Русско-шведские войны

Русско-шведские войны — военные конфликты между Россией и Швецией.

Годы	Название	Победитель
1142—1164	Первый шведский крестовый поход	Новгородская республика
1187	Поход на столицу Сигтуну	Новгородская республика
1240—1250	Второй шведский крестовый поход	Новгородская республика
1293—1295	Третий шведский крестовый поход	Нет
1311—1323	Шведско-новгородская война	Новгородская республика
1348—1349	Четвёртый шведский крестовый поход	Новгородская республика
1375—1396	Незначительные приграничные вооружённые конфликты	Нет
1479—1482	Русско-шведская война	Великое княжество Московское
1495—1497	Русско-шведская война	Нет
1554—1557	Русско-шведская война	Россия
1563—1583	Ливонская война	Швеция и Речь Посполитая
1590—1595	Русско-шведская война	Россия
1614—1617	Русско-шведская война	Швеция
1656—1658	Русско-шведская война	Россия
1700—1721	Великая Северная война	Россия
1741—1743	Русско-шведская война	Россия
1788—1790	Русско-шведская война	Нет
1808—1809	Финляндская война	Россия

Хронология

• 1142—1164 — неоднократные попытки шведов захватить Ладогу отбиты новгородскими войсками. (полулегендарный Первый шведский крестовый поход)
• 1187 — шведская столица Сигтуна захвачена и разрушена карело-новгородскими войсками.
• Второй шведский крестовый поход:

15 июля 1240 — Невская битва, разгром шведских войск Александром Невским.

1246—1250 — военные походы шведских войск под предводительством Ярла Биргера II

• Третий шведский крестовый поход: 1293—1295 — военные походы шведских войск на Карельский перешеек и в Карелию. Захват шведами части Карельского перешейка, основание крепости Выборг, захват крепости Корела (освобождена в 1322). Основание крепости Ландскрона на Неве (разрушена новгородскими войсками в 1301).
• 1311—1323 — серия взаимных военных походов русских и шведских войск. Граница закреплена Ореховским мирным договором (12 августа 1323).
• 1348—1349 — 4-й крестовый поход под предводительством короля Магнуса VII. В августе 1348 захвачена крепость Орешек (отбита в феврале 1349). Летом 1351 ответный поход Новгорода, осада Выборга. Подтверждение Ореховского мирного договора.
• 1375—1396 — незначительные приграничные вооружённые конфликты, утрата Новгородом провинции Эстерботния.
• 1397 — Швеция вступает в Кальмарскую унию. С 1397 по 1495 между Швецией и Новгородом не происходит ни одного продолжительного военного конфликта. Однако, продолжаются незначительные рейды с обеих сторон: в 1410-х годах еще шел прямой водный путь через Перешеек к Кякисальми, или Кореле, которая была для Новгорода важнейшим опорным пунктом на севере Ладожского озера. На этом пути находился торговый центр и крепость Тиуру (Тиверск), который был форпостом Кякисальми. В 1411 г. шведы овладели им, а Новгород в отместку разорил предместья Выборга, но тогда этим дело и ограничилось. В 1468 в Выборге был заключён договор о продлении Ореховского мира.
• 1479—1482 — Новгородская земля насильно присоединена к Московскому княжеству, в связи со сменой власти положение на границе на некоторое время дестабилизировано, в течение трёх лет происходят многочисленные приграничные конфликты и «карательные экспедиции» по обе стороны границы. В 1483 в связи со вступлением на престол короля Дании (и Швеции) Ханса I заключено очередное русско-шведское перемирие (продлено в 1487 ещё на 5 лет).
• 1493 — в связи с обострением датско-шведских отношений в Нарве был заключён русско-датский договор против Швеции. Договор предусматривал возврат всех утраченных после 1323 новгородских земель, но практически он не был осуществлён.
• 1495—1497 — русско-шведская война за Западную Карелию. В марте 1497 в Новгороде заключено перемирие.

• 25 марта 1510 — в Новгороде заключён договор о продлении Ореховского мира ещё на 60 лет.
• 1554—1557 — первая русско-шведская война XVI века. Весной 1557 заключён договор о восстановлении мира на 40 лет.
• 1570—1582 — русско-шведская война за ливонское наследство.
• 1590—1595 — русско-шведская война. В мае 1595 заключён Тявзинский мирный договор.
• 1610—1613 — поход Якоба Делагарди, оккупация Карельской земли, Ижорской земли, Новгорода.
• 1614—1617 — русско-шведская трёхлетняя война. Завершена подписанием 27 февраля 1617 Столбовского мирного договора.
• 1656—1658 — русско-шведская война 1656—1658.
• 1700—1721 — Северная война. Завершена подписанием 30 августа (10 сентября) 1721 Ништадтского мирного договора.
• 1741—1743 — русско-шведская война 1741—1743.
• 1788—1790 — русско-шведская война 1788—1790.
• 1808—1809 — русско-шведская война 1808—1809.

Начало войн между Швецией и Русью

Войны с Новгородом

Начало войн между Швецией и Русью восходит к середине XIII века. В то время было спорным прибережье Финского залива, которым стремились завладеть как новгородцы, так и шведы.

В 1187 год сильнейший удар шведам русские нанесли в ходе похода на шведскую столицу Сигтуну. Флотилия кораблей с новгородскими, ижорскими и карельскими воинами скрытно прошла по шведским шхерам к Сигтуне. Столица шведов была взята штурмом и сожжена. В 1240 году шведский ярл Биргер, побуждаемый папой, предпринял крестовый поход против Руси и на судах вошёл в Неву. Новгородский князь Александр Ярославич, с небольшой дружиной, напал на него врасплох и нанёс ему поражение, за что и получил прозвание Невского.

В 1283 году шведы вошли Невой в Ладожское озеро, перебили новгородцев — обонежских купцов, и повторяли эти нападения и в следующие годы; но попытки их укрепиться на берегах Невы не были успешны.

В 1293 году шведы основали Выборг и успешно отбились от последовавшего зимой похода новгородцев. В 1295 году шведами была захвачена Корела, но на этот раз новгородцы сумели вернуть город.

