ты помни, в какое положение ты ставишь ее и меня в глазах всего общества и даже двора, – прибавил он, понизив голос. – Она живет в Москве, ты здесь. Помни, мой милый, – он потянул его вниз за руку, – здесь одно недоразуменье; ты сам, я думаю, чувствуешь. Напиши сейчас со мною письмо, и она приедет сюда, всё объяснится, а то я тебе скажу, ты очень легко можешь пострадать, мой милый.
Князь Василий внушительно взглянул на Пьера. – Мне из хороших источников известно, что вдовствующая императрица принимает живой интерес во всем этом деле. Ты знаешь, она очень милостива к Элен.
Несколько раз Пьер собирался говорить, но с одной стороны князь Василий не допускал его до этого, с другой стороны сам Пьер боялся начать говорить в том тоне решительного отказа и несогласия, в котором он твердо решился отвечать своему тестю. Кроме того слова масонского устава: «буди ласков и приветлив» вспоминались ему. Он морщился, краснел, вставал и опускался, работая над собою в самом трудном для него в жизни деле – сказать неприятное в глаза человеку, сказать не то, чего ожидал этот человек, кто бы он ни был. Он так привык повиноваться этому тону небрежной самоуверенности князя Василия, что и теперь он чувствовал, что не в силах будет противостоять ей; но он чувствовал, что от того, что он скажет сейчас, будет зависеть вся дальнейшая судьба его: пойдет ли он по старой, прежней дороге, или по той новой, которая так привлекательно была указана ему масонами, и на которой он твердо верил, что найдет возрождение к новой жизни.
– Ну, мой милый, – шутливо сказал князь Василий, – скажи же мне: «да», и я от себя напишу ей, и мы убьем жирного тельца. – Но князь Василий не успел договорить своей шутки, как Пьер с бешенством в лице, которое напоминало его отца, не глядя в глаза собеседнику, проговорил шопотом:
– Князь, я вас не звал к себе, идите, пожалуйста, идите! – Он вскочил и отворил ему дверь.
– Идите же, – повторил он, сам себе не веря и радуясь выражению смущенности и страха, показавшемуся на лице князя Василия.
– Что с тобой? Ты болен?
– Идите! – еще раз проговорил дрожащий голос. И князь Василий должен был уехать, не получив никакого объяснения.
Через неделю Пьер, простившись с новыми друзьями масонами и оставив им большие суммы на милостыни, уехал в свои именья. Его новые братья дали ему письма в Киев и Одессу, к тамошним масонам, и обещали писать ему и руководить его в его новой деятельности.


Дело Пьера с Долоховым было замято, и, несмотря на тогдашнюю строгость государя в отношении дуэлей, ни оба противника, ни их секунданты не пострадали. Но история дуэли, подтвержденная разрывом Пьера с женой, разгласилась в обществе. Пьер, на которого смотрели снисходительно, покровительственно, когда он был незаконным сыном, которого ласкали и прославляли, когда он был лучшим женихом Российской империи, после своей женитьбы, когда невестам и матерям нечего было ожидать от него, сильно потерял во мнении общества, тем более, что он не умел и не желал заискивать общественного благоволения. Теперь его одного обвиняли в происшедшем, говорили, что он бестолковый ревнивец, подверженный таким же припадкам кровожадного бешенства, как и его отец. И когда, после отъезда Пьера, Элен вернулась в Петербург, она была не только радушно, но с оттенком почтительности, относившейся к ее несчастию, принята всеми своими знакомыми. Когда разговор заходил о ее муже, Элен принимала достойное выражение, которое она – хотя и не понимая его значения – по свойственному ей такту, усвоила себе. Выражение это говорило, что она решилась, не жалуясь, переносить свое несчастие, и что ее муж есть крест, посланный ей от Бога. Князь Василий откровеннее высказывал свое мнение. Он пожимал плечами, когда разговор заходил о Пьере, и, указывая на лоб, говорил: