Русское освободительное движение

Русское освободительное движение (также — Освободительное движение народов России) — антикоммунистическое движение в СССР, целью которого было создание антисоветских вооружённых сил в период Второй мировой войны для свержения советской власти и создания Русского государства. В это движение входили как русские, так и представители других национальностей, проживающих в СССР.

Идеология

Основная идея данного движения была в том, что большевизм не может быть свергнут в СССР. Многочисленные предыдущие попытки белоэмигрантских организаций (Русский общевоинский союз, Братство русской правды, и Народно-трудовой союз российских солидаристов) продемонстрировала бесперспективность ведения прямой войны против Советских органов государственной безопасности (ОГПУ и НКВД). Идеологи движения рассчитывали использовать войну между СССР и Третьим Рейхом для начала Гражданской войны в СССР, опираясь на стратегию Владимира Ленина по использованию Первой мировой войны для того, чтобы установить в России советскую власть в результате Октябрьской революции.

Скептики данного движения утверждают, что Адольф Гитлер намеревался уничтожить русских как нацию, с указанием его идеи расовой завоевание и подчинение или ассимиляции были ясно изложены в «Майн Кампф». Они не верили, что Гитлер «отличает русских от большевиков», и что было бы лучше либо сохранить нейтралитет (позиция была популярна среди многих деятелей Белого движения, например у А. Деникина), либо поддержать Красную армию во время войны (позиция была очень популярна среди многих эсеров, например Александр Керенский).

История

Движение зародилось спонтанно с началом Великой Отечественной войны в июне 1941 года. Ряд деятелей Белой эмиграции пытались добиться от немецкого командования помощи в создании вооруженных формирований, которые будут использоваться на Восточном фронте (таких, как русский корпус).

Тем временем, некоторые советские граждане на оккупированных территориях, а также пленные советские офицеры приняли решение перейти на сторону Германии и вести бои с Красной армией. Наиболее известным коллаборационистом стал генерал-лейтенант РККА Андрей Власов, который вместе с генералом Владимиром Баерским отправил письмо («Смоленская декларация») немецкому командованию с просьбой создать Русскую освободительную армию. Армия была заявлена как воинское формирование, создаваемое для «освобождения России от коммунизма»

Исходя из пропагандистских соображений, руководство Третьего Рейха сообщило об этой инициативе в средствах массовой информации, ничего, однако, не предпринимая в организационном плане. С этого момента все солдаты русской национальности в структуре немецкой армии могли считать себя военнослужащими Русской освободительной армии, которая, правда, существовала тогда только на бумаге.

Добровольческие подразделения

С начала войны, немецкие командиры начали набор из местного населения на оккупированных территориях СССР и советских военнопленных т.н. «добровольных помощников» вермахта («Хиви»).

К 1942 году, на стороне Германии насчитывались ряд вооружённых формирований, бойцами которых были преимущественно русские:

• Русская освободительная национальная армия — формирование, созданное Брониславом Каминским на территории Локотской республики. Являлось единственной силой, которая имела в регионе полную независимость действий. Насчитывала до 20 000 военнослужащих.
• Русский охранный корпус — корпус, сформированный из русских эмигрантов и граждан СССР, действовавший на стороне нацистской Германии во время Второй мировой войны. В частности воевал против партизан НОАЮ в Югославии. Всего через службу в корпусе прошло 17090 человек, из которых около 11,5 тысячи составляли эмигранты, а остальные были советскими гражданами.
• Русская национальная народная армия — вооружённое военизированное формирование под командованием двух белоэмигрантов, С. Иванова и К. Кромиади, сформированное на территории оккупированной Белоруссии и принимавшее участие во Второй мировой войне на стороне Третьего рейха.
• Бригада СС «Дружина» — соединение войск СС времён Великой Отечественной войны, состоявшее из добровольцев из лагерей советских военнопленных численностью до 8000 человек. В августе 1943 года соединение перешло на сторону партизан и было переименовано в Антифашистскую партизанскую бригаду.
• Различные казачьи части под командованием нескольких бывших белых офицеров, таких, как Петр Краснов и Андрей Шкуро, бывшего командира И. Кононова, и немецкого командира Гельмута фон Паннвиц. В отличие от иных проектов формирования национальных частей из бывших граждан СССР, Гитлер и его ближайшее окружение благосклонно смотрели на идею формирования казачьих частей, так как придерживались теории о том, что казаки являлись потомками готов, а значит принадлежали не к славянской, а к арийской расе.

