Русско-французские войны

Русско-французские войны — войны разных эпох между Францией и Россией, в широком понимании последней, включающем Российскую империю и СССР. В более широком смысле, темой этой статьи является сводное описание военно-политического взаимодействия Франции и России, составленное из перечисления других статей, существующих или планируемых, снабжённого аннотацией или рефератом каждой из них. Отдельную часть составляют, размещаемые после краткого перечисления всех статей о военных кампаниях, обзорные и аналитические материалы по затрагиваемой теме.

Территориальная удаленность двух стран, отсутствие территориальных и династических противоречий, способствовало бесконфликтности их взаимоотношений в эпоху Средневековья. Лишь в Новое время, которое ознаменовалось усилением роли России в Европе, интересы этих стран стали вступать в ситуативные противоречия.

Войны XVIII—XIX веков

Революционные войны

Революционные войны — серия конфликтов с участием Франции, проходивших в Европе в период с 1792, когда французское революционное правительство объявило войну Австрии, по 1802, а именно до заключения амьенского мира. Российская империя — постоянный участник обоих анти-революционных коалиций, в союзе с Великобританией и Австрией.

• Война Первой коалиции — военные действия, проходившие в 1793—1797 годах с целью уничтожения революционной Франции и реставрации монархии.
• Война Второй коалиции — общее название всех сражений Франции со Второй коалицией в 1799—1802 гг.
• Войны революционной Франции — все военные события этой категории.

Итальянский и швейцарский походы Суворова

• Итальянский поход Суворова
  • Битва при Адде — 26-28 апреля 1799 года
  • Битва при Треббии (1799) 17-19 июня 1799 года
  • Битва при Нови — 17 августа 1799 года
• Швейцарский поход Суворова — сентябрь 1799 года
  • Переход Суворова через Альпы — 10 (21) сентября 1799 — 27 сентября (8 октября) 1799
  • Сражение в Мутенской долине — 19-20 сентября 1799 года

Наполеоновские войны

• Война Третьей коалиции
• Война четвёртой коалиции
• Война Пятой коалиции

Отечественная война 1812 г. и кампании 1813—1814 гг.

• Отечественная война 1812 года
• Категория:Отечественная война 1812 года
• Заграничный поход русской армии 1813—14 гг.
• Взятие Парижа (1814)
• Венский конгресс

Восточная война 1853—1856 гг

• Крымская война

Войны XX века

Военная интервенция Антанты в Россию (1918—1922)

Франция в соответствии с Компьеньским перемирием получила на правах союзника России (охваченной Гражданской войной) право занять её территории, ранее оккупированные Германией в результате боёв Первой мировой войны и подписания большевиками Брестского мира, ограниченные на западе р. Вислой. Фактически французская сторона ограничилась высадкой десантов в Крыму и Одессе, с последующим расширением плацдарма вдоль побережья Чёрного моря. Против интервенции выступали большевики. Весной 1919 г. интервенция была свёрнута в результате смены французским правительством политического курса в отношении его бывшей союзницы и французские контингенты покинули занятые территории.

Вторая мировая война

Против СССР в составе германских вооруженных сил с 1941 года воевал коллаборационистский Легион французских добровольцев против большевизма.

ЭСБЕ о Русско-французских войнах

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Русско-французские войны — если не считать случайной враждебной встречи под Данцигом в 1734 г. (см. Данциг и Лещинские), первые вооружённые столкновения русских с французами последовали лишь в самом конце прошлого столетия, при императоре Павле. Действия русских войск в 1799 г. были успешны только в Северной Италии; на других театрах войны они были или бесплодны, или неудачны (ср. Итальянский и Швейцарский походы Суворова, Цюрих, Русско-английская экспедиция в Голландию).

Описание войны 1805 г.

Об обстоятельствах, при которых Россия приступила, в 1805 г., к новой коалиции против Франции, см. Наполеоновские войны. Главная австрийская армия должна была вторгнуться в Баварию и остановиться на реке Лехе, в ожидании прибытия русских вспомогательных войск. На особый русско-шведский корпус (около 30 тысяч) возложено было произвести диверсию в Ганновере; другую диверсию должен был исполнить 30-тысячный русско-английский корпус, из Корфу и Мальты, через Неаполь.

Военные действия начаты были австрийцами раньше условленного времени. Кутузов, с 1-й русской армией (около 56 тысяч), поспешно следовал через Моравию на соединение с Макком, но, получив, по прибытии на реку Инн, известие об ульмской катастрофе, убедился в невозможности дальнейшего наступательного движения и решил отступать долиной Дуная, пока прибытие подкреплений не даст возможности вступить в решительное сражение с неприятелем.

Французы неотступно преследовали союзников и одержали успехи в разных арьергардных делах. Для обеспечения левого фланга французской армии Наполеон переправил на левый берег Дуная корпус Мортье, который должен был следовать на одной высоте с прочими корпусами.

