Руттер, Валерий Дмитриевич
Поделись знанием:
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.
Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.
Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.
– Николинька, ты говоришь пустяки, замолчи, замолчи! Я тебе говорю, замолчи!.. – почти кричала она, чтобы заглушить его голос.
– Мама, голубчик, это совсем не оттого… душечка моя, бедная, – обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краю разрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться.
– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
| Валерий Дмитриевич Руттер | |
 | |
| Основная информация | |
|---|---|
| Дата рождения | |
| Место рождения | |
| Дата смерти |
25 сентября 2010 (86 лет) |
| Место смерти | |
| Страна | |
| Профессии | |
Валерий Дмитриевич Руттер (21 января 1924, Харьков — 25 сентября 2010, Лейпциг) — советский и германский музыкальный деятель, дирижёр, Заслуженный деятель искусств Казахской ССР, Заслуженный деятель искусств Башкирской АССР, профессор.
Содержание
Семья
Отец — Руттер, Дмитрий Иосифович, бухгалтер; мать — Левина, Богдана Давыдовна, врач; сестра Руттер, Елена Дмитриевна, скрипачка.
Валерий Руттер с 1973 по 1983 годы работал главным дирижером в Государственном академическом театре оперы и балета Казахской ССР и жил в Алма-Ате.
С 1997 года эмигрировал и проживал до своей кончины в Германии с женой Людмилой Руттер и детьми Дмитрием и Аллой.
Учёба
- С 1933 года — музыкальная школа при Харьковской консерватории, класс скрипки (проф. Добржинец И. В.)
- 1941 год — Харьковская консерватория, эвакуация.
- 1943—1948 Военно-морской факультет Ленинградской консерватории. Диплом с отличием, офицерское звание. Военный дирижёр.
- 1948—1953 Художественный руководитель Ансамбля Северного флота.
- 1954—1959 Ленинградская консерватория. Теоретико-композиторский факультет (класс проф. А. Н. Должанского). Музыковед. Дирижёрско-симфонический факультет (класс проф. Ельцина С. В.). Дирижёр симфонического оркестра и оперы.
Театры и наиболее значительные постановки
Челябинский государственный академический театр оперы и балета имени М. И. Глинки:
- «Сказ о каменном цветке» — С. Прокофьев,
- «Долина» — д’Альбер,
- «Лотос счастья» (балет) — Г. Мушель (первая постановка),
- «Последний бал» (балет) — А. Бирюков (первая постановка).
Киргизский государственный театр оперы и балета (г. Фрунзе, ныне Бишкек):
- «Сказка о царе Салтане» — Н. Римский-Корсаков,
- «Оптимистическая трагедия» — А. Холминов (первая постановка),
- «Ромео, Джульетта и тьма» — К. Молчанов (первая постановка),
- «Опричник» — П. Чайковский,
- «Ведьма» — В. Власов (первая постановка).
Башкирский государственный театр оперы и балета (Уфа):
- «Война с саламандрами» — В. Успенский (первая постановка),
- «Братья Ульяновы» — Ю. Мейтус (первая постановка).[1]
Гастроли с Новосибирским оперным театром в Москве:
- «Ромео и Джульетта» — С. Прокофьев,
- Концертная программа. (Дворец съездов).
Свердловский театр оперы и балета:
- «Вера Шелога» и «Псковитянка» — Н. Римский-Корсаков,
- «Моцарт и Сальери» — Н. Римский-Корсаков,
- «Русская женщина» — К. Молчанов (первая постановка).
Гастроли с Ереванским оперным театром в Москве:
- «Иоланта» — П. Чайковский,
- «Лейли и Маджнун» — C. Баласанян (Дворец съездов).
