Русско-литовская война (1534—1537)

Русско-литовская война 1534—1537
Основной конфликт: Русско-литовские войны
Гетман Ян Тарновский и пленный князь Фёдор Овчина-Оболенский во время осады Стародуба (1535)
Дата	1534—1537
Место	восточная часть Великого княжества Литовского
Причина	стремление Великого княжества Литовского вернуть потерянные в 1514 году смоленские земли
Итог	взаимные территориальные уступки
Изменения	Гомельская волость отходила Великому княжеству Литовскому, новопостроенные крепости Себеж, Заволочье и Велиж (прежде территория Литвы) оставались в Русском государстве
Противники
Великое княжество Литовское Великое княжество Литовское Королевство Польское Русское государство
Командующие
Сигизмунд I Елена Глинская Боярская дума
Силы сторон
неизвестно неизвестно
Потери
неизвестно неизвестно

Русско-литовская война 1534—1537 годов, также Стародубская война — война между Русским государством и Великим княжеством Литовским, объединённым личной унией с Королевством Польским. Являлась одной из пяти русско-литовских войн XV—XVI веков.

Предыстория

4 декабря 1533 года умер великий князь московский и государь всея Руси Василий III. Правительницей Русского государства стала Елена Глинская, которая предложила Сигизмунду I заключить мир на базе перемирия, заключенного в 1522 году после предыдущей русско-литовской войны и продлевавшегося в 1526 и 1532 годах. Однако Литва в расчёте на внутренние смуты и бессилие правительства в период малолетства наследника престола, надеясь отвоевать у Русского государства потерянные ранее земли, объявила ему в феврале 1534 года ультиматум с требованием вернуться к границам 1508 года. После того, как ультиматум был отвергнут, Великое княжество Литовское начало боевые действия.

Ход войны

Литовское войско было разделено на три отряда. Первый, под командованием киевского воеводы Андрея Немировича и Анатолия Чижа 9 августа выступил в Северскую землю и захватил Радогощ. В то же время были предприняты безуспешные попытки взять Чернигов, Стародуб и Почеп. Второй отряд под командованием князей И. Вишневецкого и А. Коверского перешёл границу 13 сентября и двинулся на Смоленск, однако взять город не смог, а контратака русского гарнизона во главе с Н. В. Оболенским отбила литовские войска от города. Третий отряд под командованием гетмана Ю. Радзивилла оставался в Могилёве в качестве стратегического резерва.

После отступления литовцев от Смоленска Сигизмунд I 1 октября 1534 года распустил своё войско, оставив только 3 тысячи человек для охраны пограничных крепостей. Этим немедленно воспользовались русские, которые перешли в наступление и продвинулись на 300 вёрст вглубь литовской территории до Долгиново и Витебска, значительно её опустошив и взяв богатый полон. Вскоре последовало ещё более крупное наступление русской армии численностью до 60—70 тысяч человек. Три войска выступили 3—5 февраля 1535 года из-под Смоленска, Опочки и Стародуба. Они не пыталось штурмовать укреплённые города, а предпочитали разорять обширные сельские территории, где литовцы не могли оказать какого-либо сопротивления. Русские отряды доходили вплоть до окрестностей Вильны и Новогрудка. В конце февраля — начале марта русские войска благополучно возвратились в рубежи Русского государства с богатой добычей. Этот рейд подорвал экономику Литвы, которая не могла продолжать войну в одиночку. На помощь литовцам были собраны польские войска.

Русское государство, укрепляя западное направление, построило крепость Себеж и попыталось взять Мстиславль. Польское войско, однако, перешло в наступление на юго-западном направлении и 16 июля взяло Гомель, а 30 июля осадило Стародуб. В это же время на рязанские земли начался набег крымских татар, и значительная часть русского войска была переброшена туда. Поэтому русское командование не имело возможность послать войско на помощь Стародубу. Его гарнизон под командованием воеводы князя Фёдора Овчины-Оболенского упорно оборонялся, отбивая многочисленные атаки. Литовцы впервые применили мины и, взорвав часть стены, вновь атаковали город. Овчина-Оболенский отбил две атаки, однако силы наступавших значительно преобладали и город был взят и сожжён, мирных жителей в количестве 13 тысяч человек поляки и литовцы полностью истребили. По оценкам М. М. Крома, учинённая Тарновским жестокость выбивалась из практики того времени. Позже Иван IV в переписке вспоминал: «в наши не в свершенные лета отец государя вашего Жигимонт король прислал своих людей с бесермены к нашей вотчине к Стародубу, и город взяли, и воевод наших, и детей боярских с женами и с детьми многих поимали и порезали, как овец».

Для предотвращения дальнейших польско-литовских завоеваний жители Почепа были переведены в Брянск, а сам город был сожжён. Польско-литовская армия заняла пепелище, но затем отошла в Литву. Неудача наступления заставила Сигизмунда I начать переговоры о мире. Боевые действия на время переговоров временно приостановились, чем попытались воспользоваться литовцы. 20-тысячный отряд Андрея Немировича и Яна Глебовича 27 февраля 1536 осадил крепость Себеж. Все попытки овладеть крепостью штурмом оканчивались неудачей. Наконец, себежский гарнизон контратаковал литовские войска и обратил их в бегство. Когда литовцы отступали по Себежскому озеру, лёд под ними проломился и практически всё войско погибло.