Получив от императора Александра повеление не вступать в бой с французами до соединения с шедшей к нему 2-ю армией (генерала графа Буксгевдена) и не имея возможности, по слабости своих сил, прикрывать Вену, Кутузов решился предоставить её собственной участи и избрать для дальнейшего отступления дорогу в Моравию, по левому берегу Дуная. 28 октября (9 ноября) он перешёл на этот берег у Кремса и, уничтожив мосты, остановился на позиции впереди Дирнштейна, для прикрытия отступления обозов; австрийские войска, отделясь от русских, направились к Вене. Мортье, лишённый сообщения с главной французской армией, очутился перед превосходными силами русских; главные войска его, атакованные у Дирнштейна, были совершенно разбиты.

Успех этот, однако, не устранял причин, понуждавших Кутузова торопиться с отступлением. 31 октября (12 ноября) русские войска двинулись по направлению на Шраттенталь и Знайм к Брюнну. Между тем Наполеон беспрепятственно занял Вену и задумал отрезать русской армии путь отступления. Для этого три корпуса (Мюрата, Ланна и Сульта) направлены были через Корнейбург и Штоккерау на Знайм, а два других (Бернадотта и Мортье) должны были задерживать движение Кутузова, чтобы дать время Мюрату предупредить его в Знайме.

Положение нашей армии, после занятия французами Вены, сделалось весьма критическим, войска, задерживаемые дурными дорогами и утомленные усиленными переходами, двигались так медленно, что 2-го (14) ноября находились ещё в 60 верстах от Знайма, между тем как передовому французскому корпусу Мюрата ничто не препятствовало занять этот город в тот же день. Чтобы прикрыть Знайм, Кутузов направил 7 тысяч человек, под начальством князя Багратиона, в Голлабрунн, с приказанием держаться там во что бы то ни стало, пока остальные войска не пройдут мимо. 2 (14) ноября Мюрат встретил этот отряд у Голлабрунна и, не желая терять времени в сражении, требовал прохода, на основании будто бы состоявшегося перемирия.

Кутузов притворно согласился на приостановку военных действий и отправил к Мюрату генерал-адъютанта Винцингероде, как бы для окончательных переговоров. Предложенные условия показались Мюрату столь выгодными, что он немедленно послал их к Наполеону на ратификацию и, в ожидании её, остановился у Голлабрунна. Наполеон, поняв хитрость Кутузова, немедленно и строго предписал Мюрату идти вперёд и занять Знайм.

Пока депеши ходили в Вену и обратно, прошло около суток, и к вечеру 3 (15) ноября армия наша успела миновать Знайм. 4 (16) ноября отряд князя Багратиона, стоявший около Голлабрунна, был атакован превосходными силами противника, но продержался весь день и 5 (17) ноября прибыл в Знайм. Намерение Наполеона отрезать русским путь отступления не удалось. 7 (19) ноября, в городе Вишау, присоединилась к Кутузову наша 2-я армия. На военном совете решено было отойти к Ольмюцу, выждать там подкреплений и потом перейти к наступательным действиям, совокупно с эрцгерцогом Карлом.

Наполеон, со своей стороны, решился дать войскам отдых, в котором они крайне нуждались. С 8 (20) по 17 (29) ноября продолжалось временное бездействие противников. Наполеон сумел внушить союзникам убеждение, что он терпит во всем недостаток, что войска его расстроены и при малейшем усилии, будут совершенно истреблены. С другой стороны, продовольствие союзной армии, стоявшей впереди Ольмюца, было так дурно организовано, что окрестная местность была в конец истощена реквизициями, и оставаться долее на занимаемой позиции было невозможно. 15 (27) ноября союзники, не выждав прибытия следовавших к ним колонн Беннигсена и Эссена, двинулись к городу Вишау, а затем к Аустерлицу, с целью обойти правое крыло неприятеля и отрезать его от Вены, а себе открыть ближайшее сообщение с эрцгерцогом Карлом.

Наполеон сосредоточил главные силы свои между Аустерлицем и Брюнном. 20 ноября (2 декабря) произошло знаменитое сражение под Аустерлицем, заставившее австрийцев просить мира (см. Пресбургский мир). Армия Кутузова должна была вернуться в Россию. Экспедиция русско-шведских войск в Ганновер совпала по времени с аустерлицкой битвой, и не могла уже принести никакой пользы; каждый из союзных отрядов вернулся в пределы своего государства. Диверсия англо-русских войск в Южной Италии тоже не имела никаких результатов (см. Адриатическая экспедиция).

Литература

• Ср. Bülow, «Feldzug v. 1805»;
• Schönhals, «Der Krieg v. 1805 in Deutschland» (Вена, 1857);
• Михайловский-Данилевский, «Описание войны 1805 г.».