Казахский государственный академический театр оперы и балета имени Абая (г. Алма-Ата):
- «Алпамыс» — Е. Рахмадиев (первая постановка),
- «Дударай» — Брусиловский Е.,
- «Дон Карлос» — Д. Верди (Парижская редакция с балетной сценой),
- «Дидона и Эней» — Г. Перселл (первая постановка в СССР),
- «Жанна Д’Арк на костре» — А. Онеггер (первая театрализованная постановка в СССР),
- «Мужчина и женщина» (балет) — А. Онеггер (первая постановка),
- «Ромео и Джульетта» — П. Чайковский. Сцены — увертюра и дуэт (первая постановка),
- «Крестьянские песни» — Г. Свиридов (первая постановка),
- «Карагоз» (балет) — Г. Жубанова (первая постановка),
- «Фрески» (балет) — Т. Мынбаев (первая постановка),
- «Жар-птица» — И. Стравинский,
- «Пульчинелла» — И. Стравинский,
- «Игра в карты» — И. Стравинский,
- «Кофейная кантата» — И. С. Бах — концертное исполнение (впервые в Алма-Ате).
Всего в репертуаре: опер — 58, балетов — 30.
Авторские работы
- В 1941—1942 годах написаны несколько десятков песен на стихи Г. Гейне. В том числе — цикл «Лирическое интермеццо» для высокого голоса и оркестра.
- 4-х ручное переложение 5-й симфонии Д. Шостаковича (в Центральном художественном архиве).
- Переложение «Прелюдии и Фуги» fis-moll (из 48 Прелюдий и фуг Д. Шостаковича для струнного трио (у автора).
- Оркестровка «5 Прелюдий» (из ор. 34 «Прелюдии» Д. Шостаковича) для большого симфонического оркестра (у автора).
- Очерк «О крестьянских песенных интонациях в тематизме Д. Шостаковича» (у автора).
- Дипломная работа (руководитель А. Должанский) «О гармонии прелюдий ор.34 Д. Шостаковича» (у автора).
- Ряд статей и текстов интервью в газетах и журналах, в том числе и в журнале «Советская музыка».
- Заметки «О скрипичном концерте А. Глазунова».
Репертуар
Оперы
- Глинка М. И. «Руслан и Людмила»
- Даргомыжский А. С. «Русалка»
- Мусоргский М. П. «Борис Годунов»
- Бородин А. П. «Князь Игорь»
- Чайковский П. И. «Пиковая дама»
- Чайковский П. И. «Иоланта»
- Чайковский П. И. «Евгений Онегин»
- Чайковский П. И. «Черевички»
- Чайковский П. И. «Опричник»
- Римский-Корсаков Н. А. «Снегурочка»
- Римский-Корсаков Н. А. «Царская невеста»
- Римский-Корсаков Н. А. «Вера Шелога» и «Псковитянка»
- Римский-Корсаков Н. А. «Сказка о царе Салтане»
- Римский-Корсаков Н. А. «Моцарт и Сальери»
- Моцарт В. А. «Свадьба Фигаро»
- Пёрселл Г. «Дидона и Эней» (первая постановка в СССР)
- Бизе Ж. «Кармен»
- Шарль Гуно «Фауст»
- Россини Дж. «Севильский цирюльник»
- Обер Д. «Фра-Дьяволо»
- д’Альбер Э. «Долина»
- Гаэтано Доницетти «Колокольчик»
- Верди Дж. «Аида»
- Верди Дж. «Дон Карлос»
- Верди Дж. «Трубадур»
- Верди Дж. «Бал-маскарад»
- Верди Дж. «Риголетто»
- Верди Дж. «Травиата»
- Глюк «Орфей»
- Вебер К. М. «Вольный стрелок»
- Пуччини Дж. «Тоска»
- Пуччини Дж. «Чио-Чио-Сан»
- Масканьи П. «Сельская честь»
- Онеггер А. «Жанна Д’Арк на костре» (первая театрализованная постановка в СССР)
- Прокофьев С. «Обручение в монастыре»
- Холминов А. «Оптимистическая трагедия» (первая постановка)
- Успенский В. «Война с саламандрами» (первая постановка)
- Мейтус Ю. «Братья Ульяновы» (первая постановка)
- Молчанов К. «Русская женщина»
- Молчанов К. «Ромео, Джульетта и тьма» (первая постановка)
- Семеняко Ю. «Колючая роза» (первая постановка)
- Власов В. «Ведьма» (первая постановка)
- Польский И. «Теремок»
- Магиденко М. «Тропою грома»
- Раухвергер М. «Джамиля»
- Муртазин Р. «Дауыл» (первая постановка)