В 1300 году произошел один из самых крупных походов на Русь. Шведы попытались отрезать Новгород от моря, построив на Неве в устье Охты мощную крепость Ландскрону. Осенью основные силы шведов ушли, оставив в крепости гарнизон. В мае 1301 года русское войско во главе с великим князем Андреем Александровичем разрушило Ландскрону.

В 1311 году новгородцы совершили поход на Финляндию (Емь), в ответ шведы в 1313 году сожгли Ладогу. В 1314 году корела восстала против новгородцев и призвала шведов, но в том же году была усмирена, а шведы перебиты. В 1318 году новгородцы взяли Або и в 1322 году поставили у истока Невы из Ладожского озера укрепленный город Орешек. Несколько раз были заключаемы между враждующими сторонами мирные договоры, но соблюдались они недолго.

В 20-е гг. XIV в. князь Юрий Данилович рядом походов расчищает северные границы, ставит город на Неве на Ореховом острове и заключает выгодный мир со шведским королём Магнусом.

В 1348 году шведский король Магнус Эрикссон нарушив договор, предпринял крупный поход против русских; он взял Орешек и насильственно обращал жителей в католичество, но соединенные силы новгородцев и москвичей отбили натиск шведов и опустошили окрестности Выборга, отбив у Магнуса желание дальше воевать с русскими.

В 1392 и 1411 годах опять происходили военные действия. Боролись новгородцы со шведами и в Заволочье, на берегах Белого моря (например, в 1445 году).

Войны с Русским царством

Войны со шведами продолжались и после присоединения Новгорода к Москве.

В 1496 году Россия организовала первую морскую экспедицию против Швеции. Русская «судовая рать» обогнула Белое и Баренцево моря и успешно атаковала владения Швеции на севере Скандинавского полуострова, дойдя до побережья Балтики . В 1496 году Иоанн III заключил союз с датским королём Иоанном против шведских правителей Стуров и отправил трёх воевод осаждать Выборг; русские опустошили страну, но не могли взять город. В следующем году новое русское войско вторглось в Финляндию, опустошило её до Тавастгуса и одержало блестящую победу над шведами, а другое войско отправилось морем в Каднию и привело в русское подданство жителей берегов Лименги. В том же году Свант Стур явился в устье реки Наровы и взял новопостроенный Ивангород, где было истреблено всё его население ; шведы, впрочем, скоро покинули своё завоевание, и война окончилась после того, как датский король получил шведский престол.

При Василии III был заключен со Швецией, в 1508 году, мирный договор на 60 лет, подтверждённый в 1513 и 1524 годах.

В 1554 году, при Иоанне Грозном, началась война со Швецией из-за пограничных споров, а также из-за недовольства шведского короля Густава Вазы, что отношения Швеции с Русским царством происходили не непосредственно с Москвой, а через новгородскимх наместников, что король считал для себя унизительным. Шведы безуспешно осаждали Орешек, а русские — Выборг. Не получив обещанной ему польской и ливонской помощи, Густав просил мира; в мирном договоре было постановлено о взаимной свободной торговле между обоими государствами и о свободном проезде через них в другие земли. Дальнейшие войны Иоанна со шведами происходили из-за обладания Ливонией, на которую предъявляли притязания поляки, шведы и русские.

В 1579 году шведы вторглись в корельские и ижорские земли, сильно их разорили, при взятии Корелы (Кексгольма), в ноябре 1580 года, истребили всех его русских жителей, 2 тысячи человек ; в Ливонии шведы заняли Гапсаль, Нарву, где было уничтожено всё русское население, 7 тысяч человек , Вейсенштейн. Хотя князь Хворостинин наголову разбил шведов в Вотской пятине и шведы с уроном были отбиты от Орешка, однако, заключенный в 1583 году мир был невыгоден для русских: Ивангород, Ям и Копорье отошли к Швеции.

При Феодоре Иоанновиче, в 1590 году, опять началась война со шведами более удачная, чем предыдущая: русские взяли несколько городов в Карелии и произвели набег в Финляндию. Мир был заключен в 1595 году.

В смутное время шведы, под начальством Делагарди, заняли Ладогу; новгородцы призвали на престол шведского принца и сдали Новгород шведам. Ко времени воцарения Михаила Феодоровича в руках шведов находилась Ингерманландия и часть новгородских земель.

В 1613 году шведы осадили Тихвин, но были отбиты; попытка русских войск вернуть Новгород была неудачна. Дальнейшая война со шведами свелась к обороне границ: наши войска избегали встречи в поле с армией Густава-Адольфа. В 1614 году шведы взяли Гдов, в 1615 году осадили Псков, защищаемый воеводами Морозовым и Бутурлиным; осада города была неудачна для шведов и умерила их притязания. В 1617 году был заключён Столбовский мир, по которому Россия все же должна была уступить Швеции Ингерманландию и Карелию.

Война со Швецией при Алексее Михайловиче возникла вследствие успехов русского оружия в Литве: шведский король Карл X, избранный частью населения на польский престол (вместо Яна-Казимира), предъявил притязания и на литовские земли, находившиеся в руках Алексея Михайловича. В 1656 году отряд русских войск, под начальством Потёмкина, осадил Нотебург и занял Ниеншанц. Войско под началом Алексея Трубецкого взяло Дерпт. Отряд воеводы Пушкина вошёл в Карелию, нанес поражение местным силам шведов и осадил Кексгольм. Главные силы, под предводительством царя, выступили вниз по Двине, штурмом были взяты крепости Динабург и Кокенгаузен, 21 августа армия подошла к Риге. Ввиду отсутствия блокады с моря гарнизон получил большую помощь, что позволило 2 октября в ходе вылазки нанести большие потери осаждающим. Были разбиты четыре полка, потеряно 17 знамен. 5 октября осада была снята. В феврале Боярская дума приняла решение искать мира с Швецией. В 1657 году шведы попытались осадить Псков, но были отбиты. В сентябре шведское войско, осадившее Гдов было наголову разбито князем Хованским. В 1658 году князь Хованский взял Ямбург и подступил к Нарве, но шведы вскоре отняли у русских Ямбург и Ниеншанц; затем было заключено перемирие, по которому Россия удержала за собой Кокенгаузен, Мариенбург, Дерпт и Вячшнарву (близ Нарвы).