Описание войны 1806 года

Когда летом 1806 года кратковременное сближение Франции и Пруссии уступило место взаимному охлаждению, император Александр обещал предоставить в распоряжение короля Фридриха-Вильгельма 60-тысячное русское войско. В начале сентября 1806 года на западной границе России, кроме днестровской армии Михельсона, собрано было ещё 8 дивизий, разделенных на 2 корпуса: Беннигсена и графа Буксгевдена.

При первом известии об открытии Наполеоном военных действий против Пруссии, Беннигсену повелено было идти через Варшаву в Силезию; но накануне выступления прибыли прусские комиссары с уведомлением, что для русских войск ещё не заготовлено продовольствие. Поход пришлось отсрочить; тем временем последовал разгром пруссаков (см. Наполеоновские войны), и государь приказал Беннигсену не переходить через Вислу, а расположить корпус на правом берегу её, между Варшавой и Торном. Михельсону послано было приказание отправить две дивизии, под начальством генерала Эссена, к Бресту, а Буксгевдену — собрать свой корпус между Брестом и Гродно.

В то же время объявлен был усиленный рекрутский набор и повелено сформировать в России милицию в 612 тысяч человек. 18 (30) ноября император Александр объявил Наполеону войну, несмотря на то, что силы наши пришлось раздроблять по случаю разрыва с Портой и продолжавшихся ещё военных действий против Персии.

Беннигсен стоял в это время около Пултуска; ему же подчинялся единственный уцелевший прусский корпус Лестока (14 тысяч), находившийся в Торне. Снабжение продовольствием войск среди враждебных нам поляков вскоре стало встречать неодолимые затруднения, последствием чего явилось мародерство и неразлучные с ним беспорядки.

Между тем французская армия, в числе 150 тысяч человек, приближалась к Висле, направляясь на Торн, Плоцк и Варшаву. Беннигсен, не считая возможным оборонять Вислу против втрое сильнейшего противника, отошёл к Остроленке; Лестоку было приказано двинуться к Страсбургу, для защиты Восточной Пруссии. Тем временем французы устроили переправы у Торна, Плоцка и Варшавы, но далее не двигались; только корпус Даву, высланный к Нареву, приступил к устройству моста выше Модлина.

Тогда Беннигсен 24 ноября (6 декабря) опять перешёл к Пултуску. 4 (16) декабря прибыли к Остроленке войска графа Буксгевдена, которому Высочайше повелено было составить резерв Беннигсена и соображаться с его действиями. Оба эти генерала не зависели друг от друга и почти явно враждовали между собой. Для согласования их действий послан был государем генерал-лейтенант граф Толстой.

Около этого же времени стали подходить к Бресту две дивизии генерала Эссена. Считая с ними, всех русских войск в Польше находилось до 111 тысяч человек; но армия эта была без главнокомандующего. После долгих колебаний, император Александр поставил во главе её графа М. О. Каменского, когда-то приобретшего известность в турецких войнах, но одряхлевшего и отличавшегося лишь упрямством и странностями. 9 (21) декабря 1806 года, через 2 дня по прибытии графа Каменского в Пултуск, Наполеон двинулся вперёд. Граф Каменский, не имея сведений о наступлении фланговых неприятельских корпусов, приказал Беннигсену двинуться против войск французского центра и отбросить их за Вислу. Вследствие этого Беннигсен едва не был отрезан от реки Нарева, и только благодаря стойкости наших передовых отрядов успел 13 (25) декабря отступить к Пултуску. Здесь граф Каменский решился принять сражение, но в тот же вечер так изнемог физически и нравственно, что, отдав ряд самых странных приказаний, отказался от командования и, велев тотчас же отступать, уехал в Гродно.

Беннигсен, однако, не исполнил последнего приказания и остался на занятой позиции, где и был на следующий день атакован французами, под начальством Ланна. После боя при Пултуске, в котором мы успешно отразили все нападения противника, Беннигсен, на другой день, отступил к Остроленке, всячески избегая соединения с графом Буксгевденом, который, с половиной своего корпуса, находился в это время у города Макова и мог, по старшинству в чине, заявить притязания на главное начальство. В то же время прибыл к армии генерал Кнорринг, назначенный начальником штаба к графу Каменскому. Он был старше в чине, нежели Беннигсен и Буксгевден, и тоже претендовал на первую роль; но ему, за неимением на то приказаний, отказывались повиноваться. В довершение неурядицы, граф Каменский продолжал (до своего окончательного увольнения) распоряжаться в тылу армии, не извещая о том корпусных командиров.

С 15-го декабря все колонны наших войск стали отступать и 28-го соединились у Тыкочина. Настойчивого преследования со стороны французов не было. Движения их, как и русских, затруднялись непролазной грязью, которую Наполеон назвал «пятой стихией Польши». Уже 18 (30) декабря французские войска были расположены, для отдыха, по квартирам. Русская армия, простояв 2 дня у Тыкочина, двинулась на север, для защиты Пруссии. Во время похода пришло Высочайшее повеление о назначении Беннигсена главнокомандующим и о подчинении ему корпуса Эссена, а равно и резервов. Узнав о разобщенном расположении французских корпусов Нея и Бернадотта на правом берегу Нижней Вислы, он задумал отрезать их друг от друга. Маршалы, однако, успели своевременно отступить и сосредоточиться у Гогенштейна и Морунгена. Дело ограничилось схватками передовых отрядов.