- Мухамеджанов С. «Жумбак-Кыз» (первая постановка)
- Мухамеджанов С. «Ахан Сере» (первая постановка)
- Брусиловский Е. «Дударай»
- Кужамьяров К. «Садыр-Палван» (первая постановка)
- Рахмадиев Е. «Алпамыс» (первая постановка)
- Рахмадиев Е. «Камар-Сулу»
- Рахмадиев Е. «Песнь о целине» (первая постановка)
- Мынбаев Т. «Весёлый городок» (первая постановка)
- Бычков А. «Голый король» (первая постановка)
- Джуманиязов Б. «Махамбет» (первая постановка)
- Кареев А. «Небывальщина» (первая постановка)
- Свиридов Г. В. «Крестьянские песни» (первая театрализованная постановка)
Балеты
- Чайковский П. «Лебединое озеро»
- Чайковский П. «Спящая красавица»
- Чайковский П. «Щелкунчик»
- Прокофьев С. «Ромео и Джульетта»
- Прокофьев С. «Сказ о каменном цветке»
- Прокофьев С. «Петя и волк»
- Адан А. «Жизель»
- Пуни Ц. «Эсмеральда»
- Минкус Л. «Баядерка»
- Минкус Л. «Дон Кихот»
- Григ Э. «Пер Гюнт»
- Штраус И. «Большой вальс»
- Бирюков Ю. «Последний бал» (первая постановка)
- Мушель Г. «Лотос счастья» (первая постановка)
- Яруллин Ф. «Шурале»
- Крейн А. «Лауренсия»
- Шопен Ф. «Шопениана»
- Аренский А. «Египетские ночи»
- Шостакович Д. «Барышня и хулиган»
- Баласанян С. «Лейли и Маджнун»
- Стравинский И. «Пульчинелла»
- Стравинский И. «Жар-птица»
- Стравинский И. «Игра в карты»
- Мынбаев Т. «Фрески» (первая постановка)
- Онеггер А. «Сказание об играх мира» (первая постановка)
- Левенгольф Р. «Сильфида»
- Глазунов А. «Раймонда»
- Жубанова Г. «Карагоз» (первая постановка)
- Жубанова Г. «Мадам Баттерфляй» (первая постановка)
- Щедрин Р. «Озорные частушки»
Рецензии из газет и журналов
Выдержки из газет и журналов
|
…Первое, на что невольно обращаешь внимание — оркестр, который теперь зазвучал необычайно ярко… Спектакль уверенно ведет главный дирижер театра В.Руттер. Музыкант высокой культуры, требовательный к себе и к исполнителям, он добился значительного улучшения интонационного строя, слаженности ансамбля… Не вызывают сомнения хорошо продуманные темпы, гибкие нюансы исполнения и общий характер истолкования партитуры композитора. Превосходно звучат тщательно отделанные музыкальные антракты — Марш Салтана, Картина Моря, Три Чуда… «Сказка о Царе Салтане» в городе Фрунзе. Янковский, музыковед.
|
|
|
|
… Главный дирижер Фрунзенской Оперы В.Руттер, тонкий и высоко профессиональный музыкант, сумел сделать все с должным тактом и умением. Опера прозвучала! «Большое событие».
«Оптимистическая трагедия» в Киргизской Опере. М.Игнатьева «Сов. Культура» 21.12.1965 |
|
|
|
…Это было счастьем, что дирижера не испугали ни сложности оркестровой партитуры, ни непривычный язык вокальных партий. Дирижер был уверен, что сможет подготовить музыкальную сторону спектакля. Книга Н.Энтелиса. «Владислав Успенский». О «Войне с Саламандрами»
|
|
|
|
…Самых добрых слов заслуживает работа главного дирижера Башкирского театра Оперы и Балета В. Руттера. Горячий энтузиаст советской оперы, в недавние годы первым озвучивший несколько новых произведений, он с подлинным вдохновением объединяет художественные усилия всех участников спектакля. «И волнует, и предостерегает». О «Войне с Саламандрами». М.Бялик. «Сов Культура» 13.06.1968
|
|
|
|
… Главный дирижер Оперы В. Руттер — высочайший профессионал, прекрасный организатор театрального дела, замечательный педагог, художник с титанической трудоспособностью… «Вечерняя Уфа» 8.04.1991. Министр культуры БАССР С. С. Аминев.