Русско-шведская война при Петре Великом

Северная война была крупнейшей в череде русско-шведских войн. Она длилась с 1700 по 1721 год между Шведской империей и коалицией северо-европейских государств за обладание прибалтийскими землями и закончившаяся поражением Швеции. С окончанием войны в Европе возникла новая, с сильным флотом и армией, империя — Российская со столицей Санкт-Петербург на побережье Балтийского моря.

Первоначально войну Швеции объявил Северный союз, созданный по инициативе курфюрста Саксонии и короля польского Августа II. В Северный союз вошли также Датско-норвежское королевство, возглавляемое королём Кристианом V, и Россия, возглавляемая Петром I.

В 1700 году после ряда быстрых шведских побед Северный союз распался, Дания вышла из войны в 1700 году, а Саксония — в 1706. После этого до 1709 года, когда Северный союз был восстановлен, Российское государство воевало со шведами в основном самостоятельно. На разных этапах в войне также принимали участие: на стороне России — Ганновер, Голландия, Пруссия; на стороне Швеции — Англия (c 1707 года — Великобритания), Османская империя, Гольштейн. Украинское казачество, включая Запорожских казаков, разделилось и частично поддерживало шведов и турок, но в основном русские войска. В ходе кампании русским войскам удалось в 1702 году овладеть Нотебургом, в результате чего в 1703 году был основан Санкт-Петербург. В 1704 году русские войска овладели Дерптом и Нарвой. В 1708 году Карл вторгся в Россию, однако потерпел поражение под Лесной, а в 1709 году проиграл решающее сражение под Полтавой, после чего бежал в Турцию. В ходе дальнейшей кампании русским войскам удалось захватить Прибалтику, в том числе и Ригу. На море молодой российский флот одержал крупные победы в Гангутском сражении (1714 год), Эзельском сражении (1719 год), и Гренгамском сражении (1720 год). В 1719 году последовали Десанты на побережье Швеции. В 1718 году Карл XII был убит при загадочных обстоятельствах. В 1721 году новый король Швеции Фредрик I был вынужден пойти на мир. 30 августа 1721 года был подписан Ништадтский мирный договор, согласно котрому, к России отходила часть Карелии к северу от Ладожского озера, Ингерманландия от Ладоги до Нарвы, Эстляндия с Ревелем, Лифляндия с Ригой, острова Эзель и Даго.

Война положила конец шведскому великодержавию, и утвердила Россию как новую силу в Европе.

Русско-шведская война при Елизавете Петровне

Началась во время правления принцессы Анны Леопольдовны (1740—1741). Шведский король, подстрекаемый французским правительством, задумал возвратить под свою власть утраченные во время северной войны провинции, но, не готовый к войне, дал России время заключить мир с Оттоманской Портой.

Война была объявлена 3 июня 1741 года, но шведы, по слабости своих сил, даже и оборонительно действовать могли лишь с трудом. Русские овладели Вильманстрандом и разбили подошедший на выручку этого города отряд генерала Врангеля (22 августа). По восшествии на престол императрицы Елизаветы Петровны открыты были со Швецией мирные переговоры, но безуспешно, так как шведское правительство требовало возвращения всей завоеванной при Петре I части Финляндии. В июне 1742 года военные действия возобновились. Шведские войска в Финляндии, предводимые Левенгауптом, везде должны были отступать перед превосходными силами русских. Русская армия, под начальством графа Ласси, в августе дошла до Гельсингфорса, близ которого находился шведский укрепленный лагерь. Окружив его со всех сторон, Ласси заставил неприятеля сложить оружие.

В 1743 года вновь открыты были мирные переговоры в городе Або, во время которых продолжались неприязненные действия, не представляя ничего выдающегося. 16 июня 1743 года заключён был мир, по которому Швеция уступила России провинцию Кюменегорскую, с Нейшлотом, Вильманстрандом и Фридрихсгамом; границей стала река Кюмень.

Ср. «Записки» князя Я. П. Шаховского; Schmidt Phiseldeck, «Büschings Magazin zu der Rus. Geschichte seit dem Tode Kaiser Peter des Grossen»; «Ebauche pour donner une idée de la forme du gouvernement de l’Empire de Russie, par le maréchal Comte de Munich».

интервики к этому разделу

Русско-шведская война при императрице Екатерине II

Успехи 2-й турецкой войны встревожили версальский кабинет; Англия, недовольная установлением вооружённого нейтралитета, также желала остановить успехи русского оружия. Обе державы стали возбуждать против России соседних с нею государей, но подстрекательствам их поддался лишь шведский король Густав III. Рассчитывая на то, что большая часть русских сил отвлечена на юг, он надеялся не встретить серьёзного сопротивления в Финляндии. Вооружение русской эскадры, назначенной для действий в Средиземном море, послужило предлогом к войне. 21 июня 1788 года отряд шведских войск перешёл границу, ворвался в предместье Нейшлота и начал бомбардировать крепость. Одновременно с началом военных действий король предъявил императрице следующие требования:

1. наказание нашего посла графа Разумовского, за мнимые происки его, клонившиеся к нарушению мира между Россией и Швецией;
2. уступка Швеции всех частей Финляндии, приобретенных по ништадтскому и абосскому договорам;
3. принятие посредничества Швеции для заключения мира с Портой;
4. разоружение нашего флота и возвращение кораблей, вышедших в Балтийское море.