Наполеон последовал за Беннигсеном в Восточную Пруссию, намереваясь обойти левое крыло русской армии, отрезать её от России и отбросить к морю. Случай разрушил его предположения: офицер, везший операционный план к Бернадотту, был захвачен одной из наших летучих партий. Стойкость наших арьергардных войск задержала движение противника, и Беннигсен успел отступить к городу Прейсиш-Эйлау. Последовавшее здесь 27 января (8 февраля) кровопролитное сражение не имело решительных результатов; в ту же ночь Беннигсен отошёл к Кенигсбергу, чтобы дать отдых войскам, пополнить запас и принять меры для обороны города, где находились большие склады всяких запасов.

Действия генерала Эссена в Польше ограничились за это время взятием города Острова (22 января (3 февраля)) и неудачным нападением на Остроленку. В апреле он был уволен от командования корпусом и замещен генералом Тучковым.

Между тем армия Наполеона так была расстроена сражением при Прейсиш-Эйлау, что после бездействия, продолжавшегося 9 дней, была отведена за реку Пасаржу, на правом берегу которой оставлен был лишь корпус Нея, у Гутштадта. Беннигсен, 7 (19) февраля, последовал за французами, но, задержанный наступившей оттепелью, только 20 февраля (4 марта) достиг Гейльсберга, вокруг которого расположил свои войска по квартирам; время года было неблагоприятно для военных операций.

В апреле прибыл в Пруссию император Александр и 14 (26) апреля, в Бартенштейне, заключил с Фридрихом-Вильгельмом договор для противодействия завоевательной политике Наполеона. К договору этому он старался привлечь Англию и Австрию, но безуспешно. В начале мая государь вернулся в Россию. Данциг, осада которого продолжалась более месяца, принужден был сдаться французам; осаждавший его корпус (более 25 тысяч) поступил в распоряжение Наполеона, для полевых действий. Вообще, за исключением отдельных корпусов, в главной французской армии было, во 2-й половине мая, 115 тысяч против 85 тысяч Беннигсена. 21 мая (4 июня) Беннигсен двинул часть своих войск против корпуса Нея, надеясь разбить его до прибытия подкреплений; но предприятие это не удалось, и Ней успел благополучно отступить за реку Пасаржу.

Через несколько дней после этого Беннигсен был атакован у Гейльсберга частью главных французских сил, под начальством самого Наполеона, но удержался на своей позиции. Тогда Наполеон решился выманить Беннигсена из его крепкой позиции посредством стратегического маневра: он двинул часть своих сил к Ландсбергу, на кенигсбергскую дорогу, угрожая нашей операционной линии. Манёвр этот удался: Беннигсен отступил к Фридланду, и здесь войска наши, расположенные на крайне невыгодной позиции, потерпели совершенное поражение. Русская армия, слабо преследуемая неприятелем, соединилась 5 (17) июня с ушедшими из Кёнигсберга прусским корпусом Лестока и отдельным отрядом Каменского. На следующий день все войска продолжали отступление и, переправившись у Тильзита через Неман, расположились на правом берегу этой реки.

Фридландское сражение положило конец и запоздалым попыткам шведов и англичан принять участие в военных действиях, высадками в Померании и северной Германии. Император Александр решился вступить в переговоры о мире, который и был заключен в Тильзите, 25 июня (7 июля). Ср. Наполеоновские войны.

Литература

Список литературы, предположительно из статьи ЭСБЕ:

• Михайловский-Данилевский, «Описание второй войны императора Александра с Наполеоном в 1806—07 гг.»;
• Dumas, «Précis des evénements militaires»;
• Höpfner, «Geschichte des Krieges 1806—07».

Позднейшие войны России с Францией описаны в статьях: Отечественная война 1812 года и кампания 1813—14 годов и Восточная война 1853—56 годов.

