Рыбников, Николай Николаевич

Не следует путать с Николаем Николаевичем Рыбниковым (1879—1956) — актёром Малого театра, киноактёром, народным артистом РСФСР (1937).

Николай Рыбников
Имя при рождении:	Николай Николаевич Рыбников
Профессия:	актёр
Карьера:	1951 — 1990 год
Награды:

Никола́й Никола́евич Ры́бников (13 декабря 1930 — 22 октября 1990) — советский актёр и народный артист РСФСР.

Биография

Николай Николаевич Рыбников родился 13 декабря 1930 года в Борисоглебске Воронежской области. Отец, Николай Николаевич Рыбников, работал актером в Борисоглебском драматическом театре. Мать, Клавдия Александровна была домохозяйкой.

Отец Николая Рыбникова ушел на фронт, а мать вместе с двумя сыновьями — Николаем и Вячеславом — переселилась к своей сестре, проживавшей в Сталинграде. Ребята рано остались без родителей — война не щадила никого, и вскоре с фронта пришла похоронка на отца, а следом за ним умерла и мама, Клавдия Александровна.

Актриса Инна Макарова рассказывала, что на съёмках фильма «Высота» Николай Рыбников поделился с ней своей сокровенной тайной:

Во время панического бегства гражданского населения из разбомблённого немцами Сталинграда все перебирались через реку на всём, на чём было возможно плыть. Весь город горел сплошной стеной. В городе заживо сгорели тысячи людей. И вся Волга горела, так как по реке текли ручьи горящей нефти. И Николай, в свои 11 лет, чудом перебрался на другой берег. Он не умел плавать и пришлось цепляться за плывущие на тот берег лодки, а люди в лодках били его по рукам, спасаясь сами. И вот всё пережитое им и все детские впечатления от кружащей вокруг смерти (немцы бомбили переправляющихся гражданских людей) и радость спасения вложили в него какой-то неведомой силы заряд духовного свойства, который никогда не перестаёт и только всегда его радует. И любовь к жизни всегда распирает его!… Наверное, за это мы любим его песни, его фильмы. И наша радость поэтому тоже никогда не иссякнет.

Вырос в Сталинграде, где закончил железнодорожную школу (где, периодически, в одном из углов класса появлялась неубиваемая надпись «В этом углу стоял маленький Коленька Рыбников»). Учился в школе № 5 (бывшей мужской гимназии). Здесь, на подмостках школьной сцены, и были замечены его актёрские способности.

Николай Рыбников был актёром вспомогательного состава Сталинградского драматического театра. Учился в Сталинградском медицинском институте.

В 1948 году Николай поехал в Москву учиться на артиста и поступил во ВГИК (мастерская С. А. Герасимова и Т. Ф. Макаровой), который окончил в 1953 году.

В памяти Тамары Федоровны, Рыбников остался человеком большого темперамента, которому по плечу были и Шекспир, и Шиллер, а ему всё предлагали играть, как с горечью говорил в конце жизни сам актёр, бригадиров. Творческий диапазон его был необъятен. Как вспоминают сокурсники, ему удавались Жюльен Сорель и Хлестаков, Макар Нагульнов и пушкинский Дон Гуан, изъясняющийся только по-французски Бенкендорф.

Московский период актёра, его женитьба на Алле Ларионовой, их любовь и круг общения на уровне мировых знаменитостей достаточно полно описаны во множестве столичных изданий.

Рыбников умел мастерски имитировать чужие голоса и вместе с друзьями часто устраивал розыгрыши. Так, однажды любовь к розыгрышам чуть не стоила ему карьеры артиста. Об этой истории рассказал впоследствии в своём фильме «Какая чудная игра» (1995) Пётр Тодоровский. В апреле 1951 года Николай, прячась в шкафу, зачитал голосом Юрия Левитана правительственное постановление о снижении розничных цен. Согласно этому постановлению, с 1 апреля цены на продовольствие снижались в 5 раз, на винно-водочные изделия в 7 раз, а соль и спички должны были отпускать бесплатно. Сообщение студенты встретили громом аплодисментов и криками: «Да здравствует товарищ Сталин!» и «Слава советскому правительству!» Обман вскоре раскрылся, и Рыбникова отчислили из ВГИКа, но вскоре восстановили.