Ответом на это была высылка шведского посольства из Санкт-Петербурга. Главное начальство над армией поручено генералу графу В. П. Мусину-Пушкину, над флотом — адмиралу С. К. Грейгу. Русских войск на шведской границе успели собрать всего лишь около 14 тысяч (частью новонабранных); против них стояла 36-тысячная неприятельская армия, под личным предводительством короля. Несмотря на такое неравенство сил, шведы нигде не одержали решительного успеха; отряд их, осаждавший Нейшлот, вынужден был отступить, а в начале августа 1788 года и сам король, со всеми войсками, удалился из русских пределов. 6 июля произошло около Гохланда столкновение русского флота со шведским, которым командовал герцог Зюдерманландский; последний принужден был укрыться в свеаборгский порт, причём лишился одного корабля. Адмирал Грейг выслал свои крейсеры по направлению к западу, чем прервано было всякое сообщение шведского флота с Карлскроной.

В 1789 году русский парусный флот был усилен гребной флотилией, вверенной начальству принца Нассау-Зигенского; на место умершего Грейга был назначен адмирал Чичагов. 15 июля эскадра его встретилась, у острова Эланда, со шведской, превосходившей её числом кораблей, и выдержала с ней весьма упорный бой, после которого шведы отплыли в Карлскрону. 13 августа русский флот одержал решительную победу над шведским флотом у Роченсальма. На сухом пути в этом году больших сражений не было, но русская армия, усиленная до 20 тысяч, не ограничивалась уже одними оборонительными действиями. В течение лета она успела занять довольно значительную часть шведской Финляндии, а в августе принц Нассау-Зиген произвёл удачную высадку около Фридрихсгама.

2 мая 1790 года шведский флот, под начальством герцога Зюдерманландского, атаковал Чичагова, стоявшего на Ревельском рейде, но, потеряв два корабля, отошёл за острова Нарген и Вульф. Сам король повёл 155 гребных судов к Фридрихсгаму, у которого зимовала часть флотилии принца Нассау-Зиген. 4 мая произошло здесь морское сражение, и русские были оттеснены к Выборгу. Эскадра вице-адмирала Крузе, шедшая на соединение с Чичаговым, встретилась 23 мая, на долготе острова Сескар, с флотом герцога Зюдерманландского. После двухдневного сражения шведы принуждены были запереться в Выборгской бухте, где находилась шведская гребная флотилия, а 26 мая они были окружены соединившимися эскадрами Чичагова и Крузе. Простояв около месяца в Выборгской бухте и терпя во всем недостаток, шведы решились пробиться сквозь русский флот. 21 и 22 июня, после кровопролитного сражения, они успели проложить себе дорогу в открытое море, но при этом потеряли 6 кораблей и 4 фрегата. Преследование продолжалось два дня, причём принц Нассау-Зиген, опрометчиво ворвавшийся в бухту Свенска-зунд, попал под огонь батарей и был разбит, потеряв 55 судов и до 600 человек пленными. Эта победа не принесла Швеции никакой пользы, тем более что на сухом пути никаких успехов против русской армии, предводимой графом Салтыковым, шведами одержано не было. В Стокгольме начался ропот, и Густав III решился, наконец, просить мира. 3 августа 1790 года был подписан так называемый верельский договор, по которому обе стороны возвратили все места, занятые войсками той или другой державы во владениях неприятеля.

См. "Собрание разных полученных от главнокомандующих армиями и флотами донесений, СПб., 1791 ".

интервики к этому разделу

Русско-шведская война при Александре I

Летом 1807 года Александр I и Наполеон I заключили Тильзитский мир, завершив русско-прусско-французскую войну. По заключении Тильзитского мира, Александр I предложил шведскому королю Густаву IV своё посредничество для примирения его с Наполеоном. Одним из условий мирного договора было присоединение Российской империи к континентальной блокаде Великобритании — системе экономических и политических санкций, организованной Наполеоном. Также к блокаде намеревалось присоединиться Датское королевство. В ответ на это в августе 1807 года Великобритания предприняла атаку на столицу королевства Копенгаген и захватила весь датский военный флот. Густав IV отверг эти предложения и взял курс на сближение с Англией, продолжавшей бороться с враждебным ему Наполеоном. Между Россией и Великобританией произошёл разрыв — посольства были взаимно отозваны, и началась вялотекущая война. 16 ноября 1807 года правительство России вновь обратилось к шведскому королю с предложением к содействию, но около двух месяцев не получало никакого ответа. Наконец, Густав IV отозвался, что к исполнению договоров 1780 и 1800 годов нельзя приступить, пока французы занимают гавани Балтийского моря. Тогда же стало известно, что шведский король готовится помогать Англии в войне с Данией, стремясь отвоевать у неё Норвегию. Все эти обстоятельства давали императору Александру I повод к покорению Финляндии, с целью обеспечения безопасности столицы от близкого соседства неприязненной России державы.

В начале 1808 года русское войско (около 24 тысяч) расположилось вдоль границы, между Фридрихсгамом и Нейшлотом, руководство было вверено графу Буксгевдену. У шведов в Финляндии в это время было 19 тысяч войск, под временным начальством генерала Клеркера. Главнокомандующий, граф Клингспор, всё ещё находился в Стокгольме, где все надеялись на мирное разрешение недоразумений: сам король не доверял известиям о сосредоточении русских войск в Выборгской губернии, и шведская армия не была переведена на военное положение. Несмотря на то, что война не была объявлена, русские войска 9 февраля перешли через границу. 18 февраля граф Буксгевден вступил в Гельсингфорс; шведские войска укрылись в Свеаборге. 23 февраля граф Клингспор отступил к Таммерфорсу, предписав всем разбросанным в северной Финляндии отрядам стягиваться туда же. Вслед за тем Тавастехус был занят русскими войсками.

27 февраля Буксгевден предписал князю Багратиону преследовать Клингспора, а генералу Тучкову — постараться отрезать ему путь отступления; сам Буксгевден решился приступить к осаде Свеаборга. Решающим для успешной осады Свеаборга оказался захват острова Готланд — обеспокоенное шведское правительство выслало крупные силы флота для возвращения острова, лишив этим защитников Свеаборга эффективной поддержки с моря.