Отрывок, характеризующий Русско-французские войны

– Да нет, нисколько, сказал Борис. А ежели ты устал, пойдем в мою комнатку и ложись отдохни.
– И в самом деле…
Они вошли в маленькую комнатку, где спал Борис. Ростов, не садясь, тотчас же с раздраженьем – как будто Борис был в чем нибудь виноват перед ним – начал ему рассказывать дело Денисова, спрашивая, хочет ли и может ли он просить о Денисове через своего генерала у государя и через него передать письмо. Когда они остались вдвоем, Ростов в первый раз убедился, что ему неловко было смотреть в глаза Борису. Борис заложив ногу на ногу и поглаживая левой рукой тонкие пальцы правой руки, слушал Ростова, как слушает генерал доклад подчиненного, то глядя в сторону, то с тою же застланностию во взгляде прямо глядя в глаза Ростову. Ростову всякий раз при этом становилось неловко и он опускал глаза.
– Я слыхал про такого рода дела и знаю, что Государь очень строг в этих случаях. Я думаю, надо бы не доводить до Его Величества. По моему, лучше бы прямо просить корпусного командира… Но вообще я думаю…
– Так ты ничего не хочешь сделать, так и скажи! – закричал почти Ростов, не глядя в глаза Борису.
Борис улыбнулся: – Напротив, я сделаю, что могу, только я думал…
В это время в двери послышался голос Жилинского, звавший Бориса.
– Ну иди, иди, иди… – сказал Ростов и отказавшись от ужина, и оставшись один в маленькой комнатке, он долго ходил в ней взад и вперед, и слушал веселый французский говор из соседней комнаты.


Ростов приехал в Тильзит в день, менее всего удобный для ходатайства за Денисова. Самому ему нельзя было итти к дежурному генералу, так как он был во фраке и без разрешения начальства приехал в Тильзит, а Борис, ежели даже и хотел, не мог сделать этого на другой день после приезда Ростова. В этот день, 27 го июня, были подписаны первые условия мира. Императоры поменялись орденами: Александр получил Почетного легиона, а Наполеон Андрея 1 й степени, и в этот день был назначен обед Преображенскому батальону, который давал ему батальон французской гвардии. Государи должны были присутствовать на этом банкете.
Ростову было так неловко и неприятно с Борисом, что, когда после ужина Борис заглянул к нему, он притворился спящим и на другой день рано утром, стараясь не видеть его, ушел из дома. Во фраке и круглой шляпе Николай бродил по городу, разглядывая французов и их мундиры, разглядывая улицы и дома, где жили русский и французский императоры. На площади он видел расставляемые столы и приготовления к обеду, на улицах видел перекинутые драпировки с знаменами русских и французских цветов и огромные вензеля А. и N. В окнах домов были тоже знамена и вензеля.
«Борис не хочет помочь мне, да и я не хочу обращаться к нему. Это дело решенное – думал Николай – между нами всё кончено, но я не уеду отсюда, не сделав всё, что могу для Денисова и главное не передав письма государю. Государю?!… Он тут!» думал Ростов, подходя невольно опять к дому, занимаемому Александром.
У дома этого стояли верховые лошади и съезжалась свита, видимо приготовляясь к выезду государя.
«Всякую минуту я могу увидать его, – думал Ростов. Если бы только я мог прямо передать ему письмо и сказать всё, неужели меня бы арестовали за фрак? Не может быть! Он бы понял, на чьей стороне справедливость. Он всё понимает, всё знает. Кто же может быть справедливее и великодушнее его? Ну, да ежели бы меня и арестовали бы за то, что я здесь, что ж за беда?» думал он, глядя на офицера, всходившего в дом, занимаемый государем. «Ведь вот всходят же. – Э! всё вздор. Пойду и подам сам письмо государю: тем хуже будет для Друбецкого, который довел меня до этого». И вдруг, с решительностью, которой он сам не ждал от себя, Ростов, ощупав письмо в кармане, пошел прямо к дому, занимаемому государем.
«Нет, теперь уже не упущу случая, как после Аустерлица, думал он, ожидая всякую секунду встретить государя и чувствуя прилив крови к сердцу при этой мысли. Упаду в ноги и буду просить его. Он поднимет, выслушает и еще поблагодарит меня». «Я счастлив, когда могу сделать добро, но исправить несправедливость есть величайшее счастье», воображал Ростов слова, которые скажет ему государь. И он пошел мимо любопытно смотревших на него, на крыльцо занимаемого государем дома.
С крыльца широкая лестница вела прямо наверх; направо видна была затворенная дверь. Внизу под лестницей была дверь в нижний этаж.