С 1953 года актёр Театра-студии киноактёра.

Дебют в кино — крошечный эпизод на свадьбе в фильме "Сельский врач" (1951), далее - прошедший почти незамеченным фильм «Команда с нашей улицы» (1953), роль Дроздова. По-настоящему его актёрский талант раскрылся у режиссёров А. А. Алова и В. Н. Наумова в картине «Тревожная молодость» (1954): Рыбников в роли Котьки Григоренко был удивительно сдержан, немногословен, скуп на эмоции и его работу отметили критики.

В следующей своей роли в фильме М. А. Швейцера «Чужая родня» он сумел создать абсолютно противоположный образ. Его утверждение на эту роль было трудным, в длинном списке кандидатов на роль сельского механизатора Фёдора фамилия актёра Рыбникова была самой последней.

Слава пришла к артисту после полюбившейся зрителям ленты «Весна на Заречной улице» (1956), поставленной Ф. Е. Миронером и М. М. Хуциевым. Герой Рыбникова — Саша Савченко — обыкновенный парень. По профессии он сталевар, по должности — бригадир, по социальной прописке — исконный житель рабочих окраин. Режиссёр картины М. Хуциев вспоминает, что на главную роль они искали совсем другого исполнителя. И всё же Рыбников получил эту роль, достойную его дарования. Но как доставалась Рыбникову каждая сцена! М. Хуциев писал: «Он способен думать о роли всё время и каждый день приносить новые решения. Он всё время носит в себе образ, над которым трудится. Он не стесняется трудиться».

В фильме «Высота» (1957) режиссёра А. Г. Зархи счастье Николая — в сооружении им огромной домны. Он — хозяин жизни. Таким и видит его задиристая, колючая Катя (одна из лучших ролей И. В. Макаровой) и влюбляется в него безоглядно. Актриса с волнением вспоминала один из эпизодов фильма, когда Рыбников, как и положено по роли, лихо спускается на руках по железному тросу. В этот момент актриса слышит: «Второй дубль!» — и видит окровавленные ладони Рыбникова, который не успел на «первый дубль» надеть рукавицы.

В 1958 Николай Рыбников снялся в картине Э. А. Рязанова «Девушка без адреса», и хотя публика горячо приняла фильм (он занял в прокате второе место), критика сочла его не слишком удачным. Тем не менее, в 1961 актёр согласился сниматься в комедии, когда режиссёр Ю. С. Чулюкин пригласил его на главную роль лесоруба Ильи Ковригина в фильме «Девчата». Эта картина имела огромный зрительский успех и по сей день остаётся в числе лучших комедий советского кино.

«Профессионалом он был потрясающим, — отмечала Н. В. Румянцева. Фильм снимали на Северном Урале. Мороз — за 45 градусов. Просыпаешься ночью — всё в инее. Потом по этому морозу долго едем в розвальнях на делянку, где снимали многие фрагменты фильма. Операторы держат камеры под полушубками, иначе моторы отказывают. Ждём, когда в термосах привезут обед. Разливаю его в миски, а он тут же превращается в лёд. И вот предлагаю испробовать этот „суп“ Илье (Николаю). Он кладет ложку в рот… а вынуть не может. Отогрел, вытащил её с куском кожи. Потекла кровь. „Ну, — говорим, — всё“. Видим же — распухает щека. А Коля: „Нет. Будем снимать“. И опять суёт ложку в свой больной рот. Сняли! А он потом так тихонечко в сторону отворачивается и… лужица крови. Представляю, какую адскую боль он испытывал…». И Румянцева добавила: «У него был узкий круг знакомых. Он не очень подпускал к себе, не любил, когда, знаете: „О, Рыбников! Коля!“ Нет. Он был очень сдержан».

В дальнейшем Николая Рыбникова много снимали, на его счету такие фильмы, как «Им покоряется небо», «Война и мир», где он исполнил роль Василия Денисова, «Освобождение», «Хоккеисты».

Большой успех выпал на долю картины «Седьмое небо» (1972), в которой Николай Рыбников снялся со своей женой А. Д. Ларионовой.