Шведы беспрепятственно отошли к Брагестаду, но Свеаборг 26 апреля сдался русским войскам. Победителям досталось 7,5 тысяч пленных, более 2 тысяч ружей огромные запасы всякого рода и 110 военных судов. Ещё раньше, 5 марта, сдалась крепость Свартхольм; почти в то же время занят укрепленный мыс Гангут и Аландские острова. В дальнейшем успех переходил от одной стороны к другой. Шведские войска пользовались поддержкой финского населения, ведущего партизанскую войну против русской армии.

6 (18) марта 1809 года корпус Багратиона занял Аландские острова, захватил более 2 тысяч пленных, 32 орудия, свыше 150 кораблей и судов. Авангард русских войск во главе с генерал-майором Я. П. Кульневым 7 (19) марта вышел к берегам Швеции, овладел Гриссельгамом (ныне в коммуне Норртелье), создав непосредственную угрозу Стокгольму. Между тем, северный отряд русских войск, под начальством графа Шувалова, успел одержать существенные успехи. Стоявший против него отряд Гриппенберга уступил без боя город Торнео, а затем, 13 марта, обойдённый войсками Российской империи у деревни Каликс, сложил оружие. Затем граф Шувалов остановился, получив известие о заключенном на Аландах перемирии.

13 марта 1809 года в Швеции произошёл государственный переворот, Густав IV Адольф был низложен, а королевская власть перешла в руки его дяди, герцога Зюдерманландского, и окружавшей его аристократии.

Когда собравшийся в Стокгольме риксдаг провозгласил герцога Зюдерманландского королём Карлом ХIII, новое правительство склонилось к предложению генерала графа Вреде об оттеснении русских из Эстерботнии; военные действия возобновились, но успехи шведов ограничились лишь захватом нескольких транспортов; их попытки возбудить против России народную войну не удались. После удачного для русских дела у Гернефорса вновь было заключено перемирие, отчасти вызванное для русских необходимостью обеспечить себя продовольствием.

Так как шведы упорно отказывались уступить России Аландские острова, Барклай разрешил новому начальнику северного отряда, графу Каменскому, действовать по своему усмотрению.

Шведы направили против последнего два отряда: один, Сандельса, должен был вести атаку с фронта, другой, десантный, высадиться у деревни Ратань и напасть на графа Каменского с тыла. Вследствие смелых и искусных распоряжений графа это предприятие окончилось неудачей; но затем вследствие почти совершенного истощения боевых и продовольственных запасов Каменский отошёл к Питео, где нашёл транспорт с хлебом и опять двинулся вперёд, к Умео. Уже на первом переходе к нему явился Сандельс с полномочием заключить перемирие, от которого он не мог отказаться ввиду необеспеченности снабжения его войск всем необходимым.

5 сентября 1809 года во Фридрихсгаме был подписан мирный договор, существенными статьями которого были:

1. заключение мира с Россией и её союзниками;
2. принятие континентальной блокады и закрытие шведских гаваней для англичан;
3. уступка всей Финляндии, Аландских островов и восточной части Вестро-Ботнии до рек Торнео и Муонио, в вечное владение России.

Таким образом к России отходила вся Финляндия, что ознаменовало собой конец многовековых войн между Российским государством и Швецией.

Память

• Документальный фильм «Полтавская баталия. 300 лет спустя». — Россия, 2008
• Почтовый блок, выпущенный к празднованию 300 лет Полтавской битвы

См. также

• Формирование территории Русского государства
• Формирование территории Российской империи

Литература

• Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. — М.;Л., 1950
• Видекинд Юхан История десятилетней шведско-московитской войны. — М., 2000

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Ссылки

• [runivers.ru/lib/detail.php?ID=483579 Брикнер А. Г. Война России со Швецией в 1788—1790 годах на сайте «Руниверс»]
• [www.zpu-journal.ru/e-zpu/2008/6/Palamar/ Паламарь Н. Г. Русско-шведские войны второй половины XVI в. и их влияние на формирование границы Русского государства]
• [wars175x.narod.ru/175_RS01.html Русско-Шведская война 1788—1790 гг. Статьи карты и документы.]
• [www.runivers.ru/lib/detail.php?ID=329779 Форстен Г. В. Записки историко-филологического факультета Императорского С.-Петербургского университета. Балтийский вопрос в XVI и XVII столетиях (1544—1648) (в 2 частях)] СПб.: Типография В. С. Балашева и К, 1893

Отрывок, характеризующий Русско-шведские войны

– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.
– Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам! – закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Некоторые солдаты, испугавшись, выбежали, некоторые продолжали насыпать. Увидав Алпатыча, Ферапонтов обратился к нему.
– Решилась! Расея! – крикнул он. – Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась… – Ферапонтов побежал на двор.
По улице, запружая ее всю, непрерывно шли солдаты, так что Алпатыч не мог проехать и должен был дожидаться. Хозяйка Ферапонтова с детьми сидела также на телеге, ожидая того, чтобы можно было выехать.
Была уже совсем ночь. На небе были звезды и светился изредка застилаемый дымом молодой месяц. На спуске к Днепру повозки Алпатыча и хозяйки, медленно двигавшиеся в рядах солдат и других экипажей, должны были остановиться. Недалеко от перекрестка, у которого остановились повозки, в переулке, горели дом и лавки. Пожар уже догорал. Пламя то замирало и терялось в черном дыме, то вдруг вспыхивало ярко, до странности отчетливо освещая лица столпившихся людей, стоявших на перекрестке. Перед пожаром мелькали черные фигуры людей, и из за неумолкаемого треска огня слышались говор и крики. Алпатыч, слезший с повозки, видя, что повозку его еще не скоро пропустят, повернулся в переулок посмотреть пожар. Солдаты шныряли беспрестанно взад и вперед мимо пожара, и Алпатыч видел, как два солдата и с ними какой то человек во фризовой шинели тащили из пожара через улицу на соседний двор горевшие бревна; другие несли охапки сена.
Алпатыч подошел к большой толпе людей, стоявших против горевшего полным огнем высокого амбара. Стены были все в огне, задняя завалилась, крыша тесовая обрушилась, балки пылали. Очевидно, толпа ожидала той минуты, когда завалится крыша. Этого же ожидал Алпатыч.
– Алпатыч! – вдруг окликнул старика чей то знакомый голос.
– Батюшка, ваше сиятельство, – отвечал Алпатыч, мгновенно узнав голос своего молодого князя.
Князь Андрей, в плаще, верхом на вороной лошади, стоял за толпой и смотрел на Алпатыча.
– Ты как здесь? – спросил он.
– Ваше… ваше сиятельство, – проговорил Алпатыч и зарыдал… – Ваше, ваше… или уж пропали мы? Отец…
– Как ты здесь? – повторил князь Андрей.
Пламя ярко вспыхнуло в эту минуту и осветило Алпатычу бледное и изнуренное лицо его молодого барина. Алпатыч рассказал, как он был послан и как насилу мог уехать.
– Что же, ваше сиятельство, или мы пропали? – спросил он опять.
Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре:
«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.