В целом, более миллиона бывших советских граждан вступили в Вермахт, СС и различные коллаборационистские формирования (в том числе других национальных групп, таких, как украинцы, белорусы, латыши, литовцы, эстонцы, чеченцы, казахи, грузины, армяне и другие).

«Третья сила»

Народно-трудовой союз российских солидаристов (НТС) стал единственной политической группой, которая пыталась действовать против советской власти не опираясь на помощь Третьего рейха. Этот принцип был провозглашен в 1938 году председателем Виктором Михайловичем Байдалаковым, который заявил, что в свете надвигающегося военного конфликта: "с кем же нам идти? Русской совести может быть только один ответ. Не со Сталиным, ни с иноземными завоевателями, а со всем русским народом." Надежда заключалась в создании полностью независимой «Третьей силы», которая станет как антикоммунистической, так и антинацистской и будет действовать в качестве партизанского движения сопротивления.

Незадолго до нападения на Советский Союз, НТС решил закрыть свои отделения в Германии и странах оси и уйти в подполье, чтобы избежать немецкого влияния. Руководство НТС также запретила своим членам вступать в любые коллаборационистские формирования.

Члены НТС стали прибывать на оккупированные территории Советского Союза, часто - в качестве переводчиков Вермахта, для того, чтобы наладить контакты с местным населением (что они и пытались делать до войны). Однако, благодаря наличию огромного количества агентов НКВД агентов в партизанском движении, а также деятельности СД, идея «Третьей силы» стало невозможно реализовать. В результате попытки функционирования «Третьей силы» многие члены НТС были арестованы гестапо в конце 1944 года и помещены в концлагерь Дахау.

Препятствия

Представители Русского освободительного движения столкнулись с рядом препятствий, которые продолжались до самого конца войны:

• В русофобии нацистов. Адольф Гитлер и многие из его ближайшего окружения были заядлыми славянофобами, как и многие приверженцы нацистской идеологии. Гитлер был взбешен, когда узнал, сколько немецких генералов и офицеров выступили в поддержку создания российской армии и запретил даже упоминание идеи в его присутствии. Русский патриотизм был подавлен, и русские белоэмигранты были сохранены так далеко от оккупированной нацистами России, как это возможно, чтобы предотвратить появление русского национализма.
• В «Восточной политике». Поведение нацистов по отношению к советскому населению было настолько бесчеловечно, что какие-либо упоминания о поддержке нацистской Герании были невозможны.
• Коллаборационисты. Политическое, экономическое и военное сотрудничество советских граждан (а также эмигрантов из числа подданных бывшей Российской империи) с немецкими властями во время Второй мировой войны. Поведение этих коллаборационистов в сторону своих же соотечественников вызвало всеобщий гнев и недоверие к любому, кто работал в союзе с немцами.
• Сепаратизм. Нацистская политика была направлена на спонсирование национал-сепаратизма среди тех народов, которые жили в СССР. Созданые военные формирования из казаков, украинцев, грузин, армян, казахов, чеченцев, крымских татар и других народов возглавляли, в основном, те, кто отказался работать с теми, кто не гарантирует их независимую государственность с самого начала.
• Политическое столкновение. Между бывшими советскими пленными и белыми эмигрантами существовали серьёзные разногласия, во многом потому, что обе стороны сражались друг против друга во время Гражданской войны.

Пересмотр ситуации с русскими формированиями начался тогда, когда немцы проиграли битву под Сталинградом. По-началу, Гитлер категорически отказался рассматривать любые предложения по спонсорской помощи в русскую освободительную силу и допускаются идея будет распространяться только в пропагандистских целях.

Комитет освобождения народов России

Внешние видеофайлы
	[www.youtube.com/watch?v=1ENeSeCmxwU Выступление генерала Власова в Праге, 14 ноября 1944 года]

Коллаборационисты не имели собственного политического центра до того момента как 14 ноября 1944 года был создан Комитет освобождения народов России. На торжественном заседании, прошедшем в Праге, был принят и подписан основной документ КОНРа — его политическая платформа — Манифест Освободительного движения народов России. КОНР неожиданно получил массовую поддержку среди многих противников СССР - как среди белоэмигрантов, так и среди бывших советских военнопленных. Комитет получил благословение митрополита Анастасия о Русской Православной Церкви заграницей , а также Парижского Экзархата.

После создания Комитета освобождения народов России, ряд коллаборационистских формирований были формально включены в Русскую освободительную армию.