В конце 1970-х и в 1980-х годах актёра приглашали сниматься всё реже и по большей части в эпизодических ролях. Наиболее яркая роль Рыбникова этого периода — пенсионер-склочник Кондратий Петрович в ленте «Выйти замуж за капитана» (1985).

Рыбников умер от сердечного приступа 22 октября 1990 года. Похоронен в Москве на Троекуровском кладбище (участок № 2).

В 2007 году вышли воспоминания Л. С. Полухиной «Алла Ларионова и Николай Рыбников» о любви двух известных актёров.

Личная жизнь

• жена — актриса Алла Ларионова. Поженились 2 января 1957 года.
  • дочь Алёна (удочерена, она дочь актёра И. Ф. Переверзева, с которым Алла жила в фактическом браке до свадьбы с Рыбниковым). Николай Рыбников удочерил девочку и всю жизнь считал родной дочерью. Алена сейчас на пенсии, до этого — работала монтажером на ТВ.
  • дочь Арина — (род. 19 июня 1961 год). Страдала алкоголизмом. (умерла 17 июня 2004 года).

Внуков нет.

Увлечения

Николай Рыбников очень любил спорт. Болел за ЦСКА.

Итак, за что я люблю ЦСКА? За всё, что присуще этому клубу, за всё, чем отличаются армейские спортсмены. А если вы не знаете, чем, присмотритесь внимательней к хоккеистам ЦСКА.

— еженедельник «Футбол-Хоккей» № 19 от 14 мая 1968

Награды и звания

• Заслуженный артист РСФСР (1964)
• Народный артист РСФСР (1981)
• По результатам зрительского опроса журнала «Советский экран», назван лучшим исполнителем эпизодической роли в фильме «Выйти замуж за капитана» (1986)

Фильмография

Год		Название	Роль
1951	ф	Сельский врач	гость на свадьбе (нет в титрах)
1953	ф	Команда с нашей улицы	Дроздов
1953	ф	Таинственная находка	член экипажа траулера «Славный»
1954	ф	Запасной игрок	вратарь Петров, ужаленный пчелой
1954	ф	Тревожная молодость	Григоренко
1955	ф	Чужая родня	Фёдор Соловейков
1956	ф	Дорога правды	директор завода Кореньков (эпизод)
1956	ф	Весна на Заречной улице	Саша Савченко
1957	ф	Высота	Николай Пасечник
1957	ф	Девушка без адреса	Паша Гусаров
1957	ф	Рядом с нами	Чумов
1958	ф	Кочубей	Кочубей
1958	ф	Ведьма	почтальон
1959	ф	Млечный путь	Глеб Иванович, учитель
1960	ф	Нормандия — Неман	капитан Тарасенко
1961	ф	Гибель империи	уголовник
1961	ф	Две жизни	Семён Востриков
1961	ф	Девчата	Илья Ковригин
1963	ф	Им покоряется небо	Алексей Колчин, лётчик-испытатель
1964	ф	Хоккеисты	Лашков
1966	ф	Дядюшкин сон	Павел Александрович Мозгляков
1967	ф	Разбудите Мухина!	Бенкендорф, Тит Валерий, инквизитор
1968	ф	Война и мир	Денисов
1968	ф	Длинный день Кольки Павлюкова	Василий Красильников
1968	ф	Направление — Берлин (Польша)	капитан Всеволод Иванович Поляк
1968	ф	Освобождение	генерал-майор Панов
1968	ф	Люди, как реки	Григорий
1969	ф	Старый знакомый	Сергей Сергеевич Анохин, доктор физико-математических наук
1971	ф	Седьмое небо	Иван Сергеевич Мазаев, шахтопроходчик
1972	ф	Круг	Виктор Степанович Васильцев
1972	ф	Мраморный дом	Мамочко
1974	ф	Потому что люблю	Роман Игнатьевич Белый, полковник
1975	ф	Семья Ивановых	Иван Иванович Иванов, сталевар
1976	ф	Развлечение для старичков	Непейвода, аккордеонист
1977	ф	Вторая попытка Виктора Крохина	Фёдор Иванович, отчим Виктора
1977	ф	Есть идея!	князь Потемкин
1978	ф	Уходя — уходи	Семён Семёнович Дявитин, главный бухгалтер
1979	ф	Вторая весна	военком Фёдор Фролов
1979	ф	Последняя охота	Имя персонажа не указано
1979	ф	Бабушки надвое сказали…	инспектор ГАИ
1981	ф	Я — Хортица	генерал Филимонов
1981	ф	Будь здоров, дорогой	Николай Фёдорович Ерофеев
1982	ф	Без году неделя	Иван Алексеевич Мищенко, заместитель начальника речного управления
1985	ф	Выйти замуж за капитана	сосед-пенсионер Кондратий Петрович
1987	ф	Ночной экипаж	Никитин, таксист
1988	ф	Запретная зона	Александр Степанович Иванцов
1988	ф	Молодой человек из хорошей семьи	Гордей
1989	ф	Частный детектив, или Операция «Кооперация»	кандидат на выборах
1990	ф	Изыди!	трактирщик Никифор