От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
Князь Андрей командовал полком, и устройство полка, благосостояние его людей, необходимость получения и отдачи приказаний занимали его. Пожар Смоленска и оставление его были эпохой для князя Андрея. Новое чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Он весь был предан делам своего полка, он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь, им гордились и его любили. Но добр и кроток он был только с своими полковыми, с Тимохиным и т. п., с людьми совершенно новыми и в чужой среде, с людьми, которые не могли знать и понимать его прошедшего; но как только он сталкивался с кем нибудь из своих прежних, из штабных, он тотчас опять ощетинивался; делался злобен, насмешлив и презрителен. Все, что связывало его воспоминание с прошедшим, отталкивало его, и потому он старался в отношениях этого прежнего мира только не быть несправедливым и исполнять свой долг.
Правда, все в темном, мрачном свете представлялось князю Андрею – особенно после того, как оставили Смоленск (который, по его понятиям, можно и должно было защищать) 6 го августа, и после того, как отец, больной, должен был бежать в Москву и бросить на расхищение столь любимые, обстроенные и им населенные Лысые Горы; но, несмотря на то, благодаря полку князь Андрей мог думать о другом, совершенно независимом от общих вопросов предмете – о своем полку. 10 го августа колонна, в которой был его полк, поравнялась с Лысыми Горами. Князь Андрей два дня тому назад получил известие, что его отец, сын и сестра уехали в Москву. Хотя князю Андрею и нечего было делать в Лысых Горах, он, с свойственным ему желанием растравить свое горе, решил, что он должен заехать в Лысые Горы.
Он велел оседлать себе лошадь и с перехода поехал верхом в отцовскую деревню, в которой он родился и провел свое детство. Проезжая мимо пруда, на котором всегда десятки баб, переговариваясь, били вальками и полоскали свое белье, князь Андрей заметил, что на пруде никого не было, и оторванный плотик, до половины залитый водой, боком плавал посредине пруда. Князь Андрей подъехал к сторожке. У каменных ворот въезда никого не было, и дверь была отперта. Дорожки сада уже заросли, и телята и лошади ходили по английскому парку. Князь Андрей подъехал к оранжерее; стекла были разбиты, и деревья в кадках некоторые повалены, некоторые засохли. Он окликнул Тараса садовника. Никто не откликнулся. Обогнув оранжерею на выставку, он увидал, что тесовый резной забор весь изломан и фрукты сливы обдерганы с ветками. Старый мужик (князь Андрей видал его у ворот в детстве) сидел и плел лапоть на зеленой скамеечке.
Он был глух и не слыхал подъезда князя Андрея. Он сидел на лавке, на которой любил сиживать старый князь, и около него было развешено лычко на сучках обломанной и засохшей магнолии.
Князь Андрей подъехал к дому. Несколько лип в старом саду были срублены, одна пегая с жеребенком лошадь ходила перед самым домом между розанами. Дом был заколочен ставнями. Одно окно внизу было открыто. Дворовый мальчик, увидав князя Андрея, вбежал в дом.
Алпатыч, услав семью, один оставался в Лысых Горах; он сидел дома и читал Жития. Узнав о приезде князя Андрея, он, с очками на носу, застегиваясь, вышел из дома, поспешно подошел к князю и, ничего не говоря, заплакал, целуя князя Андрея в коленку.
Потом он отвернулся с сердцем на свою слабость и стал докладывать ему о положении дел. Все ценное и дорогое было отвезено в Богучарово. Хлеб, до ста четвертей, тоже был вывезен; сено и яровой, необыкновенный, как говорил Алпатыч, урожай нынешнего года зеленым взят и скошен – войсками. Мужики разорены, некоторый ушли тоже в Богучарово, малая часть остается.
Князь Андрей, не дослушав его, спросил, когда уехали отец и сестра, разумея, когда уехали в Москву. Алпатыч отвечал, полагая, что спрашивают об отъезде в Богучарово, что уехали седьмого, и опять распространился о долах хозяйства, спрашивая распоряжении.
– Прикажете ли отпускать под расписку командам овес? У нас еще шестьсот четвертей осталось, – спрашивал Алпатыч.
«Что отвечать ему? – думал князь Андрей, глядя на лоснеющуюся на солнце плешивую голову старика и в выражении лица его читая сознание того, что он сам понимает несвоевременность этих вопросов, но спрашивает только так, чтобы заглушить и свое горе.
– Да, отпускай, – сказал он.
– Ежели изволили заметить беспорядки в саду, – говорил Алпатыч, – то невозмежио было предотвратить: три полка проходили и ночевали, в особенности драгуны. Я выписал чин и звание командира для подачи прошения.