– Кого вам? – спросил кто то.
– Подать письмо, просьбу его величеству, – сказал Николай с дрожанием голоса.
– Просьба – к дежурному, пожалуйте сюда (ему указали на дверь внизу). Только не примут.
Услыхав этот равнодушный голос, Ростов испугался того, что он делал; мысль встретить всякую минуту государя так соблазнительна и оттого так страшна была для него, что он готов был бежать, но камер фурьер, встретивший его, отворил ему дверь в дежурную и Ростов вошел.
Невысокий полный человек лет 30, в белых панталонах, ботфортах и в одной, видно только что надетой, батистовой рубашке, стоял в этой комнате; камердинер застегивал ему сзади шитые шелком прекрасные новые помочи, которые почему то заметил Ростов. Человек этот разговаривал с кем то бывшим в другой комнате.
– Bien faite et la beaute du diable, [Хорошо сложена и красота молодости,] – говорил этот человек и увидав Ростова перестал говорить и нахмурился.
– Что вам угодно? Просьба?…
– Qu'est ce que c'est? [Что это?] – спросил кто то из другой комнаты.
– Encore un petitionnaire, [Еще один проситель,] – отвечал человек в помочах.
– Скажите ему, что после. Сейчас выйдет, надо ехать.
– После, после, завтра. Поздно…
Ростов повернулся и хотел выйти, но человек в помочах остановил его.
– От кого? Вы кто?
– От майора Денисова, – отвечал Ростов.
– Вы кто? офицер?
– Поручик, граф Ростов.
– Какая смелость! По команде подайте. А сами идите, идите… – И он стал надевать подаваемый камердинером мундир.
Ростов вышел опять в сени и заметил, что на крыльце было уже много офицеров и генералов в полной парадной форме, мимо которых ему надо было пройти.
Проклиная свою смелость, замирая от мысли, что всякую минуту он может встретить государя и при нем быть осрамлен и выслан под арест, понимая вполне всю неприличность своего поступка и раскаиваясь в нем, Ростов, опустив глаза, пробирался вон из дома, окруженного толпой блестящей свиты, когда чей то знакомый голос окликнул его и чья то рука остановила его.
– Вы, батюшка, что тут делаете во фраке? – спросил его басистый голос.
Это был кавалерийский генерал, в эту кампанию заслуживший особенную милость государя, бывший начальник дивизии, в которой служил Ростов.
Ростов испуганно начал оправдываться, но увидав добродушно шутливое лицо генерала, отойдя к стороне, взволнованным голосом передал ему всё дело, прося заступиться за известного генералу Денисова. Генерал выслушав Ростова серьезно покачал головой.
– Жалко, жалко молодца; давай письмо.
Едва Ростов успел передать письмо и рассказать всё дело Денисова, как с лестницы застучали быстрые шаги со шпорами и генерал, отойдя от него, подвинулся к крыльцу. Господа свиты государя сбежали с лестницы и пошли к лошадям. Берейтор Эне, тот самый, который был в Аустерлице, подвел лошадь государя, и на лестнице послышался легкий скрип шагов, которые сейчас узнал Ростов. Забыв опасность быть узнанным, Ростов подвинулся с несколькими любопытными из жителей к самому крыльцу и опять, после двух лет, он увидал те же обожаемые им черты, то же лицо, тот же взгляд, ту же походку, то же соединение величия и кротости… И чувство восторга и любви к государю с прежнею силою воскресло в душе Ростова. Государь в Преображенском мундире, в белых лосинах и высоких ботфортах, с звездой, которую не знал Ростов (это была legion d'honneur) [звезда почетного легиона] вышел на крыльцо, держа шляпу под рукой и надевая перчатку. Он остановился, оглядываясь и всё освещая вокруг себя своим взглядом. Кое кому из генералов он сказал несколько слов. Он узнал тоже бывшего начальника дивизии Ростова, улыбнулся ему и подозвал его к себе.
Вся свита отступила, и Ростов видел, как генерал этот что то довольно долго говорил государю.
Государь сказал ему несколько слов и сделал шаг, чтобы подойти к лошади. Опять толпа свиты и толпа улицы, в которой был Ростов, придвинулись к государю. Остановившись у лошади и взявшись рукою за седло, государь обратился к кавалерийскому генералу и сказал громко, очевидно с желанием, чтобы все слышали его.
– Не могу, генерал, и потому не могу, что закон сильнее меня, – сказал государь и занес ногу в стремя. Генерал почтительно наклонил голову, государь сел и поехал галопом по улице. Ростов, не помня себя от восторга, с толпою побежал за ним.