Документальные фильмы

• Николай Рыбников. Весна на Заречной улице. Девчата (1962г)

Литература

• Полухина Л. Алла Ларионова и Николай Рыбников. — М.: Алгоритм, 2003. — 240 с., 3000 экз. (п) ISBN 5-9265-0107-5

Ссылки

• [www.peoples.ru/art/cinema/actor/rybnikov/ Николай Рыбников на peoples.ru].
• Николай Рыбников (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [www.youtube.com/watch?v=hxBVpVteq3M Николай Рыбников — Когда весна придёт — не знаю (1963)]

Отрывок, характеризующий Рыбников, Николай Николаевич

– Qu'on m'amene les boyards, [Приведите бояр.] – обратился он к свите. Генерал с блестящей свитой тотчас же поскакал за боярами.
Прошло два часа. Наполеон позавтракал и опять стоял на том же месте на Поклонной горе, ожидая депутацию. Речь его к боярам уже ясно сложилась в его воображении. Речь эта была исполнена достоинства и того величия, которое понимал Наполеон.
Тот тон великодушия, в котором намерен был действовать в Москве Наполеон, увлек его самого. Он в воображении своем назначал дни reunion dans le palais des Czars [собраний во дворце царей.], где должны были сходиться русские вельможи с вельможами французского императора. Он назначал мысленно губернатора, такого, который бы сумел привлечь к себе население. Узнав о том, что в Москве много богоугодных заведений, он в воображении своем решал, что все эти заведения будут осыпаны его милостями. Он думал, что как в Африке надо было сидеть в бурнусе в мечети, так в Москве надо было быть милостивым, как цари. И, чтобы окончательно тронуть сердца русских, он, как и каждый француз, не могущий себе вообразить ничего чувствительного без упоминания о ma chere, ma tendre, ma pauvre mere, [моей милой, нежной, бедной матери ,] он решил, что на всех этих заведениях он велит написать большими буквами: Etablissement dedie a ma chere Mere. Нет, просто: Maison de ma Mere, [Учреждение, посвященное моей милой матери… Дом моей матери.] – решил он сам с собою. «Но неужели я в Москве? Да, вот она передо мной. Но что же так долго не является депутация города?» – думал он.
Между тем в задах свиты императора происходило шепотом взволнованное совещание между его генералами и маршалами. Посланные за депутацией вернулись с известием, что Москва пуста, что все уехали и ушли из нее. Лица совещавшихся были бледны и взволнованны. Не то, что Москва была оставлена жителями (как ни важно казалось это событие), пугало их, но их пугало то, каким образом объявить о том императору, каким образом, не ставя его величество в то страшное, называемое французами ridicule [смешным] положение, объявить ему, что он напрасно ждал бояр так долго, что есть толпы пьяных, но никого больше. Одни говорили, что надо было во что бы то ни стало собрать хоть какую нибудь депутацию, другие оспаривали это мнение и утверждали, что надо, осторожно и умно приготовив императора, объявить ему правду.
– Il faudra le lui dire tout de meme… – говорили господа свиты. – Mais, messieurs… [Однако же надо сказать ему… Но, господа…] – Положение было тем тяжеле, что император, обдумывая свои планы великодушия, терпеливо ходил взад и вперед перед планом, посматривая изредка из под руки по дороге в Москву и весело и гордо улыбаясь.
– Mais c'est impossible… [Но неловко… Невозможно…] – пожимая плечами, говорили господа свиты, не решаясь выговорить подразумеваемое страшное слово: le ridicule…
Между тем император, уставши от тщетного ожидания и своим актерским чутьем чувствуя, что величественная минута, продолжаясь слишком долго, начинает терять свою величественность, подал рукою знак. Раздался одинокий выстрел сигнальной пушки, и войска, с разных сторон обложившие Москву, двинулись в Москву, в Тверскую, Калужскую и Дорогомиловскую заставы. Быстрее и быстрее, перегоняя одни других, беглым шагом и рысью, двигались войска, скрываясь в поднимаемых ими облаках пыли и оглашая воздух сливающимися гулами криков.
Увлеченный движением войск, Наполеон доехал с войсками до Дорогомиловской заставы, но там опять остановился и, слезши с лошади, долго ходил у Камер коллежского вала, ожидая депутации.