– Ну, что ж ты будешь делать? Останешься, ежели неприятель займет? – спросил его князь Андрей.
Алпатыч, повернув свое лицо к князю Андрею, посмотрел на него; и вдруг торжественным жестом поднял руку кверху.
– Он мой покровитель, да будет воля его! – проговорил он.
Толпа мужиков и дворовых шла по лугу, с открытыми головами, приближаясь к князю Андрею.
– Ну прощай! – сказал князь Андрей, нагибаясь к Алпатычу. – Уезжай сам, увози, что можешь, и народу вели уходить в Рязанскую или в Подмосковную. – Алпатыч прижался к его ноге и зарыдал. Князь Андрей осторожно отодвинул его и, тронув лошадь, галопом поехал вниз по аллее.
На выставке все так же безучастно, как муха на лице дорогого мертвеца, сидел старик и стукал по колодке лаптя, и две девочки со сливами в подолах, которые они нарвали с оранжерейных деревьев, бежали оттуда и наткнулись на князя Андрея. Увидав молодого барина, старшая девочка, с выразившимся на лице испугом, схватила за руку свою меньшую товарку и с ней вместе спряталась за березу, не успев подобрать рассыпавшиеся зеленые сливы.
Князь Андрей испуганно поспешно отвернулся от них, боясь дать заметить им, что он их видел. Ему жалко стало эту хорошенькую испуганную девочку. Он боялся взглянуть на нее, по вместе с тем ему этого непреодолимо хотелось. Новое, отрадное и успокоительное чувство охватило его, когда он, глядя на этих девочек, понял существование других, совершенно чуждых ему и столь же законных человеческих интересов, как и те, которые занимали его. Эти девочки, очевидно, страстно желали одного – унести и доесть эти зеленые сливы и не быть пойманными, и князь Андрей желал с ними вместе успеха их предприятию. Он не мог удержаться, чтобы не взглянуть на них еще раз. Полагая себя уже в безопасности, они выскочили из засады и, что то пища тоненькими голосками, придерживая подолы, весело и быстро бежали по траве луга своими загорелыми босыми ножонками.
Князь Андрей освежился немного, выехав из района пыли большой дороги, по которой двигались войска. Но недалеко за Лысыми Горами он въехал опять на дорогу и догнал свой полк на привале, у плотины небольшого пруда. Был второй час после полдня. Солнце, красный шар в пыли, невыносимо пекло и жгло спину сквозь черный сюртук. Пыль, все такая же, неподвижно стояла над говором гудевшими, остановившимися войсками. Ветру не было, В проезд по плотине на князя Андрея пахнуло тиной и свежестью пруда. Ему захотелось в воду – какая бы грязная она ни была. Он оглянулся на пруд, с которого неслись крики и хохот. Небольшой мутный с зеленью пруд, видимо, поднялся четверти на две, заливая плотину, потому что он был полон человеческими, солдатскими, голыми барахтавшимися в нем белыми телами, с кирпично красными руками, лицами и шеями. Все это голое, белое человеческое мясо с хохотом и гиком барахталось в этой грязной луже, как караси, набитые в лейку. Весельем отзывалось это барахтанье, и оттого оно особенно было грустно.
Один молодой белокурый солдат – еще князь Андрей знал его – третьей роты, с ремешком под икрой, крестясь, отступал назад, чтобы хорошенько разбежаться и бултыхнуться в воду; другой, черный, всегда лохматый унтер офицер, по пояс в воде, подергивая мускулистым станом, радостно фыркал, поливая себе голову черными по кисти руками. Слышалось шлепанье друг по другу, и визг, и уханье.
На берегах, на плотине, в пруде, везде было белое, здоровое, мускулистое мясо. Офицер Тимохин, с красным носиком, обтирался на плотине и застыдился, увидав князя, однако решился обратиться к нему:
– То то хорошо, ваше сиятельство, вы бы изволили! – сказал он.
– Грязно, – сказал князь Андрей, поморщившись.
– Мы сейчас очистим вам. – И Тимохин, еще не одетый, побежал очищать.
– Князь хочет.
– Какой? Наш князь? – заговорили голоса, и все заторопились так, что насилу князь Андрей успел их успокоить. Он придумал лучше облиться в сарае.
«Мясо, тело, chair a canon [пушечное мясо]! – думал он, глядя и на свое голое тело, и вздрагивая не столько от холода, сколько от самому ему непонятного отвращения и ужаса при виде этого огромного количества тел, полоскавшихся в грязном пруде.
7 го августа князь Багратион в своей стоянке Михайловке на Смоленской дороге писал следующее:
«Милостивый государь граф Алексей Андреевич.
(Он писал Аракчееву, но знал, что письмо его будет прочтено государем, и потому, насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»