|
|
|
|
…Сочно, полнокровно звучал оркестр. В труднейшей партитуре Прокофьева дирижер выявил всю многослойную ткань, заставил оркестр оговориться языком человеческих чувств, досказывая пластическую «партитуру» балета Гастроли новосибирской оперы в Москве. «Правда», 3.08.1967,
«Границы жанра». «Ромео и Джульетта» на сцене Дворца Съездов. М.Игнатьева |
|
|
|
…говоря об успехе премьеры, в первую очередь необходимо отметить работу дирижера В.Руттера; он сумел раскрыть динамику развития действия, нигде не изменяя ни правде искусства, ни хорошему вкусу. В.Руттер провел спектакль темпераментно, ярко. Ансамбль солистов, оркестр, хор действовали под его руководством как единый организм «Музыкальная жизнь» Е.Качанова «Алпамыс», опера Е.Рахмадиева
|
|
|
|
Резюмируя впечатления о гастролях Казахского Театра, отмечу роль главного дирижера В.Руттера, который безусловно поднял общую культуру исполнения, проявил себя неутомимым энтузиастом, прежде всего в освоении богатств мировой классики «Советская Музыка», N1 – 1970. Е. Андреева
|
|
|
|
…Дирижировал спектаклем В.Руттер, показавший себя не только чутким аккомпаниатором, но и превосходным музыкантом, глубоко чувствующим природу творчества П.Чайковского….
…В спектакле радует прежде всего музыкальность. Все арии, дуэты, сложные ансамбли звучат выразительно, стройно. В этом заслуга В.Руттера и исполнителей главных ролей. «Музыкальная жизнь», Р.Шавердян. «Сов. Культура», О.Моралев.«Ереванская опера в Москве».«Иоланта»
|
|
|
|
…Музыка в „Онегине“ алма-атинцев по праву заняла главное место (дирижер В.Руттер). Стиль исполнения, звучание оркестра, солистов, хора — все стало убедительней, совершеннее, звучало по-настоящему глубоко, волнующе… Оркестр, выступивший в разных стилистических ракурсах, в целом достойно справился со своими задачами, в чем прежде всего виделась заслуга главного дирижера театра В. Руттера… «Музыкальная жизнь», «Этапы творческих завоеваний». А.Александров. «К гастролям театра им. Абая»
|
|
Напишите отзыв о статье "Руттер, Валерий Дмитриевич"
Примечания
- ↑ [www.vatandash.ru/index.php?article=2240 Ватандаш / Соотечественник / Compatriot]. Проверено 27 апреля 2013. [www.webcitation.org/6GCyIRvs0 Архивировано из первоисточника 28 апреля 2013].
Отрывок, характеризующий Руттер, Валерий Дмитриевич
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.
Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.
Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.
– Николинька, ты говоришь пустяки, замолчи, замолчи! Я тебе говорю, замолчи!.. – почти кричала она, чтобы заглушить его голос.
– Мама, голубчик, это совсем не оттого… душечка моя, бедная, – обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краю разрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться.
– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Категории:
- Родившиеся 21 января
- Родившиеся в 1924 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Харькове
- Умершие 25 сентября
- Умершие в 2010 году
- Умершие в Лейпциге
- Музыканты по алфавиту
- Дирижёры по алфавиту
- Дирижёры СССР
- Дирижёры России
- Дирижёры Казахстана
- Заслуженные деятели искусств Казахской ССР
- Заслуженные деятели искусств Башкирской АССР
- Выпускники Харьковской консерватории
- Выпускники Санкт-Петербургской консерватории
- Академические музыканты СССР
- Академические музыканты России
- Академические музыканты Казахстана
- Военные дирижёры и капельмейстеры СССР
- Персоналии:Челябинский театр оперы и балета им. М. И. Глинки
- Персоналии:Екатеринбургский государственный академический театр оперы и балета
- Персоналии:Киргизский театр оперы и балета
- Персоналии:Казахский государственный академический театр оперы и балета имени Абая
- Персоналии:Башкирский театр оперы и балета