Москва между тем была пуста. В ней были еще люди, в ней оставалась еще пятидесятая часть всех бывших прежде жителей, но она была пуста. Она была пуста, как пуст бывает домирающий обезматочивший улей.
В обезматочившем улье уже нет жизни, но на поверхностный взгляд он кажется таким же живым, как и другие.
Так же весело в жарких лучах полуденного солнца вьются пчелы вокруг обезматочившего улья, как и вокруг других живых ульев; так же издалека пахнет от него медом, так же влетают и вылетают из него пчелы. Но стоит приглядеться к нему, чтобы понять, что в улье этом уже нет жизни. Не так, как в живых ульях, летают пчелы, не тот запах, не тот звук поражают пчеловода. На стук пчеловода в стенку больного улья вместо прежнего, мгновенного, дружного ответа, шипенья десятков тысяч пчел, грозно поджимающих зад и быстрым боем крыльев производящих этот воздушный жизненный звук, – ему отвечают разрозненные жужжания, гулко раздающиеся в разных местах пустого улья. Из летка не пахнет, как прежде, спиртовым, душистым запахом меда и яда, не несет оттуда теплом полноты, а с запахом меда сливается запах пустоты и гнили. У летка нет больше готовящихся на погибель для защиты, поднявших кверху зады, трубящих тревогу стражей. Нет больше того ровного и тихого звука, трепетанья труда, подобного звуку кипенья, а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка. В улей и из улья робко и увертливо влетают и вылетают черные продолговатые, смазанные медом пчелы грабительницы; они не жалят, а ускользают от опасности. Прежде только с ношами влетали, а вылетали пустые пчелы, теперь вылетают с ношами. Пчеловод открывает нижнюю колодезню и вглядывается в нижнюю часть улья. Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шепотом труда тянущих вощину, – сонные, ссохшиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья. Вместо чисто залепленного клеем и сметенного веерами крыльев пола на дне лежат крошки вощин, испражнения пчел, полумертвые, чуть шевелящие ножками и совершенно мертвые, неприбранные пчелы.
Пчеловод открывает верхнюю колодезню и осматривает голову улья. Вместо сплошных рядов пчел, облепивших все промежутки сотов и греющих детву, он видит искусную, сложную работу сотов, но уже не в том виде девственности, в котором она бывала прежде. Все запущено и загажено. Грабительницы – черные пчелы – шныряют быстро и украдисто по работам; свои пчелы, ссохшиеся, короткие, вялые, как будто старые, медленно бродят, никому не мешая, ничего не желая и потеряв сознание жизни. Трутни, шершни, шмели, бабочки бестолково стучатся на лету о стенки улья. Кое где между вощинами с мертвыми детьми и медом изредка слышится с разных сторон сердитое брюзжание; где нибудь две пчелы, по старой привычке и памяти очищая гнездо улья, старательно, сверх сил, тащат прочь мертвую пчелу или шмеля, сами не зная, для чего они это делают. В другом углу другие две старые пчелы лениво дерутся, или чистятся, или кормят одна другую, сами не зная, враждебно или дружелюбно они это делают. В третьем месте толпа пчел, давя друг друга, нападает на какую нибудь жертву и бьет и душит ее. И ослабевшая или убитая пчела медленно, легко, как пух, спадает сверху в кучу трупов. Пчеловод разворачивает две средние вощины, чтобы видеть гнездо. Вместо прежних сплошных черных кругов спинка с спинкой сидящих тысяч пчел и блюдущих высшие тайны родного дела, он видит сотни унылых, полуживых и заснувших остовов пчел. Они почти все умерли, сами не зная этого, сидя на святыне, которую они блюли и которой уже нет больше. От них пахнет гнилью и смертью. Только некоторые из них шевелятся, поднимаются, вяло летят и садятся на руку врагу, не в силах умереть, жаля его, – остальные, мертвые, как рыбья чешуя, легко сыплются вниз. Пчеловод закрывает колодезню, отмечает мелом колодку и, выбрав время, выламывает и выжигает ее.
Так пуста была Москва, когда Наполеон, усталый, беспокойный и нахмуренный, ходил взад и вперед у Камерколлежского вала, ожидая того хотя внешнего, но необходимого, по его понятиям, соблюдения приличий, – депутации.
В разных углах Москвы только бессмысленно еще шевелились люди, соблюдая старые привычки и не понимая того, что они делали.
Когда Наполеону с должной осторожностью было объявлено, что Москва пуста, он сердито взглянул на доносившего об этом и, отвернувшись, продолжал ходить молча.
– Подать экипаж, – сказал он. Он сел в карету рядом с дежурным адъютантом и поехал в предместье.
– «Moscou deserte. Quel evenemeDt invraisemblable!» [«Москва пуста. Какое невероятное событие!»] – говорил он сам с собой.
Он не поехал в город, а остановился на постоялом дворе Дорогомиловского предместья.
Le coup de theatre avait rate. [Не удалась развязка театрального представления.]