В числе бесчисленных подразделений, которые можно сделать в явлениях жизни, можно подразделить их все на такие, в которых преобладает содержание, другие – в которых преобладает форма. К числу таковых, в противоположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь петербургскую, в особенности салонную. Эта жизнь неизменна.
С 1805 года мы мирились и ссорились с Бонапартом, мы делали конституции и разделывали их, а салон Анны Павловны и салон Элен были точно такие же, какие они были один семь лет, другой пять лет тому назад. Точно так же у Анны Павловны говорили с недоумением об успехах Бонапарта и видели, как в его успехах, так и в потакании ему европейских государей, злостный заговор, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, которого представительницей была Анна Павловна. Точно так же у Элен, которую сам Румянцев удостоивал своим посещением и считал замечательно умной женщиной, точно так же как в 1808, так и в 1812 году с восторгом говорили о великой нации и великом человеке и с сожалением смотрели на разрыв с Францией, который, по мнению людей, собиравшихся в салоне Элен, должен был кончиться миром.
В последнее время, после приезда государя из армии, произошло некоторое волнение в этих противоположных кружках салонах и произведены были некоторые демонстрации друг против друга, но направление кружков осталось то же. В кружок Анны Павловны принимались из французов только закоренелые легитимисты, и здесь выражалась патриотическая мысль о том, что не надо ездить во французский театр и что содержание труппы стоит столько же, сколько содержание целого корпуса. За военными событиями следилось жадно, и распускались самые выгодные для нашей армии слухи. В кружке Элен, румянцевском, французском, опровергались слухи о жестокости врага и войны и обсуживались все попытки Наполеона к примирению. В этом кружке упрекали тех, кто присоветывал слишком поспешные распоряжения о том, чтобы приготавливаться к отъезду в Казань придворным и женским учебным заведениям, находящимся под покровительством императрицы матери. Вообще все дело войны представлялось в салоне Элен пустыми демонстрациями, которые весьма скоро кончатся миром, и царствовало мнение Билибина, бывшего теперь в Петербурге и домашним у Элен (всякий умный человек должен был быть у нее), что не порох, а те, кто его выдумали, решат дело. В этом кружке иронически и весьма умно, хотя весьма осторожно, осмеивали московский восторг, известие о котором прибыло вместе с государем в Петербург.
В кружке Анны Павловны, напротив, восхищались этими восторгами и говорили о них, как говорит Плутарх о древних. Князь Василий, занимавший все те же важные должности, составлял звено соединения между двумя кружками. Он ездил к ma bonne amie [своему достойному другу] Анне Павловне и ездил dans le salon diplomatique de ma fille [в дипломатический салон своей дочери] и часто, при беспрестанных переездах из одного лагеря в другой, путался и говорил у Анны Павловны то, что надо было говорить у Элен, и наоборот.
Вскоре после приезда государя князь Василий разговорился у Анны Павловны о делах войны, жестоко осуждая Барклая де Толли и находясь в нерешительности, кого бы назначить главнокомандующим. Один из гостей, известный под именем un homme de beaucoup de merite [человек с большими достоинствами], рассказав о том, что он видел нынче выбранного начальником петербургского ополчения Кутузова, заседающего в казенной палате для приема ратников, позволил себе осторожно выразить предположение о том, что Кутузов был бы тот человек, который удовлетворил бы всем требованиям.
Анна Павловна грустно улыбнулась и заметила, что Кутузов, кроме неприятностей, ничего не дал государю.
– Я говорил и говорил в Дворянском собрании, – перебил князь Василий, – но меня не послушали. Я говорил, что избрание его в начальники ополчения не понравится государю. Они меня не послушали.
– Все какая то мания фрондировать, – продолжал он. – И пред кем? И все оттого, что мы хотим обезьянничать глупым московским восторгам, – сказал князь Василий, спутавшись на минуту и забыв то, что у Элен надо было подсмеиваться над московскими восторгами, а у Анны Павловны восхищаться ими. Но он тотчас же поправился. – Ну прилично ли графу Кутузову, самому старому генералу в России, заседать в палате, et il en restera pour sa peine! [хлопоты его пропадут даром!] Разве возможно назначить главнокомандующим человека, который не может верхом сесть, засыпает на совете, человека самых дурных нравов! Хорошо он себя зарекомендовал в Букарещте! Я уже не говорю о его качествах как генерала, но разве можно в такую минуту назначать человека дряхлого и слепого, просто слепого? Хорош будет генерал слепой! Он ничего не видит. В жмурки играть… ровно ничего не видит!
Никто не возражал на это.
24 го июля это было совершенно справедливо. Но 29 июля Кутузову пожаловано княжеское достоинство. Княжеское достоинство могло означать и то, что от него хотели отделаться, – и потому суждение князя Василья продолжало быть справедливо, хотя он и не торопился ого высказывать теперь. Но 8 августа был собран комитет из генерал фельдмаршала Салтыкова, Аракчеева, Вязьмитинова, Лопухина и Кочубея для обсуждения дел войны. Комитет решил, что неудачи происходили от разноначалий, и, несмотря на то, что лица, составлявшие комитет, знали нерасположение государя к Кутузову, комитет, после короткого совещания, предложил назначить Кутузова главнокомандующим. И в тот же день Кутузов был назначен полномочным главнокомандующим армий и всего края, занимаемого войсками.
9 го августа князь Василий встретился опять у Анны Павловны с l'homme de beaucoup de merite [человеком с большими достоинствами]. L'homme de beaucoup de merite ухаживал за Анной Павловной по случаю желания назначения попечителем женского учебного заведения императрицы Марии Федоровны. Князь Василий вошел в комнату с видом счастливого победителя, человека, достигшего цели своих желаний.
– Eh bien, vous savez la grande nouvelle? Le prince Koutouzoff est marechal. [Ну с, вы знаете великую новость? Кутузов – фельдмаршал.] Все разногласия кончены. Я так счастлив, так рад! – говорил князь Василий. – Enfin voila un homme, [Наконец, вот это человек.] – проговорил он, значительно и строго оглядывая всех находившихся в гостиной. L'homme de beaucoup de merite, несмотря на свое желание получить место, не мог удержаться, чтобы не напомнить князю Василью его прежнее суждение. (Это было неучтиво и перед князем Василием в гостиной Анны Павловны, и перед Анной Павловной, которая так же радостно приняла эту весть; но он не мог удержаться.)
– Mais on dit qu'il est aveugle, mon prince? [Но говорят, он слеп?] – сказал он, напоминая князю Василью его же слова.
– Allez donc, il y voit assez, [Э, вздор, он достаточно видит, поверьте.] – сказал князь Василий своим басистым, быстрым голосом с покашливанием, тем голосом и с покашливанием, которым он разрешал все трудности. – Allez, il y voit assez, – повторил он. – И чему я рад, – продолжал он, – это то, что государь дал ему полную власть над всеми армиями, над всем краем, – власть, которой никогда не было ни у какого главнокомандующего. Это другой самодержец, – заключил он с победоносной улыбкой.
– Дай бог, дай бог, – сказала Анна Павловна. L'homme de beaucoup de merite, еще новичок в придворном обществе, желая польстить Анне Павловне, выгораживая ее прежнее мнение из этого суждения, сказал.
– Говорят, что государь неохотно передал эту власть Кутузову. On dit qu'il rougit comme une demoiselle a laquelle on lirait Joconde, en lui disant: «Le souverain et la patrie vous decernent cet honneur». [Говорят, что он покраснел, как барышня, которой бы прочли Жоконду, в то время как говорил ему: «Государь и отечество награждают вас этой честью».]
– Peut etre que la c?ur n'etait pas de la partie, [Может быть, сердце не вполне участвовало,] – сказала Анна Павловна.
– О нет, нет, – горячо заступился князь Василий. Теперь уже он не мог никому уступить Кутузова. По мнению князя Василья, не только Кутузов был сам хорош, но и все обожали его. – Нет, это не может быть, потому что государь так умел прежде ценить его, – сказал он.