После этого военная инициатива перешла к русской стороне. Были совершены походы под Витебск и Любеч, где были сожжены посады, разорены окрестности и выведен огромный полон. Менее удачным был поход русских под Кричев. Изменившаяся ситуация заставила Сигизмунда активизировать поиски мира. Русские также желали заключения перемирия, так как им угрожали Казанское и Крымское ханства.

Результаты войны

Перемирие было заключено 18 февраля 1537 года в Москве. Согласно ему, Гомельская волость переходила Литве, а Себеж, Велиж и Заволочье оставались в Русском государстве.

По мнению М. М. Крома, война 1534—1537 годов выявила растущую слабость военной организации Великого княжества Литовского и усиление его зависимости в оборонной сфере от помощи соседней Польши. Прежняя система земского ополчения пришла в упадок, а для найма жолнеров не хватало средств. Успехами летней кампании 1535 года литовцы были обязаны полякам. Военная организация Русского государства, основанная на поместной системе, обнаружила в этой войне преимущества перед литовской в отношении дисциплины и единоначалия.

Литература

• Кром М. М. Стародубская война. 1534—1537. Из истории русско-литовских отношений / М. М. Кром. — М.: Рубежи XXI, 2008. — 140 с. — (Забытые войны России). — 1 000 экз. — ISBN 978-5-347-00004-3. (обл.)
• Сідарэнка Б. І. «Старадубская вайна» (Вайна Вялікага княства Літоўскага з Маскоўскай дзяржавай 1534—1537 гг.) // Беларускі гістарычны часопіс. — 1998. — № 1. — С. 37—46.
• [www.laborunion.lt/memorandum/ru/modules/metrika/15_164_paliaubos.htm 164. Грамота перемирная] // Литовская метрика. Книга записей № 15 (1528—1538). — Вильнюс, 2002.

Ссылки

• [web.archive.org/web/20070929141430/www.rustrana.ru/article.php?nid=6360 Стародубская война на сайте rustrana.ru]
• [www.hist-geo.net/index.php?p=165&more=1&c=1&tb=1&pb=1#more165 Исторические карты Виктора Темушева к монографии М. М. Крома].

Отрывок, характеризующий Русско-литовская война (1534—1537)

Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.


Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских
гор, защищаясь от превосходного силами неприятеля, и оставить всякую надежду на сообщение с Буксгевденом. Ежели бы Кутузов решился отступать по дороге из Кремса в Ольмюц на соединение с войсками из России, то он рисковал быть предупрежденным на этой дороге французами, перешедшими мост в Вене, и таким образом быть принужденным принять сражение на походе, со всеми тяжестями и обозами, и имея дело с неприятелем, втрое превосходившим его и окружавшим его с двух сторон.
Кутузов избрал этот последний выход.
Французы, как доносил лазутчик, перейдя мост в Вене, усиленным маршем шли на Цнайм, лежавший на пути отступления Кутузова, впереди его более чем на сто верст. Достигнуть Цнайма прежде французов – значило получить большую надежду на спасение армии; дать французам предупредить себя в Цнайме – значило наверное подвергнуть всю армию позору, подобному ульмскому, или общей гибели. Но предупредить французов со всею армией было невозможно. Дорога французов от Вены до Цнайма была короче и лучше, чем дорога русских от Кремса до Цнайма.
В ночь получения известия Кутузов послал четырехтысячный авангард Багратиона направо горами с кремско цнаймской дороги на венско цнаймскую. Багратион должен был пройти без отдыха этот переход, остановиться лицом к Вене и задом к Цнайму, и ежели бы ему удалось предупредить французов, то он должен был задерживать их, сколько мог. Сам же Кутузов со всеми тяжестями тронулся к Цнайму.
Пройдя с голодными, разутыми солдатами, без дороги, по горам, в бурную ночь сорок пять верст, растеряв третью часть отсталыми, Багратион вышел в Голлабрун на венско цнаймскую дорогу несколькими часами прежде французов, подходивших к Голлабруну из Вены. Кутузову надо было итти еще целые сутки с своими обозами, чтобы достигнуть Цнайма, и потому, чтобы спасти армию, Багратион должен был с четырьмя тысячами голодных, измученных солдат удерживать в продолжение суток всю неприятельскую армию, встретившуюся с ним в Голлабруне, что было, очевидно, невозможно. Но странная судьба сделала невозможное возможным. Успех того обмана, который без боя отдал венский мост в руки французов, побудил Мюрата пытаться обмануть так же и Кутузова. Мюрат, встретив слабый отряд Багратиона на цнаймской дороге, подумал, что это была вся армия Кутузова. Чтобы несомненно раздавить эту армию, он поджидал отставшие по дороге из Вены войска и с этою целью предложил перемирие на три дня, с условием, чтобы те и другие войска не изменяли своих положений и не трогались с места. Мюрат уверял, что уже идут переговоры о мире и что потому, избегая бесполезного пролития крови, он предлагает перемирие. Австрийский генерал граф Ностиц, стоявший на аванпостах, поверил словам парламентера Мюрата и отступил, открыв отряд Багратиона. Другой парламентер поехал в русскую цепь объявить то же известие о мирных переговорах и предложить перемирие русским войскам на три дня. Багратион отвечал, что он не может принимать или не принимать перемирия, и с донесением о сделанном ему предложении послал к Кутузову своего адъютанта.
Перемирие для Кутузова было единственным средством выиграть время, дать отдохнуть измученному отряду Багратиона и пропустить обозы и тяжести (движение которых было скрыто от французов), хотя один лишний переход до Цнайма. Предложение перемирия давало единственную и неожиданную возможность спасти армию. Получив это известие, Кутузов немедленно послал состоявшего при нем генерал адъютанта Винценгероде в неприятельский лагерь. Винценгероде должен был не только принять перемирие, но и предложить условия капитуляции, а между тем Кутузов послал своих адъютантов назад торопить сколь возможно движение обозов всей армии по кремско цнаймской дороге. Измученный, голодный отряд Багратиона один должен был, прикрывая собой это движение обозов и всей армии, неподвижно оставаться перед неприятелем в восемь раз сильнейшим.
Ожидания Кутузова сбылись как относительно того, что предложения капитуляции, ни к чему не обязывающие, могли дать время пройти некоторой части обозов, так и относительно того, что ошибка Мюрата должна была открыться очень скоро. Как только Бонапарте, находившийся в Шенбрунне, в 25 верстах от Голлабруна, получил донесение Мюрата и проект перемирия и капитуляции, он увидел обман и написал следующее письмо к Мюрату:
Au prince Murat. Schoenbrunn, 25 brumaire en 1805 a huit heures du matin.
«II m'est impossible de trouver des termes pour vous exprimer mon mecontentement. Vous ne commandez que mon avant garde et vous n'avez pas le droit de faire d'armistice sans mon ordre. Vous me faites perdre le fruit d'une campagne. Rompez l'armistice sur le champ et Mariechez a l'ennemi. Vous lui ferez declarer,que le general qui a signe cette capitulation, n'avait pas le droit de le faire, qu'il n'y a que l'Empereur de Russie qui ait ce droit.
«Toutes les fois cependant que l'Empereur de Russie ratifierait la dite convention, je la ratifierai; mais ce n'est qu'une ruse.Mariechez, detruisez l'armee russe… vous etes en position de prendre son bagage et son artiller.
«L'aide de camp de l'Empereur de Russie est un… Les officiers ne sont rien quand ils n'ont pas de pouvoirs: celui ci n'en avait point… Les Autrichiens se sont laisse jouer pour le passage du pont de Vienne, vous vous laissez jouer par un aide de camp de l'Empereur. Napoleon».
[Принцу Мюрату. Шенбрюнн, 25 брюмера 1805 г. 8 часов утра.
Я не могу найти слов чтоб выразить вам мое неудовольствие. Вы командуете только моим авангардом и не имеете права делать перемирие без моего приказания. Вы заставляете меня потерять плоды целой кампании. Немедленно разорвите перемирие и идите против неприятеля. Вы объявите ему, что генерал, подписавший эту капитуляцию, не имел на это права, и никто не имеет, исключая лишь российского императора.
Впрочем, если российский император согласится на упомянутое условие, я тоже соглашусь; но это не что иное, как хитрость. Идите, уничтожьте русскую армию… Вы можете взять ее обозы и ее артиллерию.
Генерал адъютант российского императора обманщик… Офицеры ничего не значат, когда не имеют власти полномочия; он также не имеет его… Австрийцы дали себя обмануть при переходе венского моста, а вы даете себя обмануть адъютантам императора.
Наполеон.]
Адъютант Бонапарте во всю прыть лошади скакал с этим грозным письмом к Мюрату. Сам Бонапарте, не доверяя своим генералам, со всею гвардией двигался к полю сражения, боясь упустить готовую жертву, а 4.000 ный отряд Багратиона, весело раскладывая костры, сушился, обогревался, варил в первый раз после трех дней кашу, и никто из людей отряда не знал и не думал о том, что предстояло ему.


В четвертом часу вечера князь Андрей, настояв на своей просьбе у Кутузова, приехал в Грунт и явился к Багратиону.
Адъютант Бонапарте еще не приехал в отряд Мюрата, и сражение еще не начиналось. В отряде Багратиона ничего не знали об общем ходе дел, говорили о мире, но не верили в его возможность. Говорили о сражении и тоже не верили и в близость сражения. Багратион, зная Болконского за любимого и доверенного адъютанта, принял его с особенным начальническим отличием и снисхождением, объяснил ему, что, вероятно, нынче или завтра будет сражение, и предоставил ему полную свободу находиться при нем во время сражения или в ариергарде наблюдать за порядком отступления, «что тоже было очень важно».