Русские войска проходили через Москву с двух часов ночи и до двух часов дня и увлекали за собой последних уезжавших жителей и раненых.
Самая большая давка во время движения войск происходила на мостах Каменном, Москворецком и Яузском.
В то время как, раздвоившись вокруг Кремля, войска сперлись на Москворецком и Каменном мостах, огромное число солдат, пользуясь остановкой и теснотой, возвращались назад от мостов и украдчиво и молчаливо прошныривали мимо Василия Блаженного и под Боровицкие ворота назад в гору, к Красной площади, на которой по какому то чутью они чувствовали, что можно брать без труда чужое. Такая же толпа людей, как на дешевых товарах, наполняла Гостиный двор во всех его ходах и переходах. Но не было ласково приторных, заманивающих голосов гостинодворцев, не было разносчиков и пестрой женской толпы покупателей – одни были мундиры и шинели солдат без ружей, молчаливо с ношами выходивших и без ноши входивших в ряды. Купцы и сидельцы (их было мало), как потерянные, ходили между солдатами, отпирали и запирали свои лавки и сами с молодцами куда то выносили свои товары. На площади у Гостиного двора стояли барабанщики и били сбор. Но звук барабана заставлял солдат грабителей не, как прежде, сбегаться на зов, а, напротив, заставлял их отбегать дальше от барабана. Между солдатами, по лавкам и проходам, виднелись люди в серых кафтанах и с бритыми головами. Два офицера, один в шарфе по мундиру, на худой темно серой лошади, другой в шинели, пешком, стояли у угла Ильинки и о чем то говорили. Третий офицер подскакал к ним.
– Генерал приказал во что бы то ни стало сейчас выгнать всех. Что та, это ни на что не похоже! Половина людей разбежалась.
– Ты куда?.. Вы куда?.. – крикнул он на трех пехотных солдат, которые, без ружей, подобрав полы шинелей, проскользнули мимо него в ряды. – Стой, канальи!
– Да, вот извольте их собрать! – отвечал другой офицер. – Их не соберешь; надо идти скорее, чтобы последние не ушли, вот и всё!
– Как же идти? там стали, сперлися на мосту и не двигаются. Или цепь поставить, чтобы последние не разбежались?
– Да подите же туда! Гони ж их вон! – крикнул старший офицер.
Офицер в шарфе слез с лошади, кликнул барабанщика и вошел с ним вместе под арки. Несколько солдат бросилось бежать толпой. Купец, с красными прыщами по щекам около носа, с спокойно непоколебимым выражением расчета на сытом лице, поспешно и щеголевато, размахивая руками, подошел к офицеру.
– Ваше благородие, – сказал он, – сделайте милость, защитите. Нам не расчет пустяк какой ни на есть, мы с нашим удовольствием! Пожалуйте, сукна сейчас вынесу, для благородного человека хоть два куска, с нашим удовольствием! Потому мы чувствуем, а это что ж, один разбой! Пожалуйте! Караул, что ли, бы приставили, хоть запереть дали бы…
Несколько купцов столпилось около офицера.
– Э! попусту брехать то! – сказал один из них, худощавый, с строгим лицом. – Снявши голову, по волосам не плачут. Бери, что кому любо! – И он энергическим жестом махнул рукой и боком повернулся к офицеру.