На площади куда поехал государь, стояли лицом к лицу справа батальон преображенцев, слева батальон французской гвардии в медвежьих шапках.
В то время как государь подъезжал к одному флангу баталионов, сделавших на караул, к противоположному флангу подскакивала другая толпа всадников и впереди их Ростов узнал Наполеона. Это не мог быть никто другой. Он ехал галопом в маленькой шляпе, с Андреевской лентой через плечо, в раскрытом над белым камзолом синем мундире, на необыкновенно породистой арабской серой лошади, на малиновом, золотом шитом, чепраке. Подъехав к Александру, он приподнял шляпу и при этом движении кавалерийский глаз Ростова не мог не заметить, что Наполеон дурно и не твердо сидел на лошади. Батальоны закричали: Ура и Vive l'Empereur! [Да здравствует Император!] Наполеон что то сказал Александру. Оба императора слезли с лошадей и взяли друг друга за руки. На лице Наполеона была неприятно притворная улыбка. Александр с ласковым выражением что то говорил ему.
Ростов не спуская глаз, несмотря на топтание лошадьми французских жандармов, осаживавших толпу, следил за каждым движением императора Александра и Бонапарте. Его, как неожиданность, поразило то, что Александр держал себя как равный с Бонапарте, и что Бонапарте совершенно свободно, как будто эта близость с государем естественна и привычна ему, как равный, обращался с русским царем.
Александр и Наполеон с длинным хвостом свиты подошли к правому флангу Преображенского батальона, прямо на толпу, которая стояла тут. Толпа очутилась неожиданно так близко к императорам, что Ростову, стоявшему в передних рядах ее, стало страшно, как бы его не узнали.
– Sire, je vous demande la permission de donner la legion d'honneur au plus brave de vos soldats, [Государь, я прошу у вас позволенья дать орден Почетного легиона храбрейшему из ваших солдат,] – сказал резкий, точный голос, договаривающий каждую букву. Это говорил малый ростом Бонапарте, снизу прямо глядя в глаза Александру. Александр внимательно слушал то, что ему говорили, и наклонив голову, приятно улыбнулся.
– A celui qui s'est le plus vaillament conduit dans cette derieniere guerre, [Тому, кто храбрее всех показал себя во время войны,] – прибавил Наполеон, отчеканивая каждый слог, с возмутительным для Ростова спокойствием и уверенностью оглядывая ряды русских, вытянувшихся перед ним солдат, всё держащих на караул и неподвижно глядящих в лицо своего императора.
– Votre majeste me permettra t elle de demander l'avis du colonel? [Ваше Величество позволит ли мне спросить мнение полковника?] – сказал Александр и сделал несколько поспешных шагов к князю Козловскому, командиру батальона. Бонапарте стал между тем снимать перчатку с белой, маленькой руки и разорвав ее, бросил. Адъютант, сзади торопливо бросившись вперед, поднял ее.
– Кому дать? – не громко, по русски спросил император Александр у Козловского.
– Кому прикажете, ваше величество? – Государь недовольно поморщился и, оглянувшись, сказал:
– Да ведь надобно же отвечать ему.
Козловский с решительным видом оглянулся на ряды и в этом взгляде захватил и Ростова.
«Уж не меня ли?» подумал Ростов.
– Лазарев! – нахмурившись прокомандовал полковник; и первый по ранжиру солдат, Лазарев, бойко вышел вперед.
– Куда же ты? Тут стой! – зашептали голоса на Лазарева, не знавшего куда ему итти. Лазарев остановился, испуганно покосившись на полковника, и лицо его дрогнуло, как это бывает с солдатами, вызываемыми перед фронт.
Наполеон чуть поворотил голову назад и отвел назад свою маленькую пухлую ручку, как будто желая взять что то. Лица его свиты, догадавшись в ту же секунду в чем дело, засуетились, зашептались, передавая что то один другому, и паж, тот самый, которого вчера видел Ростов у Бориса, выбежал вперед и почтительно наклонившись над протянутой рукой и не заставив ее дожидаться ни одной секунды, вложил в нее орден на красной ленте. Наполеон, не глядя, сжал два пальца. Орден очутился между ними. Наполеон подошел к Лазареву, который, выкатывая глаза, упорно продолжал смотреть только на своего государя, и оглянулся на императора Александра, показывая этим, что то, что он делал теперь, он делал для своего союзника. Маленькая белая рука с орденом дотронулась до пуговицы солдата Лазарева. Как будто Наполеон знал, что для того, чтобы навсегда этот солдат был счастлив, награжден и отличен от всех в мире, нужно было только, чтобы его, Наполеонова рука, удостоила дотронуться до груди солдата. Наполеон только прило жил крест к груди Лазарева и, пустив руку, обратился к Александру, как будто он знал, что крест должен прилипнуть к груди Лазарева. Крест действительно прилип.
Русские и французские услужливые руки, мгновенно подхватив крест, прицепили его к мундиру. Лазарев мрачно взглянул на маленького человечка, с белыми руками, который что то сделал над ним, и продолжая неподвижно держать на караул, опять прямо стал глядеть в глаза Александру, как будто он спрашивал Александра: всё ли еще ему стоять, или не прикажут ли ему пройтись теперь, или может быть еще что нибудь сделать? Но ему ничего не приказывали, и он довольно долго оставался в этом неподвижном состоянии.
Государи сели верхами и уехали. Преображенцы, расстроивая ряды, перемешались с французскими гвардейцами и сели за столы, приготовленные для них.