Союзники

Ещё до капитуляции нацистской Германии 8 мая 1945 года сторонники русского освободительного движения устремили свои надежды на западные страны, в частности США и Великобританию: с одной стороны страны западной демократии были гораздо ближе идеологически для русского освободительного движения, чем страны Оси, с другой - эти страны были враждебны коммунистическому режиму в прошлом и, как представлялось сторонникам РОД, не захотят распространения коммунизма по всей Европе. Власов хотел записать радиообращение к союзникам в течение последнего месяца войны, но это было запрещено немцами.

Верховное командование союзников оказалось в сложном положении: с одной стороны, многие офицеры и генералы нашли сочувствие идее русского освободительного движения (в том числе Джордж Паттон). С другой стороны, они не хотели ухудшить отношения с Советской стороной и лично со Сталиным, которому они обещали на Ялтинской конференции принудительную репатриацию всех граждан СССР. Впоследствии, союзники передали советским властям большинство представителей освободительного движения (пример: Выдача казаков в Лиенце).

См. также

• Русский коллаборационизм во Второй мировой войне
• Русская освободительная армия
• Комитет освобождения народов России
• Белое движение
• Непримиримость

Ссылки

• (1994) Миссия русской эмиграции М. в. Назаров. Москва: "Родник". ISBN 5-86231-172-6
• (1986) Novopokolentsy, Б. Prianishnikoff. Силвер Спринг, штат Мэриленд. ISBN 0-9616413-1-2
• [www.pobeda-vitebsk.com/shadow/?force=kaminski РОНА. Бригада Бронислава Каминского]
• [ricolor.org/history/as/ Антисоветское сопротивление]
• [echo.msk.ru/programs/netak/736630-echo/ «Русская эмиграция в нацистской Германии»] — рубрика «Не так» на радио «Эхо Москвы», эфир от 25 декабря 2010
• [echo.msk.ru/programs/netak/780476-echo/ «Идейный коллаборационизм в годы Великой Отечественной войны»] — рубрика «Не так» на радио «Эхо Москвы», эфир от 4 июня 2011; [www.echo.msk.ru/programs/netak/781929-echo/ продолжение, эфир от 11 июня 2011]
• [www.svobodanews.ru/content/transcript/24518501.html Русский коллаборационизм] — цикл передач на Радио «Свобода» (Владимир Абаринов, 2012)
• [airaces.narod.ru/all6/bychkov4.htm «Сталинские соколы» на службе в Люфтваффе]
• [www.airwar.ru/history/av2ww/axis/roa/roa.html Авиация генерала Власова]

Отрывок, характеризующий Русское освободительное движение

– Ну, и слава Богу, засиделись.


Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября .русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.
Между орудиями, на высоте, стояли спереди начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к ариергарду.
Казак, сопутствовавший Несвицкому, подал сумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленах, кто сидя по турецки на мокрой траве.
– Да, не дурак был этот австрийский князь, что тут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? – говорил Несвицкий.
– Покорно благодарю, князь, – отвечал один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. – Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и дом какой чудесный!
– Посмотрите, князь, – сказал другой, которому очень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтому притворялся, что он оглядывает местность, – посмотрите ка, уж забрались туда наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащут что то. .Они проберут этот дворец, – сказал он с видимым одобрением.
– И то, и то, – сказал Несвицкий. – Нет, а чего бы я желал, – прибавил он, прожевывая пирожок в своем красивом влажном рте, – так это вон туда забраться.
Он указывал на монастырь с башнями, видневшийся на горе. Он улыбнулся, глаза его сузились и засветились.
– А ведь хорошо бы, господа!
Офицеры засмеялись.
– Хоть бы попугать этих монашенок. Итальянки, говорят, есть молоденькие. Право, пять лет жизни отдал бы!
– Им ведь и скучно, – смеясь, сказал офицер, который был посмелее.
Между тем свитский офицер, стоявший впереди, указывал что то генералу; генерал смотрел в зрительную трубку.
– Ну, так и есть, так и есть, – сердито сказал генерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, – так и есть, станут бить по переправе. И что они там мешкают?
На той стороне простым глазом виден был неприятель и его батарея, из которой показался молочно белый дымок. Вслед за дымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили на переправе.
Несвицкий, отдуваясь, поднялся и, улыбаясь, подошел к генералу.
– Не угодно ли закусить вашему превосходительству? – сказал он.
– Нехорошо дело, – сказал генерал, не отвечая ему, – замешкались наши.
– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.


Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г'ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег'тям, дьяволам, дать дог'огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг'ону пг'ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг'аны! точь в точь баг'аны! Пг'очь… дай дог'огу!… Стой там! ты повозка, чог'т! Саблей изг'ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг'емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг'аться – так дг'аться. А то чог'т знает что такое!
– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг'ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.


Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.