– Тебе, Иван Сидорыч, хорошо говорить, – сердито заговорил первый купец. – Вы пожалуйте, ваше благородие.
– Что говорить! – крикнул худощавый. – У меня тут в трех лавках на сто тысяч товару. Разве убережешь, когда войско ушло. Эх, народ, божью власть не руками скласть!
– Пожалуйте, ваше благородие, – говорил первый купец, кланяясь. Офицер стоял в недоумении, и на лице его видна была нерешительность.
– Да мне что за дело! – крикнул он вдруг и пошел быстрыми шагами вперед по ряду. В одной отпертой лавке слышались удары и ругательства, и в то время как офицер подходил к ней, из двери выскочил вытолкнутый человек в сером армяке и с бритой головой.
Человек этот, согнувшись, проскочил мимо купцов и офицера. Офицер напустился на солдат, бывших в лавке. Но в это время страшные крики огромной толпы послышались на Москворецком мосту, и офицер выбежал на площадь.
– Что такое? Что такое? – спрашивал он, но товарищ его уже скакал по направлению к крикам, мимо Василия Блаженного. Офицер сел верхом и поехал за ним. Когда он подъехал к мосту, он увидал снятые с передков две пушки, пехоту, идущую по мосту, несколько поваленных телег, несколько испуганных лиц и смеющиеся лица солдат. Подле пушек стояла одна повозка, запряженная парой. За повозкой сзади колес жались четыре борзые собаки в ошейниках. На повозке была гора вещей, и на самом верху, рядом с детским, кверху ножками перевернутым стульчиком сидела баба, пронзительно и отчаянно визжавшая. Товарищи рассказывали офицеру, что крик толпы и визги бабы произошли оттого, что наехавший на эту толпу генерал Ермолов, узнав, что солдаты разбредаются по лавкам, а толпы жителей запружают мост, приказал снять орудия с передков и сделать пример, что он будет стрелять по мосту. Толпа, валя повозки, давя друг друга, отчаянно кричала, теснясь, расчистила мост, и войска двинулись вперед.


В самом городе между тем было пусто. По улицам никого почти не было. Ворота и лавки все были заперты; кое где около кабаков слышались одинокие крики или пьяное пенье. Никто не ездил по улицам, и редко слышались шаги пешеходов. На Поварской было совершенно тихо и пустынно. На огромном дворе дома Ростовых валялись объедки сена, помет съехавшего обоза и не было видно ни одного человека. В оставшемся со всем своим добром доме Ростовых два человека были в большой гостиной. Это были дворник Игнат и казачок Мишка, внук Васильича, оставшийся в Москве с дедом. Мишка, открыв клавикорды, играл на них одним пальцем. Дворник, подбоченившись и радостно улыбаясь, стоял пред большим зеркалом.
– Вот ловко то! А? Дядюшка Игнат! – говорил мальчик, вдруг начиная хлопать обеими руками по клавишам.
– Ишь ты! – отвечал Игнат, дивуясь на то, как все более и более улыбалось его лицо в зеркале.
– Бессовестные! Право, бессовестные! – заговорил сзади их голос тихо вошедшей Мавры Кузминишны. – Эка, толсторожий, зубы то скалит. На это вас взять! Там все не прибрано, Васильич с ног сбился. Дай срок!