Лазарев сидел на почетном месте; его обнимали, поздравляли и жали ему руки русские и французские офицеры. Толпы офицеров и народа подходили, чтобы только посмотреть на Лазарева. Гул говора русского французского и хохота стоял на площади вокруг столов. Два офицера с раскрасневшимися лицами, веселые и счастливые прошли мимо Ростова.
– Каково, брат, угощенье? Всё на серебре, – сказал один. – Лазарева видел?
– Видел.
– Завтра, говорят, преображенцы их угащивать будут.
– Нет, Лазареву то какое счастье! 10 франков пожизненного пенсиона.
– Вот так шапка, ребята! – кричал преображенец, надевая мохнатую шапку француза.
– Чудо как хорошо, прелесть!
– Ты слышал отзыв? – сказал гвардейский офицер другому. Третьего дня было Napoleon, France, bravoure; [Наполеон, Франция, храбрость;] вчера Alexandre, Russie, grandeur; [Александр, Россия, величие;] один день наш государь дает отзыв, а другой день Наполеон. Завтра государь пошлет Георгия самому храброму из французских гвардейцев. Нельзя же! Должен ответить тем же.
Борис с своим товарищем Жилинским тоже пришел посмотреть на банкет преображенцев. Возвращаясь назад, Борис заметил Ростова, который стоял у угла дома.
– Ростов! здравствуй; мы и не видались, – сказал он ему, и не мог удержаться, чтобы не спросить у него, что с ним сделалось: так странно мрачно и расстроено было лицо Ростова.
– Ничего, ничего, – отвечал Ростов.
– Ты зайдешь?
– Да, зайду.
Ростов долго стоял у угла, издалека глядя на пирующих. В уме его происходила мучительная работа, которую он никак не мог довести до конца. В душе поднимались страшные сомнения. То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с своей покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и болезнями. Ему так живо казалось, что он теперь чувствует этот больничный запах мертвого тела, что он оглядывался, чтобы понять, откуда мог происходить этот запах. То ему вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своей белой ручкой, который был теперь император, которого любит и уважает император Александр. Для чего же оторванные руки, ноги, убитые люди? То вспоминался ему награжденный Лазарев и Денисов, наказанный и непрощенный. Он заставал себя на таких странных мыслях, что пугался их.
Запах еды преображенцев и голод вызвали его из этого состояния: надо было поесть что нибудь, прежде чем уехать. Он пошел к гостинице, которую видел утром. В гостинице он застал так много народу, офицеров, так же как и он приехавших в статских платьях, что он насилу добился обеда. Два офицера одной с ним дивизии присоединились к нему. Разговор естественно зашел о мире. Офицеры, товарищи Ростова, как и большая часть армии, были недовольны миром, заключенным после Фридланда. Говорили, что еще бы подержаться, Наполеон бы пропал, что у него в войсках ни сухарей, ни зарядов уж не было. Николай молча ел и преимущественно пил. Он выпил один две бутылки вина. Внутренняя поднявшаяся в нем работа, не разрешаясь, всё также томила его. Он боялся предаваться своим мыслям и не мог отстать от них. Вдруг на слова одного из офицеров, что обидно смотреть на французов, Ростов начал кричать с горячностью, ничем не оправданною, и потому очень удивившею офицеров.
– И как вы можете судить, что было бы лучше! – закричал он с лицом, вдруг налившимся кровью. – Как вы можете судить о поступках государя, какое мы имеем право рассуждать?! Мы не можем понять ни цели, ни поступков государя!
– Да я ни слова не говорил о государе, – оправдывался офицер, не могший иначе как тем, что Ростов пьян, объяснить себе его вспыльчивости.
Но Ростов не слушал.
– Мы не чиновники дипломатические, а мы солдаты и больше ничего, – продолжал он. – Умирать велят нам – так умирать. А коли наказывают, так значит – виноват; не нам судить. Угодно государю императору признать Бонапарте императором и заключить с ним союз – значит так надо. А то, коли бы мы стали обо всем судить да рассуждать, так этак ничего святого не останется. Этак мы скажем, что ни Бога нет, ничего нет, – ударяя по столу кричал Николай, весьма некстати, по понятиям своих собеседников, но весьма последовательно по ходу своих мыслей.
– Наше дело исполнять свой долг, рубиться и не думать, вот и всё, – заключил он.
– И пить, – сказал один из офицеров, не желавший ссориться.
– Да, и пить, – подхватил Николай. – Эй ты! Еще бутылку! – крикнул он.



В 1808 году император Александр ездил в Эрфурт для нового свидания с императором Наполеоном, и в высшем Петербургском обществе много говорили о величии этого торжественного свидания.
В 1809 году близость двух властелинов мира, как называли Наполеона и Александра, дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году войну Австрии, то русский корпус выступил за границу для содействия своему прежнему врагу Бонапарте против прежнего союзника, австрийского императора; до того, что в высшем свете говорили о возможности брака между Наполеоном и одной из сестер императора Александра. Но, кроме внешних политических соображений, в это время внимание русского общества с особенной живостью обращено было на внутренние преобразования, которые были производимы в это время во всех частях государственного управления.
Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей, шла как и всегда независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований.
Князь Андрей безвыездно прожил два года в деревне. Все те предприятия по именьям, которые затеял у себя Пьер и не довел ни до какого результата, беспрестанно переходя от одного дела к другому, все эти предприятия, без выказыванья их кому бы то ни было и без заметного труда, были исполнены князем Андреем.